Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
2. АНАЛИЗ МЕТОДИК, ИСПОЛЬЗУЕМЫХ ДРУГИХ НАУКАХ ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕМЫ УНИВЕРСАЛИЙ
Общая методология занимается вопросами обоснования научного знания независимо от того, в какой из конкретных научных дисциплин оно получено, проблемой роли опыта в научном познании, различиями между науками о природе и о культуре, структурами таких универсальных операций научного познания, как объяснение и понимание, проблемой единства научного познания и т.п.
Частная методология исследует методологические проблемы отдельных наук или их узких групп[43]. Можно говорить, напр., о методологии физики, о методологии биологии, о методологии наук исторического ряда и т.п. И в физике, и в биологии применяется операция объяснения. Вместе с тем многие биологические объяснения используют понятие цели, которое теряет смысл применительно к физическим объектам. Что представляет собой целевое, или телеологическое, биологическое объяснение и почему оно может использоваться только в биологических науках, но не в физике, космологии или химии? Можно ли заменить телеологическое объяснение обычным для др. естественных наук объяснением через научный закон? Эти и подобные вопросы относятся к частной методологии.
В социальных и гуманитарных науках сравнительно хорошо разработаны частные методологии социологии, экономической науки, психологии, ряда исторических наук. Характерной особенностью всякой частной методологии является то, что она, будучи важной для какой-то отдельной науки или узкой группы наук, почти не представляет интереса для других наук. Напр., объекты исследования всех социальных и гуманитарных наук находятся в процессе постоянного изменения, и каждый из них не может быть вполне понят в отвлечении от его истории; основываясь на этом обстоятельстве, иногда говорят, что история является в некотором смысле «общей наукой», поскольку к ней вынуждены обращаться все др. науки о культуре. И вместе с тем своеобразная методология исторического исследования вряд ли может вызвать интерес у лингвиста, психолога или экономиста. История не является парадигмой социальных и гуманитарных наук, точно так же, как физика не является парадигмой естественно-научного познания.
Конкретная методология, называемая иногда методикой, занимается методологическими аспектами, связанными с отдельными исследовательскими операциями в рамках конкретных научных дисциплин. К сфере этой методологии, меняющейся от науки к науке, относятся, например, методика проведения физического эксперимента, методика эксперимента в биологии, методика опроса в социологии, методика анализа источников в истории и т.п.[44]
Истолкование научного познания как специфической человеческой деятельности, осуществляемой сообществом ученых, диктует широкое понимание методологии науки. Центральными ее проблемами являются: исследование способов обоснования научного знания, позволяющих придавать гипотезам статус интерсубъективного или объективного знания; анализ критериев приемлемости, или адекватности, систем научных утверждений (научных теорий); изучение тех систем категорий, которые используются в качестве координат научного мышления.
Социальные и гуманитарные науки (науки о культуре) принципиально отличаются от естественных наук (наук о природе). Это означает, что в рамках общей методологией науки наряду с методологией естественно-научного познания должна разрабатываться также вполне самостоятельная методология социального и гуманитарного познания. Этим не отрицается внутреннее единство науки, и в частности единство научного метода. Однако само это единство предстоит еще выявить и исследовать, поскольку очевидно, что оно не может быть сведено к уподоблению наук о культуре наукам о природе. Долгое время считалось, что есть единая методология научного познания, хотя и разрабатываемая преимущественно на материале естественных наук. Предполагалось, что как только социальные и гуманитарные науки, существенно отстающие в своем развитии от естественных наук, станут полноценными научными дисциплинами, все сказанное по поводу методов естественных наук окажется приложимым к социальному и гуманитарному познанию. Пока господствовала эта точка зрения, для утверждения которой в 20 в. многое сделал неопозитивизм, методология науки о культуре находилась в зачаточном состоянии. Ее развитие началось, в сущности, только в кон. 19 в. и было связано с именами В. Виндельбанда, Г. Риккерта, М. Вебера, В. Дильтея и др.[45] Однако и сейчас еще под «методологией науки» нередко понимается методология естествознания, а под «философией науки» – философия естественных наук.
Существенные методологические различия между науками о природе и науками о культуре связаны с особой ролью ценностей (и, соответственно, оценок) в науках о культуре
(за исключением наук исторического ряда, тяготеющих к чистому описанию и стремящихся избегать оценок). В социальных и гуманитарных науках ценности являются не просто строительными лесами, используемыми при возведении теорий, а неотъемлемыми структурными элементами самих этих наук и конструируемых в их рамках теорий.
Но так или иначе методологическая база различных наук тесно взаимосвязана, и в исследовании различных дисциплин очень часто прибегают к методикам других дисциплин. Рассмотрим эти методики, и проанализируем возможность их применения в правовым дисциплинам.
Здесь уже право использует в качестве своего наиболее широкого методологического основания мировоззренческие закономерности философии, чтобы, отправляясь от них, дать ответы, например, на вопросы о происхождении, сущности и общественном назначении права в целом, или разрабатывает общие понятия: закон, законодательство, правовая норма, правовое регулирование и др.[46]
В свою очередь, теория делится результатами собственных исследований, научными данными, своими методическими находками, помогающими фундаментальным мировоззренческим общественным наукам с единых теоретико-методологических позиций осмысливать свой предмет изучения.
Значение подлинно научной методологии теоретической государственно-правовой науки, не подвергаемое сомнению вообще, в обычные времена, резко возрастает в периоды социально-политической напряженности, вызванной крупными общественными реформами, экономическим кризисом, национально-этническими конфликтами, неэффективностью государственного управления, обвальным ростом преступности[47].
Глубочайшие преобразования в принципах государственного устройства, в формах правления и государственного строительства, радикальные изменения в конституции и законодательстве, происходящие в России в связи с приватизацией и переходом на рыночные отношения, со всей остротой ставят перед юристами-теоретиками проблему объективно научной, освобожденной от пут гипертрофированной идеологизации и классового подхода методологии.
На данный момент можно уже подытожить, что социальное экспериментирование в области государственно-правового регулирования нашло широкое применение, хотя механизм использования подобного метода не всегда безупречен.
Передовая методология, технология, «ноу-хау» – это резкий прогресс науки, неверная, отсталая методология – ее застой и стагнация. По общему мнению многих ученых, исследующих материалистическую диалектику, предмет правовых наук всегда находится в теснейшей связи и взаимозависимости с методом их изучения[48]. Если теория раскрывает природу, сущность и закономерности государственно-правовых явлений и процессов, то метод всегда ориентирует и нацеливает на определенные познавательные подходы и действия для анализа и понимания этой природы, сущности, закономерностей.
Одна из коренных особенностей материалистической диалектики заключается в том, что она является наукой о всеобщей связи явлений природы и общества. Раскрытие взаимозависимости и теснейшей, неразрывной связи явлений и всех сторон каждого явления, связи, дающей единый, закономерный процесс движения в природе и обществе, составляет основную задачу науки. Всеобщая связь, взаимозависимость, взаимообусловленность явлений в природе и обществе означает, что мир есть единое, связное целое, в котором единство и качественное многообразие явлений неотделимы друг от друга.
Положение о взаимной связи, взаимозависимости и взаимной обусловленности предметов, явлений природы и общества – одна из основных черт, характеризующих марксистский диалектический метод.
Энгельс называл диалектику наукой о связях. Ленин неоднократно подчёркивал, что познание предметов, явлений объективного мира невозможно без выяснения связи и взаимообусловленности этих явлений. Развивая положение о марксистской диалектике как науке о всеобщей связи, Ленин отмечает, что существует «взаимозависимость и теснейшая, неразрывная связь всех сторон каждого явления...»[49].
«В противоположность метафизике, – говорил И.В. Сталин, – диалектика рассматривает природу не как случайное скопление предметов, явлений, оторванных друг от друга, изолированных друг от друга и не зависимых друг от друга, – а как связное, единое целое, где предметы, явления органически связаны друг с другом, зависят друг от друга и обусловливают друг друга.
Поэтому диалектический метод считает, что ни одно явление в природе не может быть понято, если взять его в изолированном виде, вне связи с окружающими явлениями, ибо любое явление в любой области природы может быть превращено в бессмыслицу, если его рассматривать вне связи с окружающими условиями, в отрыве от них, и, наоборот, любое явление может быть понято и обосновано, если оно рассматривается в его неразрывной связи с окружающими явлениями, в его обусловленности от окружающих его явлений»[50].
Отрицая закономерность общественного развития, свидетельствующую о неизбежности гибели капитализма, неизбежности его смены более высоким общественным строем – социалистическим, провозглашая в общественной жизни господство «чистой случайности», современная буржуазная философия пытается обосновать реакционную идею вечности и незыблемости капиталистического строя. Идеологи империалистической буржуазии используют ныне метафизический взгляд на природу и общество как орудие борьбы против мира, демократии и социализма.
Марксистской наукой свыше ста лет назад было установлено, что анархия производства, кризисы, безработица, войны внутренне связаны с капиталистической системой хозяйства, коренятся в самой природе капитализма. Из этого следует, что, пока существует капиталистическая система хозяйства, будут существовать и безработица, кризисы, войны как неизбежные её спутники. Чтобы ликвидировать этих спутников капитализма, надо уничтожить самый капиталистический строй.
Рассматривая безработицу как случайное явление, не находящееся в органической связи с капиталистическим способом производства, как явление, якобы независимое, изолированное от него, идеологи империалистической буржуазии сочиняют нелепые рецепты устранения безработицы и других пороков капитализма, но затрагивая всей капиталистической системы хозяйства. Так метафизический подход буржуазных философов к объяснению общественных явлений служит орудием обмана трудящихся.
Разновидностью метафизики является софистика (от греческого слова sophos – мудрость, в действительности же – мудрствование, крючкотворство). Ленин характеризует софистику как «выхватывание внешнего сходства случаев вне связи событий». Софистика – это уловки, посредством которых маскируется ложь. Так, например, идеологи монополистического капитализма Кейнс, Беверидж и другие при помощи софизмов пытаются доказать, будто бы постоянная массовая безработица связана не с монополистическим капитализмом, а со всякой системой хозяйства вообще и поэтому якобы вечна и неустранима. Софистическим является обоснование лидерами правых социалистов их политики. В декларации «восстановленного» II Интернационала они заявляют, что «борются против всякой формы империализма». В то же время английские лейбористы, французские, голландские и другие правосоциалистические лидеры утверждают, что их страны не связаны с империализмом и не являются империалистическими государствами. Так, используя софистику, лидеры правых социалистов прикрывают своё служение империалистам.
Таким образом, в основе метода лежит теория, без теории метод останется беспредметным, наука – бессодержательной. В свою очередь, теория, лишь вооруженная адекватным методом познания, может выполнить стоящую перед ней задачу, создать подлинно научную картину предмета познания. Не может быть не преодолимых преград между предметом и методом. Более того, предмет может переходить в метод, средства решения научной задачи часто могут перевоплощаться в ее результаты и наоборот, система объективного знания может превращаться в методологию отраслевой научной дисциплины, а достигнутые передовые методологические рубежи – становиться исходным пунктом и базой строительства новой теоретико-познавательной конструкции.
Исторический мировой опыт государственно-правового развития, долголетние исследования правовых реалий во многих странах различными правовыми системами и школами породили широкое разнообразие подходов в изучении права и государства. Многообразие политико-правовых доктрин (по содержанию, направленности, сущностным характеристикам и т.д.) может быть, тем не менее, сведено к некоторым основным группам, или направлениям. Существуют теории (агностицизм), которые отвергают саму возможность познания права и государства. Если же стоять на точке зрения познаваемости мира, признавать его объективность и способность человека достигать истины, то основное расхождение между различными методологическими школами сведется к водоразделу эмпирического и рационального, исторического и логического.
Эмпирическое и рациональное могут рассматриваться в качестве важнейших основных подходов, двух основополагающих форм научного познания, а также структурных компонентов и уровней научного знания[51].
В основе различения эмпирического и рационального (теоретического) лежит выделение в научном познании, в данном случае познании правовых и государственных явлений и процессов, эмпирических и теоретических исследований. Первое направлено непосредственно на объект и опирается на данные наблюдения и эксперимента, второе связано с совершенствованием и развитием понятийного аппарата государственно-правовой науки и имеет целью всестороннее познание объективной реальности в ее существенных связях и закономерностях. Оба подхода взаимосвязаны и предполагают друг друга. Эмпирический подход ориентирован на выявление новых данных наблюдений и эксперимента, он стимулирует развитие теоретического исследования, ставит перед ним новые задачи. Теоретический подход развивает и конкретизирует рациональное содержание науки, открывает новые перспективы, объясняет факты, обобщает и направляет эмпирические исследования.
Логический и исторический подходы связаны с восхождением науки от абстрактного к конкретному, они определяют порядок и последовательность выработки определений, понятий, категорий, составляющих содержание государственно-правовой теории[52].
Логическое показывает степень понимания исторического, историческое лежит в основании логического. Гегель дал развернутое обоснование единства исторического и логического. Специфика предмета теории права и государства отдает предпочтение логическому подходу[53]. Какой бы подход в изучении права и государства ни применялся, он необходимо учитывает принципиальную философскую мировоззренческую основу, лежащую в фундаменте любой науки. В познании существуют диалектический и метафизический принципы, материалистический и идеалистический методы, гностицизм и агностицизм, монизм, дуализм или плюрализм (в философском, а не в пропагандистском смысле слова).
В современном методологическом багаже содержится очень важный принцип – принцип историзма, подхода к действительности, не исключая действительность государственно-правовую, как изменяющемуся во времени, как внутренне закономерному, необходимому процессу развития. Принцип историзма был выдвинут впервые Дж.Б. Вико и другими ранними буржуазными теоретиками[54]. Историзм сегодня рекомендует рассматривать право и государство не просто в развитии, а в последовательной смене одного исторического типа другим, как правило, более совершенным и прогрессивным, при этом ни один из исторических типов не может рассматриваться в качестве законченного образца.
Хотя во многом кризисное состояние общественно-политической науки в целом не случайно отражает потерю методологических ориентиров и, в свою очередь, в немалой степени само обусловлено деидеологизацией.
В течение длительного времени в государственно-правовых исследованиях господствовали исключительно классовый подход, сугубо идеологизированная точка зрения, чему способствовало схоластическое, догматизированное отношение к наследию классиков. Так, цитируя К. Маркса и Ф. Энгельса из «Святого семейства», ограничивались ссылкой на то, что «идея» неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от «интереса». Точка ставилась там, где авторы философско-критического труда продолжали свою мысль: «С другой стороны, нетрудно понять, что всякий массовый, добивающийся исторического признания «интерес», когда он впервые появляется на мировой сцене, далеко выходит в «идее», или «представлении», за свои действительные границы и легко себя смешивает с человеческим интересом вообще»[55].
Подмеченный основоположниками «выход» классового интереса «за свои действительные границы» особенно виден в периоды радикальных социальных сдвигов, когда широкий, непредвзятый взгляд на проблему дает корректное решение, когда подход с воззрений общечеловеческих менее всего искажает социально-политическую картину, содержание высказанных идей. К сожалению, пренебрежение классическому наследию или архипрагматическое манипулирование им становилось общепринятой практикой. Подобное случилось с методологическими принципами В.И. Ленина из популярной лекции «О государстве»[56].
Таким образом, во времена СССР выстраивались своего рода идеологический рейтинг, лестница теоретических рангов и заслуг. Степень демократизма теорий определялась той ролью, которую отводил мыслитель трудящимся слоям гражданского населения, и потенциалом превосходства тенденций и целей угнетенного класса над проявлением общечеловеческих тенденций и целей. Смещение акцентов в методологии отражалось и на полярности ценностных ориентации. Например, гипертрофия идеологизированного взгляда вела к искажению представлений о выполнении «общих дел» государства, на что обращали внимание основоположники марксизма в ряде произведении[57]. Считалось, что, в конечном счете, и эта функция государства направлена на защиту эксплуататоров.
Аналогичное положение складывалось и в отношении права: всемерное подчеркивание его императивно-классовой стороны как «возведенной в закон воли господствующего класса», по существу, отрицало рассмотрение его как средства согласования разнородных воль, как условие компромисса социальных интересов, как «меру свободы». Думается, что здесь к месту вспомнить о том, что диалектика – это и есть изучение противоречий в самой сущности предметов: не только явления преходящи, текучи, отделены условными гранями, но и сущности вещей тоже противоречивы[58].
Конкретно социологический метод может быть эффективно использован при изучении различных сфер деятельности правовых и государственно-политических институтов, результативности принимаемых ими решений, а также своевременности и надежности правового регулирования или правовой охраны. Данный метод позволяет не только глубоко, с учетом запросов общественной практики подойти к решению многих традиционных государственно-правовых вопросов, но и поставить ряд новых проблем. Дело в том, что для процесса перехода к рынку недостаточно лишь определить общие положения, принципы, особенности и тенденции развития права и государства[59].
Необходимо знать, как именно действуют эти факторы в реальных отношениях, как обеспечить результативное функционирование государственно-правовой системы в целом и в рамках системы каждого из составляющих ее элементов.
Целый ряд социологических приемов используются в рамках конкретно-социологического метода для поиска оптимальных вариантов правовых решений, разработки обоснованных прогнозов в области проведения социально-правовых реформ, в области контроля над преступностью, включая ее организованные и наиболее опасные формы[60].
Метод требует, чтобы предлагаемые научные рекомендации основывались на обстоятельном изучении и учете всех социальных факторов, будь они благоприятными, положительными или отрицательными, препятствующими развитию, конкретно и всесторонне оценивали действенность, социальную значимость и последствия решений в области права и государства.
Логико-математические и статистические методы являются достижением научно-технической революции, связаны с наличием в любых, включая право, государство, системах определенных статистических закономерностей, количественных показателей. Эти методы показали свою эффективность в конкретных исследованиях права и государства, но вызывают необходимость использования электронной техники, ускоряющей обработку трудоемкого и разнообразного количественного материала. Математическая вооруженность предполагает высокий уровень теоретических (логических) и исторических исследований государственно-правовых явлений и процессов, существенно дополняя, но, не отрицая сделанных выводов.
Таким образом, данные науки должны содействовать рационализации человеческой деятельности, прояснению ее целей и перспектив, что невозможно без введения и обоснования определенных ценностей. Сложность проблемы ценностей в случае социальных и гуманитарных наук обусловлена в первую очередь тем, что эти науки не выражают (за редкими исключениями) явных оценочных суждений и не устанавливают предписывающих норм. Ценности входят в социальное и гуманитарное знание обычно в форме двойственных, описательно-оценочных высказываний или же в форме отнесения к ценностям, о котором говорил в свое время Вебер[61].
Социальные и гуманитарные науки широко используют не только обычные эмпирические и теоретические методы обоснования знания, но и контекстуальные методы, предполагающие обращение к традиции, авторитетам («классике»), здравому смыслу, интуиции, вкусу и т.п. Обсуждение последних означает сближение методологии науки о культуре с филос. герменевтикой.
Хотя социальные и гуманитарные науки, ориентированные на ценности, существенно отличаются от естественных наук своими методами обоснования, своеобразие познания общества и человека определяется глобальной обратной системой категорий, в рамках которой протекает это познание и которая задает его основные цели и ценности. Единая категориальная структура научного мышления отчетливо распадается на две системы понятий, самодостаточные, но в более широком плане взаимодополняющие друг друга.
Во вторую систему входят сравнительные понятия: вероятность, предпочтение, статический временной ряд «раньше – одновременно – позже», причинность, средство, объяснение и др. Система абсолютных категорий тяготеет к представлению мира как становления, или потока. В системе сравнительных категорий мир предстает как нечто сложившееся, как бытие[62].
Бинарные оппозиции «описание – оценка» и «бытие – становление» являются центральными оппозициями научного мышления. В русле восприятия мира как потока и становления идут гуманитарные и отчасти социальные науки, трактующие свои объекты как процесс, порождающий новое; естественные науки, за исключением тех из них, которые тяготеют к наукам исторического ряда, отдают приоритет описанию мира как бытия, постоянного повторения одних и тех же элементов, их связей и взаимодействий.
Среди всеобщих (философских) методов наиболее известными являются диалектический и метафизический. Эти методы могут быть связаны с различными философскими системами. Так, диалектический метод у К. Маркса был соединен с материализмом, а у Г.В.Ф. Гегеля – с идеализмом[63].
Все общенаучные методы для анализа целесообразно распределить на три группы: общелогические, теоретические и эмпирические.
Общелогическими методами являются анализ, синтез, индукция, дедукция, аналогия.
Анализ – это расчленение, разложение объекта исследования на составные части. Он лежит в основе аналитического метода исследования. Разновидностями анализа являются классификация и периодизация. Например, метод анализа используется для квалификации содеянного, когда состав преступления расчленяется на объект, объективную, субъективную стороны и субъекта.
Синтез – это соединение отдельных сторон, частей объекта исследования в единое целое. Например, объединение юридических норм, регулирующих однородные общественные отношения, в самостоятельную группу дает институт права. Так, существуют институты права собственности в гражданском праве, соучастия в преступлении в уголовном праве, ответственности должностных лиц в административном праве.
Индукция – это движение мысли (познания) от фактов, отдельных случаев к общему положению. Индуктивные умозаключения «наводят» на мысль, на общее. Например, метод индукции используется в юриспруденции для установления причинных связей между явлениями, деянием и наступившими последствиями. В криминологии этот логический прием позволил сделать умозаключение о том, что многочисленные факты совершения преступлений по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды свидетельствуют о появлении в России преступности на почве межнациональных конфликтов.
Дедукция – это выведение единичного, частного из какого-либо общего положения; движение мысли (познания) от общих утверждений к утверждениям об отдельных предметах или явлениях. Посредством дедуктивных умозаключений «выводят» определенную мысль из других мыслей[64]. Дедуктивный метод используется в криминалистике, которая учит, как необходимо применять общие положения методики расследования отдельных видов преступлений к частным случаям.
Аналогия – это способ получения знаний о предметах и явлениях на основании того, что они имеют сходство с другими; рассуждение, в котором из сходства изучаемых объектов в некоторых признаках делается заключение об их сходстве и в других признаках. Например, в юриспруденции пробелы в законодательстве могут быть восполнены применением закона по аналогии. Аналогия закона – это применение к неурегулированному нормой права общественному отношению нормы закона, регулирующей сходное от-
ношение[65].
К методам теоретического уровня причисляют аксиоматический, гипотетический, формализацию, абстрагирование, обобщение, восхождение от абстрактного к конкретному, исторический, метод системного анализа.
Аксиоматический метод – способ исследования, который состоит в том, что некоторые утверждения (аксиомы, постулаты) принимаются без доказательств и затем по определенным логическим правилам из них выводятся остальные знания. Этот метод может быть использован, например, при исследовании субъективной стороны умышленного преступления. За аксиому принимается положение, согласно которому лицо, совершившее преступление, знало о существовании уголовно-правового запрета, осознавало общественную опасность своих действий и предвидело возможность наступления вредных последствий. Поэтому субъект преступления не может оправдываться незнанием закона, поскольку предполагается, что все должны знать опубликованный закон и незнание его не освобождает от ответственности.
Гипотетический метод – способ исследования с помощью научной гипотезы, т.е. предположения о причине, которая вызывает данное следствие, или о существовании некоторого явления или предмета[66].
Разновидностью этого метода является гипотетико-дедуктивный способ исследования, сущность которого состоит в создании системы дедуктивно связанных между собой гипотез, из которых выводятся утверждения об эмпирических фактах.
В структуру гипотетико-дедуктивного метода входит:
1) выдвижение догадки (предположения) о причинах и закономерностях изучаемых явлений и предметов;
2) отбор из множества догадок наиболее вероятной, правдоподобной;
3) выведение из отобранного предположения (посылки) следствия (заключения) с помощью дедукции;
4) экспериментальная проверка выведенных из гипотезы следствий. Гипотетический метод не может не использоваться при конструировании норм права. Например, при установлении налоговой ставки в размере 13 % на доходы физических лиц (ст. 224 Налогового кодекса РФ) вместо прогрессивной шкалы налогообложения предполагалось, что эта мера позволит вывести из тени объекты налогообложения и увеличить поступления в бюджет. По сообщениям налоговых органов, эта гипотеза полностью подтвердилась.
Формализация – отображение явления или предмета в знаковой форме какого-либо искусственного языка (например, логики, математики, химии) и изучение этого явления или предмета путем операций с соответствующими знаками. Использование искусственного формализованного языка в научном исследовании позволяет устранить такие недостатки естественного языка, как многозначность, неточность, неопределенность. При формализации вместо рассуждений об объектах исследования оперируют со знаками (формулами). Путем операций с формулами искусственных языков можно получать новые формулы, доказывать истинность какого-либо положения[67].
Формализация является основой для алгоритмизации и программирования, без которых не может обойтись компьютеризация знания и процесса исследования. Этот метод используется, например, для создания компьютерных программ квалификации преступлений.
Абстрагирование – мысленное отвлечение от некоторых свойств и отношений изучаемого предмета и выделение интересующих исследователя свойств и отношений. Обычно при абстрагировании второстепенные свойства и связи исследуемого объекта отделяются от существенных свойств
и связей[68].
Виды абстрагирования: отождествление, т.е. выделение общих свойств и отношений изучаемых предметов, установление тождественного в них, абстрагирование от различий между ними, объединение предметов в особый класс; изолирование, т.е. выделение некоторых свойств и отношений, которые рассматриваются как самостоятельные предметы исследования. В теории выделяют и другие виды абстракции: потенциальной осуществимости, актуальной бесконечности.
Примером абстрагирования может служить процесс образования юридических понятий. Эти понятия являются содержательными научными абстракциями. Они не отражают всех существенных свойств государственно-правовых явлений и содержат только те признаки, которые существенны в определенном отношении. Так, понятие «оскорбление» включает такие существенные признаки, как унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме (ст. 130 УК РФ).
Обобщение – установление общих свойств и отношений предметов и явлений; определение общего понятия, в котором отражены существенные, основные признаки предметов или явлений данного класса. Вместе с тем обобщение может выражаться в выделении не существенных, а любых признаков предмета или явления. Этот метод научного исследования опирается на философские категории общего, особенного и единичного[69].
Примером различной степени обобщения является деление объектов преступления на четыре группы:
1) общий (совокупность охраняемых уголовным правом общественных отношений);
2) родовые (отдельные группы однородных общественных отношений);
3) видовые (общественные отношения одного вида);
4) непосредственные (конкретные общественные отношения).
Исторический метод заключается в выявлении исторических фактов и на этой основе в таком мысленном воссоздании исторического процесса, при котором раскрывается логика его движения. Он предполагает изучение возникновения и развития объектов исследования в хронологической последова-
тельности[70].
Примерами использования этого метода являются: изучение преступности в течение длительного времени с целью обнаружения её свойств и тенденций; рассмотрение истории развития уголовного законодательства.
Восхождение от абстрактного к конкретному как метод научного познания состоит в том, что исследователь вначале находит главную связь изучаемого предмета (явления), затем, прослеживая, как она видоизменяется в различных условиях, открывает новые связи и таким путем отображает во всей полноте его сущность.
Использование этого метода, например, для изучения преступности предполагает наличие у исследователя теоретических знаний об общих свойствах преступности, её причинах и мерах борьбы с нею. Поскольку преступность постоянно изменяется, то нахождение её новых связей, детерминант позволяет своевременно разработать превентивные меры.
Системный метод заключается в исследовании системы (т.е. определенной совокупности материальных или идеальных объектов), связей её компонентов и их связей с внешней средой. При этом выясняется, что эти взаимосвязи и взаимодействия приводят к возникновению новых свойств системы, которые отсутствуют у составляющих её объектов[71].
Применение этого метода позволило ученым выделить следующие правовые системы мира: англосаксонскую, романо-германскую, социалистическую, религиозную, обычно-
го права.
К примеру, этот метод широко используется в криминологии для изучения преступности. Преступность рассматривается, во-первых, как совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих преступлений и лиц, их совершивших. В результате обнаруживаются такие её свойства, которые отсутствуют у отдельных преступлений. Во-вторых, преступность исследуется в рамках таких более общих систем, как общество и негативные социальные отклонения.
К методам эмпирического уровня относятся: наблюдение, описание, счет, измерение, сравнение, эксперимент, моделирование.
Наблюдение – это способ познания, основанный на непосредственном восприятии свойств предметов и явлений при помощи органов чувств. В результате наблюдения исследователь получает знания о внешних свойствах и отношениях предметов и явлений.
Как метод научного исследования наблюдение применяется, например, для сбора социологической информации в области права, в криминологических и криминалистических исследованиях[72].
В криминологии применяется визуальное наблюдение за поведением людей, ситуацией, условиями, в которых осуществляется их деятельность.
В зависимости от положения исследователя по отношению к объекту изучения различают простое и включенное наблюдение. Первое состоит в наблюдении со стороны, когда исследователь – постороннее по отношению к объекту лицо, не являющееся участником деятельности наблюдаемых. Второе характеризуется тем, что исследователь открыто или инкогнито включается в группу, её деятельность в качестве участника. Например, в первом случае он со стороны наблюдает за соблюдением пешеходами правил дорожного движения при переходе улицы, а во втором случае сам включается в число участников движения, в отдельных моментах провоцируя их на нарушения.
Если наблюдение проводилось в естественной обстановке, то его называют полевым, а если условия окружающей среды, ситуация были специально созданы исследователем, то оно будет считаться лабораторным [64]. Результаты наблюдения могут фиксироваться в протоколах, дневниках, карточках, на кинопленках и другими способами.
Описание – это фиксация признаков исследуемого объекта, которые устанавливаются, например, путем наблюдения или измерения. Описание бывает:
1) непосредственным, когда исследователь непосредственно воспринимает и указывает признаки объекта;
2) опосредованным, когда исследователь отмечает признаки объекта, которые воспринимались другими лицами (например, характеристики НЛО).
Счет – это определение количественных соотношений объектов исследования или параметров, характеризующих их свойства. Количественный метод широко применяется в юридической статистике, криминологии для изучения преступности и личности преступников. Так, юридическая статистика изучает количественную сторону массовых и других юридически значимых явлений и процессов, т.е. их величину, степень распространенности, соотношение отдельных составных частей, изменение во времени и про-
странстве.
Измерение – это определение численного значения некоторой величины путем сравнения её с эталоном. В криминалистике измерение применяется для определения: расстояния между предметами; скорости движения транспортных средств, человека или иных объектов; длительности тех или иных явлений и процессов; температуры, размера,
веса и т.п.
Сравнение – это сопоставление признаков, присущих двум или нескольким объектам, установление различия между ними или нахождение в них общего.
В научном исследовании этот метод применяется, например, для сравнения государственно-правовых институтов различных государств. Метод сравнительного государствоведения и правоведения – это способ исследования, который выражается в установлении общих (тождественных) или отличительных признаков сравниваемых сходных государственно-правовых явлений. Этот метод основывается на изучении, сопоставлении сходных объектов, выявлении общего и различного в них, достоинств и недостатков[73]. Таким путем можно решить практические задачи совершенствования государственных институтов, отечественного законодательства и практики его применения.
Криминологи указывают следующие разновидности сравнительного метода: метод сходства, метод различия, метод контрольной группы.
При использовании метода сходства устанавливаются, в частности, повторяющиеся свойства преступности в разных государствах или его регионах либо повторяющиеся личностные характеристики преступников.
При использовании метода различий определяются те характеристики преступности, которые встречаются в одних государствах, регионах и не обнаруживаются в других.
Метод контрольной группы основан на сравнении результатов изучения основной (экспериментальной) и контрольной групп, которые уравнены по всем признакам, кроме изучаемого.
Эксперимент – это искусственное воспроизведение явления, процесса в заданных условиях, в ходе которого проверяется выдвигаемая гипотеза.
Эксперименты могут быть классифицированы по различным основаниям:
– по отраслям научных исследований – физические, биологические, химические, социальные и т.д.;
– по характеру взаимодействия средства исследования с объектом – обычные (экспериментальные средства непосредственно взаимодействуют с исследуемым объектом) и модельные (модель замещает объект исследования). Последние делятся на мысленные (умственные, воображаемые) и материальные (реальные).
Приведенная классификация не является исчерпывающей.
Социальные эксперименты иногда проводятся в правовой сфере. Например, закрепленный в уголовном и уголовно-исполнительном законодательстве новый вид исправительной колонии – колония-поселение – прошел вначале экспериментальную проверку. Только после того, как эффективность этого исправительного учреждения была подтверждена практикой, колонии-поселения стали создаваться. В порядке эксперимента в 1993 г. в нескольких субъектах Российской Федерации был введен суд присяжных.
Научный эксперимент зачастую применяется в криминалистике, например при производстве экспертных исследований.
Моделирование – это получение знаний об объекте исследования с помощью его заменителей – аналога, модели. Под моделью понимается мысленно представляемый или материально существующий аналог объекта. На основании сходства модели и моделируемого объекта выводы о ней по аналогии переносятся на этот объект.
В теории моделирования различают:
1) идеальные (мысленные, символические) модели, например, в виде рисунков, записей, знаков, математической интерпретации;
2) материальные (натурные, вещественные) модели, например, макеты, муляжи, предметы-аналоги для опытов при экспертизах, реконструкция внешнего облика человека по методу М.М. Герасимова.
Метод моделирования применяется ученым-юристом в том случае, когда он в результате исследования предлагает включить в закон новую норму права или изменить содержание уже существующей. Любая норма права, регулирующая поведение людей, есть формально-определенная его модель, закрепленная в официальном акте.
Моделирование помогает при поиске наиболее эффективных схем организации государственного аппарата, административно-территориального устройства и др.[74]
Проведенный выше анализ природы методологических возможностей философского знания в контексте развития как самого философского знания, так и научного познания в целом, показывает, что реализация методологической функции философии в научном познании представляет собой сложный и противоречивый процесс. С одной стороны, каждая теория стремится стать методологической основой научного исследования, и в пределах поля действия самой теории именно так и происходит. Но с другой стороны, этот процесс обусловлен методологическими возможностями философских систем, функционирующих в обществе, определяется ими. Именно методологические возможности философии позволяют выдвигать такие философские гипотезы, которые в ходе развития научного познания могут эволюционировать в гипотезы общенаучные, и даже конкретно-научные, имеющие методологическое значение для развития научной теории. Это один из путей реализации методологической функции философии в процессе формирования и развития научных теорий. Он особенно нагляден в развитии физического познания, так как имеет здесь богатую историческую традицию. Кроме того, в физическом познании отсутствуют определяемые политическими, идеологическими, экономическими и другими аналогичными соображениями социально-прагматические факторы, влияющие на формирование и развитие обществоведческих теорий, но при этом усложняющие, а порой и искажающие картину реализации методологической функции философии.
Такая поисковая форма реализации методологической функции философии в физическом познании для буржуазной философии, точнее натурфилософии, означает выводимость конкретно-научных теорий из умозрительного истолкования природы. Примером этому могут служить попытки Оствальда, Авенариуса, Маха и других преодолеть кризис в новейшем естествознании[75]. Попытки подобного рода имеют место и в современной буржуазной философии науки, обвиняющей диалектический материализм в его якобы конкретно-научной бесплодности. В частности, в период дискуссий вокруг методологических проблем квантовой механики В.Гейзенберг писал, что «с точки зрения здравого смысла нельзя ожидать, что мыслители, создавшие диалектический материализм более ста лет назад, могли предвидеть развитие квантовой теории. Их представления о материи и реальности не могут быть приспособлены к результатам нашей сегодняшней утонченной экспериментальной техники»[76]. Но марксистско-ленинская философия и не претендует на предвидение появления тех или иных конкретно-научных теорий. Принципиальная установка реализации методологической функции марксистско-ленинской философии в прогностической форме направлена на предвидение относительности наших знаний об объективной реальности и путях ее познания, которое конкретизируется в той или иной теории в зависимости от ее исходных, фундаментальных предпосылок и конкретного содержания. В отношении той же квантовой механики, как справедливо указывает К.X. Делокаров, такое предвидение связано с признанием относительности существующего понимания причинности, направления ее изменения, а чисто философскими методами найти конкретные формы причинно-следственных отношений невозможно[77]. Что же касается, например, теории относительности, то она драматически подтвердила взаимосвязь пространства, времени и материи, что также предсказывалось диалектическим материализмом. При этом диалектический материализм не предсказывал конкретные формы взаимосвязи в математический аппарат, описывающий ее. Последнее в силах только конкретно-научной теории.
Таким образом, в прогностической форме реализация методологической функции диалектическо-материалистической философии позволяет определять методологию поиска новыхнаучных теорий и конкретизировать эту методологию с появлением новых научных результатов. В этом отношении богатые возможности дают попытки создания единой теории поля, или единой теории физической материи, призванной свести описание многообразных свойств элементарных частиц и законов их взаимопревращений к системе единых универсальных принципов. Создание такой теории методологически оправдано принципом всеобщего универсального взаимодействия, конкретизируемого содержательным образом на уровнях всеобщего, общего и особенного (конкретного) в процессе познания. Данная конкретизация определяет и возможные направления объединения различных физических явлений, варианты и способы их сочетания, связанные с уровнем развития физического познания. Так, в уравнениях Максвелла объединяются электрические, магнитные и световые явления. Менее удачной была попытка объединения электромагнитных и гравитационных явлений на основе общей теории относительности, связывающей, в свою очередь, гравитационное взаимодействие материи с геометрическими свойствами пространства-времени.
Более удачным оказался путь расширения глобальной симметрии уравнений движения до локальной калибровочной симметрии, справедливой в каждой точке единого пространства-времени. На этом пути была построена объединенная теория слабого и электромагнитного взаимодействий лептонов и кварков, не имеющая пока противоречий с экспериментом и предсказавшая существование трех тяжелых масс (около 80–90 протонных масс) слабо взаимодействующих векторных частиц (промежуточных векторных бозонов), играющих роль переносчиков слабого взаимодействия. В данную схему пытаются включить и сильное взаимодействие, объединяющее в одно семейство и кварки, и лептоны. Одним из предсказаний такого объединения, называемого великим, допускающим экспериментальную проверку, является предсказание нарушения законов сохранения барионного и лептонного зарядов.
Другим направлением создания единой теории поля, включающим и гравитационное взаимодействие, является расширение калибровочной симметрии до так называемой супергравитации, объединяющей частицы с различными спинами. Но эти попытки оказываются пока малопродуктивными.
Исследования в области создания единой теории поля показывают методологическую ограниченность подходов, опирающихся только на естественно-научные представления эмпирического плана, говорящие о неразрывной связи между всеми частицами, их взаимопревращаемости. В этом случае возникают рецидивы физического позитивизма. Так, В. Гейзенберга интересует, насколько схеме локальной причинности в смысле специальной теории относительности следуют реальные события природы[78]. Но проблема должна ставиться наоборот: насколько схема соответствует реальным событиям. Методологически неправильно, некорректно поставленный вопрос приводит и к неправильным, ложным ответам, которые тем не менее могут сыграть в научном познании принципиальную роль: Например, по мнению В. Гейзенберга, многие физики сейчас ищут подлинно элементарные объекты, рассматривая в качестве этих объектов гипотетические кварки. Однако, как считает автор, это заблуждение. Если даже кварки и существуют, подчеркивает он, нельзя утверждать, что, скажем, протон составляют три кварка. Следует говорить, что он с той или иной вероятностью состоит из бесконечного числа различных конфигураций, включающих пары «кварк – антикварк». Поэтому понятие элементарной частицы следует заменить понятием фундаментальной симметрии[79]. Таким образом, по Гейзенбергу, основания физических теорий надо искать не в реальных объектах и процессах, а в математических формализмах. И заблуждения такого рода, имеющие позитивистский смысл, в среде естествоиспытателей, к сожалению, не единичны.
Диалектико-материалистическая методология исключает подобные «вариации на тему физического идеализма», направляя поиск ученых на реальные объекты и процессы уже на первых этапах конкретно-научного исследования. Но это воздействие происходит на самом высоком уровне абстракции, обусловливая тем самым некую неуловимость, неявность такого воздействия, что может порождать и даже порождает у ряда естествоиспытателей сомнения в методологической эффективности марксистско-ленинской философии. Эти сомнения объясняются также и трудностями использования методологических возможностей диалектико-материалистической философии, связанными с необходимостью глубоких знаний этой философии, на основе которых только и возможно сознательное использование ее методологической функции.
Необходимым представляется и выполнение обратного условия: невозможно вскрыть в полной мере и проанализировать методологические возможности марксистско-ленинской философии в той или иной области научного знания и решать на этой основе конкретные методологические проблемы науки, не будучи в достаточной степени знакомым с содержанием научных теорий, а также с их социальным и гносеологическим фоном. И здесь следует считаться с тем, что философия в ее методологической функции не предоставляет рецепты на все случай жизни. Эта функция конкретизируется в той или иной познавательной ситуации, принимая различные формы. Мы уже отмечали ее прогностическую форму, которая, кстати сказать, сыграла большую роль и в исследованиях ряда космологических процессов В.А. Амбарцумяном, сознательно использующим для построения астрофизических концепций философские принципы и законы в их методологическом представлении[80]. Эта прогностическая форма реализации методологической функции философии не получила пока полного своего развития, а в силу этого – и использования в физическом познании, именно из-за тех трудностей, которые мы отмечали выше. Необходимо, видимо, изучить ее детально и тщательно, с привлечением всего концептуального материала марксистско-ленинской философии, что, однако, выходит за пределы нашего исследования.
Помимо прогностической формы следует выделить и конструктивную форму реализации методологической функции философии в процессе формирования и развития научной теории. Она наиболее явно выступает в попытках создания аксиоматических теорий в физике.
Для современного развития физического знания характерно стремление к синтезу и объяснению все большего числа отдельных фактов на основе все меньшего числа фундаментальных принципов. Предпринимаются попытки созданиявзамен традиционной, утилитарной формулировки различных разделов физики, не приспособленной для установления фундаментальных принципов, которые объединяли бы различные на первый взгляд теории, физических аксиоматических систем, объединяющих в единое целое отдельные физические теории. Здесь мы остановимся на причинах возникновения этой тенденции, проанализируем некоторые пути и возможности аксиоматизации физических теорий и роль в этом процессе методологической функции и методологических возможностей философии.
Как известно, физику можно излагать четырьмя способами. Это, во-первых, исторический подход, при котором физические теории рассматриваются в их генезисе, начиная с исследования теоретических, экспериментальных и философских предпосылок теории через анализ различных попыток ее формулирования, которые привели к существующей формулировке, и кончая изучением влияния теории на будущее развитие физики. Существенным недостатком этого подхода является то, что он оставляет неясной логическую структуру физической теории, не выявляет наиболее фундаментальные с точки зрения логической завершенности принципы и понятия.
Во-вторых, это утилитарный подход, заключающийся в том, что физические теории излагаются в виде набора формул и рецептов действий с ними, которые позволяют вычислять различные возможные величины, характеризующие изучаемые в данной теории явления, причем, обычно вне связи их друг с другом.
В-третьих, наиболее употребляемый эвристический подход, суть которого в том, что физические теории излагаются в виде совокупности теорем и формул, с помощью которых делают выводы о существовании и характере явлений, возможных в области реальности, изучаемой данной физической теорией и описываемой ее формализмом.
К недостаткам последних двух подходов можно отнести следующее:
а) интуитивность основных понятий (например, понятий времени, длины, силы, массы, заряда и т.п.);
б) интуитивно-наглядный, поверхностный характер исходных положений и принципов, которые имеют вид аксиом;
в) отсутствие логически единой картины физики как целого;
г) зачастую многозначный физический смысл теорий и символов;
д) наличие большого числа нестрогих доказательств и выводов и т.д.
Четвертый, аксиоматический, подход позволит, очевидно, дать более полную, логически строгую формулировку теорий, более глубокое их понимание, выяснить суть и основное содержание той или иной физической теории[81].
Разумеется, все эти четыре подхода к изложению физических теорий применялись и всегда будут применяться, так как они имеют каждый свои задачи и освещают различные стороны физического знания. Но мы считаем, что именно аксиоматический подход дает больше возможностей в создании новых теорий с новыми формализмами на основе анализа общих принципов, упорядочивающих и обобщающих на первый взгляд различные физические понятия и теории. Причем известно, что для физика в любой аксиоматике всегда существует элемент искусственности в создании аксиоматической базы, поскольку он знает, что аксиомы выбраны так, чтобы соответствовать теории, которая, в общем, не изменится от введения этой аксиоматики. Однако для выявления того, в чем согласны различные, в том числе и альтернативные теории, и в чем они расходятся, необходимо обращаться к аксиоматике для того, чтобы понять и это согласие, и это расхождение. Изменение системы исходных аксиом может привести к созданию новой теории, имеющей определенное физическое значение и отличной тем самым от альтернативной, но относящейся к той же области объективной реальности.
Существенный недостатком развития научном познания в этом направлении явилось то, что законы той или иной теории представлялись абсолютными и универсальными. Развитие диалектического материализма, а впоследствии и создание квантовой теории и релятивистской физики опровергли эту абсолютность. Стал общепризнанным тот факт, что законы физических теорий ограничиваются определенной областью явлений. И все же в процессе эволюции неклассической физики наблюдались факты некритического переноса классических понятий, в неклассические теории, использования классических рецептов перехода от математических величин к физическим. Эта проблема носит гносеологический характер. Она решается путем исключения из новой фундаментальной теории старых, казалось бы незыблемых, понятий, неклассической их интерпретацией или введением новых понятий. Таким образом, при создании аксиоматических систем в физике необходимо учитывать диалектическую связь между фундаментальными физическими понятиями, их генезис, диалектику соотношения понятий и реальности, отражаемой в этих понятиях[82]. Все это составляет философские предпосылки создания подобных систем.
К философским предпосылкам можно также отнести решение проблемы истинности аксиоматических физических систем и проблемы точности физических понятий. Наряду с этим философские предпосылки подразумевают признание объективности физических объектов, закономерности их движения и т.д.
Следующим основным классом предпосылок аксиоматизации физических теорий являются формально-логические предпосылки. Действительно, любая аксиоматическая система представляет собой прежде всего формальную систему, записанную на основе логических и математических правил и требований. С помощью логических и математических правил и законов в аксиоматических системах проводится анализ понятий и формул, делаются выводы и доказательства. Тем самым любая аксиоматика является дедуктивной
системой.
Анализ формально-логических предпосылок составляет предмет специального исследования[83], поэтому здесь мы лишь остановимся коротко на их эвристической ценности. Как указывает О.С. Разумовский, «реальная аксиоматизированная теория даже после своего возникновения, безусловно, эвристична»[84]. Этот вопрос очень важен, поскольку ряд авторов, в том числе А. Эйнштейн и Р. Фейнман[85], отрицают эвристическую значимость аксиоматизации физики в силу формально-логического характера аксиоматики. Действительно, можно считать, что в системе аксиом и правилах вывода содержатся все теории и следствия аксиоматической физической системы. Но это как раз и заставляет рассматривать ее как развивающуюся систему, в которой от незнания переходят к знанию, получают новые факты и теории, выявляются скрытые черты. Кроме того, в процессе создания системы манипулирование с аксиомами (замена одних аксиом другими и т.п.) позволяет получать новые аксиоматические системы и даже новые теории, позволяет сравнивать конкурирующие системы, определять их границы и заменять более совершенными системами.