Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
1981 - 1990 гг.
Что бы там не утверждали философы и физики, но для нас, простых смертных, "время одномерно и необратимо". Постепенно накапливался материал для докторской диссертации. Нужно сказать, что ещё в 1978 году меня пригласил на работу в филиал МГТУ им.Н.Э. Баумана Б.И. Твердов, зав. кафедрой электротехники в то время. Решил попробовать себя в качестве почасовика. Нам разрешалось заниматься преподавательской деятельностью не более 240 часов в год, только в нерабочее время. Причём, разрешение подписывалось треугольником (директором, секретарём парторганизации, председателем профкома) НИИ, и было действительно в течение одного учебного года.
Так по совместительству я стал доцентом ВУЗа. Для подготовки диссертации требовалось больше свободного времени, чем у меня имелось, при достаточно жесткой пропускной системе в НИИ. В 1989 году меня пригласил на постоянную работу в ВУЗ зам директора по науке проф.Н.Д. Егупов. Зашла речь о переводе, но этому воспротивилось начальство НИИ: старые специалисты на дороге не валяются.
Помог случай: в эти дни по каким-то техническим причинам в Клинцах была остановлена приёмка продукции, что означало, что завод без денег, работники - без зарплаты. Мне было руководством предложено "закрыть дыру". В случае положительного и оперативного решения - бонус, почётный перевод на новую работу.
Обе стороны свои обязательства выполнили. Начался новый жизненный этап.
Ни коллектив кафедры, ни курсы лекций, которые я читал, новыми для меня не были. Новое началось, когда кафедра "Системы автоматического управления и электротехника" стала выпускающей. У нас появилась специальность "Системы управления летательными аппаратами и ракетно-космическими комплексами".
Появилось (как в первые годы в КНИИТМУ) широкое поле деятельности. Программы формировались "на ходу". В частности, подготовил курсы по измерениям, аналоговой и цифровой электронике, электронике и микроэлектронике, надёжности технических систем, электронике летательных аппаратов, курсовые по усилителям, расчёту и проектированию источников электропитания. Стали выходить методические пособия и курсы лекций на перечисленные выше темы. Например, учебное пособие по курсовому проектированию "Методы расчета и принципы конструирования вторичных источников электропитания радиоэлектронной аппаратуры" на 368 страницах выдержало 4 издания.
Комментарий: подавляющее большинство учебных пособий выходило за подписью только одного человека, изредка -ещё одного соавтора, в крайнем случае-двух.
* * *
Была в моей жизни ещё одна бригада, сугубо творческая. Её можно назвать "Киевской". Она представляла собой довольно большой коллектив, сосредоточенный в Киевском политехническом институте (Г.Векслер, В.Пилинский, Н.Руденко, В.Гулый и др.) и институте электродинамики АН УССР ( в частности, с Н.Юрченко и его сотрудниками ,как наиболее близкими мне по специальности). Кроме того, были плодотворные творческие отношения с рядом закрытых предприятий Киева. Но с двумя лицами, Б.Чемерисовым и С.Керцманом, меня связала не только творческая ,но и личная дружба. С ними совместно написано пару десятков научно-технических работ, прочитано докладов, получено патентов. К сожалению, Б.Чемерисова уже нет в живых. Последний раз я встречался с ним несколько лет тому назад в онкобольнице Висбадена за 2 недели до кончины. С С. Керцманом поддерживаю дружеские отношения до сих пор. Проходит время, и весной 2012 года он был исключён из списка живых. Связь с ним поддерживал до последних дней.
* * *
Докторская диссертация была почти готова. Нужно было найти место для защиты. Специализированных докторских Советов по преобразовательной технике в Союзе было только два: в Московском энергетическом институте и в институте электродинамики АН УССР (г. Киев). После долгих колебаний остановился на втором.
До этого попробовал "внедриться" туда, где защищал кандидатскую, т.е. в МЭИС, и много десятилетий после защиты поддерживал связь с институтом. Но меня разубедил ректор, проф. Шахгильдян: "Я могу определить вас в любой Совет, и привязать работу к нему будет нетрудно, но при защите вы столкнётесь с тем, что по источникам они ничего не понимают, а по их направлению вы ничего не сделали".
Короче: 19 июня (в свой день рождения) 1991 года защитил докторскую диссертацию. А через год стал профессором, затем, зам. зав. кафедрой по научной работе.
* * *
Вместе с тем, наступили, как теперь говорят, "лихие 90-е". Зарплату не всегда выдавали вовремя, каждый выживал, как мог. Старались зарабатывать, но не уборкой территорий или подсобными рабочими на кухне, а исходя из своих профессиональных знаний. "Бригады" организовывались стихийно. Например, был заказ на модернизацию итальянского подъёмного крана "Деррик", который в глубине Карелии выполнял погрузочно-разгрузочные работы добываемого там гранита. В проекте участвовали москвичи, а от Калуги 4 человека: Головин В.И., Сероштан В.И. (кафедра подъёмно-транспортных механизмов) и от нашей кафедры Б.Б.Котов и я. Была поставлена задача: разработать комплект конструкторской документации для нового крана, способного работать не на добыче каррарского мрамора, а у нас, на Севере.
За электрооборудование "отвечали" мы с Борисом Борисовичем (земля ему пухом). Комплект документации из Италии был не полным. Мне пришлось выехать на натуру. Какая там природа! Действительно, "долго будет Карелия сниться...". Документы подготовили и передали итальянцам. Куда затем они подевались, понятия не имею. Кроме того, та же бригада занималась переводом характеристик иностранных станков на отечественные аналоги.
В том же составе мы участвовали в реконструкции Калужского драматического театра, точнее, разработали совместно с ГПИ-8 проект установки нового подъёмного и электрооборудования для сцены. И разрабатывали, и устанавливали, и настраивали.
А ещё мы (Котов Б.Б., Фейгин Л.З., г. Обнинск, и я) работали на Калужской фабрике художественной вышивки. Нет, не в качестве швей-мотористок, а нам была поставлена задача плавного регулирования скорости двигателей швейных машин при выполнении сложных орнаментов. Дело своё мы выполнили, плюс ещё получили "навар" в виде двух патентов РФ по результатам работы.
Да, ещё я работал... на Калужском пивзаводе. Нет, варить пиво я не умею, о технологии его изготовления читал только в популярных книжках. Меня пригласили для патентной защиты товарных знаков. На штук 5(возможно, больше; уже не помню) я получил для них соответствующие документы. Потом руководство этого нужного народу предприятия пришло к выводу, что при существующем беспределе, когда воровство интеллектуальной собственности - обычное явление, продолжать эту работу бессмысленно.
Конечно, основную работу никто не отменял.
* * *
Был ещё один "источник дохода", т.н. Гранты, т.е. суммы, выделяемые для выполнения тех или иных научно - исследовательских работ. Пришлось мне поучаствовать и в этом мероприятии. Начал я с грантов, выделяемых головным МГТУ. Составлялись развёрнутые предложения, рассматривались на кафедре, утверждались на Учёном совете филиала и отправлялись в Москву. Трижды я пытался получить такой грант и трижды с одинаковым отрицательным результатом. Сначала никак не мог понять, в чём дело: вроде бы не хуже других, предлагаемые темы - нужные, подкреплены предварительными результатами испытаний, ссылками на опубликованные статьи и прочитанные доклады, полученные патенты и авторские свидетельства...
Оказалось, что я просто участвовал "в подтанцовке": заранее, до конкурса, было определено, кто эти гранты получит, меня там "не стояло". Отрицательные рецензии удивляли: например, "нет практического выхода", "теоретические выводы не подкреплены достаточным количеством экспериментов". И это при том, что многие положения работы были подтверждены актами внедрения, и о каких "недостаточных экспериментах" до начала работы могла идти речь. Аналогичная картина была и в Калужском научном центре: я не свой. Этим всё сказано.
Однажды всё же я выиграл грант РФФИ, российского фонда фундаментальных исследований, очень даже приличный грант, позволивший мне написать последнюю (вышла из печати в 2004 году) книгу для специальности 210500- "Системы управления летательными аппаратами".
Не помню, в каком конкретно году, в средине 90-х, РАН объявила конкурс на выделение средств для годичных стипендий профессорам ВУЗов, докторам наук. Прочитали мы с шефом условия, сходили к руководству, которое определило, что следует принять участие в этом конкурсе. Было решено подготовить документы на 5 человек, среди которых был и я. Директор филиала Л.Т.Пронин (он тоже был в этом списке) поручил организационное оформление мне.
Я дважды съездил в РАН, был предварительный просмотр наших документов, их приняли для участия в конкурсе. Результат: годичные стипендии получили четверо, кроме... меня. Нет, я не плачу и не жалуюсь, просто, мягко выражаясь, не очень приятно. История со стипендиями на этом не закончилась. В последний год, постоянной работы в полном объёме, в 2000 году, головным МГТУ был объявлен конкурс " лучшего по профессии", если можно так выразиться. Условие конкурса: победитель получает в следующем учебном году ежемесячную, весьма ощутимую прибавку к зарплате.
Рассматривались несколько категорий: "Лектор", "Руководитель дипломных проектов", " Руководитель семинаров" и др. Я решил принять участие в группе лекторов. К претендентам приходила несколько раз на лекции комиссия. Так получилось, что победителем должен был, в соответствии с условиями конкурса, стать я. Нет, никаких козней не было. В других условиях это никто бы дополнительно не обсуждал. Но, подчёркиваю, о том, что я уезжаю на жительство в Германию к этому времени стало уже "секретом полишинеля". Я должен был, согласно поданному заявлению, в следующем учебном году быть в творческом отпуске без содержания.
Так кому и как платить эту надбавку, что объяснять головному институту? И было принято разумное, на мой взгляд, решение: победителем считать следующего за мной по показателям проф. С.С.Панаиотти, которому я завидовал белой завистью: я не знаю человека, который бы писал лучше него на доске каллиграфическим почерком. Схемы, графики и диаграммы вычерчивались так, что соотношения между частями можно было проверять с помощью микрометра... Я же вообще пишу, "как курица лапой", а на доске особенно...
* * *
Летом 2000 года ,перед нашим отъёздом в Германию на постоянное место жительства, было решено устроить "прощальный обед",т.е собраться в дневное время и "посидеть-поговорить". Пришло подавляющее большинство членов кафедры. По обыкновению отсутствовал шеф: это его принцип - в посиделках не участвовать. Перед тем, как разойтись "по домам", была сделана следующая фотография.
На ней изображены: верхний ряд, слева направо - М. Адкин (член кафедры и наш декан), А.Макаренков, З.Широкова, С. Николаенко (зам.зав.кафедрой по учебной работе), Б.Котов, Н. Агафонова, А.Ильюшенко, Ю. Городнов, М. Анкудинов, М. Корлякова , Ю. Мышляев. Нижний ряд - Н. Царькова, я, В.Краснощёченко, Ю.Корнюшин (зам. зав кафедрой по научной работе после моего отъезда), Н.Врублевский. Калуга,2000. Фотографировала, по-моему, Света Мышляева.
Комментарий: прошло 20 лет. Некоторых, изображённых на фотографии, уже нет в живых…
* * *
Командировки. Ещё одна проблема - мои командировки. Я бы их разделил на несколько типов: командировки для участия в испытаниях аппаратуры, сопровождение изготовления наших изделий на заводах объединения, научно-технические командировки. Каждая из этих групп имеет свою специфику. Если участие в заводских и государственных испытаниях хотя бы в какой-то мере заранее планировались, то сопровождение изготовления часто носило характер, будто ты являешься работником учреждения " телефон 01", пожарной команды, "телефон 112", скорой помощи или "службы спасения 911".
Заводы, которым мы передавали аппаратуру для освоения и серийного производства, сильно отличались как по инженерным кадрам, так и по культуре производства. Нельзя сравнивать завод телефонно-телеграфной аппаратуры в Клинцах Брянской обл. или завод "50-летия Октября" в Тбилиси, завод в Черкассах с такими, как завод аппаратуры дальней связи в Перми, "Сигнал" в Кишинёве, заводы в Ленинграде, Львове и некоторых других городах. Чем ниже квалификация, тем более истерическими были телеграммы типа: "Приёмка аппаратуры остановлена в связи (указывались причины иной раз находящиеся на уровне предположений). Срочно пришлите - указывались не просто, кто им нужен из специалистов, а конкретные фамилии - для устранения недоработок. Срок прибытия , буквально,- завтра". Чаще, чем хотелось бы, в таких списках "срочников" фигурировал и я. Какой бы работой в это время я не занимался, никто не препятствовал таким командировкам.
Наоборот: если приёмка остановлена, то и отгрузка также, на счёт завода не будут перечислены деньги, работники останутся без зарплаты и, главное для нас, не только ухудшение "реноме", но и административно-финансовые последствия. Первое, что я делал в таких случаях, приходил в лабораторию к жене, которая, глядя на меня, с тоской спрашивала: " А теперь куда?" Вопрос "когда", как правило, не задавался. Дело доходило до курьёзов. Как-то собираясь по тревоге в такую командировку, я то – ли не успел, то - ли забыл поставить холодильник в режим автоматического освобождения ото льда. Приехав на место, отправил домой телеграмму, в которой было всего 2 слова (и подпись, конечно): "Оттай холодильник". Она пришла в таком виде: "Отдай холодильник". Так как маразматиком меня никто дома не считал, то текст телеграммы выглядел более, чем загадочным: кому отдать, зачем? Когда я вернулся домой, то получил от жены и дочери "по полное число" за такие тексты. Сын почему-то устранился от критики.
Даже о смерти тёщи в Одессе я узнал, будучи в командировке. Причём, времени до похорон оставалось так мало, что не успевал даже самолётом. Только примерно через месяц смог попрощаться с ней уже на кладбище.
Одной из задач таких командировок было не только исправление своих ошибок (а они, конечно, были, куда денешься!), устранение недочётов производства (как правило, это была основная причина), но и снятие претензий в виде денежных штрафов. Приведу один пример. После того, как моя докторская диссертация в 1989 году была практически готова, мой будущий шеф, проф. Н.Д. Егупов (к этому времени я уже несколько лет преподавал по совместительству), уговорил перейти на кафедру в наш филиал МГТУ им. Баумана на постоянную работу.
Я получил на руки письмо от одного директора, Л.Т.Пронина, на имя другого директора, А. Д. Кухарева, в котором была выражена просьба о моём переводе на преподавательскую работу. Ключевым словом в письме было слово "перевод", а не увольнение и снова приём на работу, ибо в этом случае сохранялся непрерывным научно-педагогический стаж.
Мне было и моим непосредственным начальником, и директором категорически отказано. И тут " не было бы счастья, да несчастье помогло": на один из заводов поступил ( или пришёл?) крупный штраф, который в определённой степени касался и нашего НИИ. Вызвал меня наш директор Александр Дмитриевич ( в неформальной обстановке просто Саша, ибо мы поступили на работу в институт с интервалом в один год - я в 1962 году, а он - в1963-м - и работали в одном отделе. Но субординация – обоюдная - соблюдалась в прошлые годы и по настоящее время. Он предложил своеобразную сделку: я еду, "снимаю" штраф и меня провожают переводом на преподавательскую работу "с почётом". Так оно и произошло.
Между прочим, наше НИИ за время своего более, чем 50-летнего существования "вырастило" всего трёх докторов наук (в порядке времени защиты): С. Левинзона, С. Сахарчука (увы! ныне покойного) и А. Кухарева.
Комментарий: теперь уже и А.Кухарева нет в живых. И остался я в одиночестве.
* * *
Другой вид командировок - научно-технический обмен и сотрудничество. В первые годы работы меня, честно говоря, не очень зажимали с командировками по обмену опытом. Технических книг по специальности не было. Только одна книга С.Додика по полупроводниковым источникам электропитания, которая давала некоторое представление о физике процессов и расчётах отдельных узлов. Все мы (и я в том числе) были воспитаны на электронных лампах. Приходилось ездить в командировки в Москву, Ленинград, Мытищи, Горький... , набираться опыта. Конечно, всё это происходило с соблюдением необходимых условий сохранения режима. Много коллег приобрёл я в эти годы, так как задаваемые и обсуждаемые вопросы носили не только частный, но и общий характер.
А время шло, контакты разрастались, сложилась своеобразная кооперация разработчиков и изготовителей источников электропитания для электронной радиотехнической аппаратуры и аппаратуры связи. Был образован Координационный совет в пределах четырёх союзных министерств: обороны, радиотехнической промышленности, электронной промышленности и промышленности средств связи. Назначены главные конструкторы по " земле", "борту", " элементной базе".
Возникла необходимость постоянного научно-технического общения. Начали устраиваться в различных городах Союза конференции как открытые, так и закрытые по тематике источников электропитания. Чаще всего это происходило в Москве, Ленинграде, Киеве, Горьком. Вот тут и возникли определённые трудности: на заводы - всегда пожалуйста, а на конференции... , то ли нельзя уезжать по "производственной необходимости", то ли средств в данный момент нет, то ли... "а нужно ли?" Самым лучшим способом увеличения вероятности участия в таких мероприятиях было "возглавить процесс", т.е. стать докладчиком, хорошо бы не только на секционных, но и пленарных заседаниях.
Такой приём я взял на вооружение и пользовался им все последующие годы работы, как в НИИ, так и в МГТУ: с докладчиком труднее бороться, мало ли что может потом "сказать княгиня Марья Алексеевна". Правда, нужно было предлагать такую тематику, чтобы твой доклад приняли вообще, тем более включили в основную программу (были ещё и стендовые доклады)пленарных или секционных заседаний. Но в большей части удавалось.
Были ещё две проблемы, о которых хотелось бы упомянуть: дороги (не шоссейные, а железные и воздушные, т.е. железнодорожный и воздушный транспорт) и жильё (общежития, гостиницы, где придётся). Третья проблема-питание - решалась сравнительно просто: ели, что попало и где попало. Лучше всего было в столовых закрытых учреждений. Там и пища более разнообразная и качественная, и дешевле.
Хуже всего - в городских столовых общепита. Денег почти всегда было в обрез. Только командировочные 2.6 рубля в сутки. "За дальность", т.е. при поездках на Дальний Восток, выдавали по 3.5 рубля. В подавляющем большинстве случаев командировочный добывал (именно добывал, а не покупал) билеты на проезд себе сам. Тут и стояние в очередях, и ночи на вокзалах, выклянчивание у кассиров что-нибудь получше, и прочие "прелести". О том, что ты – командировочный, мало кого интересовало.
В летний сезон всё усугублялось. Иногда приходилось обращаться к военному коменданту, если командировка была, например, в войсковую часть или режимный объект, и он помогал. Было в моей практике несколько случаев, когда вместе с командировочным удостоверением получал от наших представителей заказчика, когда что-то случалось на гос. испытаниях, именную бумагу с красной диагональной полосой такого содержания: "
Срочно! Прошу оказать содействие. Простаивает борт". О! Тогда я чувствовал себя Человеком. Вероятно, что одной из причин любви к всевозможным "льготам" являлась элементарная безысходность. О необычных случаях в пути (и самолёты не летали, и поезда опаздывали, и шасси отваливались на взлётной полосе, - хорошо ещё, что не посадочной!- и прилетали не в аэропорт назначения, а в другой, и ездили в общих вагонах на третьей полке...) можно написать достаточно длинный рассказ. Поэтому останавливаюсь, и тему больше не продолжаю.
Первое впечатление: я описываю набор "ужасов". Ни в коем случае! Такова была повседневная жизнь, да и возмущались мы в меру, считая, что трудности - временные, и главное – дело делать. Видно, классическое "нет ничего более постоянного, чем временные трудности", в голову не приходило. Или приходило не часто. Если о дорогах можно писать рассказы, то о жилье - поэмы. Приведу только 2 примера.
Прилетел я как-то в Казань, а оттуда самолётом местных авиалиний в Чистополь на широко известный в те годы Чистопольский часовой завод. Само собой понятно, что выпускали они не только наручные часы. Прихожу в гостиницу. Мест нет. Нормального командировочного этим не удивишь. Стою у стойки администратора, клянчу хоть какое-нибудь местечко. Мне отвечают, что до следующего утра - бесполезно, так как последний самолёт в Казань уже улетел. Еду на завод, объясняю, зачем приехал.
Входят в моё положение, но объясняют, что комнаты у них есть, но все укомплектованы под завязку проходящими практику студентками проф. училища. Да, да, именно студентками. "Половой перекос" чудовищный: на заводской доске почёта 49 человек. Из них 1(один!) мужчина. И тот-начальник какого-то цеха. Городские власти для "выравнивания" построили завод строительной техники, или как его называли, "кирпичный завод".
Мне дают направление в трёхкомнатную квартиру, в которой живут 8(!) студенток в возрасте где-то 14 лет. Три ночи я жил у них на кухне и спал на раскладушке. Как они за мной ухаживали! Такого больше не было (и не будет) до конца жизни. Не подумайте ничего плохого: каждый понимает в меру своей испорченности. И второй случай. Приехал я на несколько дней в очередной раз в Москву. Обычно искал гостиницы на Юго - Западе ("Ярославская", "Космос" и им подобные). А тут вызов был почти эквивалентным с полётом по бумаге "с красной полосой". На мой вопрос, где мне останавливаться, ответом было: "В гостинице "Пекин", т.е. в центре Москвы, одной из самых шикарных в те годы гостинице на площади Маяковского (ныне Триумфальной).
На моем лице, по всей вероятности, было написано что-то нехорошее, поэтому сразу же объяснили: "Покажете своё командировочное удостоверение (которое ничем не отличалось от обычного) и назовёте номер заказа (была названа двухзначная цифра)". И я жил в одноместном номере, впервые в жизни - наверно, и в последний раз - (я ошибся, жизнь заставляет корректировать написанное ранее. В дальнейшем приходилось жить и в одноместных номерах, например во Франции и Голландии), пробуя по вечерам в ресторане блюда китайской кухни. Кстати, цены на жильё и питание были вполне умеренными. Приблизительно подсчитал количество командировок за всю "производственно-научную жизнь" в Калуге.
В среднем, приходилось по 2-3 командировки в месяц. Исключил отпуск (хотя, если было известно, где я нахожусь в отпуске, то находили и там, особенно, когда останавливался в Одессе у мамы, адрес которой был хорошо известен в узких начальственных кругах). Получилась цифра, превышающая тысячу.
* * *
Я, например, столкнулся с таким парадоксом: многие курсы лекций, методических указаний к курсовым проектам и работам в настоящее время не используются.Причины - разные, но главная, по-моему мнению, что они отражают именно мою личность, а не кого-то другого. Кажется странным, как можно, например, отразить личность в «классике» электротехники? Что? По-другому истолковывать законы Ома, Кирхгофа или Максвелла? Нет, но можно приводить разные случаи и варианты их использования. А это уже касается конкретной личности.
На Украине, в отличие от России, совершенно другая система пенсионного обеспечения для педагогических и научных кадров, имеющих ученые степени и звания. Она, кажется, была введена в 1994 году и заключалась в том, что лица этой категории могут при определённом стаже работы получать не обычную пенсию, а составляющую до 90% своего заработка, включая существующие надбавки, что значительно выше пенсии по возрасту. Т.е. продолжающий работу пенсионер мог получать практически двойную зарплату. Такую пенсию стал получать и Феликс, мой школьный товарищ и декан политехнического института. Моя же пенсия в РФ с довольно приличным заработком и стажем более 50 лет мало отличается от пенсии уборщицы с 20-летним стажем работы. Дело не в конкретных цифрах, а в принципе.
Любой труд достоин уважения, но степень оного в дензнаках всё же должна зависеть от конкретного вклада в общее дело.
* * *
К профессии разработчика отношусь предвзято - сам такой, так как именно с него начинает вырастать любая аппаратура, без электрической схемы нет ни конструкции, ни технологии, ни производства. Что первоначально заложишь в соответствии с технико-экономическими требованиями, то и получишь. Вот только слово "экономические" я написал напрасно. В 60-е- 70-е годы прошлого столетия в таких организациях, как наше, мало кто думал об экономике. Основные критерии - сроки, массогабаритные характеристики и надёжность, а стоимость..., так, абстрактное понятие.
Хорошо запомнил разговор с руководителем одной из разработок в то время, когда сам был молодым инженером. Молодым - сильно сказано, ибо был скорее старым, чем молодым, инженером. Молодой - это 23-х- 25 летний, я же стал инженером на 29 году жизни.
Мне поручили разработку узла устройства. Предложил 2 варианта: один с лучшими выходными параметрами, другой – дешевле (сказывались остатки знаний и по институтскому курсу "Экономика и организация устройств и предприятий связи"). Ответ был кратким: "Что такое дешевле - забудь. Нужно только качество". И я забыл об этом (и не только я) на долгие годы.
После окончания института наш сын пришёл на работу в НИИ сначала инженером, а затем младшим научным сотрудником. Дело в том, что в научно-исследовательских институтах учитывался научно-педагогический стаж, начиная с научного сотрудника (младшего или старшего - безразлично) и начальника лаборатории (сектора). Увлёкся изобретательской деятельностью, как вместе со мной и сотрудниками своего сектора (он лучше меня знал основы вычислительной техники, ибо этому обучали в институте), так и самостоятельно. Появились доклады на научно-технических конференциях. Стал вопрос о поступлении в аспирантуру.
Я, лично, обращался ко многим своим коллегам из разных городов Союза, но получал отказ, обоснованный тем или другими причинами в зависимости от степени "научной близости" между мной и теми, к кому обращался. Согласился "взять" его в ученики только Е. И.Гольдштейн, зав. кафедрой Томского института автоматических систем (ТИАСУР) И стал он аспирантом-заочником за несколько тысяч километров от дома. Начались 3 года авиапутешествий по маршруту "Москва – Томск" и обратно. Защита прошла в 1991 году за неделю до защиты моей докторской. Так и были в это время: он в Томске, я в - Киеве. К сожалению, Ефрем Иосифович умер в прошлом году от рака. Ещё за полтора месяца до смерти его электронные письма ко мне дышали оптимизмом. Боролся, как говорится, "до последнего".