Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
1. Биография Плиния Старшего
Гай Плиний Секунд Старший родился в Транспаданской Галлии в городе Новум Комум в 23/24 г.
Он принадлежал к провинциальной всаднической семье, причем его не следует путать с другим представителем того же семейства, его племянником, Плинием Младшим, также знаменитым ученым и литератором.
Молодость Плиния прошла на службе в армии. Первоначально он был префектом вспомогательной фракийской когорты. С 47 г. воевал в Нижней Германии.
Крайне важным обстоятельством для будущей карьеры Плиния было то обстоятельство, что он служил вместе с будущим императором Титом, был близок к его отцу, которому также суждено было стать правителем империи, Веспасиану.
Во времена Нерона, в 52 г., он оставил службу и не занимал каких-либо серьезных должностей; это способствовало тому обстоятельству, что Плиний не пал жертвой террора безумного императора, в отличие от философа Сенеки и многих других выдающихся римлян. Судя по свидетельству Плиния Младшего (Книга III, Письмо № 5), данное решение его дяди было вполне осознанным – в последние годы царствования Нерона были созданы им «Сомнительные речения» в 8 книгах, «когда рабский дух сделал опасной всякую науку, если она была чуть смелее и правдивее» [302, С. 45]. Так в эпоху террора, несмотря ни на что, процветала римская образованность, пусть и на фоне общего морального разложения.
Все изменилось с приходом к власти Веспасиана. В 70 г., возможно, он замещал командующего войсками в I Иудейской войне. Следующее десятилетие он был прокуратором Сирии, командующим легионом в Египте, исполнял поручения императора в Нарбоннской Галлии, Ближней Испании, Африке, Белгике.
Последней его должностью стал пост префекта флота в Мизене, где уже во времена Октавиана Августа базировалась одна из главных стоянок римских кораблей. К сожалению, этот пост стал для него смертельным, ибо 25 августа 79 г. он погиб во время извержения Везувия [306, С. 18; 88, С. 143].
К гибели Плиния Старшего, судя по всему, привела именно его огромная тяга к знаниям. По крайней мере, это следует из Книги VI (Письмо № 16) Плиния Младшего, оставившего подробное описание знаменитой катастрофы:
«Плиний Тациту привет. Ты просишь описать гибель моего дяди; хочешь точнее передать о нем будущим поколениям. Благодарю; я знаю, что смерть его будет навеки прославлена, если ты расскажешь о ней людям. (2) Он, правда, умер во время катастрофы, уничтожившей прекрасный край с городами и населением их, и это памятное событие сохранит навсегда и его имя; он сам создал много трудов, но твои бессмертные произведения очень продлят память о нем. (3) Я считаю счастливыми людей, которым боги дали или свершить подвиги, достойные записи, или написать книги, достойные чтения; к самым же счастливым тех, кому даровано и то и другое. В числе их будет и мой дядя – благодаря своим книгам и твоим. Тем охотнее берусь я за твое поручение и даже прошу дать его мне. (4) Дядя был в Мизене и лично командовал флотом. В девятый день до сентябрьских календ, часов около семи, мать моя показывает ему на облако, необычное по величине и по виду. (5) Дядя уже погрелся на солнце, облился холодной водой, закусил и лежа занимался; он требует сандалии и поднимается на такое место, откуда лучше всего можно было бы разглядеть это удивительное явление. Облако (глядевшие издали не могли определить, над какой горой он возникло; что это был Везувий, признали позже), по своей форме больше всего походило на пинию: (6) вверх поднимался как бы высокий ствол и от него во все стороны расходились как бы ветви. Я думаю, что его выбросило током воздуха, но потом ток ослабел и облако от собственной тяжести стало расходиться в ширину; местами оно было яркого белого цвета, местами в грязных пятнах, словно от земли и пепла, поднятых кверху. (7) Явление это показалось дяде, человеку ученому, значительным и заслуживающим ближайшего ознакомления. Он велит приготовить либурнику и предлагает мне, если хочу ехать вместе с ним. Я ответил, что предпочитаю заниматься; он сам еще раньше дал мне тему для сочинения. (8) Дядя собирался выйти из дому, когда получил письмо от Ректины, жены Тасция: перепуганная нависшей опасностью (вилла ее лежала под горой, и спастись было можно только морем), она просила дядю вывести ее из этого ужасного положения. (9) Он изменил свой план: и то, что предпринял ученый, закончил человек великой души; он велел вывести квадриремы и сам поднялся на корабль, собираясь подать помощь не только Ректине, но и многим другим (это прекрасное побережье было очень заселено). (10) Он спешит туда, откуда бегут, держит прямой путь, стремится прямо в опасность и до того свободен от страха, что уловив любое изменение в очертаниях этого страшного явления, велит отметить и записать его. (11) На суда уже падал пепел, и чем ближе они подъезжали, тем горячее и гуще; уже куски пемзы и черные обожженные обломки камней, уже внезапно отмель и берег, доступ к которому прегражден обвалом. Немного поколебавшись, не повернуть ли назад, как уговаривал кормщик, он говорит ему: «смелым в подмогу судьба: правь к Помпониану». (12) Тот находился в Стабиях, на противоположном берегу (море вдается в землю, образуя постепенно закругляющуюся, искривленную линию берега). Опасность еще не близкая была очевидна и при возрастании оказалась бы рядом. Помпониан погрузил на суда свои вещи, уверенный, что отплывет, если стихнет противный берег. Дядя прибыл с ним: для него он был благоприятнейшим. Он обнимает струсившего, утешает его, уговаривает; желая ослабить его страх своим спокойствием, велит отнести себя в баню; вымывшись, располагается на ложе и обедает – весело или притворяясь веселым – это одинаково высоко. (13) Тем временем во многих местах из Везувия разлился, взметываясь кверху, огонь, особенно яркий в ночной темноте. Дядя твердил, стараясь успокоить перепуганных людей, что селяне впопыхах забыли погасить огонь и в покинутых усадьбах занялся пожар. Затем он отправился на покой и заснул самым настоящим сном: дыхание у него, человека крупного, вырывалось с тяжелым храпом, и люди, проходившие мимо его комнаты, его храп слышали. (14) Площадка, с которой входили во флигель, была уже так засыпана пеплом и кусками пемзы, что человеку, задержавшемуся в спальне, выйти было бы невозможно. Дядю разбудили, и он присоединился к Помпониану и остальным, уже давно бодрствовавшим. (15) Все советуются, оставаться ли в помещении или выйти на открытое место: от частых и сильных толчков здания шатались; их словно сдвинуло с мест, и они шли туда-сюда и возвращались обратно. (16) Под открытым же небом было страшно от падавших кусков пемзы, хотя легких и пористых; выбрали все-таки последнее, сравнив одну и другую опасность. У дяди один разумный довод возобладал над другим, у остальных один страх над другим страхом. В защиту от падающих камней кладут на головы подушки и привязывают их полотенцами. (17) По другим местам день, здесь ночь чернее и плотнее всех ночей, хотя темноту и разгоняли многочисленные факелы и разные огни. Решили выйти на берег и посмотреть вблизи, можно ли выйти в море: оно было по-прежнему бурным и враждебным. (18) Дядя лег на подосланный парус, попросил раз-другой холодной воды и глотнул ее. Огонь и запах серы, возвещающий о приближении огня, обращают других в бегство, а его подымают на ноги. (19) Он встал, опираясь на двух рабов, и тут же упал, думаю, потому, что от густых испарений ему перехватило дыхание и закрыло дыхательное горло: оно у него от природы было слабым, узким и часто побаливало. Когда вернулся дневной свет (на третий день после того, который он видел в последний раз), тело его нашли в полной сохранности, одетым как он был; походил он скорее на спящего, чем на умершего. (20) Тем временем в Мизене мать и я – но это не имеет никакого отношения к истории, да и ты хотел только узнать о его гибели. Поэтому я кончаю. (21) Добавлю одно: я передал все, при чем присутствовал сам и о чем услышал почти сразу же, когда хорошо помнят, как все было. Ты извлечешь главное: одно дело писать письмо, и другое – историю; одно – другу и другое – всем. Будь здоров» [302, С. 105–106].