Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
МИФ КАК РЕАЛЬНОСТЬ И РЕАЛЬНОСТЬ КАК МИФ: МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ
Галанина Е В,
2.4. Метаморфозы мифологической реальности в архаической и современной культуре
Понять природу мифа, проникнуть в тайну мифического, выявить его законы во все времена было желанием и стремлением многих исследователей, однако именно в рамках современной культуры оно приобретает огромную значимость. В ХХ веке происходит возрождение мифа в связи со сменой прежней социокультурной парадигмы, ориентированной на господство ratio, и современному человеку открывается неизведанный мир мифа, который проявляется во всех сферах его жизнедеятельности.
В отличие от первобытной эпохи, миф в современности присутствует как вполне осознанный феномен: его существование признается большинством исследователей в различных областях социо-гуманитарного знания, которые отмечают универсальный характер мифологических структур. В этой связи актуальным является исследование мифологической реальности современной культуры и её соотношения с мифологическим сознанием эпохи архаики.
Многие исследователи опасность современных мифологий видят в их способности навязывать образцы социального поведения, манипулировать массовым сознанием и искажать культурные смыслы. Миф здесь предстает как искусственно создаваемый образ действительности. С.Ю. Неклюдов в статье «Структура и функция мифа» определяет миф как «фантом, рождаемый наивностью массового человека или сознательным умыслом властолюбцев» [131. С. 10].
В целом, можно сказать, что это самое распространенное представление о современном мифотворчестве к настоящему моменту в русскоязычной литературе. Основная характеристика мифа видится в том, что мифологический тип знания базируется не на рациональных доказательствах, а на вере, предрассудках и убеждениях. Понятие мифа выступает как антитеза понятиям реальности и истины.
Утверждается то, что современный миф образуется как деформация определенных культурных смыслов, он искусствен, конструируется сознательно и с определенными целями. Миф выполняет функцию манипулирования массовым сознанием. Н.С. Автономова отмечает: «Кроме того, приходится отдавать себе отчет в том, что в отличие от архаического мифа миф XX в. – это, как правило, не только иллюзия, но и обман, ибо всегда есть люди, откровенно заинтересованные в ремифологизации социума» [2. С. 50]. Данное воззрение на природу мифа и его место в культуре в целом находится в русле традиции демифологизации, для которой характерно сведение специфики мифа к иллюзии.
С этой точки зрения, политические мифы представляют собой трансформированную форму политического сознания, в которой знание и понимание реальных фактов замещается образами, символами, легендами и верой в них. Появление в ХХ веке тоталитарных режимов стало основой для активного развития и функционирования в современной культуре политических мифов. Среди характерных особенностей тоталитарных мифов можно выделить культ вождя и правящей элиты, строгую социальную иерархию и использование ритуалов массовых собраний.
Мифология массового сознания формируется на основе культа потребления. Франкфуртская школа, теоретиками которой являются Ю. Хабермас, М. Хоркхаймер и Т. Адорно, во многом стала известна как социологическая критическая теория общества, представляющая собой развенчание ложных надежд эмансипации человека в капиталистическом мире. Рождение нового потребительского мифа теоретиками франкфуртской школы связывается с представлением о современном человеке как «homo-consumens», с феноменами массовой культуры и товарного фетишизма.
В работе «Диалектика Просвещения» М. Хоркхаймер и Т. Адорно основу потребительского мифа видят в существовании ложных потребностей современного человека, которые формируются искусственно такими механизмами массового внушения, как реклама, средства массовой информации и мода. Именно с машиноподобным идеалом Просвещения связана тенденция к унификации массового сознания, штампованность и примитивизм явлений массовой культуры. Они отмечают то, что «Просвещение превращается, обратным ходом, в мифологию» [184. С. 13]. Удовлетворяя ложные потребности, человек отходит от своих подлинных политических интересов и свобод.
Однако, как верно замечает О.Ф. Смазнова в работе «Время и этос мифа. Диалектика мифотворчества в русской культуре XIX-XX веков»: «Современное мифическое – это не экзотика масскультов, идеологий и манипуляционных техник, применяемых для жонглирования стереотипами потребительского сознания. Современное мифотворчество осуществляется в умах мыслителей, создающих и изъявляющих смысловое миросозерцательное поле эпохи» [162. С. 43].
Не следует мифологические представления сводить к истории заблуждений человеческого разума, миф предстаёт фундаментальной формой конструирования реальности и универсальным способом понимания человеком мира. Как отметил Н.А. Бердяев: «Пора перестать отождествлять миф с выдумкой, с иллюзией первобытного ума, с чем-то по существу противоположным реальности… Мифотворческая жизнь народов есть реальная духовная жизнь, более реальная, чем жизнь отвлеченных понятий и рационального мышления» [19. С. 60].
Начавшийся еще с эпохи Античности, процесс демифологизации или рационализации картины мира привел к распаду древних мифологических структур, однако не смог отменить их вовсе. Любая философская система, религиозное вероучение, художественное и научное творчество опираются на живое знание, которое всегда мифологично. По мнению Н.А. Бердяева, в основе христианского мировоззрения лежит величайший миф человечества об искуплении и Искупителе; материализм живет мифом о материальной природе; рационализм – мифом о разуме человека; позитивизм – мифом о науке как всеобъемлющем знании [19].
Как и в архаической культуре, миф в современном социокультурном контексте следует рассматривать не как отвлеченный, частный феномен, а как жизненно ощущаемую действительность. «Миф не прилагается к реальности, он «душа» реальности» [120. С. 12]. И как в эпоху архаики миф наполнял культуру своеобразным содержанием, задавал ей определённую динамику, так и сегодня миф предстаёт фундаментальной формой конструирования реальности.
В эпоху культурной архаики миф был абсолютно всем – мыслью, вещью, действием, словом, он служил единственной формой мировоззрения и выступал источником всех социальных норм. Миф давал ключ к пониманию вещей окружающего мира, формировал внутренний мир человека, задавал образцы социального поведения. Миф являлся целостной системой представлений о мире и о месте человека в нем, которая находила свое выражение в космогонических и антропологических аспектах.
Какова реальная связь мифа эпохи архаики и современного его воплощения?
Мы не проводим принципиального различия по способу возникновения, по характеру функционирования и по той роли, которую играет миф в культуре. Подлинно мифологическое не исчезает из истории, а сопровождает культуру всегда, и в этом смысле нет фундаментального различия между мифом различных эпох. Миф как выражение впечатления от явленного человеку в своей непосредственной данности мира присутствует в любое время, однако, специфика мифологического видения реальности в каждую эпоху своя. Миф как реальность современной социокультурной действительности является той же онтологической основой, что и миф архаической культуры. Человеческое сознание неизбежно приходит в процессе познания действительности к формированию образа мира, в основе которого лежит мифологическое переживание реальности. Реальность наших собственных представлений проецируется на мир с тем, чтобы сделать его освоенным. Как отмечал Н.А. Бердяев: «Человек познаёт как извне данную ему реальность то, что порождено им самим» [17. С. 278]. В этом смысле каждая культурно-историческая эпоха создаёт собственные мифореальности, в которых не существует разделения на реальное и воображаемое.
Различие мы можем провести на основании специфики мифологического взгляда на мир, свойственного каждой историко-культурной эпохе. И если в древних культурах миф представлял собой только одну реальность, которая фундировала всё здание культуры, в ситуации постмодерна реальность раскололась на множество осколков, сквозь призму которых можно увидеть многочисленные мифологические миры.
Архаическое мифологическое сознание было не способно выйти за пределы существующей действительности и системы мировидения. Значимой тенденцией современного сознания является, на наш взгляд, конструирование и пребывание человека в различного рода мифологических реальностях. Современное сознание существует в ситуации полионтологичности реальности, истоками которой является как непосредственно данный жизненный опыт сознания, так и искусственно конструируемый.
Если человек эпохи модерна воспринимает социальную реальность в качестве объективной данности, в которой не приходится сомневаться, то человек постмодерна осознаёт условный и симулятивный характер окружающей его действительности.
Постмодернизм ставит под вопрос основополагающие для западной культурной традиции оппозиции видимости и подлинной действительности, субъективного мнения и объективного знания, происходит уравнение в правах реального и воображаемого. Реальность сегодня предстаёт как продукт дискурсивных практик, основанный на действии символических законов. И в этой связи мы можем отметить «исчезновение реальности» в её классическом понимании и замену этой категории комбинациями различных культурных текстов и языковых игр.
«Утрата реальности» происходит как утрата различения знака-образа и референта-реальности. Реальность превращается в эфемерный и нестабильный мир, описываемый постмодернистским принципом «anything goes». Сегодня фантазмы и события как бестелесные эффекты обуславливают развитие культуры. Постмодерн признаёт полионтологичность реальности, открывает возможность множественности миров, развивает идеи неопределённости и относительности нашей действительности. Культура «пост» сосредоточена не на отражении, а на моделировании новых миров путём экспериментирования с искусственной реальностью.
Данные принципы работы со «второй действительностью» активно использовались в художественных практиках авангарда. Ярким примером является театральная система А. Арто, которая представляет собой попытку создания новой мифической и магической реальности. Всё многообразие сценических приёмов «театра жестокости» имело своей целью конструирование особого арт-пространства, в котором происходит соединение человеческого сознания с мифологической реальностью. Как отмечал А. Арто, «на кону по-прежнему стоит сама реальность, миф самой реальности, мифореальность как таковая» [154. С. 47]. Его театральная система, характеризующаяся отказом от диктата слова и текста, обращением к древним мифологическим образам и иероглифическими обозначениями, соединяющая в себе различные культурные традиции (брахманизм, средневековую алхимию, фрейдизм, мифологию ацтеков и мистику древних египтян) становится своеобразным прологом ведущей тенденции постмодернизма – совмещения граней реального и воображаемого.
Именно в рамках современной культуры симуляция приобретает особую значимость. Мифотворчество функционирует в культуре сегодня не столько как средство достижения художественной экспрессивности, сколько как метод моделирования новых реальностей. Сегодня не только искусство видит своей целью создание «второй реальности», но и вся культура пронизана энергией «космогенеза».
Современный человек имеет дело не с предметной действительностью как таковой, а с симуляцией, мыслительными конструкциями, воображаемыми пространствами и ассоциативными ландшафтами. Современная культура демонстрирует повышенный интерес к проблематике фиктивных дискурсов, роли мифологических структур в формировании картины мира. Понятие о реальности сегодня не совпадает с традиционным пониманием её как совокупности эмпирических фактов и предметов, находящихся в области человеческого восприятия.
Культура постмодерна, таким образом, предстаёт как культура «сложной иллюзорности»: происходит снятие с мифа и иллюзии функции психологического заблуждения и использование в духовных актах их креативного потенциала.
С точки зрения Ж. Бодрийяра, определяющую роль в современном сознании начинают играть симулятивные модели реальности. Семиотические конструкты не просто отображают действительность, но в большей степени конструируют её. Образное бытие, символические механизмы культуры становятся первичными по отношению к реальности, и в этом свете культура постмодерна предстаёт как пространство симуляции, гиперреальность. В работе «Симулякры и симуляции» Ж. Бодрийяр рассуждает о современных социокультурных процессах, приобретающих неподлинный характер, и обозначает тенденции симуляции [207].
Понятие «симуляция» фиксирует феномен тотальной семиотизации бытия, обретение знаковой сферой статуса единственной и самодостаточной реальности, замену реальных явлений знаковыми конструктами. Современная культура предстаёт как «вторичное зеркало», в котором отражаются реалии не объективного мира, а интенции сознания и системы культурных приоритетов. Как отмечает С. Жижек в работе «Добро пожаловать в пустыню Реального»: «Это не реальность вошла в наши видения, а видение вошло и разрушило нашу реальность (т.е. символические координаты, определяющие наше восприятие реальности)» [59. С. 25].
Современная культура вновь возвращается к архаическому восприятию мира, в котором нет начала и конца, не существует разделения на реальное и воображаемое. Современная социокультурная ситуация вырабатывает самостоятельные системы симулякров, погружает человеческое сознание во множество миров, предстающих реальнее самой действительности.
Понятие «симулякр» имеет древнюю традицию осмысления. Центральным тезисом философии Платона явилось утверждение идеального мира эйдосов, по отношению к которому возможны верные, характеризующиеся своим сходством с моделью, и неверные подражания, копии копий – «симулакрум». Платон отмечает, что многократное копирование образца в итоге приводит к утрате идентичности образа. А в связи с тем, что истинность вещи определяется исходя из сходства или несходства с эйдосом, в рамках философской системы Платона симулякры лишаются онтологического статуса и осуждаются как подделки, вымыслы и призраки.
Позднее термин «симулякр» был использован французским писателем П. Клоссовски в качестве обозначения фантазма, который симулирует душевные переживания (например, произведение искусства или философский концепт) [209. p. 367].
Ж. Делёз также осмысляет природу симулякра, обращаясь к идеям Платона. Однако он стремится освободить этот феномен от соотнесённости с трансцендентальным образцом, идеальной моделью. За основу своих рассуждений Ж. Делёз берет тезис о том, что оппозиция «модель – копия» и само понятие подлинности сегодня более не имеет смысла. Он утверждает, «что симулякр – не просто ложная копия, но что он ставит под вопрос само понятие о копии и модели» [50. С. 333]. Симулякр следует понимать как образ, который лишён сходства с моделью и строится на несоответствии и различии.
Ж. Делёз ставит своей целью «низвержение платонизма», который поставил предел становлению, упорядочил его и зафиксировал в рамки сходства, обеспечив тем самым триумф копий-икон над симулякрами-фантазмами. «Итак, низвергнуть платонизм – значит заставить симулякры подняться к поверхности и утвердить свои права среди икон и копий» [50. С. 341]. Симулякр не является деградировавшей копией, а содержит в себе позитивную силу, которая отрицает как оригинал, так и копию. Его подлинная сущность заключается не в его неверном подражании модели, а в способности к вечному изменению и неограниченному становлению.
Таким образом, Ж. Делёз стремится показать, что сегодня больше нет никакой привилегированной точки зрения, всеобщего образца, никакого тождества, сходства и подобия. «Симулякр делает невозможной никакую упорядоченную сопричастность, никакое четкое распределение, никакую устойчивую иерархию» [50. С. 341].
Появляется образ нестабильного мира, в котором копия перестаёт быть вторичной по отношению к модели, обман претендует на истинность, где не существует больше изначального, стираются все границы и поглощаются основания. Происходит деструкция платонизма, разрушение и моделей, и копий ради утверждения созидающего хаоса, который приводит в действие симулякры и порождает фантазмы.
Ж. Бодрийяр в работе «Симулякры и симуляции» рассматривает симулякр в качестве образа отсутствующей действительности, знака, который не соответствует оригиналу. В этой связи симулякры выступают как объекты, приобретающие автономный смысл и не соотнесенные ни с какой реальностью, кроме своей собственной. Ж. Бодрийяр сосредотачивает свое внимание на социальных сторонах данного явления и выдвигает тезис об «утрате реальности» в эпоху постмодерна, на смену которой приходит «гиперреальность». Он отмечает: «Это есть порождение, при помощи моделей, реального без истока и реальности: гиперреального» [207].
Сегодня независимые от трансцендентных образцов симулякры формируют социокультурное пространство и жизненную среду современного человека. Симуляция становится настолько всеобъемлющим феноменом, что постепенно исчезает различие между производимыми ею эффектами и самой реальной действительностью. В культуре постмодерна стирается грань, которая прежде отделяла жизнь от представления, воображаемое от действительного. Как отмечает С. Жижек в статье «Киберпространство, или Невыносимая замкнутость бытия»: «Прежде всего внутри самой «объективной реальности» размывается различие между «живыми» и «искусственными» сущностями; затем растушевывается граница между «объективной реальностью» и ее кажимостью и, наконец, взрывается идентичность индивида» [60]. Эра гиперреального начинается с устранения всякой соотнесённости симулякра с исходным образцом, с ликвидации всех референтов.
Культурные репрезентации больше не копируют действительность, они её сами моделируют, и в этой связи реальность как определённая ставшая структура исчезает, оставляя место только процессу симуляции.
Поскольку в условиях множественности возможных миров исчезает само различие между симуляцией и реальным положением вещей, появляется практически неограниченная возможность мифологического конструирования в различных сферах общественной жизни: политике, идеологии, науке, искусстве, рекламе, религии.
Технологии такого рода конструирования реальности могут быть как мифотворческими (стихийно складывающийся и нерефлексируемый процесс наделения реальности сакральными смыслами, в рамках которого мифотворец не обнаруживает себя), так и мифодизайнерскими (сознательное и целенаправленное наделение мифологическими свойствами различных аспектов бытия, которое основано на цепочке «создатель – заказчик – потребитель мифов).
Термин введен А.В. Ульяновским в книге «Мифодизайн: коммерческие и социальные мифы». Мифодизайн:
«в узком смысле – прикладного мифодизайна – вид социально-культурной технологии, отличающийся применением особых системных процедур конструирования коммуникативного качества и коммуникативно-предметного поля товара/услуги и особенным вниманием к поддержанию доверия целевых аудиторий.
в широком смысле – метод развития цивилизации как рассредоточения власти, прав, свобод и ресурсов для удовлетворения потребностей по нескольким искусственно сознанным внешним и внутренним реальностям» [173. C. 524].
Мифодизайн представляет собой рационализированную технологию по созданию в бытийной практике мифологических структур, имеющих авторский смысл и предназначенный для восприятия определенной целевой аудиторией. С помощью мифодизайна конструируется пространство непосредственно данных жизненных смыслов для «живущих в мифе», которое не ставится ими под сомнение и не воспринимается как условно истинное. Как только сознание находит возможность взглянуть на миф со стороны и критически осмыслить, начинается процесс демистификации, «расколдовывания мира», словами М. Вебера, выхода из-под власти существующего мифа. Любое сознание сегодня находится под влиянием множества разрозненных мифов, в отличие от стройной и единой структуры архаической мифологии.
Итак, культура постмодерна утверждает существование множества несводимых друг к другу онтологически самостоятельных миров, каждый из которых характеризуется специфическими ментальными и языковыми конструкциями. Обуславливая специфику той или иной картины мира, миф предполагает некий символический язык в качестве абсолютного эквивалента реальности. Как уже было отмечено, «мифос» мы понимаем как первичный, недифференцированный опыт сознания, который в свою очередь выступает базовой опорой в процессе конструирования реальности, и в этой связи является до-словным основанием культуры. «Мифос» как некое содержание воплощается в форму «логоса», актуализируется в слове, тексте, языковых структурах, художественном творчестве.
И в этом смысле мы можем говорить о том, что каждому мифологическому образу мира принадлежит собственный язык. Разные языки не являются обозначением одной и той же действительности, они предстают как различные видения реальности, воплощают специфику мировидения. Как отмечает В.В. Налимов, «границы моего языка означают границы моего мира» [130. C. 12]. Множественность вымышленных миров культуры постмодерна, таким образом, сопряжена также и с многообразием языковых и смысловых конструкций.
Современное описание мира органично включает полионтологический подход, утверждающий идею множественности возможных миров и интерпретаций, отсутствия универсальной системы отсчёта, общезначимой точки зрения, референтной реальности. Символами нового мироощущения становятся проникновение одной реальности в другую, переход человеческого сознания в мир вымышленных образов. Сегодня не просто осознаётся субъективность и мифологический характер восприятия человеком мира, но происходит постепенное сближение иллюзии с реальностью, что выражается в тенденции виртуализации культурного опыта.
Миф мы можем определить как виртуальность, как реальность возможного. Действительно, в рамках культуры постмодерна невозможно провести границу между возможным и действительным мирами. Человек воспринимает действительность не такой, как она существует сама по себе, а сквозь призму своих представлений, системы ценностей, убеждений, опыта, ожиданий и желаний. Сознание человека виртуализирует реальность, конструирует собственный мир. Мифотворчество есть процесс виртуального сознания мира, упорядочивания хаоса и переход к космосу смыслов, задающих матрицу мировоззрения.
Идея виртуальной реальности сегодня, по сути, является отражением естественной способности человеческого сознания конструировать новые миры в процессе познания. Виртуальность становится значимым феноменом современной культуры, а симуляция выступает в качестве специфической характеристики постмодернистского мироощущения. Культура постмодерна базируется на игре кажимостей и характеризуется стремлением к конструированию сверхчувственных виртуальных вселенных.
Виртуалистика исходит из утверждения о том, что порождённое обладает таким же статусом реальности и истинности, как и само порождающее, фиксируя тем самым подлинность виртуальных артефактов. Постмодернистское мышление оказывается очень близко к появлению нового типа человека – «homo virtualis», так как постепенно расширяется опыт и способности человека за счёт погружения в искусственную реальность [185. С. 67].
Специфика современной виртуальности, на наш взгляд, заключается в интерактивности, в превращении позиции наблюдателя в сотворца, влияющего своими действиями на становление нового мира. Интерактивность позволяет заменить мысленную интерпретацию реальным воздействием на виртуальный объект. Так происходит возвращение к архаическому «конкретному мышлению»: оперируя конкретными элементами (текстом, звуком, образами) пользователь получает возможность воздействия на виртуальный мир, порождая определённые смысловые конструкции.
Сегодня действительно большая роль отводится сознанию и воображению в конструировании виртуальных миров, также отмечается значимость иллюзии и вымысла в контексте современной культуры, утвердившей представление о первичности текстовой реальности. На первое место выступает взаимодействие и игра созданных языковыми средствами возможных миров.
Итак, основное отличие мифа эпохи архаики от современного его воплощения нам видится в следующем:
Во-первых, в возможности одновременного сосуществования различных мифологических миров в рамках культуры постмодерна.
Во-вторых, в возможности целенаправленного конструирования реальности средствами мифодизайна.