Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
Заключение
С 1918 - го по 1929 - й год советское религиозное законодательство прошло путь от провозглашения свободы совести до воинствующего атеизма, не терпящего никакого инакомыслия в духовной сфере. Российская молодёжь, хотя стала свидетелем и «религиозного нэпа» середины 1920 - х годов, в конце периода вновь была вовлечена в «штурм небес». Причем борьба с религией была сопряжена с утверждением в общественном сознании «новой веры». Политический контроль в духовной сфере в этих условиях был направлен не только против экстремистских и антизаконных проявлений. Искоренялось любое инакомыслие. Более того, властные органы стремились уничтожить в зародыше саму возможность его проявления. Власти было уже всё равно, являются позиции священнослужителей и верующих конструктивными или нет.
Определяющей в практике реализации государственной функции политического контроля стала репрессивная составляющая. В общественном правосознании молодёжи всякого рода запугивание оправдывалось целями «новой веры», которую юноши и девушки готовы были защищать бескомпромиссно.
Петербургский религиовед С. Фирсов в этой связи справедливо замечал: «Чем выше сила религиозного воодушевления, тем активнее должна идти «охота за ведьмами», - так учит история. Важен и даже необходим сам процесс охоты, насколько виноваты «ведьмы» - не принципиально. В борьбе необходимы твердые критерии, с помощью которых можно отличить своих от чужих, выявить внутренних, скрытых врагов. С течением лет эти критерии создаются и уточняются. Борьба со злом становится нормой жизни». В соответствии с точкой зрения С. Фирсова, «сталинский тезис об усилении классовой борьбы по мере строительства социализма - замечательно точное отражение религиозных (точнее сказать - квазирелигиозных) процессов», протекавших в советской России
В тоже время было бы ошибочным видеть как в политическом контроле, так и в самой антирелигиозной деятельности только негатив. Антирелигиозное движение, опираясь на всемирную гуманистическую культуру, проповедовало светские нравственные ценности, большинство из которых объективно трудно отвергнуть цивилизованному человеку. Ядром этих ценностей был свободный труд. В этой связи вряд ли можно опровергнуть современную исследовательницу Тажуризину: «Признание властью трудящегося человека главной социальной ценностью - явление новое в истории человеческого общества. Одна из тем атеистической литературы (и не только атеистической) - воспитание трудолюбия, уважения к человеку труда. И хотя в сознании современного интеллектуального обывателя безбожник предстает как разрушитель морали, на деле одна из его характеристик, причем наиважнейшая - упоение трудом. Он - созидатель»
Безбожники тех лет, скорее всего, заблуждались, однозначно зачисляя религию в пережитки «мира насилия», глубокое препятствие для создания счастливой для всех жизни. Но нельзя отрицать, что антирелигиозная деятельность тех лет сопряжена с безусловным стремлением именно ко всеобщему счастью. В антирелигиозных изданиях прослеживается стандартная логика: «Если ты безбожник, значит - ты первый в работе, значит - ты не надеешься на помощь свыше, а собственными руками перестраиваешь страну». Успехи антирелигиозной деятельности многими лидерами движения справедливо связывались с успехами производственной и культурно - просветительной деятельности. Неслучайно первые шаги антирелигиозной деятельности были связаны с проведением в дни религиозных праздников субботников и воскресников. И в дальнейшем организаторы антирелигиозного движения призывали безбожников, в первую очередь - молодых, к созидательному труду.
Мы не забываем, что даже для демократических государств актуальна задача защиты основ конституционного строя от посягательств экстремистских антиправительственных групп, поэтому общество вынуждено в целях обеспечения гармоничности и стабильности собственного развития санкционировать использование скрытых, секретных форм политического контроля. Однако их организация в либеральных политических режимах законодательно ограничивается, коль скоро она сопряжена с возможностью вторжения в сферу продекларированных и гарантированных государством личных прав и свобод человека и гражданина (тайна переписки, телефонных разговоров, неприкосновенность жилища и т.д.). При проведении политического контроля в демократических государствах используется наличие оппозиционных средств массовой информации, регулярной системы выборов, социологических опросов и т.п. Попытки бюрократических структур выйти за пределы представленных им полномочий грозят нарушителям серьёзными политическими последствиями.
В советской действительности 1918 - 1929 годов проведение политического контроля в жизнь зачастую не ограничивалось рамками закона. Оно было волюнтаристично и произвольно по своей сути, постепенно приобретая всё более тотальный характер, включая в себя всё большее количество граждан. Под бдительным оком органов политического контроля так или иначе оказывались практически все социальные и национальные группы, особенно молодёжь.
Рассматривая проблему обеспечения безопасности страны, прежде всего как обеспечение возможности беспрепятственной реализации своих радикальных планов, коммунистическое руководство для осуществления насильственной трансформации общества активно использовало не только силовые структуры и спецслужбы, но и другие ведомства. В частности, к специфическим действиям по осуществлению политического контроля привлекались самые разные государственные и квазиобщественные организации. Унифицировавший молодежное движение России комсомол стал не только пропагандистским центром в борьбе с религией, но и структурой, осуществляющей контроль за реализацией государственной политики в религиозной сфере в школах, детских учреждениях, на производстве. Недостаточная эффективность его антирелигиозной и контролирующей деятельности привела к созданию «специализированного» Союза безбожников. Стремление к всеобъемлющей власти порождало у государства перманентное недовольство всеми органами, действующими в сфере политического контроля, стремление вовлечь в осуществление политического контроля все новые силы. Как показывает опыт становления советской государственности, в недемократическом обществе органом политического контроля неожиданно может стать любое общественное объединение. Если же оно мешает другим (как государственным, так и неформальным) органам политического контроля осуществлять его в определённом политическом пространстве, то власть стремится избавиться от него. Поэтому в тоталитарном или авторитарном государстве, как правило, даже при уменьшении субъектов политической системы регулярно растёт количество политических противников (если не настоящих, то мнимых), а отсюда и возрастает необходимость разветвлённого политического контроля.
Российский первопроходец в изучении политического контроля B.C. Измозик в этой связи справедливо замечал: «В этом случае политический контроль приобретает весьма расширительные толкования. Авторитарные и тоталитарные режимы включают по сути в политический контроль также наблюдение за мыслями, за духовной сферой, т.е. контроль идеологический. Хотя само использование терминов «политический» и «идеологический» контроль предполагает наличие у каждого из них своей сферы употребления, но разделить, вычленить их границы в таких условиях представляется нам практически невозможным» Неслучайно в советской России в сводках спецслужб об антисоветских настроениях как синонимы использовались понятия «религиозные настроения», «крестьянские настроения», «антивоенные настроения» и т.п.
Впрочем, политический контроль в религиозной сфере не был лишён некоторого прагматизма. Наблюдалась даже определенная вариативность. Ведь конкретное развитие ситуации в отношении государства и церкви завесило от множества менявшихся с течением времени обстоятельств. Современный исследователь Ю.Н. Макаров в этой связи справедливо указывал в первую очередь на следующие факторы:
- внешнеполитический (обострение международной обстановки, угроза военных конфликтов, борьба за международный престиж советской власти, необходимый для её выживания и экспансии её идеологии);
- экономический (прямые изъятия в пользу государства церковного имущества, культовых ценностей и колокольного металла, налоговое обложение храмов и духовенства);
- политико - идеологический (партийные установки по основным вопросам социально - политической жизни);
- личностный (расстановка сил в партийно - государственных и чекистских аппаратных верхах, от позиций чиновников, возглавлявших те или иные участки антирелигиозной работы в центре и на местно - региональном уровне, от их точки зрения на особенности и перспективы государственно - правовых отношений)
Соглашаясь с Ю.Н. Макаровым, на основе вышесказанного сделаю уточнение. Поскольку в осуществлении политики советского государства в отношении религиозных объединений огромную роль играл комсомол, именно от позиций комсомольских функционеров во многом зависела специфика борьбы с религией на том или ином этапе. В. А. Алексеев еще на рубеже 1980 - х - 1990 - х годов сумел продемонстрировать это, проанализировав влияние на руководителей ЦК комсомола тех или иных политиков из высшего партийного руководства (в первую очередь - Л. Д. Троцкого) Изучив более тщательно состояние дел на местах, замечу, что личностный фактор в провинции играл иногда еще большую роль. Для местных комсомольских и партийных лидеров в условиях господства революционного правосознания определяющими в поступках были отнюдь не нормы законодательства и даже не решения партийно - комсомольских органов, а уровень личной культуры, возрастные особенности, собственное восприятие и понимание установок вышестоящих органов.
К концу 1920 - х годов благодаря усилению влияния радикалов определяющим стал подход к религии как «флагу, прикрывающему политику кулацко - нэпмановско - поповского блока». Он оказал весьма пагубное влияние на развитие научного атеизма. Политизация теоретического атеизма вела к утрачиванию им творческого характера, усилению антиклерикального аспекта за счёт теоретико - атеистического, религиоведческого. Антирелигиозная пропаганда приобретала все более поверхностный характер.
Политический контроль со стороны высших партийно - государственных органов объективно был призван направлять антирелигиозную деятельность в цивилизованное русло. Болтуны, карьеристы и просто «недалёкие люди», бесспорно, нуждались в патерналистском отношении к ним со стороны организаторов антирелигиозной деятельности. В реальности они переоценили возможности не только народных масс в деле восприятия и усвоения научных и материалистических идей, но и рядовых пропагандистов безбожия, которые фактически тоже были малограмотны в религиоведении, естественных и общественных науках. Надо учесть, что и для самих организаторов антирелигиозной деятельности в высших государственных инстанциях данный вид деятельности был по крайней мере не главным, производным от политических обстоятельств.
Нельзя забывать также, что прагматически настроенное большевистское руководство во главе с В. И. Лениным взаимоотношения с религией и верующими подчиняло задачам политической борьбы, следовательно, оправдывало любые действия в отношении верующих. Убеждение, что борьба с религией - непременное средство преодоления духовного, политического и экономического угнетения, что религия не совместима с социалистическими ценностями, вело к восприятию как духовенства, так и верующих в качестве безусловных противников.
Всё более настойчивое внесение в общественное правосознание идеи об особом правовом положении комсомольцев и коммунистов и о бесправии священнослужителей и верующих служило формированию психологии вседозволенности по отношению к «социально - чуждым», которых зачастую определяли только на основании социального происхождения или участия в исполнении обрядов. Это внесло свою лепту в подготовку общественного правосознания к массовому участию советских граждан в борьбе с «врагами народа».
Религия традиционно выступала ведущим источником права и правосознания. Правовые системы исторически базировались на догматах традиционных конфессий. «Правосознание есть инстинктивная воля к духу, справедливости и всяческому добру. Но именно поэтому - живой корень его надо искать в религиозном чувстве и в совести... Можно представлять себе, конечно, правосознание вне религии и вне совести, но это будет что - то вроде воли, лишённой неба и земли, это будет дисциплина влечений, а не качественное и не творческое начало жизни, чёрствая форма, лишённая дара любви и дара созерцания,» - писал выдающийся русский философ И. А. Ильин
В советской России с первых лет её существования со стороны государства стал проявляться религиозный нигилизм. «Если бы от меня потребовали назвать кратко главную причину всего XX века, то и тут я не найду ничего точнее и содержательнее, чем: «Люди - забыли - Бога». Пороками человеческого сознания, лишённого божественной вершины, определились и все главные преступления этого века,» - говорил А.И. Солженицын в лекции после вручения ему в мае 1983 года в Лондоне Темплтоновской премии, которая присуждается «лицам, имеющим особые заслуги в укреплении духа перед лицом нравственного кризиса в мире» В этой же лекции А.И. Солженицын провозгласил: «Воинствующий атеизм - это не деталь, не периферия, не побочное следствие коммунистической политики, но главный винт её»
Длительное игнорирование религиозного фактора, в частности, религиозной морали в советский период, способствовало тому, что многие накопленные ценности были утрачены, нивелировалась религиозная специфика российской правовой культуры, общественное правосознание современной России оказалось во многом беззащитным перед крайними формами религиозного правосознания.
Формирование правовой культуры современного российского общества предполагает возрождение и активизацию источников религиозного правосознания. Ведь религиозное правосознание - это духовно - нравственный компонент, сакрализующий правовую культуру. «Религия, как бы она ни была искажена, всё же лучше, чем отсутствие религии... Её истинное назначение состоит в том, чтобы управлять сердцами людей, делать их поведение более человеколюбивым, внушать им дух умеренности, порядка и послушания» Религиозное правосознание является своеобразным посредником между властью и человеком, «следящим» за тем, чтобы формально строгое применение закона не породило в жизни не справ едливо сти.
Молодёжь, ставшая не только объектом, но и субъектом политического контроля в духовной сфере жизнедеятельности российского общества первых лет советской власти, искореняла как традиционное религиозное правосознание, так и сами традиционные религии во имя, как казалось, более благородных целей. «Новая вера» была устремлена к построению «справедливейшего коммунистического общества». Однако Н.А. Бердяев справедливо предупреждал: «...всегда подстерегает опасность, что во имя свободы начнут отрицать свободу». Он утверждал: «Есть одно мерило, которым можно измерить свободу, это - веротерпимость». Невольно вновь вспоминаешь тех, кто боролся за «новую веру» на заре советской власти, когда читаешь следующие строки Н.А. Бердяева: «Веротерпимость связана с тем, что истина бесконечна, открывает бесконечный путь, и превращение истины в конечность, что есть нетерпимость и фанатизм, есть в сущности измена истине. Нетерпимые и фанатики обыкновенно бывают страшно ортодоксальны, всё равно какие — католики, православные, марксисты, — ив ортодоксальности этой происходит окостенение веры, прекращение движения жизни. Спор означает терпимость. Его не приемлют ортодоксии. Терпимость, которая не будет индифферентизмом, есть движение в бесконечность. И ни один человек не может себя считать обладающим полнотой и завершенностью истины»