Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
Бязров С. Е.,
2.3.2. Анализ правил применения оружия военнослужащими внутренних войск в качестве воинского формирования, регламентированных общевоинскими уставами в соотношении с обстоятельствами, исключающими преступность деяния
Для воинского формирования правила применения оружия содержатся в Дисциплинарном уставе (ст. 9), Уставе внутренней службы (ст.ст. 13, 14, 25) и в Уставе гарнизонной и караульной служб (ст.ст. 78, 88, 115, 144, 158, 159, 189, 197, 204, 210, 211-213, 221-223, 291, 332, 337-340, ст.ст. 13, 14 Приложения № 14 Устава).
Анализ данных норм на предмет их соотношения с ОИПД будет производиться раздельно применительно к каждому из общевоинских уставов, что обусловлено особенностями их юридической конструкции.
Дисциплинарный Устав и Устав Внутренней Службы Вооруженных Сил России
Основания применения оружия
Статья 9 Дисциплинарного Устава и часть 4 статьи 13 Устава Внутренней Службы регламентируют право командира (начальника) применять оружие для восстановления дисциплины и порядка.
Две данные статьи в качестве объекта правовой зашиты предусматривают воинскую дисциплину и порядок как первостепенные принципы, обеспечивающие эффективность государственного управленческого воздействия на военную социальную систему. Т.е. оружие может быть применено для защиты государственных интересов от посягательств на принцип единоначалия в армии. Внешне данная норма может быть отнесена к необходимой обороне вышеуказанных объектов уголовно-правовой охраны. Кроме того, если в означенных целях командир приказывает применить оружие своему подчиненному, то в действиях подчиненного может усматриваться правомерное исполнение приказа. Если законность приказа, в предусмотренной нормой обстановке, не вызывает вопросов с точки зрения условий правомерности предусмотренных ст. 42 УК РФ, то в отношении необходимой обороны имеются определенные сомнения. И в первую очередь, по признакам, содержащимся в ч. 2 ст. 37 УК РФ: «Защита от посягательства, не сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия, является правомерной, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны, то есть умышленных действий, явно не соответствующих характеру и опасности посягательства». В данной норме (ст. 9 ДУ и ч. 4 ст. 13 УВС) отмечаем формальное несовпадение с необходимой обороной по признаку несоответствия действий посягающего (нарушителя воинской дисциплины и порядка) и возможному причинению ему смерти. Таким образом, налицо расширение условий соразмерности причиняемого в результате оборонительных действий вреда по сравнению с регламентированными уголовным законом. И это представляется именно той ситуацией, которую подразумевает законодатель. Однако в случае нарушения воинской дисциплины и порядка, сопряженного с непосредственной угрозой жизни, ситуация приобретает качественно другой характер - классическое состояние необходимой обороны. Характерным является следующий пример: В период проведения антитеррористической операции в Северо-Кавказском регионе военнослужащий, несший службу на КПП, расположенном на одной из дорог федерального значения, заварил собранную у дороги коноплю, употребив приготовленный напиток, привел себя в состояние наркотического опьянения, и на фоне возникших галлюцинаций открыл огонь по своим сослуживцам. В этой ситуации начальником наряда по КПП было применено оружие и подчиненному причинена смерть.
Другие обстоятельства определяющие пределы и условия правомерности применения оружия рассматриваемых норм (ст. 9 ДУ и ч. 4 ст. 13 УВС), ни как ни указывают на совпадение с условиями правомерности выше упомянутых ОИПД в силу несоотносимости их по механизму причинно-следственных детерминант, определяющих непосредственностью угрозы жизни кому-либо персонально в этих условиях. В качестве таких обстоятельств выделяются четыре комплекса специальных правовых режимов: боевая обстановка,[1] государственная измена, срыв выполнения боевой задачи и режим чрезвычайного положения. Конкретно данные правовые режимы не соответствуют формальному признаку наличности соразмерной для причинения смерти (применения оружия) опасности, исходящей от военнослужащего, проявившего неповиновение в указанных правовых режимах.
Формулировка ст. 39 УК говорит о крайней необходимости как о невозможности устранить опасность другими средствами. В этом смысле применение оружия командиром (начальником) внешне выглядит как именно такая ситуация. Однако опять возникает вопрос о соразмерности грозящей опасности с возможностью причинения смерти. Следуя букве закона, причинение вреда в состоянии крайней необходимости, если вопрос касается жизни, может иметь место только по принципу «коллизии жизней»[2] (хотя существуют и другие точки зрения).[3] Каждое из условий, разрешающих применение оружия командиром (начальником), может в потенциале создавать угрозу жизни многих людей. Но отсутствие наличности угрозы чьей-либо жизни в данный непосредственный момент дает основание для констатации факта несоответствия правила ст. 9 ДУ и ч. 4 ст. 13 УВС условиям правомерности причинения вреда при крайней необходимости.
Главным и первым условием, дающим право командиру (начальнику) применять оружие по ст. 9 ДУ, является неповиновение или сопротивление (причем открытое) подчиненного. Во-первых, поведенческий акт в таких формах является бездействием (в крайнем случае, не является атакующим действием). Как известно преобладающей точкой зрения по форме посягательства при необходимой обороне является действие.[4] Имеющиеся разногласия о том, что обороняться можно и от общественно опасного посягательства в форме бездействия,[5] окончила современная формулировка ст. 37 УК РФ, связывающая посягательство с насилием (активным действием - С.Б.) опасным для жизни или здоровья. Тем не менее, идентифицировать право командира (начальника) на применение оружия с тем или иным ОИПД не представляется возможным по выявленным несовпадениям условий правомерности причинения вреда посягающему на охраняемые законом интересы личности общества или государства. Еще в 1941 году В.М.Чхиквадзе указывал на то, что применение оружия с целью добиться повиновения представляет собой не необходимую оборону, а принуждением к повиновению.[6] Однако такого обстоятельства, исключающею преступность деяния, до настоящего времени уголовное законодательство не знает. Это еще одно доказательство несоответствия норм о применении оружия и ОИПД.
В ч. 3 статьи 13 УВС предусмотрены общие для всех категорий военнослужащих основания для применения оружия. Во всех этих случаях (как общее правило) законодатель говорит о применении оружия в качестве крайней меры. Четко различимое ограничительное условие причинения вреда в качестве крайней меры уголовным законом определены для института задержания преступника и для крайней необходимости. Однако последующий анализ показывает, что основания применения оружия в ст. 13 УВС предусматривают это ограничение и для случаев применения оружия, формально подпадающих и под признаки необходимой обороны.
Рассмотрим эти основания.
1) Для отражения вооруженного либо группового нападения на охраняемые государственные и военные объекты, а также на расположения воинских частей и подразделений, здания и сооружения воинских частей, воинские эшелоны, колонны машин, единичные транспортные средства и караулы.
В данном случае предусмотрено фактически два основания для применения оружия, во-первых, отражения вооруженного нападения, во-вторых, группового невооруженного нападения на перечисленные предметы посягательства, овеществляющие определенный круг личных и государственных интересов, охраняемых уголовным законом. По своей форме действие по отражению нападения соответствует необходимой обороне. Однако если вооруженное нападение имеет признак угрозы жизни, позволяющий в соответствии с ч. 1 ст. 37 УК РФ причинять любой вред, то групповое невооруженное нападение прямо с угрозой жизни не связано и, следовательно, в соответствии с буквой уголовного закона не допускает причинение смерти в качестве правомерного вреда. Следовательно, следует констатировать случай выхода специальной нормы за рамки уголовно-правовой по признаку соразмерности вреда грозящего и вреда причиняемого.
2) Для пресечения попытки насильственного завладения вооружением и военной техникой.
Выражение «пресечение попытки насильственного завладения» является равнозначным выражению «отражение нападения с целью насильственного завладения». Т.е. налицо оборонительные действия. В отношении данного пункта применима выше произведенная аргументация. Оружие и военная техника являются меньшими ценностями, чем жизнь человека. Признак соразмерности возможного и причиненного вреда не совпадает с уголовно-правовым.
3) Для защиты военнослужащих и гражданских лиц от нападения, угрожающего их жизни или здоровью, если иными способами и средствами их защитить невозможно.
Необходимая оборона с причинением смерти может охватывать исследуемую ситуацию, если исключить угрозу здоровью. Угроза здоровью не дает право предпринимать оборонительные действия с причинением смерти. Указание на иные способы и средства защиты ограничивает пределы правомерности необходимой обороны, в первую очередь предусмотренные ч. 1 ст. 37 УК РФ. Фраза «если иными способами и средствами их защитить невозможно» является, как минимум, юридически избыточной.
1) Для задержания лица, совершившего противоправные действия и оказывающего вооруженное сопротивление, а также вооруженного лица, отказывающегося выполнить законные требования о сдаче оружия.
По всем признакам данная ситуация внешне соответствует задержанию лица, совершившего преступление (факт незаконной вооруженности и оказание вооруженного сопротивления может квалифицироваться как преступное деяние). В соответствии со ст. 38 УК РФ целями задержания являются доставление органам власти и пресечение совершения новых преступлений. Исходя из буквы ст. 38 УК РФ не предусматривает причинение смерти ни при каких условиях. При ближайшем рассмотрении вооруженное сопротивление задерживаемого лица с момента начала вооруженного противодействия трансформируется в посягательство, содержащее угрозу жизни задерживающего, т.е. состояние необходимой обороны.[7] Наличие у задерживаемого лица оружия, которое в момент задержания он возможно даже и не использует по назначению, с точки зрения автора, является достаточным основанием для применения против него огнестрельного оружия.
Часть 2 ст. 14 УВС предусматривает случаи так называемого использования оружия для подачи сигнала тревоги или вызова помощи, а также против животного, угрожающего жизни или здоровью людей. Нормы, имеющие такую же смысловую нагрузку, содержатся в п. «и» ст. 28 Закона о внутренних войсках и п.п. 2 и 3 ч. 2 ст. 15 Закона о милиции. Законом о внутренних войсках вопрос использования оружия против животного не регламентируется. Однако, возвращаясь к сделанному ранее анализу, следует повторить, что данная норма не предполагает применение оружия по человеку. Поэтому нет необходимости анализировать его в соотношении с ОИПД в аспекте причинения смертельных последствий.
Запреты на применение оружия предусмотрены ч. 4 ст. 14 УВС: «Запрещается применять огнестрельное оружие в отношении женщин, лиц с явными признаками инвалидности, несовершеннолетних, когда их возраст очевиден или известен, за исключением случаев совершения указанными лицами вооруженного либо группового нападения, угрожающего жизни военнослужащего или других граждан, если иными способами и средствами отразить такое нападение или сопротивление невозможно». В отличие от рассмотренной ч. 3 ст. 28 Закона о внутренних войсках в данных запретах отсутствует положение о вооруженном сопротивлении указанных лиц и неприменении оружия в местах большого скопления людей. Тем не менее, для полноты анализа следует повторить, что указанные исключения по отмене запретов на применение оружия не могут охватить весь спектр ситуационного многообразия, когда угроза жизни при посягательствах несовершеннолетних, женщин и инвалидов может быть и в иных в отличие от предусмотренных в ч. 4 ст. 14 УВС формах. Из чего следует, что военнослужащий имеет право применять оружие против этих лиц и в случаях, выходящих за рамки указанных в данной статье ограничений, если имеет место угроза жизни от их нападения в любой другой форме.
Порядок применения оружия
Положения общего характера, предусмотренные частями 1 и 2 ст. 13 УВС, уполномочивают военнослужащего при исполнении обязанностей военной службы, а при необходимости и во внеслужебное время, на хранение, ношение, применение и использование оружия, а также на хранение и применение оружие в соответствии с предписаниями УВС и Устава гарнизонной и караульной служб. Анализ данных норм и выводы по ним сделаны выше. Эти правила не соотносятся с обстоятельствами, исключающими преступность деяния, но ставят лицо за рамки уголовного преследования при установлении факта ношения и хранения оружия, если фигурантом является военнослужащий внутренних войск.
Часть 3 ст. 13 УВС содержит правило, в соответствии с которым военнослужащие могут применять оружие лично, а командиры (начальники) приказать подчиненным применить оружие для защиты жизни, здоровья и собственности в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости.
Указание на порядок применения оружия лично или по приказу командира (начальника) содержится и в части 4 данной статьи. Применительно к соответствующим положениям Закона о внутренних войсках, как показал предшествующий анализ, применение оружия по приказу командира (начальника) должно, во-первых, соответствовать требованиям ст. 42 УК РФ, а, во-вторых, принятие решения на применение оружия может означать только начальный момент открытия огня, при этом ответственность за обоснованное применение оружия возлагается на конкретного исполнителя (военнослужащего). Однако, если в Законе о внутренних войсках в отношении момента открытия огня принимается решение, то в ч. 3 ст. 13 УВС говорится о приказе на применение оружия. Это, с нашей точки зрения, смещает акцент об ответственности за правомерность действий по применению оружия на командира (начальника), не снимая её с исполнителя, при условии осознания им возможной противозаконности приказа. Исследования последних лет по совершенствованию уголовно-правового института исполнения приказа или распоряжения, хотя и обращают внимание на усиление ответственности лица, издавшего незаконный приказ,[8] но исключать уголовную ответственность исполнителя заведомо незаконного приказа или распоряжения не предлагают. В рассматриваемой нами ситуация, когда приказ командира (начальника) подкреплен ст. 9 Дисциплинарного устава и ч. 4 ст. 13 Устава внутренней службы, возлагать уголовную ответственность на подчиненного применившего оружие во исполнение незаконного приказа или распоряжения с нашей точки зрения представляется несправедливым.[9] Не посягая на положения Уставов Нюренбергского и Токийского трибуналов, другие, ранее упомянутые, решения ООН, следует все же обратить внимание, что исследования об уголовной ответственности подчиненного в соотношении с исполнением им незаконного приказа или распоряжения, когда его жизни угрожает непосредственная псевдо правомерная опасность, глубокому анализу не подвергались. При существующих условиях правомерности исполнения приказа или распоряжения ответственность в аспекте ситуации ч. 3 и 4 ст. 13 УВС несоответствий не содержит.
Что касается ограничения применения оружия рамками необходимой обороны и крайней необходимости, то, во-первых, абзац предусматривающий применение оружия «для задержания лица, совершившего противоправные действия и оказывающего вооруженное сопротивление и т.д.», формально соответствует ситуации задержания преступника и, таким образом, перечеркивает объективность формулировки. Во-вторых, само дальнейшее перечисление оснований применения оружия делает ее ничтожной по причине выхода за рамки необходимой обороны и крайней необходимости. Юридически достаточной, с точки зрения автора, выглядела бы следующая редакция: «Военнослужащие могут применять оружие лично, а командиры (начальники) принимать решение о применении оружия подчиненным в следующих случаях: ...».
Для ч. 1 ст. 14 УВС, содержащей норму о предупреждении применения оружия, будут уместны ранее сделанные выводы применительно к ч. 3 ст. 25 Закона о внутренних войсках: условие осуществления предупредительных действий является дополнительным действием, возлагаемым на военнослужащих как минимум при двух ситуациях, формально соответствующих условиям необходимой обороны и задержания преступника.
Часть 2 ст. 14 УВС обязывает военнослужащего, применившего оружие, предпринять меры для обеспечения безопасности окружающих граждан и оказать первую помощь пострадавшим. Соотносить данную норму с ОИПД представляется возможным так же, как это было произведено в отношении соответствующей нормы ч. 3 ст. 25 Закона о внутренних войсках. Т.е. акт оказания первой помощи и обеспечения безопасности окружающих непосредственно относится к правилам применения оружия, но никакого отношения к ОИПД не имеет.
Часть 2 ст. 25 УВС формулирует совершенно революционное привило, в соответствии с которым военнослужащим для исполнения специальных обязанностей военной службы предоставляются дополнительные права, на применение оружия в том числе. Эти права определяются федеральными законами, общевоинскими уставами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации. Прецедентов по этому поводу в правотворческой деятельности современность пока не знает. Поэтому трудно утверждать, о чем именно вели речь составители данного Устава. В аспекте же сравнения с обстоятельствами, исключающими преступность деяния, можно констатировать факт прямого указания нормативного акта, предоставляющего военнослужащим дополнительные, по отношению к имеющимся, права на применение оружия.
Устав гарнизонной и караульной служб
Сформулированные в Уставе гарнизонной и караульной служб (УГиКС) правила применения оружии для различных категорий военнослужащих по юридической конструкции отличаются от ранее рассмотренных. По этой причине сравнительный анализ будет произведен в порядке нумерации статей. Кроме того, параллельно мы рассмотрим положения регламентирующие применение оружия Наставлением по охране ВГО и СГ, в котором правила применения оружия регламентированы именно при исполнении обязанностей караульной службы по охране важных государственных объектов и специальных грузов.
Статьи 78 ч. 2, 88 ч. 1, 158, 197 УГиКС предоставляют право, соответственно, командиру дежурного подразделения, начальнику патруля, начальнику караула и разводящему применять оружие лично или составом подразделения, патруля, караула или смены караульных в определенных для данных категорий военнослужащих случаях. В аспекте сопоставления с ОИПД, в первую очередь, обращает на себя внимание формулировка «применять оружие лично или составом...» соответствующих находящихся под командованием подчиненных. В Наставлении ЧОН и СМВЧ (ст. 1.1.5.7) мы отмечали формулировку, что командиры и начальники «принимают решение о применении оружия». В УВС (ч. 3 и 4 ст. 13) говорится что военнослужащие (командиры) могут применять оружие лично, а «командиры могут приказать применять оружие» подчиненным в предусмотренных случаях. Говоря о грамматико-юридической составляющей формулировки «применять оружие составом» кого-либо, отмечаем, во-первых, сомнительную грамматическую конструкцию (возможно ли применять оружие составом кого-либо). Во-вторых, с точки зрения юридической применимости такого предписания, отмечаем отсутствие его персонализации и, как следствие, нарушение принципиального положения о личной ответственности каждого конкретного военнослужащего за обоснованность применения оружия. С нашей точки зрения юридически и грамматически приемлемой в анализируемых случаях могла бы быть следующая формулировка: « ... применять оружие сам или принять решение о применении оружия ... личным составом дежурного подразделения (патруля, караула или смены караульных)».
Тем не мене, беря во внимание смысловое содержание этих норм, и отвлекаясь от их грамматического толкования, в существующих редакциях ст. ст. 78, 88, 158 и 197 УГиКС не обнаруживается несоответствие с формальными признаками исполнения приказа или распоряжении (ст. 42 УК РФ).
Основаниями применения оружия в ч. 2 ст. 78 УГиКС предусмотрена ссылка на данный Устав и Устав Внутренней Службы Вооруженных Сил Российской Федерации. Беря во внимание предписание статьи 75 УГиКС о том, что дежурное подразделение гарнизона назначается на случай отражения нападения на военные городки и другие объекты, усиления гарнизонных караулов или срочного вызова при возникновении (угрозе возникновения) чрезвычайных ситуаций и т.д., ссылочный характер регламентации применения оружия личным составом дежурного подразделении является наиболее приемлемой формой, позволяющей избежать ненужного дублирования. Ссылочный характер данной нормы так же позволяет обратиться к сделанным ранее выводам по результатам сравнительного анализа в предыдущем абзаце.
Статья 88 УГиКС хотя и в качестве крайней меры, но предоставляет право начальнику патруля самому или составом патруля, в случае неповиновения или сопротивления военнослужащего при его доставлении в военную комендатуру гарнизона, а также для преодоления противодействия законным требованиям, применить к нему оружие. В данной ситуации допускается причинение смерти, хотя и в условиях задержания, лицу, не совершившему преступление. Но с точки зрения практики ситуация, когда начальник патруля вынужден применить оружие в исследованных случаях правомерного применения им оружия, соответствуют необходимой обороне. При исследовании данного вопроса на территории Северо-Кавказского региона в период проведения контртерростической операции была предпринята попытка ввести комендантское патрулирование с целью уменьшить количество людей незаконно использующих военную форму одежды. Из исследованных в тот промежуток времени случаев применения оружия в 12 из 14 случаях огонь открывался при обнажении задерживаемым огнестрельного или холодного оружия, т.е. при необходимой обороне[10]. Из этого следует, что сформулированные в ст. 88 правила формально предоставляют начальнику патруля более широкие права, чем необходимая оборона, задержание преступника и т.д.
Выше указывалось на специфику юридического конструирования норм УГиКС. Эта специфика проявляется уже при анализе ст. 88 УГиКС, где процессуальные и материальные нормы собраны в единый блок. Так в предыдущем абзаце мы рассмотрели основания для применения оружия, а часть вторая данной статьи предусматривает порядок его применения. Беря во внимание ранее произведенный анализ, следует заключить, что все эти нормы также по формальным признакам лежат за рамками ОИПД.
Отсутствие в действиях задерживаемого признаков преступления выводит все предписания данной статьи за рамки необходимой обороны и задержания преступника, а конструкцию статьи делает юридически избыточной. Достаточной и юридически корректной, с нашей точки зрения, выглядела бы следующая редакция всей ст. 88; «В случае неповиновения или сопротивления военнослужащего при его доставлении в военную комендатуру гарнизона, начальник патруля имеет право применить физическую силу или оружие сам или принять решение о применении физической силы или оружия личным составом патруля. При этом оружие применяется на основании и пределах предусмотренных ст. ст. 13 и 14 УВС».
В соответствии с ч. 1 ст. 115 УГиКС несение караульной службы является выполнением боевой задачи,[11] а военнослужащие (ч. 3 ст. 115), несущие караульную службу, не подлежат ответственности за моральный, физический или имущественный вред, причиненный ими правонарушителю в связи с применением в предусмотренных УГиКС случаях оружия, если при этом не было допущено превышение пределов необходимой обороны, а также в условиях крайней необходимости. Анализировавшиеся выше случаи юридически некорректного характера подобного рода формулировок можно отнести и к норме, содержащейся в ч. 3 ст. 115. А если так, то ставится под сомнение и исключение ответственности за перечисленные виды вредных последствий. Несколько забегая наперед, предлагается следующая редакция ч. 3 ст. 115 УГиКС: «Военнослужащие, несущие караульную службу, не несут ответственность за моральный, физический или имущественный вред, причиненный ими правонарушителю в связи с применением оружия или физической силы на основании и в порядке, предусмотренном настоящим Уставом».
Помимо предоставленного данным Уставом начальнику караула и разводящему права применять оружие лично или путем коллективных действий, нормами УГиКС персонифицируются основания и порядок применения оружия этими должностными лицами.
Так, в соответствии с ч. 1 ст. 158 УГиКС, «начальник караула имеет право применять оружие сам или составом караула в случае нападения на охраняемые объекты, часовых, смену караульных (контрольно-охранную группу) или на караульное помещение, а также в других случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации и настоящим Уставом». Предусмотренные здесь основания применения оружия формально сопоставимы с необходимой обороной. Однако соразмерными действия по отражению нападения на указанные объекты с причинением смертельных последствий могут быть допустимы только тогда, когда нападение осуществлялось с угрозой для жизни обороняющихся. Следовательно, по формальным признакам обнаруживаем несоответствие (превышение пределов необходимой обороны) с условиями правомерности необходимой обороны (ст. 37 УК РФ).
В ч. 2 ст. 158 УГиКС сказано, что применению оружия должно предшествовать четко выраженное предупреждение. В отличие от ранее рассмотренных норм, регламентирующих предупредительные действия для начальника караула, отсутствует правило исключения предупреждения, если оно неуместно или невозможно. Тем не менее, предупреждение, как нами было установлено ранее, может выступать в качестве условия правомерного причинения вреда только в условиях обоснованного риска (ст. 41 УК РФ). Следовательно, осуществление предупредительных действий является дополнительным действием, возлагаемым на военнослужащих при двух ситуациях, формально соответствующих условиям необходимой обороны и задержания преступника.
Правила применения оружия разводящим (ст. 197 УГиКС) не выходят за рамки правомерности, установленные для начальника караула. В то же время они не содержат каких-либо дополнительных предписаний. Следовательно, выводы сопоставления будут соответствовать содержащимся в ст. 158 УГиКС.
Из лиц состава караула правами только личного применения оружия пользуется часовой. В соответствии со ст. 204 УГиКС часовой есть лицо неприкосновенное. Одним из правовых гарантов его неприкосновенности является право на применение оружия в указанных в УГиКС порядке и случаях, имеющих форму правового алгоритма. Такая правовая конструкция свойственна только регламентации действий часового при применении оружия и только в УГиКС. Необычность конструкции этой группы правовых норм обусловлена достаточно ограниченной вариативностью возможных ситуаций, связанных с применением оружия.
Правила применения оружия часовым подразделены на два правовых режима: без предупреждения (ст. 210 УГиКС) и с предупреждением (ст. ст. 211 и 212 УГиКС).
В ст. 210 УГиКС предусмотрены основания применения оружия часовым без предупреждения, формально соответствующие ситуации необходимой обороны. Эти основания (явное нападение на часового, на охраняемый им объект, а также непосредственная угроза нападения (физического воздействия)) обусловливают возможность применения оружия без предупреждения наличием непосредственной опасности для жизни людей, возможностью наступления иных тяжких последствий, а также требованием непричинения вреда охраняемому объекту и третьим лицам. Из этих условий следует, что правомерности необходимой обороны соответствует в полном объеме только наличие непосредственной опасности жизни людей.[12] В других случаях применение оружия не обусловливается угрозой жизни и, следовательно, формально не соответствует условию соразмерности грозящего вреда и средств и пределов защиты.
В данной статье усматривается и ограничивающая, по сравнению с необходимой обороной, норма, обусловливающая применение оружия непричинением вреда охраняемому объекту или третьим лицам. С нашей точки зрения, она входит в противоречие с другими условиями правомерности применения оружия и ОИПД. Так, если имеется угроза жизни часовому (на него осуществлено вооруженное нападение), но есть возможность повредить охраняемый объект, то часовой обязан принести в жертву свою жизнь, но оружие не применять. Формально жизнь является высшим благом. Следовательно, налицо формальное ограничение права часового на осуществление оборонительных действий и действий в условиях крайней необходимости.
Анализ соответствующей нормы для Наставления по охране ВГО и СГ выявляет различия (ст. 2.3.1.4), заключающиеся в том, что здесь «часовой обязан применять оружие без предупреждения в случае нападения на него или охраняемый объект...». В данной редакции отсутствует упоминание о явном нападении. С точки зрения автора, ни ст. 210 УГиКС, ни в ст. 2.3.1.4. Наставления по охране ВГО и СГ не являются юридически достаточными. Формулировка «явное нападение» избыточна тем, что нападение либо есть, либо его нет. С точки зрения автора было бы правильным пополнить эту норму указанием на непосредственность посягательства в качестве условия правомерности оборонительных действий, относящегося к наличности посягательства. Таким образом, предлагается следующая редакция анализируемой фразы: «Часовой обязан применять оружие без предупреждения в случае непосредственного нападения на него или охраняемый им объект ...».
Применение часовым оружия с предупреждением подразделяется на применение оружия в обычных условиях (ст. 211 УГиКС) и в условиях плохой видимости (ст. 212 УГиКС).
В обычных условиях (ст. 211 УГиКС) алгоритм действий часового, обеспечивающий правомерность применения оружия, проходит три этапа. На первом этапе часовой останавливает лицо, приближающееся к посту или запретной границе поста, окриком «Стой, назад» или «Стой, обойти вправо (влево)». На втором этапе регламентируются действия часового в отношении нарушителя (правонарушителя),[13] который пересек запретную границу поста, который предупреждается часовым о намерении применить оружие окриком «Стой, стрелять буду». На третьем этапе, если нарушитель не отреагировал на предыдущее предупреждение и продолжает движение, часовой досылает патрон в патронник и производит предупредительный выстрел вверх, а при отсутствии реакции правонарушителя на предупредительные действия о применении оружия и на требования прекратить свои противоправные действия военнослужащий применяет по нему оружие.
Учитывая, что в ст. 207 УГиКС первой обязанностью часового является охрана и оборона поста, данный алгоритм необходимо рассматривать применительно к формальному соответствию ситуации необходимой обороны. По признакам правомерности необходимой обороны имеет место несоответствие в связи с условием, дающим право причинять уголовно-наказуемый вред при защите от преступного посягательства. В рассматриваемой ситуации, как указано в предыдущем абзаце, оружие (право на причинение смертельных последствий), во-первых, применяется против лица, совершившего административное правонарушение, и, во-вторых, отсутствие наличности угрозы жизни обороняющегося (в нашем случае часового).
Статья 212 УГиКС, регламентирующая применение оружия часовым в условиях плохой видимости, алгоритм правомерности начинается с команды-вопроса «Стой, кто идет?» для получения первоначальной информации о приближающемся к посту. По смыслу статьи приближающийся к посту это либо нарушитель (просто нарушитель или лицо, назвавшееся начальником караула, его помощником или разводящим), либо начальник караула, помощник начальника караула или разводящий. В рамках производимого нами сравнительного анализа, как и в предыдущей статье, имеет место ситуация формального соответствия необходимой обороне. Так же, как и в предыдущем случае, констатируем отсутствие непосредственной угрозы жизни как часового, так и кого-либо еще (отсутствие наличности угрозы жизни). За исключением возможных насильственных действий в отношении начальника караула, его помощника или разводящего, отсутствует признак преступности посягательства (преодоление запретной границы поста).
В ст. 221 УГиКС для часового, охраняющего гауптвахту, вменяется в обязанность «предупреждать военнослужащих, содержащихся на гауптвахте, совершающих побег, окриком «Стой, стрелять буду», а при невыполнении этого требования применять по ним оружие». При побеге данной категории лиц имеет место ситуация формального соответствия с задержанием преступника (ст. 39 УК РФ). Несовпадение условий правомерности отмечаем в первую очередь по отсутствию признака преступности деяния (побег лиц, содержащихся на гауптвахте, за дисциплинарные проступки не является преступлением). Кроме того, причинение смертельного вреда допустимо только при угрозе жизни со стороны посягающего. Если такая угроза будет иметь место со стороны лица, совершающего побег, то ситуация трансформируется в необходимую оборону, но это уже не есть собственно побег с гауптвахты.
Таким образом, нами выявлены следующие позиции по соотношению объема правил правомерности причинения смертельных последствий при применении оружия в рамках функционирования военного подразделения и при обстоятельствах, исключающих преступность деяния:
- совпадений с ОИПД - 7;
- формальных превышений правомерности ОИПД - 13;
- условий, ограничивающих права военнослужащего по отношению к общему субъекту уголовного правоотношения - 5;
- дополнительно налагаемых обязанностей по отношению к общему субъекту уголовного правоотношения - 4;
- за пределами ОИПД - 2.
В целом произведенный в главе правовой анализ позволяет заключить, что вооруженность военнослужащего внутренних войск есть юридических факт, который образует его специальную уголовную правосубъектность в отличие от гражданских лиц, являющихся общими субъектами уголовного правоотношения в рамках обстоятельств, исключающих преступность деяния.
Результатом сравнительного анализа о соотносимости правомерности причинения вреда жизни человека при правомерном применении оружия и в ситуации, соответствующей тому или иному обстоятельству, исключающему преступность деяния, являются статистические данные анализа, которые состоят в том, что совпадают с ОИПД правила применения оружия в 15 случаях. Имеет место формальное превышение условий правомерности ОИПД в 21 случае. В 7 случаях мы обнаружили ограничение прав военнослужащих по применению оружия в отличие от общих субъектов уголовного правоотношения. В 6 случаях на военнослужащего налагаются дополнительные обязанности при применении оружия. В 4 случаях было обнаружено несовпадение по соотносимости с ОИПД, а в 2 случаях правила применения оружия лежат за рамками уголовного правоотношения. Автор не исключает иных точек зрения по отдельным позициям анализа, но общая тенденция, подтверждающая, что правила применения оружия имеют отличающиеся от обстоятельств, исключающих преступность деяния условия правомерности причинения вреда уголовно охраняемым интересам личности, в основе которых лежит другая правовую природа, достаточно четко определена.
Помимо упомянутых в Постановлении пленума ВС СССР[14] необходимой обороны и задержания преступника, нами были обнаружены ситуации, формально соответствующие и другим ОИПД.
В заключении следует особо подчеркнуть, что обнаруженные формальные различия между обстоятельствами, исключающими преступность деяния и условиями правомерности применения оружия, ни в коем случае, не означают отсутствия правомерности действий военнослужащих внутренних войск. Отрицание правомерности применения оружия в предусмотренных законом случаях противоречит здравому смыслу. Государство само вправе определять жизненную важность взятых под охрану силой смертельного оружия объектов, даже если наличность вредных последствий от противоправных действий носит отложенный характер. В противовес, в некоторых случаях, наличности соизмеримого в данный момент времени вреда в основу одного из системообразующих признаков правомерности применения оружия следует ввести признак отложенного вреда или потенциально объективно возможного. Проиллюстрировать такой вред можно в виде последствий, которые имели место при распаде СССР в ряде регионов, года в результате прямого невыполнения требований уставов по охране и обороне военных объектов и складов, при беспомощности и отсутствии властной воли федерального центра, были разграблены и стали добычей незаконных вооруженных формирований огромное количество вооружения и других материальных ценностей военного назначения, что впоследствии привело к гибели сотен тысяч людей.
[1] Следует отметить, что непосредственного юридического определения термина «боевая обстановка» в настоящее время не существует. Диссертационные исследования последних лет соотносят с боевой обстановкой правовые режимы военного времени (Федеральный конституционный закон от 30 января 2002 г. № 1-ФКЗ «О военном положении» // Собрание законодательства Российской Федерации от 4 февраля 2002 г. № 5 ст. 375), чрезвычайного положения (Федеральный конституционный закон от 30 мая 2001 г. № 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении» (с изменениями от 30 июня 2003 г.. 7 марта 2005 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации от 4 июня 2001 г. № 23 ст. 2277), вооруженного конфликта (Закон РФ от 21 января 1993 г. № 4328-1 «О дополнительных гарантиях и компенсациях военнослужащим, проходящим военную службу на территориях государств Закавказья, Прибалтики и Республики Таджикистан, а также выполняющим задачи по защите конституционных прав граждан в условиях чрезвычайного положения и при вооруженных конфликтах» (с изменениями от 21 июля 1993 г., 19 ноября 1997 г.. 7 августа 2000 г.. 23 декабря 2003 г.. 26 апреля. 22 августа 2004 г.) // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации от 11 февраля 1993 г., № 6, ст. 181) и режим контртеррористической операции (Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» (с изменениями от 27 июля 2006 г., 8 ноября, 22, 30 декабря 2008 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации от 13 марта 2006 г. № 11 ст. 1146), См. так же: Федоров В.А. Правовой институт исключительного (военного и чрезвычайного) положения в Российской Федерации. Дисс. канд. юрид. наук. М., 2003г.; Маликов С.В. Расследование преступлений в боевой обстановке (правовое обеспечение, организация, методика). Дисс. канд. юрид. наук М. - 1998.
[2] См., например, Плешаков А.М., Шкабин Г.С. Институт крайней необходимости в российском уголовном праве. М, 2006. С.102
[3] См., Гарбатович Д. Причинение смерти в состоянии крайней необходимости // Уголовное право. № 5, 2007. С. 23-25.
[4] См., например, Чхиквадзе В.М. К вопросу об обстоятельствах, исключающих противоправность деяния в военно-уголовном праве, «Советское государство и право» 1941 г. № 4. С. 69, 74-76; Паше-Озерский Н.Н. Необходимая оборона и крайняя необходимость по советскому уголовному праву. М., 1962. С. 34; Флетчер Д., Наумов А.В. Основные концепции современного уголовного права, - М., Юристъ, 1998. С.260; Дубовик О.Л. // Учебно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Под общ. ред. Жалинского А.Э. - М. 2005, С. 134-135 и др.
[5] См., например, Слуцкий И.И. Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность. Л., 1956. С.12; Шавгулидзе Т.Г. Необходимая оборона, Тбилиси, 1966. С. 46-47.
[6] См. Чхиквадзе В.М. указ. соч. С. 69, 74-76.
[7] См. Шавгулидзе Т.Г. указ. соч. С. 142.
[8] Девятко А.Ю. Исполнение приказа или распоряжения военнослужащими, как обстоятельство, исключающее преступность деяния. Дисс. канд. юрид. наук. Москва, 2004; Маликов С.В. Расследование преступлений в боевой обстановке (правовое обеспечение, организация, методика) Дисс. канд. юрид. наук. Москва, 1998; Соломоненко И.Г. Исполнение приказа и его уголовно-правовое значение. - Ставрополь: Ставропольсервисшкола, 2000. С. 75; Старостина Ю. Обязательность приказа как обстоятельство, исключающее преступность деяния // Законность. № 4, 2000. С. 10-12; Уразалин И.М. Уголовно-правовые и криминологические аспекты применения физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел. Дисс. канд. юрид. наук. Краснодар 2004.
[9] Некоторые авторы предлагают рассматривать варианты причинения вреда при обстоятельствах исполнения приказа или распоряжения применительно к условиям правомерности крайней необходимости. См., например: Орешкина Т. Крайняя необходимость как обстоятельство, исключающее преступность деяния. // Уголовное право. № 3, 1999. С. 13.
[10] В двух оставшихся случаях оружие применялось не на поражение, а в качестве шумового средства воздействия на толпу, пытавшуюся препятствовать задержанию невооруженными средствами.
[11] Необходимо отметить, что юридическое определение правового режима «выполнение боевой задачи» отсутствует в действующих нормативных актах.
[12] С нашей точки зрения, в число «людей» входит и сам часовой, хотя конструкция нормы как бы отделяет его от этой категории граждан.
[13] Имеет место административное правонарушение. См. ст. 20.17 КоАП РФ - нарушение пропускного режима охраняемого объекта (Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабри 2001 г. № 195-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации от 7 января 2002 г. № 1 (часть I) ст. 1.).
[14] Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 года № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств» // Бюллетень Верховного суда СССР. 1984. № 5. С. 10-11.