Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
Эпизоды
Жизненных эпизодов, достойных упоминания, было много. Остановлюсь на некоторых из них.
О реконструкции театра. Несколько месяцев тому назад, беседуя по телефону с одним из участников нашей "концертной бригады" Владимиром Сероштаном, которому в марте 2013-го исполнилось 80, я узнал некоторые подробности. Это была одна из наших крупных "левых работ". В нашу бригаду входили Б.Котов ,В.Сероштан, С.Левинзон, И. Расходчикова, В.Головин. Двое были с кафедры подъёмно-транспортных механизмов, двое - из нашей кафедры и Ира Расходчикова (увы...), вольная художница, прекрасный инженер-конструктор по электрооборудованию, но закончившая свою трудовую деятельность на центральном рынке (специализация в последние годы - продажа мужских рубашек и галстуков).
Вообще, жизнь её семьи сложилась трагически: сначала умер от рака её сын, затем от пьянства её муж, а потом и она сама от рака горла. Осталась одна дочь, врач скорой помощи. Это была не первая работа в таком составе. Иногда бригада сокращалась или увеличивалась в зависимости от объёма работ, (например, когда требовались одни электрики) иногда увеличивалась, как при реконструкции театра, когда мы подключились к ОКБ 8,основному подразделению, занимающемуся подготовкой рабочей документации.
Наша задача состояла не только в том, чтобы разработать проект на бумаге, смонтировать электротехническое и подъёмно-транспортное оборудование, но и провести соответствующие испытания и сдать объект "под ключ", как теперь говорят. Когда работы были закончены, городские (или областные, уже не помню) власти пригласили нас на открытие театра. Вот тогда я и получил свою самую, пожалуй, оригинальную Грамоту "за активное участие в реконструкции театра".
Как мне недавно объяснил В.Сероштан, нам выделили квоту- 2 Грамоты, остальным участникам нашей бригады - благодарности. Правда, потом передумали и уменьшили количество благодарностей до 2-х. Грамоты были вручены В.Головину и мне, а "поблагодарили" Б.Котова и В.Сероштана. Нашу бригаду называли титулованной - как-никак, один доктор наук и 3 кандидата. И таких производственных эпизодов у нас было много.
Об изобретательской деятельности. Многое, связанное с этим видом деятельности, мною описано ранее. Хочется чуть подробнее остановиться на том, "как я дошёл до жизни такой". Процесс начался в первой половине 60-х годов. Исходя из своей основной специальности "разработчик", т. е. человек, принимающий участие в разработке аппаратуры, должен волей-неволей использовать не только существующие технические решения, но и придумывать новые. Его деятельность, как правило, принципиально отличается от работника конструкторского или проектного бюро, где происходит, в основном, простой набор существующих уже готовых компонентов и соединение их для конкретного заказчика.
Т.е. сама жизнь, конкретное выполнение своих обязанностей, заставляет изобретать нечто новое. Конечно, не все разработчики обязаны быть изобретателями, но многие из них, в конечном итоге, таковыми являются. Другое дело, не все изобретения, используемые в повседневной деятельности разработчика, отвечают по новизне и полезности критериям, принятым в патентном деле различных стран. Получается, что некоторые (таких - подавляющее большинство) являются таковыми "в местном масштабе". Даже количество заявок на изобретения, отправленных в Роспатент, на порядок, как минимум, отличается от полученных по ним патентов.
После такого краткого вступления можно продолжить разговор о своей изобретательской деятельности. Конечно, анализировать свои авторские свидетельства и патенты (их около 200) я не собираюсь по многим причинам: главная-этот анализ был бы скучной историей развития технической мысли давно ушедших лет. Дальше можно не продолжать. Однако, есть сугубо личные моменты, на которых мне хотелось бы остановиться. Сначала об авторах и соавторах. В примерно половине из них, возможно, чуть больше или меньше (подсчёта, естественно, не производил) являюсь единственным автором. В остальных случаях -соавтором. Есть всего несколько случаев, когда соавторов было много- 5-6 чел. В большинстве - 1-3 человека. География соавторов: Калуга, Москва, Киев, Томск, Санкт-Петербург (точнее, Ленинград). Новосибирск, Обнинск.
Хочу упомянуть тех, кого уже нет в живых: В.Беззубова, В.Калуженского, Б.Котова, Б.Чемерисова, С.Керцмана. Виктор Беззубов сгорел в аварии на Байконуре, Валерий Калуженской пропал без вести в средине "лихих 90-х" прошлого столетия, Борис Котов умер от рака в Калуге, киевляне Борис Чемерисов и Семён Керцман умерли от рака; один в Висбадене, другой – в Дортмунде. Перечислять живых - не хочу: пусть живут и здравствуют ещё долгие годы.
По направлениям я разделил бы свои авторские свидетельства и патенты на следующие категории: преобразователи электрической энергии, устройства защиты, контроля и резервирования, устройства дорожно-транспортного строительства (большинство -совместно с Калужским заводом "Трансмаш"), генераторы и устройства управления, работающие в газовой среде( совместно с "Газпромом"). Есть ещё одна деликатная сфера деятельности-способы и устройства защиты информации (порядка десятка). Тут всё по-другому: свои номера заявок, свои номера патентов, хотя свидетельства о выдаче охранного документа выглядят точно также, как "в обычной жизни": номер заявки, предприятие-заявитель, автор(ы), дата приоритета, но названия и описания нет. Даже в докторской диссертации я не смог на них сослаться, так как гриф диссертации ("Для служебного пользования") был ниже этих патентов.
На защите её в Киеве произошёл неприятный случай, который мог свести "на нет" всё это мероприятие. Среди вопросов, заданных мне после доклада, один из них звучал примерно так: "Почему вы нигде ни словом не обмолвились о том, что важным является защита буквопечатающей информации по сети и электромагнитному полю посредством источников электропитания?" И я пошёл отвечать в таком духе: " Эти вопросы разрабатывались мною и освещены в ряде патентов и в журналах " Спецрадиоэлектроника".
Тут поднялся зам. председателя диссертационного совета, зам директора Института электродинамики АН УССР, Б. П.Борисов (увы,.. его также нет в живых), ведущий заседание, и сказал: "Стоп! Если задающий вопрос настаивает на нём, а диссертант настаивает на ответе, то заседание придётся отложить, закрыть диссертационную работу полностью и процедуру защиты начать по - новой, в другое время". Т.е. всё "летит к чертям": и разосланные авторефераты, и отзывы, и предварительные заключения, и т. д., и т.п. Вопрос и ответ были сняты и в стенограмму протокола для ВАКа не попали. Как меня потом ругал Борис Павлович: "Зачем вам нужен был этот стриптиз? Ответили бы, что данный вопрос в диссертации не рассматривался.
И дело с концом! А я бы его (т.е. вопрос) просто снял, как не имеющий отношения в рассматриваемой работе". Пронесло буквально в нескольких сантиметрах "от проходящего транспорта". Закрытые авторские свидетельства и патенты - это работы, находящиеся на уровне изобретений, но не подлежащие к опубликованию в открытой печати. А также полузакрытой. На них нельзя ссылаться, их как бы нет. За время работы в НИИ я дважды подписывал "Обязательства о неразглашении", каждое сроком на 15 лет.
После того, как я перестаю заниматься непосредственно "подобной работой", ещё минимум 5 лет я "не свободен" (назовём это условно так). С действующими закрытыми патентами ещё хуже: срок действия таких охранных документов (в смысле защиты авторских прав, как авторов, так и патентообладателей) -20 лет. Конечно, с последнего из таковых. Поэтому и зарубежный паспорт я получил только в 1995 году, на 6-м году после официального увольнения из НИИ. Кстати, у моей жены Ани тоже было 2 общих срока длительностью в 30 лет, как у большинства "простых разработчиков", не участников "патентных игр".
В начале 70-х годов я получил первый такой патент. И автором его был только я один. Почему он мне так запомнился? Дело в том, что вообще патенты патентам рознь. Есть патенты на устройства, таковых большинство; есть патенты на способы, являющиеся более общими, ибо способ-это последовательность определённых действий в определённом порядке. Т.е. под способ могут подпадать ряд устройств, и все они им защищены. У меня, например, патентов на способ не более десятка. Но есть ещё патенты по так называемому "Гамбургскому счёту" (надеюсь, все мои читатели знают, откуда произошло это название).
Их у меня (конечно, по моему мнению) не более 10-15,а может быть, и того меньше. Это именно те патенты, в которых решены принципиально новые задачи, как правило, не имеющие аналогов. Остальные патенты вовсе не второсортны. Просто последние предназначены для существенного улучшения каких-то параметров или расширения поля действия существующих устройств. Оцениваются при выдаче также критериями новизны и полезности.
Первый закрытый патент был именно (у меня есть основания так заявлять) из "высшей лиги", ибо положил начало целому направлению. Прошло более 20 лет. Подавляющее большинство секретов перестали таковыми быть. За это время, спустя много лет, мне приходилось читать в отечественной и зарубежной технической печати, что такой-то вопрос был решён кем-то образом, полностью совпадающим с моими закрытыми предложениями.
Нет, официальная бумага с датой приоритета у меня есть, только в ней не сказано, о какой "материи" идёт речь. Где-то к концу 90-х обратился в соответствующие службы (конечно, не лично, а через "компетентные органы"), чтобы разрешили рассекретить такие-то и такие номера авторских свидетельств и патентов, как потерявших первоначальное значение и превратившихся в историю техники.
Тогда я хотя бы мог сослаться где-то (интересно, а где это "где-то" и кому это сейчас нужно...). После довольно непродолжительного времени получил отказ: низзя, без объяснения причин. А ведь приоритет не мой лично, а государственный, ибо заявитель и патентообладатель -государственное предприятие. Остаётся только сказать: "За Державу обидно!" Точнее, за две державы-СССР и РФ, она из которых "почила в Бозе". Завершаю ответом на классический вопрос: "Если ты такой умный, то почему такой бедный?".
Во-первых, "счастье не в деньгах, а в их количестве". Во-вторых, придерживаюсь принципа, высказанного давным-давно моим коллегой, соавтором, другом и собутыльником, Б.Б.Котовым, ныне покойным, который сказал " Не говори, что ты бедный, скажи,что профессор". Шутки - шутками, действительно, не в деньгах счастье и даже не в их количестве (что естественно, неплохо). Скорее, не только в них. Возможно, одним из факторов счастья является попытка реализации себя в этой жизни, зависящая от конкретных условий.
* * *
Об одном "патентном случае" мне недавно напомнил наш сын. Между нами произошёл такой телефонный разговор:
- Папа, представляешь, они ( они - это студенты физического факультета КПУ - Калужского педагогического университета им. К.Э.Циолковского, где он доцентствует по совместительству) не знают "Двенадцати стульев!"
- А что, "Золотого телёнка" они знают ?
- Наверно, тоже нет. Я им объяснял работу триггера Шмидта ( в оригинале фамилия Шмитт- С.Л.) и добавил, что этот Шмидт – не Отто Юльевич Шмидт, и не один из сыновей лейтенанта Шмидта. Вы знаете этих людей? В ответ - гробовое молчание.
- А знаешь ли ты, дорогой мой, что есть ещё триггер Шмидта – Левинзона?
- Это кто? Наш родственник?
- Нет, это твой родственник, т.е. я.
- Тем более, упоминать о нём не стоило, я - парень скромный, могли подумать, что это я.
- Когда это было и почему я узнаю только сейчас?
- Много лет тому назад в одном из пунктов одного моего закрытого авторского был запатентован "Триггер с переменной обратной связью и регулируемой петлёй гистерезиса", т.е. новый вариант триггера Шмидта. Потом он, как обычный узел вычислительной техники, перекочевал в открытые источники информации, ибо "ничего закрытого" в нём не было. Затем изложил сыну, суть этого элемента. Для непосвященных: триггер Шмидта - один из самых распространённых элементов вычислительной техники, основа современных компараторов.
Он изобретён в США в 1934 году учёным Отто Х. Шмиттом и описан в его докторской диссертации в 1937 году, как результат изучения ... нейронного распространения нервного импульса у кальмаров. По запросу "Триггер Шмитта" я получил в Гугле 48400 ссылок. Просмотрел много схем и не нашёл "своего" варианта. Видно, в патентном отношении закрытость его погубила. Трудно что-либо усовершенствовать в простом устройстве, содержащем менее 10 элементов, но, как показывает опыт, всё же возможно.
Останавливаюсь, чтобы не вдаваться в технические подробности. Есть ещё один интересный, по моему мнению, конечно, патент на устройство с тремя устойчивыми состояниями равновесия – элементом троичной логики.
Но - всё, хватит! Иначе "Мемуаразмы" превратятся в скучный и не всем понятный трактат по истории электротехники и электроники прошедших 50 лет.
Примечание: хочу разочаровать тех, кто может подумать: "Всё, автор стал направо и налево разбалтывать "Государственные секреты", сообщая не только некоторые сведения из патентов, но и шифры названий тем, к которым он имел отношение, например,"Космос","Боёк" и др." Должен их успокоить: всё это давным - давно описано в открытых источниках.(см., например, ссылку на стр.112).
Об иностранных языках. Несколько слов о том, как нас вообще обучали иностранным языкам. Я начал изучать английский язык в 5-м классе и до 8-го (не помню, закончилось ли обучение иностранным языкам в 7-м классе или продолжалось далее). Занятия проводились 1-2 раза в неделю по одному часу. Преподавателем был старый учитель Алексей Алексеевич Смирнов. Старый потому, что "на вид" ему было более 60 лет. Читали простейшие тексты и занимались выполнением несложных упражнений по грамматике. Самостоятельно пробовал читать адаптированные тексты классических произведений типа "Путешествия Гулливера" Д. Свифта, "Рассказы" Д.Лондона. Книг таких было мало, практики использования языка - никакой.
В институте дело пошло живее: язык изучали на первом и втором курсах, главное было - "сдать тысячи". Нам выдавали английские технические журналы в области связи, указывали статьи для переводов (иногда позволялось выбирать тексты самим, но в конкретных рекомендованных журналах), потом мы отчитывались перед преподавателем и получали соответствующие оценки.
Единственное, чему я научился, - терминологии, очень важной части для любого языка. Придя на работу в НИИ, еженедельно просматривал в нашей научно-технической библиотеке (как правило, по понедельникам) новую литературу. Долгие годы этот день был у меня основным для технического самообразования. Примерно лет 10-15 средства, выделяемые на техническую литературу, ничем не ограничивались. Кроме того, имелся штат переводчиков с иностранных языков - английского, немецкого, французского, славянских языков.
Иностранные журналы попадали в библиотеку с вклейками - оглавлением статей, находящихся в номере. В каждой новой книге или журнале находился формуляр, и можно было записаться в порядке очереди на прочтение. Сразу видишь, кто впереди тебя, а записи выполнялись указанием внутреннего номера телефона, и в случае необходимости договариваешься или о более быстром прочтении предыдущим записанным, или об изменении в порядке очереди. Когда литература возвращалась, звонила зав. библиотекой, Эльвира Васильевна Тимошечкина(увы...) и сообщала об этом.
Кроме того, литературу можно было заказывать по МБА - межбиблиотечному абонементу. Аналогичное положение было и с патентной библиотекой. Закрытую литературу можно было просматривать и делать записи в первом отделе только при условии, что вышестоящим начальством предписывалось просмотреть её именно тебе.
Такое положение давало любому специалисту быть в курсе дел в мире по своей специальности. Не были забыты и соискатели учёных степеней. Для подготовки к сдаче вступительных экзаменов по иностранным языкам к каждому соискателю прикреплялся переводчик, который 1-2 раза в неделю, после работы, с тобой занимался: консультировал, отвечал на вопросы, давал задания "на дом". Я очень благодарен Валентине Тарасовой (где она сейчас и жива ли - не знаю), которая подготовила меня к сдаче кандидатского экзамена по языку. Сдавал я экзамен на кафедре иностранных языков МГТУ им. Н.Э.Баумана.
Хорошо помню, когда это было: 21 и 22 августа1968 года (сдавал в 2 дня - в один день - письменный, в другой – устный). Сдача была не групповой, а индивидуальной, в эти дни сдавал только я один. Почему помню? Тогда осуществилось вторжение войск Варшавского договора в Чехословакию, и устный экзамен заключался в обсуждении этой темы.
Из всех сданных мною кандидатских экзаменов (при поступлении в аспирантуру МЭИС сдавал не вступительный, а кандидатский экзамен по специальности) это была единственная четвёрка. Большего я и не заслуживал: технические переводы - это одно, устная речь - совсем другое.
* * *
И вот мы приехали в страну, язык которой не изучали и не знали. Ранее я встречался только с немецкими патентами. При необходимости мне переводили формулу изобретения, а тексты патентов изучал по чертежам, графикам и формулам, находящихся в них. О том, что нам предстоит "переселение", мы знали заранее. В Москве я приобрёл несколько словарей "туда-сюда", разговорников, книг типа "Немецкий за 30 дней", "Ускоренный курс обучения немецкому языку", "Практическая грамматика" и т.п. Конечно, пользы от всего этого не было никакой - нахрапом ничего не возьмёшь! Выучили несколько, может быть, десяток, самых распространённых слов и выражений.
В первые дни пробовал разговаривать с людьми по-английски: бесполезная затея во всех отношениях - в стране Mutter Sprache – родной язык и, кроме того, какой у меня английский...
Что касается английского, то не совсем так. Когда я впервые в 1995 году побывал в США, то как-то объяснялся. Вершиной моих знаний было объяснение какому-то негру (извините, афроамериканцу), как пройти к какой-то станции метро. И он меня понял! Конечно, можно вспомнить и другие случаи. Мне нужно было пойти заказать на Брайтоне фотографии. Ориентир - рядом ресторан "Black Sea"- Чёрное море.
Спросил у какого-то прохожего, как туда пройти. Естественно, по-английски. Он меня внимательно выслушал и сказал: "Так тебе нужен ресторан "Чёрное море"? Он дорогой!" Сказано было на чистейшем русско-одесском языке. Далее, он понял, что мне нужно, а я - как туда пройти.
Конечно, когда ещё "относительно молод" и окунаешься в среду языка, т.е. постоянно общаешься на нём, дела идут эффективнее. В свой второй приезд в Штаты я посетил знаменитый МИТ, Массачусетский технологически институт. Был на лекции "Аппроксимация кривых второго порядка" и на практических занятиях на тему "Топографический анализ сложных цепей постоянного тока". И я не чувствовал дискомфорта.
* * *
После приезда в Германию между нами началось языковое расслоение. В Висмаре нас записали на курсы по изучению языка с началом занятий через 4 месяца. Первая отделилась Женя, которая сразу же стала заниматься в Гамбурге, причём, настолько успешно, что окончила курсы досрочно и перешла к обучению по специальности. Затем пошла в школу Лиза. Приезжих детей обычно определяют в школу на класс ниже. Лиза в Калуге окончила 2 класса (так и хотелось написать церковно-приходской школы, но это была нормальная школа №5,которую, в частности, с Золотой медалью окончила её мать) пошла всё же в третий, а не во второй класс. Через пару месяцев мы втроём переехали в Шверин. Обязанности: я сижу дома с ребёнком(т.е."курирую"его),жена -на курсах. Мне кажется, что на первых порах труднее всего было ребёнку, но мы делали всё, что могли.
* * *
Затем в нашем доме появился первый документ об окончании языковых курсов с очень даже приличным результатом: успеваемость 83%. Я же продолжал оставаться неучем. Но при этом лечился у немецкоязычного врача, смотрел ежедневно немецкое телевидение, пытался читать немецкие газеты. Бывало, дело доходило до курьёзов. Как-то врач спросила меня: "Impfung делать будете?" Конечно, на немецком. Но я этого слова не знаю, а отвечать нужно сразу. Подумал: приличная женщина и хорошо ко мне относится. Вряд ли посоветует что-нибудь плохое. Поэтому согласился. "Тогда приходите завтра, к 9 часам утра",- сказала она. Побежал домой и сразу же нашёл это слово в словаре. Оказалось - прививка.
Прошло ещё несколько лет. Я самостоятельно читал книги по методу Ильи Франка, в основном, классику. Между прочим, читаю до сих пор. Метод заключался в том, что тексты представлены в двух вариантах: с переводом ряда слов и предложений и без перевода.
Я читаю оба варианта, причём, в различных сочетаниях - сначала второй, а потом первый или наоборот. Несколько лет тому назад в нашей земле Гессен (по-моему, во многих федеральных землях) было принято решение о том, что лица, обучающиеся языку давно, или вообще не обучающиеся, старше 65 лет имеют право на 300-часовый курс изучения языка со сдачей экзаменов и получением сертификата А2 или В. Решили оформить на прохождение этого курса Аню. Я отказался. Были несколько вариантов расписания занятий. Один из них-5 раз в неделю по 4 часа, т.е. заниматься нужно было 15 недель или более 3,5 месяцев. Но с учётом всяких праздников, каникул и экзаменов учёба растянулась почти на 6 месяцев.
Занимались изучением грамматики, чтением, прослушиванием " на слух" текстов, проверкой домашних заданий. Кроме того, нужно было пройти курс по истории страны, основ законодательства, конституции, географии. Этот курс был обязательным и нужен был при получении гражданства. Группа была большая - более 30 человек из разных стран. Сдавали, в принципе,3 экзамена: по законодательству, устный и письменный.
По первому выдавался отдельный сертификат с указанием числа вопросов, на которые был дан правильный ответ. В экзаменационном списке было 250 вопросов, каждый получал 25 вопросов, и правильных ответов должно было быть не менее 60%,т.е. не менее 15. По остальным 2-м экзаменам выдавался единый сертификат. Если «кругом-бегом» правильных ответов было более 75% ,то выдавался сертификат В1, если не менее 60%- А2. Аня получила сертификат В1.
Через пару лет меня всё же убедили, чтобы оформился на учёбу. На всякий случай, если потребуются документы при получении гражданства. Стал заниматься дважды в неделю. Занятия растянулись на почти на год. И что мы имеем в сухом остатке? Ничего! Как был неучем (а без бумажки ты букашка), так и остался. У нас группа была поменьше, где-то 22-25 чел. Сначала сдали экзамен по основам законодательства. Мой результат -24 правильных ответа из 25. Затем – устный. Результат на В1.
Потом письменный. Написали и коллективом пошли вместе с нашей преподавательницей в кафе отметить это событие. Прошло время (пару месяцев), и мне по почте пришла бумага из Франкфурта, где находится "штаб-квартира" курсов, такого содержания: "Компьютерной проверкой установлено, что письменные работы гг. С.Левинзона и Г.Биркина в значительной степени совпадают и, хотя они выполнены с хорошим качеством, подлежат аннулированию, так как данные лица сидели рядом и если не списывали друг у друга, то, по крайней мере, консультировались во время экзамена, что запрещено".
Группа изучающих. При желании меня здесь можно найти. Вторая в первом ряду слева - наша училка, Ольга, москвичка и гражданка ФРГ. Крайний справа, в том же ряду, Миша Светлов, полный тёзка и родственник поэта. Дармштадт,2010.
Мы с Гришей в группе были самыми "молодыми": мне было более 76 лет, ему – более 70. Больше всех переживала наша учительница. Она договорилась, чтобы письменный экзамен нам разрешили пересдать, но мы обиделись и не стали этого делать. Так и остались "без образования".
А теперь - выводы: мы не пользуемся профессиональными (и вообще) переводчиками, т.е. людьми, которые бы нас сопровождали в тех или иных случаях. Обходимся собственными силами. Знаем ли мы язык? Конечно, нет, но на бытовом уровне общаться можем.
* * *
"Неожиданности подстерегают нас на каждом шагу". То - ли сам выдумал, то - ли прочитал где-то...
Итак, к делу! Было это вечером ,5 апреля с.г., иду я (примерно, после 10 часов) домой по ул. Ленина. Между прочим, трезвый, т.е. вообще в этот вечер не пьющий, что в гостях не так легко выдержать. Прошёл здание ФСБ по Калужской области. Иду по левой стороне. Осталось пройти один квартал, завернуть налево и я дома, т.е. у сына. На улице светло, но народу почему-то нет никого впереди меня. В руках ничего нет, на плече сумка, на голове - шляпа. Иду достаточно медленно: торопиться некуда. Смотрю, меня с двух сторон обходят (или приближаются) два парня, довольно крепких, в чёрных куртках, на голове - вязаные шапочки. Возраст-лет 20-25.
Поравнявшись со мной, тот, который был справа, сбросил шляпу с моей головы и ударил чем-то (как потом сказал врач-травматолог, кастетом) по голове чуть выше виска. А второй ударил по позвоночнику в районе крестца. Я упал, сумка свалилась на землю, и они, не ускоряя и не замедляя шаг, не оборачиваясь, проследовали мимо. Причём, всё это происходило без единого слова, в полном безмолвии с обеих сторон.
Т.е. ограбления не было. Сумку можно было просто подобрать и идти дальше. В ней был внутренний паспорт, мобильник и кошелёк с весьма незначительной суммой денег. Но их это не интересовало. Так что же? Немотивированная жестокость или меня приняли за кого-то другого? Они же видели меня только из-за спины. Не знаю, не знаю...
Далее события развивались следующим образом. Я поднялся, отряхнул куртку от пыли и пошёл домой. Дети уже спали (им нужно было рано вставать). Умылся. В полотенце было всё в крови. Поднялся утром. На подушке кровь. Тогда я пошёл в травмопункт 3-ей больницы. Первый вопрос врача был: « Вы заявили в милицию?».
- "Не заявлял, и заявлять не собираюсь"
- "Почему?"
- "Всё равно они никого не найдут, а меня через несколько дней из РФ не выпустят обратно в Германию, как участника уголовного процесса".
-"Пожалуй, вы правы, но я не могу записать, что удар кастетом по голове - бытовая травма. Кроме того, у вас сразу и удар по голове и позвоночнику. А страховка у вас есть?"
- " Значит, нужно что-нибудь придумать. Страховка есть и действует она в 110 странах. Вот, посмотрите. Кроме того, у меня есть приличная коробка конфет, купленная день тому назад во Франкфурте".
Страховки моей они (принимает врач и 2 медсестры) испугались и решили для начала обработать и перевязать рану на голове и "покрутить" во все стороны позвоночник. Рентгена не было т. к. всего неделю тому назад я "просвечивался" здесь.
В результате переговоров был составлен следующий документ (хотел привести оригинал, но передумал), в котором не упоминалось происхождение травмы (т.е. бытовая или нет), не было ни слова о позвоночнике, а было написано коротко и со вкусом: "ушибленная рана головы". "Красоту" я смог дома запечатлеть на двух весьма среднего качества фотографиях.
Честно говоря, чувствовал себя скверно. Врач предупредил, что болеть будет не менее месяца. Боли в позвоночнике – при каждом шаге.
На следующее утро через повязку снова стала просачиваться кровь. Я позвонил врачу (он оставил мне свой телефон) и попросил оказать мне помощь в частном порядке. При этом сообщил вежливо, что "оплату гарантирую". Короче: ходил на перевязку 3 раза.
А когда я спросил: "Сколько с меня?", ответ был неожиданным: "Мы со своих не берём!". Сначала я ничего не понял. И только потом, после дополнительных разъяснений до меня дошло: врач – азербайджанец (кстати, молодой симпатичный парень), мне сказал, что человек с таким именем, как у меня, не может не иметь «наших корней». Причём, у него был такой вид, когда я начал было протестовать, что недалеко и до следующей травмы. Зато к 10 апреля, когда мы отмечали 66-летие освобождения Одессы, я был без повязки. И только трое из 17 знали, что со мной произошло несколько дней тому назад. Вот такая история....
P.S. Я ещё хорошо "вышел из положения": шрам на голове остался, по всей вероятности, навсегда.
* * *
Будьте, мои дорогие читатели, здоровы и благополучны. Успехов - Buona Fortuna!
Ваш покорный слуга, С.Л. Дармштадт, ноябрь 2012.
Комментарии - август 2020.
Что, в конечном итоге, остаётся от человека?
Тень на асфальте (прошу прощения, на плитках). Одесса,29.05.2012.
