Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
2. «Хроника» Михаила Сирийца
Михаил был не только весьма образованным автором, но также выделялся знанием языков – сирийского, арабского, армянского.
Сохранности труда в огромной мере способствовало то обстоятельство, что оригинал его был помещен патриархом в библиотеку родного монастыря бар-Саумы.
Сочинение известно не только в сирийской, но также в армянской редакции – свидетельство популярности и востребованности труда.
До определенного момента сирийский текст не был известен ни отечественной, ни зарубежной науке. Известный церковный историк В.В. Болотов отмечал:
«Его сочинение известно по упоминанию в дальнейших сирийских трудах, сирийский же подлинник [до последнего времени был] неизвестен. Сохранился армянский перевод этой хроники, [издававшийся в Иерусалиме в 1870 и 1871 г.], и наука о ней знала благодаря трудам французских арменистов Dulaurier, напечатавшего выдержки из нее в французском переводе в Journal asiatique 1848–1849 гг., и Langlois, издавшего всю хронику на французском языке в 1868 г. (Chronique de Michel le Grand, traduite par Victor Langlois. Venise 1868). Произведение это очень важно, так как в распоряжении автора было не мало не дошедших до нас памятников…» [738, С. 199].
Армянский перевод сделан был в 1248 г. с автографа самого автора. На его основе появилось позднее немало армянских списков, весьма отличавшихся друг от друга вследствие деятельности переписчиков [934, С. 19–20].
Н.В. Пигулевская высоко оценивала значение армянского списка, утверждая, что «и сохранившийся армянский перевод представлял интерес и давал возможность судить о ценностях труда Михаила Сирийца» [1705, С. 34].
Арабский перевод «Хроники» выполнен был в 1759 г. и известен во многих списках, написанных каршуни (сирийскими буквами на арабском языке). Сей перевод значительно точнее, нежели армянский, по словам Р.А. Гусейнова, «почти дословный», будучи, вероятно, сделан с «Эдесской рукописи» [934, С. 19–20].
«Армянский и арабский переводы «Хроники» (как и многочисленные ее списки на этих языках) говорят о внимании к ней, как к источнику, из которого можно почерпнуть интересный материал по истории ряда ближневосточных областей. Может быть, дальнейшие исследования откроют переводы «Хроники» Михаила Сирийца и на других языках» [934, С. 19–20].
Сирийский текст «Хроники» стал известен в рукописи 1598 г. Сей манускрипт открыт был в 1887 г. в яковитской церкви в Эдессе Ефремом Рахмани, патриархом сирийских католиков. Он и получил свое название – Эдесский – по месту находки.
С рукописи были сняты две копии, первая – для Е. Рахмани в 1887 г.; вторая – для Ж.-Б. Шабо в 1899 г.
«Опубликование Шабо полного сирийского текста хроники по рукописям из Эдессы и Зафарана (монастырь близ Мардина) было событием для востоковедов» [1705, С. 34].
Крайне интересно композиционное содержание материала. Манускрипт представляет собой записи тремя столбцами. Первый столбец содержит записи о церковных событиях и представляет собой собственно церковную историю. Средний столбец посвящен событиям гражданской истории. Левый столбец предназначен для событий, отнесенных к разряду случайных и не внесенных в светский и церковный разделы.
«Последовательно провести этот принцип во всех 21 книгах хроники не оказалось возможным. Используя свои многочисленные источники, Михаил их сокращал, извлекая из них наиболее интересное и важное с его точки зрения. Он не стремился сгладить или согласовать между собой их разноречивые данные, в большинстве случаях переписывая их без всяких изменений. Отсутствие критического отношения к источникам, как у большинства его современников, сделало его труд несовершенным. Несмотря на это, писатель второй половины XII в., он дает важные данные и по истории конца VI и начала VII в., так как он сохранил фрагменты сочинений более древних авторов» [1705, С. 34].
«Все 777 страниц текста написаны мелким убористым серто, несколько небрежным почерком, не всегда удобным и понятным для чтения. Копия Эдесской рукописи, снятая с копии, сделанной с подлинника «Хроники», исследованная Ж.-Б. Шабо, представляет собой один том, составленный из 29 тетрадей, в 10 листов каждая» [934, С. 20–22].
Сочинение включает введение, 21 книгу, разделенную на главы, а также шесть приложений.
Введение посвящено, в том числе, перечислению использованных авторов.
Книги 1 и 2 возвращают читателя к временам сотворения мира и к истории библейского периода.
Книги 3–7 излагают историю государств Древнего Востока и античности: Египта, Ассирии, Элама, Мидии, Рима, Греции, Ирана. Затронуты здесь и вопросы становления раннего христианства.
Книги 8–10 преимущественно связаны с раскрытием церковно-исторической проблематики, однако, наряду с этим, изложена и история Западно-Римской и Восточно-Римской Империй, равно как и Ирана и ранних тюрок. Указанная группа книг особенно для нас интересна, ибо содержит упоминания о древних славянах в связи с византийской историей.
Книги 11–13 открывают описание новой, исламской, эпохи. Перед нами встают грандиозные картины появления арабов и их великих завоеваний, правления Омайядов и Аббасидов, взаимодействия Халифата с Византией и с населяющим подвластные правоверным земли христианским населением. Также описываются события внутренней истории Халифата и отмечаются важнейшие вехи церковной истории.
Книги 14–21 преимущественное внимание уделяют истории турок-сельджуков. Видное место принадлежит также появлению крестоносцев и созданию ими своих государств на Востоке, а также событиям в Византии.
Крайне интересно, что в разделе церковной истории Михаил не постеснялся изложить собственную биографию.
Если сам монофизитский патриарх доводит повествование до 1195 г., то впоследствии брат его пополнил хронику описанием событий 1195–1199 гг.
Приложения содержат списки епископов, патриархов, католикосов восточно-христианской церкви; вкратце излагается история древних государственных образований Сирии и Армении.
Структурной основой сочинения Михаила следует считать труд Евсевия Кесарийского, «Канон», созданный в IV в., и в равной степени освещающий как события светской, так и духовной истории. Михаил Сириец, естественно, использовал вышеназванное произведение, переведенное на сирийский язык еще в начале VII столетия.
Михаил Сириец известен был и активно использовался уже представителями отечественной дореволюционной науки.
Важнейшие исследования в данной сфере были осуществлены А.П. Дьяконовым в начале XX в. Сообщения Михаила Сирийца о славянах осуществлялось А.П. Дьяконовым в тесной связи с сочинением Иоанна Эфесского [991, С. 27].
А.П. Дьяконов обратил внимание на то, что в труде Михаила Великого, несмотря на крайнюю его информативность, критический аппарат присутствует в весьма слабой степени. Ученый отмечает, что «подобно многим другим компиляторам, Михаил не заботился о переработке использованных им материалов, а предлагал его почти в сыром виде» [997, С. 2–3].
В.В. Болотов рассматривал труды великого сирийца через призму религиозного их значения. В «Лекциях по истории древней церкви» он указывал:
«Уже из обнародованной Дюлорье части, относящейся ко времени Ираклия, можно было видеть, какое важное сокровище заключается в этом тексте. Взаимные отношения монофизитов здесь представлены с полнотой и подробностью, несмотря даже на сокращения, сделанные Дюлорье. История возникновения монофелитства, история попыток Ираклия приобрести содействие монофизитов, получают своеобразное освещение; здесь выясняется, как Ираклий хотел обделать соединение монофизитов с православной церковью. Находясь в Эдессе во время похода, он захотел приобщиться у монофизитских епископов, но монофизиты объявили, что если он желает приобщиться, то должен войти с ними в общение и отказаться от халкидонского собора, результатом чего было отобрание ключей церкви и передача их немногим православным (диофиситам), оставшимся в этом городе» [738, С. 199–200].
Как видно, В.В. Болотова весьма интересовал Михаил Сириец как источник по истории не только церковной, но и светской.
В то же время нельзя не отметить, что ему был известен один только армянский перевод хроники, что не могло не повлиять на общие выводы сего исследователя.
Иное мы наблюдаем в труде выдающегося византиниста Ф.И. Успенского. Для него Михаил Сириец – прежде всего неоценимый источник по истории взаимодействия Ромейской державы со славянами, доказательство обширного заселения ими Балканского полуострова, причем уже в VI в. [2018, С. 453–455].
Наиболее выдающиеся достижения в области исследования творчества Михаила Сирийца связаны в советское время с творчеством Н.В. Пигулевской.
К указанной тематике она обращалась еще в своем раннем труде «Сирийские источники по истории народов СССР», опубликованной в 1941 г. [1715]. И почти во всех последующих крупных трудах она использовала материалы сего крупного сирийского хрониста. В сочинении «Византия и Иран на рубеже VI и VII вв. дана обстоятельная характеристика труду монофизитского патриарха. Оценка значения сего труда была дана высокая:
«…писатель второй половины XII в., он дает важные данные и по истории конца VI и начала VII в., так как он сохранил фрагменты из утерянных сочинений более древних авторов. Перечисленные в хронике Михаила источники многочисленны и, несомненно, в части своей были известны ему лишь опосредованно. Детального исследования вопрос о его источниках не имеет. Ценный анализ предложений Хазе (Haase) не исчерпывает вопроса и односторонне рассматривает только связь этой хроники с Иоанном Эфесским. Для интересующего нас периода имеет значение такой его источник как Дионисий Тельмахрский» [1706, С. 41].
Для нашего исследования наибольшее значение имеет важный вывод о связи Михаила Великого с другими группами источников, в том числе – с византийскими. Особенно тесно эта связь прослеживается между хрониками Михаила и Феофана:
«В специальной статье, посвященной источникам греческой хроники Феофана Исповедника и сирийским хроникам, Брукс доказал, что для VIII в. (и отчасти для VII в.) сведения Феофана о Востоке восходят к «палестинскому мелкиту», который был знаком с сирийскими хрониками. Этот источник был использован и Михаилом Сирийцем, благодаря чему их сведения имеют много общего. Возможно, что Михаил Сириец располагал этим материалом не непосредственно, а через Дионисия Тельмахрского» [1706, С. 41].
Одним этим связи сирийской и греческой литературы не ограничивались:
«Для времени более раннего можно отметить близость сведений Михаила с Евагрием, Феофилактом и тем же Феофаном… Михаил Сириец, как и Евагрий, после сообщений о смерти Тиверия до перехода к событиям царствования Маврикия характеризует свои источники. С 582 г. Михаил пользуется Дионисием Тельмахрским, а через его посредство фрагментами из утерянных сочинений Иоанна Литарбского и Кира Батнского. Для выявления этих источников приобретает значение Анонимная хроника 1234 г., которая использовала их, а также другая анонимная хроника, известная под именем хроники псевдо-Дионисия. Зависимость названных сирийских трудов друг от друга усугубляется в своей сложности тем, что сведения, роднящие их с греческими историками, могли иметь в основе не только устную, но и общую письменную традицию, выявлению которой решило бы существенные вопросы источниковедения. Труд Михаила Сирийца в таком аспекте приобретает, несмотря на то, что относится лишь к XII в., большое значение для истории Передней Азии конца VI и начала VII в.» [1706, С. 42].
Исследованиями Н.В. Пигулевской установлена взаимосвязь между сирийской и собственно византийской исторической литературой.
Исследования Н.В. Пигулевской и А.П. Дьяконова заложили прочную основу для изучения славянских пассажей Михаила Великого.
В.В. Мавродин использовал сообщения последнего для обоснования наличия союзных отношений между Византийской империей и антами:
«Анты были независимы и выступали союзниками Византии. В качестве союзников Византии антская дружина в 300 человек воевали в Италии, в Лукании. В этих войнах анты зарекомендовали себя доблестными и бесстрашными воинами, умело сражающимися в гористых и трудных местах. От второй половины VI в. до нас дошло известие Михаила Сирина о том, что в 80-х гг. аварский каган в союзе со славянами и лангобардами напал на Византию. Не будучи в состоянии с ним справиться, Византия обратилась за помощью к антам. Анты ворвались в славянские земли, подожгли поселения и с большой добычей вернулись обратно» [1343, С. 55].
В труде П.Н. Третьякова сообщение Михаила Сирина служит доказательством разложения у славян родоплеменного строя и начала сложения у них первичного деления общества на классы:
«Во времена «великого переселения народов» даннические отношения получили очень широкое распространение. Требование платить дань являлось следствием любого завоевания или подчинения. Дань собирали готские «короли». Все племена, входившие в состав державы Аттилы, уплачивали ему дань. Такой же порядок устанавливали авары, подчинившие себе, в частности, и некоторые славянские племена… Михаил Сириец, использовавший сочинения сирийского историка VI в. Иоанна Эфесского, рассказывает о том, что в завоеванных областях империи завоеватели предлагали населению: «Выходите, сейте и собирайте урожай, мы возьмем с вас только половину подати». Речь здесь идет об аварах, но здесь же фигурируют и славяне, которых вместе с лангобардами Михаил Сириец рассматривает как подданных «кагана, царя аваров». Хотя древние авторы и не говорят ничего определенного о дани, взимаемой антами или склавинами, последние, конечно, не составляли исключения из общего правила. Обложение данью не только иноплеменников, но и членов своего племени, как и охарактеризованное выше рабовладение, являлось ярким признаком того, что первобытнообщинный строй у антов и склавинов уже достиг своего предела и что у них складывалось первичное деление общества на классы, так как господство над покоренными несовместимо с родовым строем» [1995, С. 176].
Отличный источниковедческий анализ трудов Михаила Великого осуществлен в работах Р.А. Гусейнова, уже упоминавшихся неоднократно [934; 933, С. 51–52].
Наконец, классический анализ сообщений о славянах Михаила Сирина осуществлен издателями первого тома «Свода древнейших письменных известий о славянах» (1994). В этом издании Михаил не рассматривается как самостоятельный источник, а исследуется как автор, цитирующий утраченные страницы труда Иоанна Эфесского [253, С. 284–287].
Михаил Сирин был весьма начитанным автором, имевшим весьма солидную источниковедческую базу. Высокий статус его позволял собирать рукописи по разным монофизитским монастырям. Многие из этих манускриптов не сохранились до наших дней, ибо нашествие XIII в. погубило многие хранилища древних хроник.
Исследования Ж.-Б. Шабо показали, что Михаил Великий использовал как минимум 13 авторов, причем почти половина из них нам известна только благодаря «Хронике» и иным рукописным памятникам сирийского происхождения.
На данное обстоятельство внимание обратил еще В.В. Болотов, указавший, что «произведение это очень важно, так как в распоряжении автора было немало не дошедших до нас памятников, о которых узнаем из предисловия» [738, С. 199].
Ф.И. Успенский также обращал внимание на использование Михаилом Великим «хороших источников, которые частью ныне утрачены» [2019].
Наконец, Ш. Диль, известный биограф правления Юстиниана, в числе первостепенных источников называет среди прочих и «Михаила Мелитенского или сирийца», из-за использованных им «древних источников» [962, С. XXV].
Источниковедческий анализ Михаила Великого был развит в трудах Н.В. Пигулевской, указавшей на сохранение им фрагментов «из утерянных сочинений более поздних авторов» [1706, С. 34].
Среди древних источников Михаила наибольшее значение принадлежит следующим:
- Иоанн Эфесский (VI в.);
- Псевдо-Захария (VI в.);
- Кир Батнский (VII в.);
- Яков Эдесский (VII в.);
- Иоанн Стилит (VIII в.);
- Псевдо-Дионисий (VIII в.);
- Игнатий Мелитенский (XI в.);
- Василий Эдесский (XII в.);
- Дионисий бар-Салиби (XII в.);
- Иоанн Кишумский (XII в.).