Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
2001 - 2010 гг.
Мы прожили в Калуге, кругом-бегом, четыре десятка лет. За это время проработали в двух местах - НИИ и ВУЗе. Естественно, ряд калужских связей сохранился и по сей день. О "друзьях - приятелях" из одесской бригады я уже писал ранее (это С.Сахарчук, В.Прокофьев, В.Польский, А.Слинько, А.Юрченко). Из них постоянно (конечно, всё в мире относительно) поддерживаю связь с Вадимом Прокофьевым и Анатолием Слинько. А вместо покойного Серёжи Сахарчука - с его вдовой Ниной.
Комментарий: за прошедшие годы уже нет среди нас ни С. Сахарчука, ни его вдовы Нины, ни А. Юрченко, ни В.Польского…
Если я в своей жизни и видел инженеров и исследователей "от бога", то первым из них я назвал бы Германа Вальтеровича Бека.
Многие не могли с ним работать из-за его немецкой методичности, любви к порядку, исключения всякого "авось". Он был и руководителем нескольких ведущих тем, и зам. начальника отделения. Мы с ним сработались так-то с первого раза. Кроме обычного профессионализма и глубокого знания дела, ему была присуща как техническая, так и человеческая порядочность.
Вспоминаю такой случай: после перехода нашего первого директора Н.П. Краснобаева "на другую работу" был назначен новый, В.И. Воронин. Примерно через 2 недели он собрал ведущий инженерно-технический состав, чтобы поделиться первыми впечатлениями. По поводу меня и моего сектора было сказано буквально следующее: "Уровень разработок на таком низком уровне, что Левинзону и его компании следует поучиться у моих настройщиков аппаратуры, где я раньше работал".
Все промолчали. Я вскочил, чтобы возразить, но меня дёрнул за рукав рядом сидящий Бек. Он попросил слова и в нескольких четких фразах доказал новому директору, что тот ошибается. Любопытно, что спустя некоторое время, через года полтора-два, был создан научно-технический совет по, как бы сейчас сказали, инновациям. Председателем этого совета был Воронин, а его заместителем... я. Краснобаева, Воронина, как и Бека, уже нет в живых.
У меня с Г.Беком были даже какие-то совместные работы по контролю и индикации. Герман Вальтерович долго болел, причём, болезнь заключалась в постепенной атрофии мышц. Несколько лет работал "на дому" и скончался в конце 80-х.
* * *
Эпизодически поддерживаю связь ещё с одним одесситом, Борисом Твердовым, человеком с бурной биографией. Он первым в нашем НИИ стал кандидатом наук, первым среди "одесской бригады", стал начальником отдела. Долгие годы был главным инженером объединения "Ока". В настоящее время работает в Москве крупным техническим консультантом в какой-то фирме. В прошлом году приглашал меня на работу "по специальности" с приличным, как он выразился, заработком и с учётом того, что нахожусь вне РФ. Поблагодарил и отказался: поезд ушёл и даже платформа уже не видна.
Комментарий: долгое время мы ежегодно, особенно в мае, когда я приезжал на весеннюю сессию РАЕ в Москву, с ним встречались"за кружкой пива"(в прямом смысле) и подолгу разговаривали, кроме того, переписывались по электронной почте. И вдруг он…исчез. Начал наводить справки у его родственников в Калуге. Он "жив -здоров",знает, что я его ищу, обещал со со мной связаться…и всё. Предполагаю, что ему запретили поддерживать связь с "иностранцем", живущем вне РФ.
Долгие годы меня связывает дружба с двумя доцентами нашей кафедры, Наталией Царьковой и Александром Макаренковым.
Наташа где-то за рубежами нашей родины,2011.
С ними индивидуально и постоянно переписываемся по электронной почте и встречаемся, когда представляется такая возможность. Это люди среднего возраста и связывает их то, что Наташа и Саша – холостые и никогда замужем или женаты не были. У каждого, естественно, индивидуальная история. Нет, они нормальные люди во всех отношениях, но... так сложилось. Никто из них меня не уполномочивал рассказывать об их личной жизни. Так что поставим точку в этом вопросе и пойдём дальше.
Оба специалисты в управлении техническими системами. Всё, сходство закончилось. Начинаются различия. Наташа, кроме технического образования, имеет ещё и религиозное. Она, верующая православная в настоящем смысле этого слова.
Вообще, по моему мнению, всё, что связано с религией, является интимным делом каждого человека и не обсуждается. Каждый человек является верующим в кого-то или во что-то. Даже атеисты – верующие: они верят, что бога (или Бога) нет. Просто противно, когда люди носят прямо на пальто символы той или иной веры, а верят (если вообще верят) в совершенно другое и других.
Так вот, Наташа - верующая в хорошем смысле, и мне интересно вести с ней дискуссии на религиозные темы, ибо её знания в этих вопросах отличаются от моих на порядок, или несколько порядков. Кроме своей основной работы, она много лет является также зав. аспирантурой КФ МГТУ. В настоящее время её положение несколько осложнилось, так как родной брат, Андрей, стал в филиале института "самым крупным начальником", хотя всё, что она делала и делает, заслугой брата не является.
Я его помню ещё "простым кандидатом наук", доцентом кафедры сварки. Затем он стал доктором наук, профессором, зав. кафедрой сварки, зам директора филиала по научной работе, теперь – директор, т.е. прошёл все ступени служебной лестницы. Стажировался в Швеции, женат, двое детей, жена-учительница.
Комментарий: это я писал 10 лет тому назад. За прошедшее время изменилось многое. На сегодняшний день, - она единственный мой соавтор многих работ. Или я пишу сам, или нас двое. Так получилось. Наверно, в этом виновны "высшие силы", если таковые имеются. Подробнее опишу в разделе "2010-2020 гг."
Из сотрудников кафедры постоянно поддерживаю электронную связь с Сашей Макаренковым. Обычно, когда поддерживаешь с кем- либо связь, не задумываешься, почему это происходит. Тут – точно также. Хотя нет, есть всё же определённые закономерности. За свою сознательную жизнь я поддерживал, например, почтовую связь со значительным количеством людей, которые мне (и я им, по всей вероятности) были интересны, на том или ином жизненном этапе.
Основное правило любой переписки для меня - обмен информацией в соотношении 1:1. Если я кому-то пишу, и мне не отвечают один раз, два раза, то, как правило, переписку прекращаю. Конечно, формально правило действует не везде и не всегда. Пытаюсь разобраться, почему нет ответа иногда через третьих лиц, если таковые имеются, иногда – телефонным звонком. А вот с Сашей (нет, мы придерживаемся классических вариантов обращения: он для меня Александр Михайлович) таких проблем нет.
Реакция на тот или иной вопрос, в зависимости от его сложности или срочности в подавляющем большинстве случаев исчерпывающая и своевременная. Кроме того, есть какие-то мистические моменты. Например, мы часто замечали, обмениваясь фотографиями разных лет и стран, что точки съёмки совпадают порой до нескольких метров, или даже полностью одни и те же.
Конечно, можно сказать, что Колизей в Риме, Эйфелеву башню в Париже или фонтан в Женеве, какой-то дом в Цюрихе, большинство туристов стараются фотографировать с тех точек, с которых объект съёмки ближе к стандартным открыткам. Но дело именно в том, что наши точки как раз и не стандартные, отличающиеся от других. Может быть, дело в том, что мы родились в один и тот же день,19 июня? Правда, с интервалом в десятки лет.
Комментарий: за прошедшие годы ничего не изменилось. И слава Всевышнему, если таковой имеется.
* * *
Есть ещё одна группа "друзей-товарищей", о которой мне хочется сказать отдельно. Возраст этой группы более 15 лет, т.е. она является сравнительно молодой. Родилась она во время "лихих 90-х", как теперь принято говорить. Как-то позвонил мне мой шеф, Н.Д. Егупов, и попросил познакомиться с одним человеком из Обнинска, который, по его мнению, может быть нам полезен. Познакомился, поговорил. Это был опытный инженер (дело не в должностях) в хорошем смысле этого слова. Очень быстро началось сотрудничество между мной, Б.Б.Котовым, специалистом нашей кафедры в области электротехники, и людьми, связанными по работе, с Л.З. Фейгиным. Лев Залманович переехал на работу в Обнинск из Новосибирска вместе с женой. Двое их детей, взрослые сын и дочь, со своими семьями остались в Сибири.
Мы с ним практически одногодки (он старше меня на 2 года), жили в одной и той же действительности и хорошо понимали друг друга не только технически, но и житейски. Началось довольно бурное техническое сотрудничество. Сначала "соображали на троих" - речь идёт о технических соображениях, а не об употреблении спиртных напитков, ибо основным принципом был все же "делу время, потехе час". Совместные идеи фонтанировали и превращались в статьи, патенты и авторские свидетельства.
У нас был даже патент "Электрическая швейная машина". В ней осуществлялась регулировка скорости электродвигателя при выполнении сложных рисунков. Её мы внедрили на фабрике художественной вышивки. Причём, все делали сами: Борис и Лев были слесарями, а я, тряхнув стариной, электриком. Директриса осталась довольной нашей работой, что вылилось в весьма скромное денежное вознаграждение.
Какие - то наши изобретения пытались внедрить в калужском водоканале, но денег на проведение работ у них не было. В дальнейшем мы с Борисом Борисовичем перешли в другую "бригаду", где началась эпопея перевода немецкого прессового оборудования „Kuasy“ на отечественную элементную базу и модернизация итальянского подъёмного крана "Деррик" для нужд крайнего Севера.
В свободное от работы время я разъезжал "по городам и весям", собирая информацию и проводя испытания на объектах. Был даже на Кольском полуострове, где один из двух купленных в Италии кранов работал. В результате этой работы совместно с Горным институтом в Москве был разработан комплект документации практически на новый кран. Её передали в Италию. Совместно с представителем кафедры подъёмно-транспортных механизмов В.И. Сероштаном участвовал в защите проекта в Москве. О Владимире Ивановиче Сероштане – разговор отдельный.
Дальнейшая судьба проекта мне неизвестна. Ранняя смерть Бориса от рака прервала нашу совместную деятельность навсегда. Это был прекрасный человек, жизнерадостный, с хорошим чувством юмора, и, главное, очень ответственный и обязательный. Бывая в Калуге, я часто с сотрудниками кафедры приходим на его могилу.
Параллельно образовалась другая бригада, куда вошли представители из Обнинска и калужского завода "Трансмаш". Совместная работа с людьми из этой бригады началась ещё в прошлом столетии. Если с обнинцами работа шла "с переменным успехом" и с разными людьми (но среди этих людей обязательно был Фейгин), то на "Трансмаше" члены бригады менялись сравнительно редко. Чем только там я не занимался! Например, для одной организации в Обнинске составлял даже патентный формуляр.
Работа эта достаточно сложная, требующая навыков и квалификации. Для начала производится патентный поиск по определённому количеству стран, среди которых обязательно имеются Россия (если требуется осуществить подачу новой заявки), США, Канада. Япония, Великобритания, Германия, Франция и другие. Затем по конкретным классам поиска производится анализ и даётся заключение о том, подпадает ли конкретное изделие под какой-либо найденный патент.
Поиск производится за 20 лет, т.е. за время действия того или иного патента. Патенты (естественно, на языке той страны, чьими они являются) в нужном объёме имеются только в Патентно-технической библиотеке в Москве. Причём, если схемы, графики, таблицы я умею читать на любом языке, даже японском, то тексты... сами понимаете... И вот я выезжал в Москву и занимался этой работой. В нашем патентном отделе НИИ такими работами занималась группа людей, и выделялись так называемые ч/м, "человеко - месяцы", т.е. таким образом, определялась стоимость работ. Я же всё это делал один. Со мной заключили официальный договор. Сейчас понимаю, что оплата моей работы была примерно на порядок ниже даже по российским меркам, но что было, то было.
Материалы представлял в рукописном виде, они печатались, схемы вычерчивались, затем всё это я проверял. Любопытная деталь: увидел спустя несколько лет этот формуляр, отправленный ген. заказчику, красиво оформленный, но моей фамилии, даже как соисполнителя, там не было. Словом, "певец за сценой". Многие, с кем я работал в Обнинске (их фамилии даже называть не хочется), в конечном итоге, с нами до конца не расплатились. Причём, суммы по тем временам были значительными. В равной степени это касалось и Льва Залмановича, с которым поступали точно также.
Возникает вполне резонный вопрос: "Зачем мне всё это было нужно?" Ведь от основной работы меня никто не освобождал, более того, приходилось в ряде случаев, естественно, без ущерба для студентов, переносить занятия, читать иной раз по 4 лекционных пары в день, чтобы выкроить время для командировок... Неужели только ради денег? Не думаю. Да и деньги были, по большому счёту, копеечными, хотя выживать в то время было, мягко выражаясь, совсем не просто.
По всей вероятности, двигателем была нерастраченная энергия, а сосредоточиться "на одном деле" возможности на кафедре просто не было: ни нужного для исследовательской работы оборудования, ни современных комплектующих изделий для изготовления того, что можно было хотя бы в первом приближении назвать макетами. Вспоминается такой случай: нахожусь на кафедре. Раздаётся звонок секретаря директора. Мне сообщают, что примерно через 30 мин. подъедет небольшая делегация в составе атташе посольства Франции по науке и образованию и с ней ещё 2 человека.
Нужно показать, что у нас имеется по общей электротехнике. Что за КВН такой, почему без предупреждения? Но просьба (приказ) не обсуждается. Звоню Борису Борисовичу, застаю его дома (живёт он в 10 мин. ходьбы) и прошу срочно придти в качестве переводчика с французского.
Дело в том, что он несколько лет в Алжире читал лекции по электротехнике на этом языке и прилично его знает. Методические пособия я им показал, благо, было, что показывать. Как раз вышли из печати наши с ним методические указания по выполнению двух домашних заданий по электротехнике, метод. указания Г.И. Симонова по расчёту трансформаторов, мой курс лекций по электротехнике для неэлектротехнических специальностей и много всякого другого. Но что делать с лабораторией по общей электротехнике? Там у нас оборудование всё было "времён Очаковских и покоренья Крыма", кажется, так у А.С. Грибоедова. И стали мы с Котовым морочить французам голову, что это у нас есть ..."Лаборатория истории электротехники".
Я заливался соловьём, как полезно студентам прочувствовать законы Ома и Кирхгофа на оборудовании, с помощью (приблизительно, конечно) которого эти законы были открыты, а Борис Борисович переводил. Цирк, да и только. Но в жизни всякое бывает!
В дальнейшем так получилось, что основные альтернативные работы, как совместно с Фейгиным, так и без него, переместились на завод "Трансмаш". Все работы с моей стороны, как и со стороны Льва Залмановича, были помимо основной деятельности, и никакой зарплаты мы не получали, в штате завода не состояли. Они заключались в том, что совместно с главным конструктором завода И.М. Пиковским, его заместителем Ю.С.Огарем и инженерами конструкторского отдела разрабатывались новые решения по усовершенствованию электрооборудования (и не только, многое касалось и механических узлов, систем управления) подъемно - транспортных механизмов, выпускаемых заводом. Затем эти решения патентовались. За долгие годы совместной работы отказов в получении патентов РФ у нас не было. Были переоформления отдельных заявок, но не отказов.
Кроме непосредственного участия в исследованиях и испытаниях, на мне лежала обязанность разработки первоначальных вариантов формул изобретения и, как правило, сопровождения заявок от получения приоритетных справок, участия в экспертных совещаниях в Роспатенте РФ, контактов с экспертами до выдачи патентов.
Для оплаты проезда и командировочных расходов мне оформлялись командировки на имя одного из участников конкретной заявки, который получал деньги и отдавал их мне. Проблем с получением пропуска на своё имя и по своему паспорту у меня не было, так как был внештатным патентным экспертом отдела электротехники и радиотехники ВНИИГПЭ(Всесоюзного НИИ государственной патентной экспертизы), а печати прибытия и убытия мне ставили в канцелярии автоматически.
Бывали случаи, когда я ездил в Москву одновременно по двум командировкам. Вторая была от МГТУ на моё имя и могла совершенно не касаться патентных вопросов. Нужно было только в автобусе или электричке попросить у сидящего рядом пассажира билет, если, конечно, он ему был не нужен, "для товарища, который приедет позднее". А было пару случаев, когда я одновременно находился в трёх(!) командировках: от "Трансмаша" на чужое имя, от МГТУ на своё и на своё от Обнинска, где я по договору работал над патентным формуляром. Одна была, например, в головное МГТУ, где мне нужно было решать, как зам. главного редактора сборника "Труды МГТУ", вопросы, связанные с изданием сборника или его регистрацией, другая - в Роспатент, третья - во Всесоюзную патентно-техническую библиотеку для работы в фондах.
Теперь сам удивляюсь, как справлялся: ведь мне не отмечать командировки нужно было, а работать "на конкретный результат". Командировочный день начинался рано утром, а заканчивался, иной раз, поздно вечером (библиотека в те годы работала до22-х часов). Отдельная эпопея-работа на "Трансмаше" совместно с "Газпромом". Если будет настроение, как-нибудь опишу.
* * *
Настроение не появилось, но описать нужно, ибо это ещё один случай обманутых надежд и не использованных возможностей. Речь идёт об использовании попутных природных процессов. В 2004 -2007 годах нами был предложен комплекс мер, в котором экономия достигается за счёт использования существующих технологических процессов. На эту тему мы, т.е. представители "Газпрома" во главе с С.А.Бабаяном, "Трансмаша" (Ю.С. Огарь и И.М. Пиковский) и Вашим покорным слугой, получили 3 патента РФ. Одно из наших предложений заключалось в том, что исключалась стоимость прокладки электролиний, как правило, воздушных, для обслуживания отдалённых газораспределительных станций.
Таких станций великое множество, и расстояния в России от стационарных источников электроэнергии до этих станций таково, что экономия может исчисляться в миллиардах твёрдой валюты. Казалось бы, имея в заявителях и соавторах патента такое солидное предприятие, как "Газпром", успех в содействии и реализации обеспечен. Но не тут-то было!
Затем нами был рассмотрен комплекс проблем, связанных с усовершенствованием генераторов малой и средней мощности, в частности, для утилизации топливного газа на блочно-комплектных газораспределительных, компрессорных станциях и подобных объектах. В частности, упростилась конструкция и повысилась надежность турбогенератора, работающего в составе установки. Получение электроэнергии для собственных нужд обеспечивалось генераторами, использующими перепады давления газа при переходе из магистральных трубопроводов в местные.
Для реализации подобной задачи необходимо было создать энергетический агрегат, обеспечивающий выработку электроэнергии на блочно-комплектной газораспределительной станции (БКГРС) с автономной системой электропитания. БКГРС является производством с временным пребыванием обслуживающего персонала для регулировки приборов и оборудования и передачи информации о количестве выданного газа. Она оснащена системами и устройствами автоматики, средствами контроля, управления и сигнализации, обеспечивающими автоматизацию всех основных технологических и вспомогательных процессов газоснабжения.
В настоящее время электроснабжение осуществляется от сети напряжением 220 В, частотой 50 Гц и выполняется за счет прокладки специальных линий электропередачи. Это весьма трудоемко и требует значительных затрат. А Россия по площади занимает одно из первых мест в мире, и протяжённость трас весьма значительна.
До настоящего времени на всех действующих БКГРС получение газа осуществляется с применением обычных расширительных устройств в виде регуляторов, задвижек и т.п. Высвобожденная при этом в процессе расширения энергия полностью преобразуется в тепловую с соответствующим снижением начальной температуры потока. Такая схема приводит к полной потере значительной части энергии, затраченной на предварительное сжатие газа. Более того, охлажденную часть газа до подачи в сеть приходится подогревать в подогревателе, что также связано с дополнительным расходом энергии. Т.е. было создано устройство, осуществляющее частичное покрытие (в зависимости от структуры станции) потребности в электроэнергии на БКГРС. По этой же схеме могут быть разработаны установки для полного обеспечения электроэнергией станции, что создает автономность питания и независимость работы станции от внешних источников.
Следует также отметить, что объемы и давления перекачиваемых газов позволяют вырабатывать электроэнергию не только для покрытия собственных потребностей, но и поставлять ее сторонним потребителям. Однако испытания не закончились до сих пор, и серийное производство не начато.
Кроме того нами был предложен турбогенератор гарантированного энергоснабжения газораспределительных станций. Т.е. предложен турбогенератор, работающий в среде газа, где температура равна минус 8 град.С. Каждый, имеющий дело с электрооборудованием, знает, что такое обеспечение тепловых режимов и какую выгоду можно получить в среде с отрицательной температурой. При этом значительно улучшаются массогабаритные и стоимостные характеристики турбогенераторов, ибо расчёты сечений проводов, например, нужно будет производить без учёта внутриблочного перегрева, что всегда учитывается при проектировании электрических машин.
Однако, и эти испытания не закончились до сих пор. Предполагаю, что не закончатся никогда. Все эти работы проводились, в сущности, на голом энтузиазме. У каждой из 3-х групп, если их можно назвать так, были свои задачи: за трансмашевцами - разработка и испытание образцов, за газпромовцами - обеспечение финансирования и проведение испытаний, за мной - разработка устройств защиты и автоматики. Конечно, при участии, в основном, Ю.С.Огаря. Несколько лет подряд я приезжал в Калугу на пару недель, участвовал в предварительных испытаниях на заводе.
"Изобретательской работой" в данном направлении занимался, используя электронную почту. Переписывался с заводом по нескольку раз в неделю. В первое время командировочные расходы, точнее, только проезд "туда-сюда" (Дармштадт-Франкфурт - Москва - Калуга и обратно),включая поездки в Москву для оформления патентов и участия в экспертных совещаниях по ним, оплачивал Газпром по представлению мною проездных документов.
В последние пару лет вообще оплаты "туда- сюда" вообще не производилось. Обещали оплатить позднее, но так и не выполнили своих обещаний. Понимаете, слишком бедная эта организация "Газпром". Командировки в Москву оплачивал завод, выписывая их на подставных лиц. Нет, формально никаких нарушений. В заданиях указывалось, что данное лицо направляется в Москву для, например, участия в экспертном совещании по заявке, в которой завод непосредственно заинтересован. А я в очередной раз выполнял обязанности "певца за сценой".
Другое дело, что, будучи внештатным экспертом ВНИИГПЭ (ВНИИ государственной патентной экспертизы) и имея доверенность на "участие в любого рода действиях, включая право подписи документов" по конкретной заявке, проблем "по выполнению командировочного задания" у меня не было. Чем всё закончилось? Ничем! Гора даже мышь не родила. Ни я, ни представители завода не знают, чем закончились испытания.
Связи с "Газпромом" оборвались несколько лет тому назад, когда С.А.Бабаян переехал на работу и жительство в непризнанную Нагорно-Карабахскую республику. Он там - уважаемый человек, советник президента по энергетике. Между прочим, Бабаян-доктор технических наук, настоящий, ВАКовский СССР, специалист в области энергетики.
Спрашивается: "А где же "экономическая выгода" от всей патентной деятельности? Она выражалась в весьма незначительных и нерегулярных вознаграждениях при внедрении изобретений. И то, "до поры до времени". Потом "поток вознаграждений" прекратился полностью.
Комментарий: за прошедшие годы ничего не изменилось. Всё "кануло в лету". В трёхтомнике по патентному праву, вышедшему в этом,2020,году, эти события реферативно описаны. Конечно, возможны несовпадения тех или иных эпизодов: прошло 10 лет, вспоминаются одни факты, забываются другие. Старое сегодня я не перечитываю и не подстраиваюсь под него.
* * *
Несколько подробнее опишу т.н. "обнинско - штатовские страдания". В конце 90-х годов у нас в Обнинске сложился авторский коллектив из 3-х человек - Л.З. Фейгина, П.Л.Косого и меня. Пётр Львович, человек в определённом смысле уникальный: у него 5 детей. В настоящее время работает главным энергетиком НИИ "Гидромет" РАН РФ (это я учреждение так условно назвал). Точного наименования не помню.
Участвуя в создании изобретений во многих коллективах и с различным количеством участников, в основном, никто из нас не составлял специальных бумаг по вкладу каждого в "общее дело" и, соответственно, в процентном определении предполагаемых вознаграждений. Проще всего, когда ты был один. Тут и распределять нечего. Временные авторские коллективы были из 2-х,3-х, максимум, из 4-х человек. Если таких бумаг не составлялось, то автоматически предполагалось "всем сёстрам по серьгам", т.е. одинаковое для всех. Творческая доля каждого зашифровывалась в порядке следования фамилий соавторов: кто записан раньше, того вклад и больше.
С заявителями в 60-е-80-е годы тоже не было проблем: от чьего имени заявка подавалась, та организация и была заявителем. У меня это были НИИ телемеханических устройств, в котором прошла моя основная изобретательская деятельность, Бауманский университет, предприятия Киева, Обнинска, Москвы и даже Томска.
Эти предприятия платили все виды пошлин и являлись владельцами соответствующих патентов. В средине и конце 90-х "пошла мода" подавать заявки на изобретения "от себя", т.е. владельцами патентов были одновременно или все авторы, или назначенный ими один из них, чтобы не распыляться. Тогда все пошлины платил один человек, а остальные отдавали ему свою равную долю. Он же следил, чтобы вовремя оплачивались все виды пошлин от подачи заявки, экспертизы по существу до ежегодной пошлины за поддержание патентов. На "Трансмаше" таким человеком был И.М. Пиковский, в Обнинске - Л.З.Фейгин. Кажется, я ни разу в патентах "с коллективом" не был заявителем, т.е. владельцем со всеми преимуществами и недостатками этого звания.
Правда, у меня есть патенты, где я "и швец, и жнец, и на дуде игрец", т.е. являюсь и автором, и заявителем, и патентообладателем - владельцем.. Говоря грубо, "владелец-это всё, авторы - никто", хотя и они имеют определённые, но весьма ограниченные права по сравнению с владельцем.
Основная причина - я фактически живу не в РФ, а в ФРГ, производить отсюда оплату пошлин в рублях мне чрезвычайно сложно. Конечно, в тех случаях, когда я был "сам пан - сам дурень", т.е. был единственным и автором, и заявителем, то с оплатой приходилось крутиться. Тем более, что по Закону оплату нужно производить не только в определённые сроки, но в промежутке между сроками: для каждого действия указывается начало и конец оплаты. Значит, платить заранее просто нет никакой возможности. Такое длинное разъяснение необходимо сделать для того, чтобы ясны были дальнейшие события.
Как-то звонит мне Лев Залманович (точнее, просит меня позвонить, ибо так дешевле, и мы подобным образом поступаем со всеми абонентами, находящимися в более дорогом тарифе) и сообщает, что на него вышла российско-американская пара – он гражданин США, она – гражданка России, - которая предложила использовать наши идеи и наработки за океаном. Наши - это коллектив из трёх человек: Фейгина, Косого и меня. Предлагалось для начала собрать и обобщить всё, что у нас имеется нового по преобразователям и ограничителям электрической энергии малой и средней мощности, оформить в виде патента США, открыть под этот патент фирму. Сразу же определились по некоторым основополагающим понятиям: кто будут авторами патента, кто будет заявителем, кто будет учредителем фирмы и каково распределение доходов, если таковые будут.
Кроме того, было определено, кто несёт "финансовое бремя" по оформлению патента, кто будет переводить на английский. Как потом оказалось, кое-какие моменты нами, т.е. авторами, были упущены в связи с нашей неопытностью в составлении подобных документов. Но это было потом. Нет, мы не делили "шкуру неубитого медведя", каждый знал, в первом приближении, свои права и обязанности.
Сначала определились с общим распределением предполагаемых доходов: 50:50,т.е. 50% нам и ровно столько американской стороне. Свои мы разделили так: 20:15:15,т.е. Фейгину, чей вклад побольше, определили 20%, а нам с Петей - по 15. Здесь мы впервые отошли от принципа равенства, считая новое распределение более справедливым. Лев Залманович предложил включить в состав соавторов его внука из Новосибирска, молодого аспиранта, считая, что для того подобное может стать трамплином к дальнейшей деятельности. Мы с Петей согласились в пределах уже подготовленного распределения.
Итак, оно стало выглядеть следующим образом: 15:15:15:5, т.е. Лев Залманович отдал 5% своему внуку, и соавторов стало 4.В штате Колорадо была зарегистрирована фирма "Электрошанс"(было много предложений по поводу того, как её назвать, но слово "шанс" стало решающим: шанс-это то, что можно использовать и что потерять), у новоиспеченной фирмы было 6 владельцев (нас четверо и двое американцев), заявителем предполагаемого патента стал "Электрошанс". Дело закипело. Мы постоянно, т.е. Виктория Дубовская, Лев, Петя и я, находились "на связи", в основном электронной, реже - телефонной, практически ежедневно.
Здесь необходимо сделать ещё одно отступление. Занимаясь много лет изобретательской деятельностью, я и мои соавторы исходили, конечно, из "местных реалий", т.е. из реалий страны проживания - СССР и России. Большинство авторских свидетельств и патентов были в разделе "Формула изобретения" однозвенными или малозвенными, т.е. количество заявляемых пунктов редко превышало 3-5. При работе с иностранными патентами ведущих технических стран меня всегда удивляли 2 вещи: большой объём текстов описания и большое количество пунктов формулы, как правило, несколько десятков.
Прошли годы, прежде чем я понял необходимость этого: нужно максимум детализировать процесс, чтобы тебя не обошли конкуренты, но, с другой стороны, всё описывать так, чтобы "изюминка" или "ноу хау" всегда оставались "за бортом" официального текста.
И ещё одна особенность: заявлять, если, конечно, это имеется, в самом деле, желательно не устройство, даже не класс устройств, а способ, метод, последовательность действий, на базе которых эти устройства создаются и одновременно сами устройства, основанные на предложенном способе. Забегая вперёд, скажу, что всё это нам удалось. Уже после получения американского патента мы получили патент РФ на класс устройств, в котором формула изобретения содержала...45 пунктов!
Работа над американским патентом была долгой, но не мучительной. Мы спорили, меняли под воздействием оппонентов, в качестве которых сами и выступали, свои взгляды, но дело продвигалось. Сначала, в соответствии с американским патентным законодательством, была оформлена и опубликована предварительная заявка, определяющая наш приоритет и датой этого приоритета.
Финансовое оформление лежало полностью на американской стороне. Там, в частности, все действия, связанные с подачей оформлением, осуществляются через патентного поверенного, с которым мы постоянно консультировались через Викторию и Майка (Майк Монтгомери - наш второй американский учредитель фирмы, муж Виктории). Должен вам сказать, что стоили эти "процедуры" весьма немалые деньги: 1 час работы поверенного обходился нам, (т.е. им) в 500 USD.
А сколько часов мы потратили на консультации, только американцы знают. Бывали случаи, что мы по телефону или Скайпу разговаривали часами втроём: эксперт, Виктория и я. Она - , в частности, в качестве синхронного переводчика. Мы получили приоритетную справку о регистрации предполагаемого патента, была осуществлена предварительная публикация. Т.е. можно начинать легальную работу по проверке и освоению нашего предложения в Штатах. Для проведения испытаний образца выехал в Канзас Петя Косой. Получили первые протоколы результатов испытаний... Казалось бы, всё идёт своим чередом. Но не тут-то было!
Дело в том, что мы, российские соавторы, народ не очень молодой, но ещё достаточно энергичный: времени даром не теряли, подготовили кое-какие усовершенствования, проверили их на практике и стали оформлять заявку на патент РФ. От американской стороны свои действия не скрывали, но и особо не афишировали. Нам "в один прекрасный день", как пишут в повестях и романах, в весьма безапелляционной форме быстренько напомнили, что делать это не имеем права: оказывается, что в соответствии с условиями соглашения о создании "Электрошанса", всё что на данную тему мы, т.е. российская сторона, не делами (заявки, статьи, исследования...) принадлежит фирме.
В своё время, когда подписывали учредительные документы, я робко обратил внимание, что уж очень кабальные условия для нас (какие из нас, совков, юристы по патентному праву, даже меньше, чем никакие), но меня успокоили: это стандартная форма в Штатах для таких дел. Всё решается в каждом конкретном случае. Более того, оказывается, формулировка предусматривала, что и предыдущие работы в данном конкретном направлении, если они будут патентоваться за рубежом, также принадлежат фирме.
Правда, была оговорка, что мы вольны делать, что пожелаем, на территории РФ. Короче, началось противостояние. У каждой стороны были свои экстремисты (Майк и Лев Залманович), свои центристы (Виктория и я), свои "соглашатели" (Петя). Но в одном российская сторона была единодушна: "Мы не рабы, рабы не мы". Но далеко не немы. Об этом периоде не хочется ни писать, ни вспоминать... Хотя должен признаться, что формы "дискуссии" (назовём это условно так) носили всё же цивилизованный характер. Какая уж тут может быть плодотворная работа!
Время идёт, патентное ведомство Штатов продолжает экспертизу нашей заявки для принятия окончательно решения и такой момент наступает.
Получили, прочитали, прослезились: примерно 85-90% заявленных пунктов было отвергнуто, а полное согласие - только по двум, причём, второстепенным. "Экстремисты" от работы над патентным заключением отказываются: "Ну, и пусть ничего не получится! Зато тише будет. То, что написала экспертиза, голословно, и не стоит на это обращать внимания".
"Центристы": "Нужно долго, конечно, в пределах отведенного законом времени на ответ, работать. Можно доказать, что в большинстве отказных пунктах экспертиза не права". "Соглашатели" примкнули (причины - сложные, не место и не время их тут описывать, хотя я их знаю) к "экстремистам". Все мои попытки привлечь соавторов к работе, отсылка им фрагментов, подготовленных для ответа, успеха не имели. Итак, мы остались "на - пару"с Викторией и взялись за работу. Имеющиеся три месяца использовали "на полную катушку".
При работе с патентными документами есть одна особенность: мы не имеем права выходить за рамки первоначальных материалов. Много раз я, лично, при участии в экспертных совещаниях в Роспатенте "горел" на этом пока не научился составлять первичные материалы "с запасом прочности". Эксперты на подобных совещаниях, выслушав аргументацию, задавали классический вопрос:
"Покажите, пожалуйста, где конкретно то, о чём сейчас говорите, имеется в первоначальных материалах - страница, абзац, строка?" И если ты не можешь этого сделать, всё, разговор окончен. Американская заявка в этом плане не была исключением только с той особенностью, что оппонентом у нас выступал патентный поверенный.
Приходилось на каждый пункт готовить многостраничный материал, со ссылками на известные американские патенты и обоснованиями тех или иных положений. Конечный документ (в российской патентной практике он называется "Возражение") составил около 50 страниц. Виктория, с одной стороны, осуществляла перевод на английский, с другой - оппонировала мне. В результате мы смогли отстоять практически все пункты нашей заявки и получить полновесный, если можно так выразиться, патент Штатов.
Пошлины за получение и поддержание патента оплачивала американская сторона. И что в "сухом остатке"? Патент есть, а "счастья нет". Для того, чтобы методы и устройства, предложенные в патенте, довести "до ума", необходимы средства: тут и окончание испытаний, и разработка конструкторской документации для серийного производства, реклама и маркетинг, в конце - концов.
Нам предложила свои услуги одна английская венчурная компания. Она готова была на определённых условиях финансировать нас на первоначальном этапе. Речь шла о нескольких десятках миллионов фунтов стерлингов. Ими были проведены исследования "нашей серьёзности", если можно так выразиться. Всё годилось, кроме одного: пока мы не уладим внутренние споры, никто с нами дела иметь не будет. А споры только разгорались.
Дело в том, что параллельно с "американскими страданиями" у нас были ещё и свои, внутрироссийские. Мы сочли, что если в договоре об учреждении "Электрошанса" есть пункт, согласно которому на территории РФ можем делать, что пожелаем, то и будем делать. Подготовили солидные предложения по усовершенствованию сделанного (в основном, этим занимались 2 человека, Лев Залманович и я), провели в Обнинске предварительную проверку.
Стал вопрос о подаче большой, во всех отношениях, заявки РФ. Все первые годы, что я жил в Германии, расходы на дорогу мне оплачивал " Трансмаш" и структуры, с ним связанные. Затем они перестали платить, ограничиваясь обещаниями заплатить в будущем, которое не наступило и, вероятно, никогда не наступит. Получалось, что ездил, точнее, летал в РФ, за свой счёт. Обычно, как в Калуге, так и Обнинске, юридическое оформление заявок, сопровождение их в Роспатенте, участие в экспертных совещаниях лежало на мне.
Мне только оплачивали командировки в Москву. Расходы - оплата пошлины за подачу заявок, экспертизы по существу, выдачи и поддержания патентов - мы делили поровну на количество соавторов. Список того, что нужно поддерживать и когда платить, находился у Фейгина. Мы, остальные соавторы, только пополняли "кассу расходов". Теперь, когда готовилась "большая заявка", вопрос "где деньги, Зин" стал более, чем актуальным. Я обратился к своим соавторам (реальных их было, как и ранее, 3 человека: Фейгин, Косой и я) с предложением, чтобы расходы мы несли пропорционально. Основным расходами были проездные. Другое предложение и сходило от детей Льва Залмановича, сына и дочери, живущих в Новосибирске. Их участие, как я понял, должно было компенсироваться включением в состав авторов. Затем появилась основная благодетельница, племянница Л.З. некая Алла, бизнессменша, живущая в Калужской области.
Она заявила, что все расходы, включая мой проезд "туда- сюда", берёт на себя. Более того, что у неё есть производственные связи за рубежом (по-моему, в Арабских эмиратах), которые могут содействовать внедрению. Итак, нас уже набралось 6(!) человек. "Настоящие соавторы", думаю, этот термин для них подходит, решили предварительную работу провести виртуально, т.е. использовать "на всю катушку" электронную почту. Нужно было подготовить все документы для подачи заявки таким образом, чтобы я, приехав в РФ, сразу отправился в Москву, проделал там необходимую работу, зарегистрировал заявку и получил приоритетную справку, что является первым этапом легализации и началом работ по внедрению.
У меня появились сложности в составлении многозвенной формулы изобретения. Стал по данному вопросу консультироваться по Интернету и телефонной связи со своими знакомыми экспертами, работающими в настоящее время в Роспатенте, в отделе электротехники и радиотехники.
Сложными оказались и вопросы уплаты пошлины за подачу и за экспертизу заявки: дело в том, что фактически в одной заявке оказалась 6 независимых пунктов и очень много зависимых. Всего получилось около 45 пунктов. Наконец, всё было готово, и я вылетел из Франкфурта в Москву. Обычно, как я уже писал ранее, меня всегда встречал в аэропорту сын и отвозил в Калугу. В этот раз так получилось, что он был в командировке.
Кроме того, все бумажные материалы находились в Обнинске. Поэтому было решено, что "моей штаб- квартирой" на период подачи заявки будет именно Обнинск. Такси, заказанное Л.З., туда меня и доставило. Так как жить в Москве мне было негде, то несколько дней я вечером возвращался в Обнинск и утром снова ездил в Москву. Дело было сделано: пошлины оплачены в необходимом объёме, приоритетная справка получена. Все расходы на данном этапе оплатила Алла.
Затем я поехал в Калугу, естественно, за свой счёт. К моменту моего возвращения в Германию вернулся из командировки сын. Он хотел, как обычно, взять отгул на работе (возвращался в будний день) и отвезти меня в аэропорт, но я сказал, что достаточно отвезти меня в Обнинск, откуда и поеду в аэропорт "за казённый счёт", ибо эти расходы предусматривались в первоначальном договоре, связанном с моим приездом. Боже мой, какую ошибку я совершил!
Мне потом долгие годы (наверно, и по сей день) вспоминали, как я "нагрел" бедную Аллу, "заставив", в сущности, везти меня в Домодедово из Обнинска. Иди знай, где упадёшь...
Так как заявка была сложной, то появились вопросы у предварительной экспертизы, которые я решал в электронном виде, участвуя в виртуальных экспертных совещаниях. Затем появились вопросы при экспертизе по существу. Единственным вариантом, который я считал правильным, было поехать в Москву и всё решить на месте, тем более, что основной эксперт (как, думаю, понятно, он появился в нашей заявке не "просто так", а по моей просьбе), И.Г., патентный эксперт высшей категории, моя хорошая знакомая, с которой я "на ты" много десятков лет и с которой, в частности, консультировался по методике составления формулы ещё до подачи заявки.
Но тут начались странности. Обратился к своим соавторам, чтобы мне была организована поездка в Москву. Роспатент прислал вызов на экспертное совещание на имя Фейгина (мы и в этот раз определили, что он будет заявителем), время(2 мес.) пошло. В таких случаях я обычно запасался доверенностью от имени заявителя, в которой указывалось, что мне доверяется принять участие в экспертном совещании с правом принятия любого решения, связанного с материалами заявки. Финансирование поездки предлагал продолжить Алле или, на худой конец, разделить расходы на всех соавторов, включая, конечно, и меня. В ответ было решено, что на совещание поедет лично Фейгин.
Но он серьёзно заболел, речь шла даже об установлении кардиостимулятора, и поехал в Москву Петя. Он выслушал замечания, был оформлен протокол доработок, который мне не прислали. Раз такое дело, то я предложил поискать квалифицированного патентного поверенного в Москве, с которым можно будет заключить договор не только на сопровождение данной заявки, но и, учитывая дальнейшие планы, поручить поверенному оформление и сопровождение европейской (или мировой) заявки. Согласие было получено, я связался в Москве с таким человеком (виды связи те же - Интернет и телефон), сообщил суть вопроса - не побоялся, что посылаю материалы приватного свойства, ибо речь шла о проверенном десятилетиями лицензированным патентном поверенном РФ, которому доверял.
И после их изучения получил согласие на заключение договора на весьма божеских денежных условиях. Это была Н.К., имеющая в Москве частную патентную консультационную фирму, официально зарегистрированную в Роспатенте.
Материалы для заключения договора (там было оговорено всё: объём работ, сроки выполнения, обязанности сторон, реквизиты для оплаты...) были составлены и направлены для подписи заявителю, т.е. Л.З. Всё это мною было предварительно просмотрено и проверено. Получив материалы, Л.З. подписывать их отказался, хотя предварительно такое согласие дал: ими - под этим термином понимаю Аллу и Л.З.- было принято решение поискать патентного поверенного в Обнинске, чтобы удобнее было с ним работать.
Мои возражения, что делать так не следует, никто во внимание не принял. Нашли такую женщину, Наташу, не девчонку какую-то, а пенсионерку, которая и взялась за работу. "В дураках" оказался я. Она пару раз съездила в Москву, участвуя в экспертных совещаниях. Наконец, мне сообщили, что получено решение о выдаче патента. У меня была возможность вмешаться в этот процесс, однако, делать это я не стал: пусть идёт своим чередом, а там - посмотрим.
Теперь я попросил заявителя прислать решение для изучения: как один из соавторов имею на это право. Получил, прочитал, изучил и... удивился. Если технические вопросы по формуле довольно быстро с Наташей были решены - между прочим, она оказалась достаточно квалифицированным экспертом, разговаривали мы с ней на одном – патентном - языке и быстро поняли друг друга.
В дальнейшем, при составлении международной заявки, она отстаивала моё мнение, как своё собственное. Оказалось, что я никакой не монстр, а вполне вменяемый технически грамотный человек - ,но в решении о выдаче обнаружил свою фамилию в хвосте соавторов. Как-то уже упоминал ранее, что в патентном и научном мире существует несколько видов записи фамилий соавторов. Один из них, самый распространённый, располагать их в порядке вклада в данную работу.
В патентном деле это оговаривается уже в первичных материалах и в приоритетной справке. В данной конкретной заявке первым был обозначен Лев Залманович, вторым – я, третьим - Петя Косой, затем остальные, что соответствовало реальному положению дел. На мой вопрос, почему так, ответ был примерно следующим: какая разница, так будет лучше при внедрении патента.
Пришлось "показать зубы" (а их у меня все 32 штуки, без единой пломбы): послал заявителю вариант письма в Роспатент с просьбой аннулировать решение о выдаче в связи с тем, что нарушены права одного из соавторов - см. первичные материалы заявки. Всё вернулось "на круги своя" в тот же день. Разве так, "на нервах" можно работать! Лично я Льва Залмановича ни в чём не обвиняю, он очень порядочный и совестливый человек, притом ещё и очень больной, но его "женское окружение", от которого он зависит в прямом и переносном смысле...
Комментарий: зубы и сейчас, на 87-ом году, все "на месте" и без пломб.
Далее было оформление международной заявки, кажется, в 27 странах Европы, Америки и Ближнего Востока и везде "моё второе место" было закреплено. Потом заявитель выдал лицензии на производство своей племяннице, сыну и дочери. Началось какое-то движение по изготовлению опытных образцов, малой серии, но всё это происходило мимо меня, хотя меня, как соавтора, должны были информировать о положении дел и, в идеале, выплачивать дивиденды. С тех пор в Обнинск я больше "ни ногой" и, наверно, навсегда (хотя, "никогда не говори "никогда").
Нет, дипломатические отношения не разорваны, хотя послы и отозваны. По большим праздникам и юбилеям я посылаю поздравления и Л.З., и его жене, и Пете Косому и получаю ответные поздравления, но по телефону не звоню, прочими видами связи (например, Скайпом) при общении с ними не пользуюсь.
Комментарий: история отношений этой "творческой группы" на этом не закончилась. Продолжение опишу позднее.
Так мы решали технические вопросы, "находясь в мире и согласии". Л. Фейгин, П. Косой и я. Обнинск,2004.