Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
8.4. Проект лесная селекция в ряду других проектов
Известно, что история учит тому, что ее уроки забывают и повторяют вновь. Какой же урок дает нам история научных проектов?
Начало масштабных работ по лесной селекции в России приходится на 1970-е годы, когда был организован Центральный институт лесной генетики и селекции в г. Воронеже (ЦНИИЛГиС). Он продуктивно работал около 30 лет. Были созданы сорта тополей (Царев и др., 2012, 2014), разработано множество методик и новых подходов в селекции древесных пород, защищен ряд докторских диссертаций. Однако далее, как и вся наука России, в 2000-е годы был реорганизован и сокращен. В России до сих пор нет промышленных сортов хвойных, нет и «дорожной карты» по их выведению, а технологии микроклонального размножения для них пока бессильны. В России не получилось создать и семенные плантации в нужных объемах. Есть сорта лиственницы, осины, кедра, но их промышленная ценность в сравнению с сосной и елью невелика. В итоге затраты на проект «лесная селекция» в нашей стране за 40 лет оказались совершенно не сопоставимы с его минимальной отдачей. После 2012 г. федеральное финансирование лесной селекции было прекращено и передано на усмотрение регионов.
Как же смотрится проект «лесная селекция» в ряду других, не законченных или неудавшихся государственных проектов? Таких проектов было немало. Один из последних – Государственная инвентаризация лесов (ГИЛ). В «Лесной газете» в серии статей 2015–2016 гг. заслуженный лесовод России, Р. Ф. Трейфельд следующим образом описывает его суть. Идея ГИЛ зародилась в головах реформаторов на волне всеобщего государственного нормотворчества 90-х годов. Идея сводилась к заимствованию зарубежной, так называемой «двухуровневой системы лесоучетных работ». Первый уровень – тотальное дешифрирование всех лесов (в дальнейшем оно было заменено статистической инвентаризацией), второй – наземная таксация арендованных (а в перспективе – частных) лесов за счет арендаторов. Эта модель полностью соответствовала заложенной в Лесном кодексе 2006 г. идеологии введения частной собственности на леса через аренду. Широкого обсуждения «двухуровневого» проекта (в дальнейшем – ГИЛ) не было, решения принимались в узком кругу. Сама идея ГИЛ почерпнута в странах с развитым лесным сектором, где преобладает частная собственность на леса, и где проведение лесоустройства – прерогатива лесовладельца, который не обязан делиться своей частной информацией о своем лесовладении с государством. Именно в связи с этим в тех странах проводят подобную статистическую инвентаризацию в масштабах всей страны.
Лесной кодекс 2006 года коренным образом изменил роль и значение как лесного хозяйства, так и лесоустройства. Период 90-х и начало 2000-х годов, увенчавшийся появлением этого кодекса, сейчас, спустя полтора десятилетия, представляется парадом сумбурного реформаторства, безудержного поиска чудодейственных изменений, которые выведут лесной комплекс России в авангард лесопользования. Теперь, как это ни горько сознавать, мы являемся свидетелями остатков былого лесного хозяйства и еле дышащего лесоустройства. На протяжении всего периода проекта ГИЛ, специалистами высказывались, как правило, отрицательные отзывы на проект. Несмотря на это он продолжался, растрачивая впустую субсидии, сопоставимые с затратами на лесоустройство. В то же время его результатами для лесной отчетности воспользоваться невозможно. За период с 2008 по 2013 годы на ГИЛ было потрачено не менее шести млрд. рублей, которых хватило бы на устройство 50 млн га лесов. То есть за 6 лет можно было устроить за эти деньги 20 % доступных лесов России. Вместо отстаивания позиций российского лесоустройства Рослесинфорг и Рослесхоз решили внедрять ГИЛ, и этот проект фактически занял место лесоустройства. Но в итоге проект оказался тупиковым и был скомпрометирован в глазах специалистов из-за грубых ошибок в таксации по «стратам» (http://www.lesonline.ru/n/47FAF) и непригоден для Российских условий (Моисеев, Филипчук, 2014). Резюмируя, можно сказать, что ГИЛ оттянул на себя деньги лесоустройства и тем самым развалил его.
С отрицательной оценкой ГИЛ неоднократно выступал и руководитель лесного отдела Гринпис Алексей Ярошенко. Однако, несмотря на все предложения лесных специалистов и критику, вновь вышел приказ Минприроды России от 14.11.2016 г. № 592 «Об утверждении Порядка проведения государственной инвентаризации лесов», где все недостатки ГИЛ сохранены (http://www.forestforum.ru/viewtopic.php?p = 151841#p151841).
Много лет ранее, еще в 1970-е годы, были проекты осушения заболоченных лесов на тысячах га и грандиозный проект переброски части стока северных рек в Каспийское море, про которые уже все забыли. Но самым глобальным, и самым провальным, причем в масштабах всей планеты Земля, был проект под названием «Рамочная конвенция ООН об изменении климата» (РКИК ООН, 1994). Далее был Киотский протокол к ней, который на 2009 г. ратифицировали 192 страны, за исключением (внимание!) США. То есть та самая страна, которая инициировала этот проект через ООН в 1970-е годы с самой мощной экономикой и самыми крупными выбросами, сама его выполнять не будет. Через 2 года из протокола вышла Канада. В 2011 году в Дурбане была достигнута договоренность о продлении Киотского протокола. Но, по оценке газеты «Гардиан», лишь страны ЕС и немногие другие будут участвовать в нем. Во втором периоде обязательств по Киотскому протоколу Россия участвовать не планирует. И дело оказалось не только в квотах на СО2, от которых Россия была в выигрыше (нам платили за его депонирование в лесах). Оказалось, что парниковые газы «мало виноваты» в потеплении климата. Решающим оказалось приближение орбиты Солнца и изменение альбедо Земли, а выбросы СО2 лишь ненамного усиливали эти эффекты (Завалишин, 2009, 2010).
Кроме того, в несколько раз и даже на порядок отличались расчеты по поглощению углерода элементами биосферы Земли. Например, расчеты по поглощению углерода лесами России дали значения от 100 до 600 Мт∙С/год и они оказались со статистической ошибкой, превышающей сами средние значения. Мало того, специалисты по депонированию углерода лесами не работали над повышением точности расчетов по его поглощению, а увеличивали их неточность, вплоть до того, что огромные пространства лесов России уже сами (!) начинали у них производить выбросы СО2 (Моисеев (2012). Однако не только в России баланс СО2 завис, и не только по лесам, но и по эмиссии СО2 биосферой в целом. Поэтому и грандиозный проект «Киотский протокол» оказался в тупике, и что делать с потеплением, непонятно. В настоящее время проект ушел в тень и не актуален. Затраты же на исследования баланса углерода в атмосфере Земли исчислялись миллиардами долларов.
Однако есть и замечательные результаты поистине глобальных проектов в масштабах страны – это лесные защитные полосы в засушливых районах СССР. Полосы эти протянулись на сотни и даже тысячи километров («Сталинский» план преобразования природы, 1950-е годы). Они изменили климат в зоне рискованного земледелия, и служат до сих пор. План этот не воплотился в реальность полностью – со смертью Сталина в 1953 г. его выполнение было свёрнуто. Многие лесополосы были вырублены. Тысячи прудов и водоёмов, предназначенные для рыборазведения, были заброшены, лесозащитные станции ликвидированы. И был этот проект сразу после Великой отечественной войны 1941–1945 гг., и деньги на него нашлись. О нем почему-то не вспоминают, но упоминают Финляндию и Швецию, где в селекцию и осушение лесов вкладывались те же 40 лет, что и в России, и там вложения дали эффект и вывели эти страны в мировые лидеры лесопользования и лесного хозяйства, включая лесную селекцию.
Мы обладаем самым громадным массивом хвойных лесов, но в европейской части России нетронутых лесов осталось уже менее 3 %. Экологических проблем великое множество и вал этих проблем нарастает. О крахе Киотского протокола мы уже сказали, но что же делают сильные мира сего, и есть ли у них мотивация улучшать нашу планету? По информации о наших олигархах, на первом месте у них идут яхты стоимостью в годовой бюджет крупного города, о которых пишут как о символах сказочного расточительства русских, далее личные острова, футбольные клубы и прочая роскошь. О радении за экологию планеты тут и речи нет и, что самое страшное, за ними тянутся люди, как за примером жизненного успеха, и успех этот не обременяет себя заботой о будущем Земли. Приоритет личного комфорта как у отдельных людей, так и у целых государств делает невозможным реализацию экологических проектов в масштабе планеты. Об этом говорят ученые, и они видят, что модель экономического развития во всех странах должна быть изменена на так называемую «зеленую экономику». В последние 20 лет все международное сообщество вынуждено искать пути для перехода к ней, которая, опираясь на ресурсосберегающие и экологичные производства, повышает благосостояние людей и снижает риски для окружающей среды. Это экономика завтрашнего дня, и именно она должна стать движущей силой экономического развития XXI столетия (Родионова, Липина, 2015).
Есть и потрясающие личные примеры. Например, в Китае на границе с пустыней Гоби одна семья за 20 лет высадила 600 тысяч (!) деревьев вокруг своего поселка, а это целый лес площадью более 2 км2. Любой человек может подать пример. И улучшение хвойных лесов России, их селекция и восстановление займут достойное место в этих устремлениях.