Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
3.1. Социально-значимые характеристики врачей-экспертов как экспортеров медицинских компетенций
В предыдущей главе были приведены результаты обработки данных анкетирования по модульной анкете. Полученные результаты были изложены в порядке следования анкетных модулей и включали в себя данные об общем (суммарном) балле по анкетному модулю, средних баллах при ответах на отдельные вопросы модулей, а также анализ влияния на эти показатели таких демографических характеристик респондентов, как половая принадлежность и семейный статус.
Выделенные в настоящем исследовании анкетные блоки предназначены для оценки таких сфер жизнедеятельности индивидов, как психологическая, профессиональная и социально-экономическая. При этом, разумеется, нельзя игнорировать взаимное влияние состояния этих жизненных сфер друг на друга. Оценивая такое влияние, можно получить дополнительную информацию о сущности межгрупповых различий в среде врачей, в частности, различий, маркирующих такую, в значительной степени обособленную профессионально-ролевую группу, как врачи-эксперты. Ниже приведены результаты анализа таких взаимосвязей в виде коэффициентов корреляции (r Спирмена) общих баллов по различным анкетным блокам.
Связи психологического состояния респондентов из сравниваемых групп с другими сферами их жизнедеятельности свидетельствуют о наличии многочисленных статистически достоверных межгрупповых различий в структуре факторов, влияющих на психологическое состояние респондентов. Средние значения корреляции по второму анкетному блоку были достаточно высокими, что свидетельствует о значительной связи психологического статуса респондентов и их оценки других сфер своей жизни. В то же время, средняя корреляция в сравниваемых группах не различалась. Это можно объяснить тем, что разнонаправленные межгрупповые различия при усреднении нивелировались.
Так, для представителей группы ВЭ было характерно малое влияние факторов окружающей среды на психологическое состояние. Это влияние было достоверно меньшим, чем у представителей контрольной группы. Таким образом, врачи-эксперты склонны придавать меньшее значение факторам окружающей среды, чем их коллеги-представители других медицинских специальностей.
Респонденты из обеих подгрупп демонстрировали достаточно заметное отрицательное влияние уровня конфликтности на психологическое состояние. Однако в группе ВЭ это влияние было достоверно слабее, чем в группе КГВ. Это можно объяснить меньшим уровнем конфликтности в данной группе и иной ее структурой по сравнению с контрольной группой.
Наиболее сильно в обеих группах респондентов психологический статус был связан с профессиональным. При этом в группе ВЭ эта связь была достоверно сильнее, чем в контрольной группе. Это можно объяснить тем, что для такой обособленной и узкоспециализированной профессиональной группы, как врачи-эксперты, профессиональное положение должно быть одним из определяющих факторов, влияющих на психологический статус, поскольку с этим положением в жизни респондентов связано слишком многое.
Достаточно сильной в обеих группах была и отрицательная связь между психологическим статусом и мобильностью респондентов. Эта связь была достоверно сильнее в группе ВЭ. Объяснение этому факту, по-видимому, то же, что и в случае с профессиональным статусом: представители узкоспециализированной группы, в целом, более болезненно воспринимают перемены, чем представители контрольной группы.
Заметной, но не различающейся между группами, была связь между психологическим статусом респондентов и их инновационной активностью. Представители обеих групп респондентов, обладавшие лучшим психологическим статусом были более склонны к инновационной деятельности.
Не было выявлено сильной зависимости между психологическим состоянием респондентов и их общим баллом по анкетному блоку, связанному с профессиональным выбором.
Другим ключевым аспектом настоящего исследования было выявление межгрупповых различий субъективного восприятия врачами своего профессионального статуса по четвертому анкетному блоку.
Данные связи психологического и профессионального статуса позволяют заключить, что в обеих исследуемых группах была достаточно сильна связь профессионального статуса и других сфер жизни респондентов. При этом в группе ВЭ эта связь была достоверно сильнее, чем в контрольной группе.
Отмечено выраженное межгрупповое различие по степени зависимости профессионального статуса от состояния окружающей среды: представители группы ВЭ были значительно менее склонны связывать эти сферы, чем представители контрольной группы. Зато в группе врачей-экспертов была значительно более выражена связь между оценками профессионального статуса и уровнем инновационной активности.
Весьма сильной (0,68) была зависимость оценок респондентами из группы ВЭ своего профессионального и экономического статусов. В контрольной группе эта связь прослеживалась значительно слабее (0,47).
Разная по знаку зависимость наблюдалась между профессиональным статусом респондентов из сравниваемых групп и их мобильностью. В группе ВЭ эта зависимость была отрицательной, т.е. респонденты тем ниже оценивали свой профессиональный статус, чем чаще они переезжали или были в большей степени готовы к таким переездам. В группе КГВ эта связь была примерно такой же по силе, но положительной: более мобильные респонденты из этой группы выше оценивали свой профессиональный статус.
Кроме того, достаточно заметные связи, хотя и без межгрупповых различий, наблюдались между профессиональным статусом респондентом и уровнем конфликтности и мотивацией профессионального выбора.
Таким образом, представленная нами достоверная картина логично дополняет складывающееся представление о группе врачей-экспертов, как о достаточно замкнутом профессиональном сообществе, которое по целому ряду признаков отличается от врачей других специальностей.
Важным индикатором степени профессиональной адаптации является инновационная активность. В монографии она выделена в отдельный анкетный блок. Связь показателя инновационной активности с характеристиками других сфер жизнедеятельности позволяет сделать вывод о том, что в группе врачей-экспертов связь инновационной активности с другими сферами жизни была выражена слабее, чем в контрольной группе. Это связано с наличием достоверного снижения среднего уровня корреляции между результатами по пятому и другим анкетным блокам, которое отмечено в группе ВЭ по сравнению с контрольной группой.
Так, связь между оценками состояния окружающей среды и уровнем инновационной активности респондентов в группе ВЭ была снижена по сравнению с контрольной группой более чем вдвое. Такая же картина наблюдалась и при оценке связи между уровнем конфликтности и уровнем инновационной активности. Значительно ниже, чем в контрольной группе, хотя и довольно сильной, была и зависимость между экономическим статусом респондентов из группы ВЭ и их уровнем инновационной активности. Необходимо отметить также знаковое различие между сравниваемыми группами по влиянию мобильности на уровень инновационной активности: в группе ВЭ эта зависимость была отрицательной, а в группе КГВ – положительной. Таким образом, те врачи-эксперты, которые были склонны к большей мобильности, отмечали более низкий уровень инновационной активности при обратной картине в контрольной группе.
В то же время, в группе врачей-экспертов было отмечено большее, чем в контрольной группе, влияние факторов профессионального выбора на уровень инновационной активности.
Вышеприведенные данные монографического исследования позволяют сделать общий вывод о том, что состояние интеграции инновационной активности с другими сферами жизни представителей группы ВЭ соответствует ожиданиям, основанным на предположении о выраженной профессиональной обособленности данной группы.
Еще одной важной характеристикой профессионального статуса врача любой специальности является конфликтность. Связь показателя конфликтности с характеристиками других сфер жизнедеятельности представлена не очень ярко, данные размазаны.
Средняя корреляция шестого блока в сравнении с другими анкетными блоками была довольно заметной и не различалась в сравниваемых группах респондентов. Отсутствие такого межгруппового различия можно связать с тем, что были отмечены разнонаправленные зависимости между различными анкетными блоками.
Так, в группе ВЭ были отмечены достоверно большие отрицательные зависимости уровня конфликтности и оценки респондентами факторов профессионального выбора. Это может свидетельствовать о том, что врачи-эксперты в большей мере, чем представители контрольной группы были склонны к конфликтам, если были менее удовлетворены своим профессиональным выбором.
Разнозначная корреляция была отмечена в сравниваемых группах респондентов между уровнем конфликтности и оценками экономического положения. В группе ВЭ эта зависимость была отрицательной, а в группе КГВ – положительной. Таким образом, те врачи-эксперты, которые признавали более высокий уровень конфликтности, отмечали меньший уровень экономического благополучия. В контрольной группе картина была обратной. В обеих группах респондентов уровень конфликтности был прямо связан с уровнем мобильности, однако в группе ВЭ эта связь была достоверно меньшей, чем в контрольной группе.
Обобщая изложенное, можно сделать вывод о том, что в группе врачей-экспертов было отмечено более выраженное негативное влияние уровня конфликтности, она маркировала больше негативных изменений в других сферах жизни респондентов, чем в контрольной группе.
Особый интерес представляет рассмотрение мотивов профессионального выбора представителей сравниваемых групп в связи с характеристиками их профессионального статуса.
Представленные данные свидетельствуют, что средний уровень профессионального статуса был выше у тех респондентов, которые выбирали врачебную профессию по мотивам престижа, личной склонности, семейных традиций или по экономическим соображениям. Кроме того, обращает на себя внимание выраженное межгрупповое различие в оценке профессионального статуса у респондентов, отдавших предпочтение такому мотиву профессионального выбора, как «возможность трудоустройства». Такие респонденты, относящиеся к группе ВЭ гораздо выше (больше, чем на 10 баллов) оценивали свой профессиональный статус, чем их коллеги из контрольной группы.
В целом, профиль оценок респондентами-представителями группы ВЭ выгодности, с профессиональной точки зрения, мотивов профессионального выбора можно представить следующим образом: на первом месте – возможность трудоустройства, далее – экономические мотивы, мотивы личной склонности и семейных традиций. Представители контрольной группы продемонстрировали иной профиль выгодности мотивов профессионального выбора: семейные традиции, престиж, личная склонность. В обеих группах те респонденты, для которых при выборе профессии была важна ее легкость и безопасность довольно низко оценивали свой достигнутый профессиональный статус.
Таким образом, представленные данные позволяют заключить, что представители группы ВЭ, в целом, более прагматично подходили к профессиональному выбору, чем представители контрольной группы.
Интересным представляется и анализ связи мотивов профессионального выбора и показателя инновационной активности представителей сравниваемых профессиональных групп.
Обращает на себя внимание то, что в обеих сравниваемых группах респондентов наиболее благоприятным для инновационной активности был профессиональный выбор по мотиву личной склонности. Кроме того, относительно большую роль играют семейные традиции в качестве мотива профессионального выбора, связанного с высокой инновационной активностью. Однако в этих подгруппах врачи-эксперты демонстрировали более низкий уровень ИИА, чем представители контрольной группы. Третье место по индексу ИИА занимали те респонденты, которые указали в качестве мотива профессионального выбора престиж профессии. Также необходимо отметить то, что врачи, сделавшие свой профессиональный выбор по мотивам экономического характера и конъюнктуры рынка труда, отличались в нашем исследовании относительно низкой инновационной активностью.
В заключение целесообразно обобщить данные о связях экономического статуса респондентов с результатами опроса по другим анкетным блокам, которые были представлены в монографии выше.
Из анализа данных о связях экономического положения респондентов с другими характеристиками, исследуемыми в рамках нашего исследования, можно сделать выводы о том, что экономический статус респондентов из группы ВЭ был менее связан с другими сферами их жизнедеятельности, чем у представителей контрольной группы. Это можно объяснить тем, что большинство межблочных связей были в группе ВЭ слабее, чем в группе КГВ.
Так, в группе ВЭ наблюдалась почти вдвое меньшая зависимость экономического статуса респондентов от их психологического благополучия и от их оценок состояния окружающей среды. В то же время была зафиксирована весьма высокая корреляционная зависимость оценок респондентами их профессионального статуса от оценок экономического положения. В группе ВЭ эта зависимость была достоверно выше, чем в контрольной группе.
Ниже, чем в контрольной группе была и зависимость экономического положения врачей-экспертов от уровня их инновационной активности. Кроме того, отрицательная зависимость была выявлена между мобильностью респондентов из группы ВЭ и их оценками собственного экономического статуса, т.е. менее склонные к переездам врачи-эксперты отмечали более высокий экономический статус. В контрольной группе такая зависимость была положительной.
В обеих подгруппах была выявлена отрицательная зависимость уровня конфликтности и экономического статуса респондентов, которая не отличалась достоверно между сравниваемыми группами. Это иллюстрирует общую тенденцию, что конфликты в производственной сфере могут служить маркерами отрицательной динамики профессионального и экономического статуса их участников. Кроме того, достаточно заметной была связь удовлетворенностью респондентов сделанным ими профессиональным выбором и оценок ими своего экономического статуса. Из этого следует, что те респонденты, которые отмечали более высокий экономический статус, как правило, были более удовлетворены сделанными ими профессиональным выбором. Если рассмотреть подробнее взаимосвязь экономического статуса и конкретных мотивов профессионального выбора, то анализ данных будет свидетельствовать о сходстве общего профиля связей мотивов профессионального выбора и уровня экономического благополучия респондентов в обеих сравниваемых группах, хотя имеются и межгрупповые различия. Так, наиболее экономически успешными считали себя те представители группы ВЭ, которые выбрали эту специальность по финансовым соображениям, по мотивам личной склонности и по наличию возможности трудоустройства. Среди представителей контрольной группы наиболее экономически успешными считали себя те респонденты, которые выбрали специальность по мотивам личной склонности, финансовым и ориентируясь на престижность профессии. Наихудший экономический статус отметили выбравшие специальность по мотивам безопасности, легкости освоения и семейной традиции представители обеих сравниваемых групп.
Из вышеизложенного можно сделать вывод о том, что представители группы ВЭ, в целом, более экономически-ориентированы и прагматичны, чем представители контрольной группы. Врачи-эксперты придают большее значение экономическим факторам, что характерно для представителей малочисленной и закрытой профессиональной группы.
Таким образом, врачи-эксперты представляют собой специфическую социальную группу, имеющую отличия от других групп профессионалов медицины. Эти отличия состоят в следующем:
состояние интеграции инновационной активности с другими сферами жизни врачей-экспертов соответствует ожиданиям, основанным на предположении о выраженной профессиональной обособленности данной группы;
врачи-эксперты в большей мере, чем представители контрольной группы были склонны к конфликтам, если были менее удовлетворены своим профессиональным выбором;
в группе врачей-экспертов было отмечено более выраженное негативное влияние уровня конфликтности, она маркировала больше негативных изменений в других сферах жизни респондентов, чем в контрольной группе;
врачи-эксперты, в целом, более прагматично подходили к профессиональному выбору, чем представители контрольной группы;
врачи-эксперты, в среднем, придают большее значение экономическим факторам, что характерно для представителей малочисленной и закрытой профессиональной группы.
Но здесь возникает вопрос: как сказываются эти особенности на качестве экспертизы? Ответить на него можно, изучив мнение заказчиков-потребителей результатов медико-социальной экспертизы, которыми в нашем монографическом исследовании являлись социальные работники.