Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
1. Значение и труды Прокопия Кесарийского
Источники по древнейшей истории восточных славян многочисленны и разнообразны, освещают с разной степенью полноты, как отдельные периоды, так и географические регионы.
Наибольшее количество свидетельств имеется в отношении географических регионов, ближе всего расположенных к Византии – наследницы эллинской образованности, и к главнейшим политическим и религиозным центрам Запада – Папских владений и Франкского королевства.
Много произведений, написанных иноземными современниками, и ни одно – славянином той эпохи.
Отблески древнейших времен видны лишь в русских летописях, создававшихся много веков позднее.
Так что неравномерность распределения материала очевидна – у древних славян не было ни собственного Прокопия, ни своего Фредегара.
Важнейшее значение для характеристики не только ранней истории восточного славянства, но также и правового его развития, играют сочинения Прокопия Кесарийского и некоторых других византийских авторов.
Прокопий Кесарийский, выдающийся мастер исторического жанра, жил в VI в., являясь современником Юстиниана Великого.
Его творчество высоко оценено как современниками, так и потомками.
А. Тойнби ставил Прокопия в один ряд с наиболее яркими учеными античности:
«Два первых места по праву занимают Фукидид и Геродот; Полибию эллинисты отводят третье место, а четвертое автор этих строк отдал бы не Ксенофонту, а Прокопию» [1981, С. 422].
Автор данного сочинения всецело разделяет мнение Тойнби, при этом полагая, что для истории наших предков – славян – Прокопию вообще должно принадлежать первенство, ибо ни Геродот, ни Фукидид, ни Полибий прямо славян не упоминают.
Другой выдающий историк, на сей раз отечественный, Ф.И. Успенский, в I томе «Истории Византийской империи» также высоко оценивает труды великого Кесарийца:
«Значение Прокопия в историографии VI в. обуславливается, с одной стороны, шириной затрагиваемой его трудом области, с другой – в высокой степени умными, подробными и основательными его сообщениями. Большая часть тогдашних германских племен имеет в нем лучшего знатока их истории. Славянская история и древность черпают у Прокопия единственные по своей важности известия о быте и верованиях славян. За Прокопием осталось громадное, непоколебимое и несравненное преимущество: он относился к современному ему варварскому миру если не с любовью, то без обычного, свойственного византийцам, пренебрежения. Иногда у Прокопия нет предшественников и руководителей в изучении предметов, о которых он пишет; тут ему помогали личные сношения, расспросы и наблюдения – таковы многие прекрасные главы о внутреннем быте варваров» [2019, С. 398–399].
По мнению переводчика Прокопия А.А. Чекаловой, «его роль для наших представлений о византийской цивилизации VI в. столь же огромна, сколь и значение Тацита для изучения Римской империи» [338, С. 423].
Крайне примечательно, что автор «Войн», «Тайной истории» и «О постройках» заслужил уважение и своих ученых современников.
Так, непосредственный продолжатель его, Агафий Миринейский, во вступлении к трактату «О царствовании Юстиниана» отмечает:
«…большинство событий в царствовании Юстиниана, детальнейшим образом описанных Прокопием Кесарийским, должно быть обойдено мной, так как о них рассказано достаточно полно» [9].
О высоком мастерстве Прокопия как историка свидетельствует и его желание не мифы описывать, но материальную культуру и отношения соответствующих местностей, что вполне определенно зафиксировано в Книге IV «Войны с готами»:
«IV (1)… Чтобы читающие эти строки могли вполне ясно представить себе все места в области лазов и то, какие племена живут в этой стране, и чтобы читатели не были принуждены слушать все эти рассказы, как будто сражаясь с какими-то тенями, мне показалось вполне современным описать в этой части своей книги, как и какие люди живут по так называемому Эвксинскому Понту. Я хорошо знаю, что и более древними писателями все это было описано, но я думаю, что все то, что ими сказано, не вполне точно… Но помимо этого, многие века, которые протекли со времени тех, кто раньше писал об этих вопросах, внеся новое в положение дел, могли изменить то, что было прежде, в силу ли переселения племен, в силу ли следовавшей одна за другой перемены властей и названий; поэтому я счел крайне важным все это точно расследовать и изложить, а не те всем известные мифические легенды или древние сказания, не заниматься расследованием, в каком месте Эвксинского Понта, по словам поэтов, был прикован Прометей; я ведь полагаю, что между историей и мифологией большая разница. Но я хочу точно изложить и историю названий и описать материальную культуру и отношения, какие доныне присущи каждой из этих местностей» [336; 337; 338].
Таким образом, во-первых, Прокопий Кесарийский подвергал сочинения древних авторов критическому анализу.
Во-вторых, одной из причин указанного недоверия являлось то, что за многие века положение дел существенно менялось, менялись даже названия местностей, народов, племен. В самом деле, крайне часто древние хронисты заимствовали у прославленных своих предшественников целые главы, а то и книги, не задумываясь зачастую над тем, что даже свидетельства непререкаемых авторитетов имеют склонность устаревать.
В-третьих, Прокопий Кесарийский не признает мифы составной частью исторической науки. Свою задачу он видит в том, чтобы
1) изложить историю названий;
2) описать материальную культуру;
3) охарактеризовать отношения, свойственные каждой из описываемых им областей.
Даже из всего этого видно, насколько выше Прокопий находился по отношению к своим современникам.
Вспомним, что значительная часть из упомянутых нами ученых – компиляторы. Таковыми мы признаем Амидского Анонима, заимствовавшего громадный материал у Захарии Ритора, а также Иордана, положившего в основу труда своего сочинение Кассиодора. Никоим образом не принижая историческую ценность компиляций, все-таки задаемся вопросом – какой гигантский пласт информации потеряла наука от утраты 12 книг Кассиодора? Не лучше ли было, чтобы сохранились творения Кассиодора, нежели компиляция Иордана? В отношении же труда великого Кесарийца подобного вопроса не возникает, ибо и по полноте изложения, и по исторической ценности, и по художественному мастерству сочинению Прокопия для VI в., а быть может, и для всего раннего средневековья, нет равных.
Цели и мотивы, побудившие Прокопия запечатлеть историю войн Ромейской державы, означены в Книге I «Войн с персами»:
«I (1). Прокопий Кесарийский описал войны, которые вел василевс римлян Юстиниан с варварами Востока и Запада, рассказав, как прошла каждая из этих войн, с тем, чтобы огромная вечность не поглотила оказавшиеся незапечатленными великие дела, предав их забвению и не оставив от них следа. Он считал, что память о них станет делом значительным и очень полезным как для ныне живущих, так и для тех, кто будет жить после них, если людям и впредь будет суждено испытать подобную участь. (2) Для тех, кто стремится к войне или прочим подвигам, изложение сходных исторических событий принесет известную пользу, поскольку укажет им, к чему приводила их предшественников такая борьба, как бы предсказывая, каков будет ее исход, по крайней мере, для тех из них, кто надлежащим образом обдумывает свои дела. (3) Кроме того, он сознавал, что более, чем кто-либо другой, способен описать эти события, хотя бы по той причине, что будучи избран советником полководца Велисария, он оказался очевидцем почти всех происходивших тогда событий. (4) Он убежден, что риторике подобает красноречие, поэзии – вымысел, истории – истина. (5) Поэтому он ничего не скрыл из дурных поступков даже тех, кто был ему особенно близок, но тщательно описал все так, как происходило, независимо от того, хорошо ли им случалось поступать или нет. (6) Тому, кто желает судить по справедливости, покажется совершенно очевидным, что нет ничего более мощного и грандиозного, чем те события, которые произошли в этих войнах. (7) В ходе них были совершены дела более достойные удивления, нежели все те, о которых нам известно по преданию, разве только кто-нибудь, читая нас рассказ, не отдаст предпочтение старым временам и не посчитает события своего времени не заслуживающими внимания… (16) И все же есть люди, которые, пренебрегая всем этим, благоговеют перед древностью и дивятся ей, не отдавая дани новым изобретениям. (17) Однако вопреки этому мнению в ходе этих войн произошли дела величайшие и достопамятные…» [338, С. 7–8].
Перу Прокопия принадлежит группа сочинений, различных как по поставленным автором целям, так и по форме и содержанию.
Во-первых, это знаменитая трилогия «История» или «Войны», принесшая автору заслуженную славу не только среди потомков, но даже и у современников. I и II Книги посвящены описанию войн Византии и Сасанидского Ирана. III и IV Книги повествуют о войнах Империи с африканскими вандалами; V–VII Книги дают представление о войнах с итальянскими готами. В VIII Книгу вошли не описанные ранее события. О славянах, их обычаях и торговле сообщается, прежде всего, в «Готской войне». I (V) книга посвящена событиям 533–536 гг., II (VI) – 537–539 гг., III (VII) – 540–550 гг. Указанные книги были опубликованы весной 551 г. IV (VIII) книга сообщает о событиях 551–553 гг. и опубликована в 553 г.
Прокопий сообщает об использовании славянами VI в. денег для купли-продажи людей. Например, византийский историк рассказывает о приобретении одним антом у склавина раба по имени Хилвудий, уточняя, что «...они купили этого мужа... выплатив много денег хозяину...» [335, С. 182–183]. Также он упоминает о правовых нормах, касающихся освобождения рабов у антов. При этом речь определенно идет о «законе» [335, С. 182–183].
Крайне любопытно, что одновременно с созданием «Войн» Прокопий готовил и так называемую «Тайную историю», которая лишь после смерти Юстиниана была опубликована.
Цели данной работы в самом начале сочинения были вполне четко изложены Прокопием:
«I. Обо всем том, что вплоть до сегодняшнего дня выпало на долю римского народа в ходе войн, я рассказал, как смог, расположив изложение событий в соответствии со временем и местом происходившего. Отныне, однако, мое повествование пойдет иным путем, ибо теперь я буду описывать все, что произошло в самых разных частях Римской державы. (2) Причина же заключается в том, что пока были живы вершители этих дел, я не мог описать их должным образом. Ибо невозможно было мне одному укрыться от множества соглядатаев, а если бы я был изобличен, не избежать мне было бы самой жалкой смерти. Ибо даже на самых близких родственников я не мог положиться. (3) Более того, я был вынужден скрывать причины и многих из тех событий, которые были изображены мной в прежнем повествовании. Поэтому я считаю своим долгом рассказать в этой книге о том, о чем доселе не было сказано, и раскрыть причины уже описанного мной. (4) Но, обращаясь к этому новому предприятию, весьма тяжкому и трудновыполнимому, касающемуся жизни Юстиниана и Феодоры, я дрожу от страха и испытываю желание отступиться от него, стоит мне лишь помыслить, что то, о чем я ныне собираюсь написать, покажется будущим поколениям невероятным и неправдоподобным, особенно, когда неумолимый ход времени сделает молву совсем древней… (8) Однако в дальнейшем написать историю этих деяний меня побудила мысль, что для тех, кто в будущие времена окажется тираном, станет вполне очевидным, что им самим никак не избегнуть кары за собственные прегрешения подобно тому, как пришлось претерпеть ее и этим людям, а кроме того, их дела и нравы тоже окажутся навеки запечатленными, вследствие чего они, возможно, с большим опасением станут совершать свои беззакония…» [338, С. 316–317].
Таким образом, «Войны» и «Тайная история» две стороны одной и той же медали: первая – официальная, парадная, с описанием блестящих побед византийского оружия, наполненная оптимизма по поводу восстановления западных границ империи; вторая – неофициальная, как бы мы сейчас сказали, оппозиционная, с критикой, как политики Юстиниана, так и моральных качеств этого знаменитого василевса. Прокопий вполне понимал, что навлечет на себя великие беды, если обнародует свое сочинение при жизни Юстиниана – информация в «Тайной истории» содержалась убийственная.
Император Юстиниан в «Войнах» – восстановитель целостности Ромейской империи; деяния, совершенные в его эпоху, превосходят все деяния древности; он овладел прежними африканскими владениями Римской Империи, сокрушив королевство вандалов; были захвачены итальянские земли остготов и часть испанских владений вестготов; культурное влияние империи распространилось далеко за ее географические пределы.
В «Тайной истории» этот император, напротив, представлен жестоким тираном:
«XI. (3) Он никогда не мог насытиться грабежом богатств и умерщвлением людей. Но разграбив дома многих состоятельных людей, он искал новые жертвы, тотчас же отдавая ранее награбленное каким-нибудь варварам или тратя на бессмысленное строительство. (4) Сгубив безо всякого основания мириады людей, он тотчас замышлял погибель еще большего количества людей. (5) В то время, как римляне жили в мире со всеми народами, он, снедаемый жаждой убийства и, не зная, куда себя от этого деть, начал стравливать всех варваров между собой…» [338, С. 353].
Таким образом, Прокопий смог по-разному взглянуть на одну и ту же эпоху – показал ее парадный фасад и зачастую весьма неприглядную оборотную сторону. Вряд ли он лукавил – эпоха, в самом деле, была неоднозначной и трагичной, героические деяния и великие злодеяния совершались, по сути, одними и теми же людьми – Юстинианом, Феодорой, Велисарием и т.д.
Опыт исследований великого Кесарийца учит нас, что каждая эпоха слишком сложна, чтобы оценивать ее категориями «белое – черное», «плюс – минус», а политический деятель может быть оценен и как великий реформатор, и как тиран.
Кроме названных произведений Прокопий около 560 г. написал сочинение «О постройках», ставшее панегириком строительной деятельности Юстиниана. Цели этого произведения изложены следующим образом:
«I. (17) Но теперь, как я уже сказал, мне нужно обратиться к делу строительства этого императора, чтобы люди позднейшего времени, видя величину и количество его построек, случайно не прониклись недоверием: как возможно, чтобы все это было сделано одним человеком? (18) Ведь многое из ранее совершенного, не закрепленное словом истории, подтверждающей это, вызывает к себе недоверие в силу своих чрезмерных достоинств…» [336, С. 147].
Исследователи высоко оценивают и это творение великого Кесарийца. С.А. Иванов полагает, что трактат «О постройках» кажется плодом придворной лести только на очень поверхностный взгляд. Прокопий тайно ненавидел того, кого взялся преподнести, и его сочинение скрывает в себе множество улик этой ненависти. Вряд ли поэтому можно опасаться, что историк пошел на сознательную фальсификацию, преувеличивая число воздвигнутых крепостей. Конечно, сам Прокопий мог быть введен в заблуждение, пользуясь документами, уже содержавшими долю очковтирательства, но это совсем другое дело: воздушные замки Юстиниана могли так и не воплотиться в камне (о чем сам император, вероятно, и не догадывался) – для нас сейчас интересно лишь то, что воплощенные на бумаге, они донесли до нас византийскую стратегическую доктрину» [1040, С. 28].