Научная электронная библиотека

Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания

Постнеклассическое естественнонаучное образование: концептуальные и философские основания

Алиева Н. З.,

2.2. Синергизм взаимодействия науки и образования в контексте постнеклассических задач образования

Современный мир характеризуется не только масштабом, темпом происходящих в нем изменений, но и глубиной нестабильностей и кризисных явлений. Ощущение нестабильности как состояния мира вызывает состояние неопределенности, беспокойства, напряженного прислушивания к беспорядочному миру. Принятие тезиса о хаотичности мира приводит к росту хаотических элементов в общественном сознании и культуре. Из этого следуют все философские сомнения, утрата всех мировоззренческих ориентиров и моральных правил. Эту стадию усиления нестабильности, неопределенности, хаоса отражают все сферы современной культуры, в том числе наука, философия, искусство, образование. Образование, продолжающее классическую традицию обучения в русле многовековой культурной традиции мышления, сопрягавшей смысл исключительно с порядком, только поддерживает экзистенциальную тоску по порядку, но не учит жить в современном нестабильном мире.

Рождение постиндустриального общества и прорыв информационных технологий практически во все сферы деятельности, в том числе в науку и образование, привел к возникновению альтернативных основ мышления в естествознании, философии, искусстве, к изменению картины мира. Перемены в интеллектуальной сфере проявляются в ощущении нестабильности как перманентного состояния мира, принятии тезиса о хаотичности мира, «из чего следуют все философские сомнения, подталкивающие к пристальному изучению многовековой культурной традиции мышления, сопрягавшей смысл исключительно с порядком»[1].

Идея рассмотрения нестабильности, хаоса как инварианта и константы мира предстает в современной культуре постидустриального общества в равной мере перед всеми сферами социума, в том числе наукой, искусством, философией, образованием. Почти одновременно в разных формах духовного опыта начинается парадигмальный сдвиг, процесс формирования концепции нелинейности, нестабильности, хаоса и развития их современной методологии.

Илья Пригожин в 1981 году на международном симпозиуме (Стэнфорд, США), посвященном рассмотрению проблем хаоса и порядка в приложении к различным сферам культуры и науки, докладывает о возникновении диссипативных стрyктyp (dissipative structures) в замкнутых системах, находящихся в неуравновешенном хаотическом состоянии, что ведет к смене концепции: «Концепция закона, «порядка», не может более рассматриваться как данная раз и навсегда, и сам механизм возникновения законов порядка из беспорядка и хаоса должен быть исследован»[2].

В своей статье «Философия нестабильности» Пригожин говорит о естественнонаучных причинах, позволивших говорить о новой концепции хаоса: «во-первых, открытие неравновесных структур, которые возникают как результат необратимых процессов и в которых системные связи устанавливаются сами собой; это, во-вторых, вытекающая из открытия неравновесных структур идея конструктивной роли времени; и, наконец, это появление новых идей относительно динамических, нестабильных систем, - идей, полностью меняющих наше представление о детерминизме.<...> А также открытиях в области элементарных частиц, продемонстрировавших фундаментальную нестабильность материи, а также о космологических открытиях, констатировавших, что мироздание имеет историю (тогда как традиционная точка зрения исключала какую бы то ни было историю универсума, ибо универсум рассматривался как целое, содержащее в себе все, что делало бессмысленным саму идею его истории)[3].

Таким образом, в науке в 1970-80-е годы прошлого века появились новые концепции нелинейности, хаоса, отвечающие идее нестабильности. Были открыты многочисленные явления самоорганизации в разных сферах природы и социума. Они были описаны математической теорией нелинейных динамик, синергетикой (Г. Хакен), теорией диссипативных структур (И. Пригожин), теорией автопоэзиса (Ф. Варела и У. Матурана), наукой о сложности и взаимопереходах типа «порядок-хаос» (Р. Том, И. Арнольд, Я. Синай, Ю.Л. Климонтович), а также математическими разработками, связанные с построением фрактальных геометрий (Б. Мандельброт) и вошли к концу прошлого века в основания новой научной модели мира, в которой нестабильность и хаос встроены в процесс эволюции мира и оцениваются как его главная движущая сила.

С этого момента наука в лице синергетики механизм самоорганизации сложных систем в состояниях их неустойчивости выводит из состояний, далеких от равновесия. Нестабильное хаотическое состояние системы рассматривается в науке как созидательный феномен, способствующий накоплению большого разнообразия возможностей развития этой системы, т.е. предоставляющий набор сценариев, спектр структур для ее дальнейшего развития. Хаос выступает способом обновления сложной организации не только в природе, но и в человеческом разуме. Современная когнитивная наука представляет процесс инактивированного познания как возникновение эмерджентных когнитивных структур на основе хаоса.

Хаос выступает способом обновления сложной организации не только в природе, но и в человеческом разуме: «нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду» (Ф. Ницше). Современная когнитивная наука представляет процесс инактивированного познания как возникновение эмерджентных когнитивных структур на основе хаоса. Такое понимание хаоса созвучно философским представлениям древнего Востока: «хаос рассматривается не как распад созданного, а как бесконечость, как возможность бесконечного творчества все вновь и вновь» (китайская книга перемен Ицзын)[4].

Концепция нестабильности фундирует новое отношение к миру: «Не нами выбран мир, который нам приходится изучать; мы родились в этом мире и нам следует воспринимать его таким, каким он существует, приспосабливая к нему, насколько возможно, наши априорные представления. Да, мир нестабилен. Но это не означает, что он не поддается научному изучению. Признание нестабильности - не капитуляция, напротив - приглашение к новым экспериментальным и теоретическим исследованиям, принимающим в расчет специфический характер этого мира»[5].

Идея нестабильности ведет к новой рациональности, которая «кладет конец претензиям на абсолютный контроль над какой-либо сферой реальности, кладет конец любым возможным мечтаниям об абсолютно контролируемом обществе»; «теоретически потеснила детерминизм»; «позволила включить в поле зрения естествознания человеческую деятельность, дав, таким образом, возможность более полно включить человека в природу»; многовариантное видение мира, положенное в основание науки; позволила преодолеть отчуждение человека от мира: «человечество опять оказывается в самом центре законов мироздания»[6].

С одной стороны, мы движемся к плюралистическому миропониманию. С другой - существует тенденция к поиску нового единства, новой целостности. Нарративность современной науки и преодоление дихотомии наук отмечает И. Пригожин: «Прежде существовала четкая дихотомия: социальные, по-преимуществу нарративные науки - с одной стороны, и собственно наука, ориентированная на поиск законов природы, - с другой. Сегодня эта дихотомия разрушается»[7]. Новые процессы сближают естественные и гуманитарные науки. «Традиционно естествоиспытатели имели дело с универсалиями, а гуманитарии - с событиями. Но сегодня в естественные и точные науки проникает гуманитарная интерпретация природы»[8].

Французский социолог и культуролог Эдгар Морен полагает, что «мы должны научиться мыслить порядок и беспорядок в единстве <...> Наука все серьезнее обращается к диалогу со случайностью. Чтобы такой диалог был более и более плодотворным, следует понять, что порядок относителен, а беспорядок неопределен <...> Мы должны начать диалог между этими категориями, каждая из которых, подобно эху, отзывается в противоположной, каждая из которых нуждается в противоположной для того, чтобы оформить самоё себя, каждая из которых неотделима от противоположной и дополняет ее, находясь в оппозиции к ней»[9].

Концепция нестабильности, нелинейности, оказавшаяся в последнее время в центре внимания, находят свое применение как в естественнонаучной, так и в гуманитарной сферах. Она существенна для нестабильного мира, описываемого теорией диссипативных структур, но она существенна для понимания любой формы социума. Точки зрения представителей различных научных дисциплин пересеклись на том концептуальном горизонте, где господствующей является концепция стабильности - нестабильности, порядка - хаоса, и привели к консенсусу, основанному на философии диалогического взаимопроникновения хаоса и космоса и связанному с утверждением новой культурной и научной парадигмы.

Философский постмодернизм не является исключением. Теория хаоса и нестабильности являются примером постмодернизма в науке. Она снимает границы между рассмотрениями одного и того же явления и позволяет представить его «голографические» проекции с точки зрения разных сфер познания: физики, химии, биологии, психологии, социологии. В определенном смысле философию постмодернизма можно рассматривать как методологию теории хаоса.

Идеи И. Пригожина о новом человеческом качестве науки, ее внутренней плюралистичности и демократизме оказали существенное влияние на постмодернизм[10]. Н. Б. Маньковская утверждает, что «критика Пригожиным не только классической научной картины мира как царства тотального детерминизма и каузальности, связанного с единственной моделью действительности и ее становлении во времени, но и квантово-релятивистского неклассического естествознания первой половины XX века, способствовала выработке представлений о постнеклассическом научном и художественном творчестве как вероятностных системах с низким коэффициентом вероятности, соответствующих современному образу мира как совокупности нелинейных процессов»[11].

Отсюда вытекает необходимость фундаментального пересмотра взглядов на науку и научную рациональность, связанных с термодинамикой неравновесных процессов и синергетической теорией диссипативных структур. Понимание динамического хаоса как потенциальной сверхсложной упорядоченности и порядка, из этого хаоса возникающего, обосновывает концепцию нового диалога человека с природой в контексте синергетического пересмотра взглядов на мир, науку, искусство, образование как на самоорганизующейся системы.

Теория хаоса и нестабильности являются примером постмодернизма в науке. Она снимает границы между рассмотрениями одного и того же явления и позволяет представить его «голографические» проекции с точки зрения разных сфер познания: физики, химии, биологии, психологии, социологии. В определенном смысле философию постмодернизма можно рассматривать как методологию теории хаоса.

Гуманитарная сфера культуры в лице постсовременной философии в последние десятилетия прошлого века заявила о неспособности классического мышления выразить открывшуюся нестабильную, нелинейную сущность мира. Постструктурализм, возникший в социо-гуманитарном познании в 70-80-х годах прошлого века, представил семиотическое истолкование реальности как «текстуализованного мира» (Деррида, Делез, Гваттари, Бодрийяр, Кристева, Лиотар, К.Касториадис, «поздний» Р.Барт, Фуко). Он рассматривает мир как «текст». Постмодернизм, предпосылкой которого послужил постструктурализм, представляет мир как «текст», открытый для бесчисленного числа интерпретаций. В конечном итоге мир - хаотическое смешение множества равноправных смыслов (Барт, Батай, Бланшо, Бодрийяр, Делез, Деррида, Джеймисон, Гваттари, Клоссовски, Кристева, Лиотар, Мерло-Понти, Фуко.

Классики постмодернизма отмечают, что сам феномен постмодерна «порожден атмосферой нестабильности». Он нацелен, по Лиотару, на «поиск нестабильностей», по Ж. Деррида, на обнажение «броуновского движения» языков и значений, существующих под оболочкой всякого упорядоченного дискурса.

Постмодернистскую ситуацию в науке стимулировали идеи И. Пригожина и его брюссельской школы физикохимии и статистической механики о новом человеческом качестве науки, ее внутренней плюралистичности и демократизме. И. Пригожин критикует классическую научную картину мира как «царство тотального детерминизма и каузальности», конструирующую единственную модель действительности, а также и квантово-релятивистское неклассическое естествознание первой половины XX века[12]. Современный образ мира в его концепции предстает как совокупность нелинейных процессов, а научное творчество как самоорганизующаяся система.

Параллельно постмодернизм вырабатывает аналогичные представления о художественном творчестве. H.Б. Маньковская отмечает, что концепция нового диалога человека с природой в контексте фундаментального пересмотра взглядов на науку и научную рациональность, связанная с термодинамикой неравновесных процессов и синергетической теорией диссипативных структур, обосновывающей концепцию возникновения порядка из динамического хаоса как потенциальной сверхсложной упорядоченности, оказалась созвучна синергетическим трактовкам постмодернистского искусства как самоорганизующейся системы [13].

Одним из первых западных исследователей, обнаживших проблему корреляции постмодернизма и постнеклассической науки, был Жан-Франсуа Лиотар. В своей книге «Состояние постмодерна. Доклад о знании» Лиотар выдвинул гипотезу об изменении статуса познания в контексте постмодернистской культуры и постиндустриального общества[14]. Постнеклассическая наука характеризуется Лиотаром как антимодель стабильной системы. Это открытая система, связанная с открытым обществом и открытой культурой постмодернизма. Ее постмодернистские признаки - воображение, новые идеи, разногласия, непрозрачность, «облака» языковой материи, и ее цель - стремление к непознанному в науке, неисчерпаемому в языке искусства.

Постнеклассическую науку с ее неопределенностью, нелинейностью, неверифицируемостью, катастрофичностью, парадоксальностью, кризисом метафизики и универсализма Лиотар связывает с научным и философским постмодернизмом и его неверием в метаповествование. Общие темы энтропии, разногласия, плюрализма, прагматизма языковой игры и общие прагматические ценности антииерархичной, плюралистичной, терпимой постмодернистской культуры с ее утонченной чувствительностью к дифференциации, несоизмеримости, гетерогенности объектов объединили постсовременную науку и философию.

Философия постмодернизма предлагает теоретические конструкты, которые могут быть рассмотрены как концептуальные абстрактные модели нелинейных динамик, ибо они парадигмально адекватны с синергетической исследовательской матрицей. Во-первых, многообразие постмодернистских философских построений демонстрирует в качестве предмета изучения феномен самоорганизации нестабильной среды (номадология, ризома), что и синергетика. Во-вторых, процедуры самоорганизации моделируются в постмодернистских аналитиках: бифуркационная природа - «событийностью», диссипативные структуры идеей «плато», роль внешней среды в самоорганизационных процессах «интертекстуальностью», «складкой», «складыванием», фундаментальность статуса случайной флуктуации в динамических процессах «дискурсом», «неодетерминизмом». В-третьих, обнаружены модели аттрактивных зависимостей в постмодернистских построениях.

Соотнесенность нелинейной постнеклассической науки со стратегией философствования постмодернистов, в частности Ж. Делеза, представлена в работах Я.И. Свирского. На основании такой соотнесенности, имеющей взаимодополнительный и коэволюционный характер, он показал применимость к нелинейной постнеклассической науке теоретико-познавательной позиции, обозначенной Ж. Делезом как «трансцендентальный эмпиризм».

Парадигмальные матрицы нелинейного описания хронологически параллельно, но содержательно независимо друг от друга вырабатываются и в рамках синергетической, и в рамках постмодернистской традиций. Постмодернизм, с одной стороны, выполняет в современной культуре исконно присущую философии функцию: а именно - функцию выработки и концептуальной апробации понятийных средств описания и анализа тех форм и уровней организации, которые еще только осваиваются современной культурой.

С другой стороны, новые смыслы, идеалы, новая эстетитика постнеклассического знания заставляет концентрировать внимание на ряде новых для философии науки тем, таких как: проблемное поле - легитимация знания в информатизированном обществе; метод - языковые игры; природа социальных связей - современные альтернативы и постмодернистские перспективы; прагматизм научного знания и его повествовательные функции.

Таким образом, последние десятилетия ХХ века отмечены событиями, существенным образом трансформировавшими современную социокультурную реальность. Это и состояние нестабильности в мире, проявляющееся в формировании и распространении особого типа умонастроения и мироощущения, концептуализированного в науке в форме теории нелинейной динамики, синергетике; в философских, социологических, литературоведческих и культурологических теориях под общим названием «постмодернизм». Это и активное вхождение в жизнь общества новейших информационных технологий, произошедшем в результате бурного развития электроники. Необходимость философского осмысления таких знаковых для нынешней эпохи феноменов требует трансформации всей современной культуры, в том числе и образования.

В 90-е годы прошлого года идея нестабильности входит в общественное сознание. И более того, нестабильность становится ключевым понятием характеристики постсовременной эпохи и воспринимается как необходимое звено эволюции. На рубеже веков идея нестабильности выражается в построении различных эвристических моделей в различных сферах культуры. Нестабильность становится предметом рассмотрения науки, философии, искусства, образования.

Выяснение связи теоретической мысли в сфере образования с философскими тенденциями и научными идеями, оказавшими заметное влияние на культурный климат и научное мировоззрение на рубеже XX и XXI веков, потребовало знакомства с философскими и естественнонаучными текстами. Вначале разрозненные исследования фиксировали проблематику нестабильности, которая презентировалась в культуре постструктуралистской и постмодернистской моделью, а в науке - сценарием самоорганизации.

Затем внимание исследователей привлекает попарная аналогия исследовательских матриц, основанных на идеях нестабильности и нелинейности, в первую очередь, постмодернизма и синергетики. М.А. Можейко представил теоретический конструкт философии постмодернизма как концептуальную абстрактную модель нелинейной динамики и провел сравнительный анализ ее методологических оснований с основаниями синергетической исследовательской матрицы. В качестве критерия сравнения были выбраны парадигма и методология. Была выявлена конгруэнтность, как понятий, так и построений постмодернизма и синергетики.

Аналогия прослеживается в понятиях:

 - нелинейности темпоральности, истории, письма, модели динамики бессознательного;

 - неравновесности хаотической среды - ризомы;

 - бифуркационной природы процедур самоорганизации, моделируемых в постмодернистских аналитиках событийности;

 - случайные флуктуации как фундаментальные закономерности в динамических процессах дискурса и неодетерминизма.

М.А. Можейко видит конгруэнтность построений постмодернизма и синергетики:

«конгруэнтность интерпретации феноменов внешнего и внутреннего в синергетике и постмодернизме, в частности, показано, что как в текстологических (концепция интертекстуальности), так и в нетекстологических (концепция складки) версиях постмодернизма внутреннее трактуется в качестве продукта интериоризации внешнего, что парадигмально совпадает с синергетической трактовкой роли внешней среды в самоорганизационных процессах (интертекстуальность, складка, складывание);

модельные аналоги диссипативных структур в теоретических построениях постмодернистской философии (плато);

изоморфизм методологических установок синергетики и постмодернизма в трактовке макротрансформаций в качестве продукта кооперативных взаимодействий составляющих их элементов на микроуровне;

модели аттрактивных зависимостей в постмодернистских построениях»[15].

Таким образом, в современной культуре выявился процесс встречного движения двух векторов - естественнонаучного, представленного синергетикой и гуманитарного, репрезентированного философией постмодернизма, приведший к формированию концепции нелинейных динамик. Эти волнообразные движения, пересекаясь и накладываясь, дают когерентное взаимодействие, в результате которого возникает когерентная картина нового нестабильного мира, нестабильного социума и его институций.

Но самое главное - это изменение самой природы знания. «Требования его переводимости на машинный язык, выраженности в битах означают гегемонию информатики, чья логика ведет к экстериоризации знания, его превращению в товар, меркантилизации. Информация становится ставкой в мировой борьбе за власть, как раньше - территории, сырье, дешевая рабочая сила; потоки знания циркулируют подобно деньгам» (H.Б. Маньковская)[16]. Информацию называют «третьей природой» постмодернистского человека. Мир постнеклассического знания определяют банки данных, полнота и доступность информации.

Современные наука (кибернетика, информатика), техника (компьютеры), различные виды телекоммуникаций вносят технологические изменения в знание как вид дискурса. Ж.-П. Лиотар утверждает, что «при таком всеобщем изменении природа знания не может оставаться неизменной. Знание может проходить по другим каналам и становиться операциональным только при условии его перевода в некие количества информации. Следовательно, мы можем предвидеть, что все непереводимое в установленном знании, будет отброшено, а направления новых исследований будут подчиняться условию переводимости возможных результатов на язык машин. <> Можно отныне ожидать сильной экстериоризации знания относительно «знающего», на какой бы ступени познания он ни находился. Старый принцип, по которому получение знания неотделимо от формирования (Bildung) разума и даже от самой личности, устаревает и будет выходить из употребления. Такое отношение поставщиков и пользователей знания к самому знанию стремится и будет стремиться перенять форму отношения, которое производители и потребители товаров имеют с этими последними, т.е. стоимостную форму (fomie valeur)»[17].

Изменение природы знаний, форм их трансляции в условиях информационного общества требует трансформации образования. Наблюдаемое «генетическое родство» информационных технологий и постмодернистского мировоззрения делает возможным применение концепции постмодернизма применительно к трансляции знаний, образованию. Постмодернизм образования - в первую очередь должен стать «стратегией поиска», попыткой культивировать нестабильность и сложность, «постмодернистстским предчувствием» исчерпанности догматов модернизма и ожиданием новизны.

Это же подчеркивает один из лидеров постмодернизма Анри Жиро, который видит ценность постмодернизма «в том, что он меняет угол зрения; в том, что он одновременно отражает нестабильные культурные и структурно-социальные отношения, которые все более характеризуют развитые страны Запада, и способствует этой продуктивной нестабильности»[18].

Следовательно, суть постмодернизма состоит не только в его критической направленности на современное состояние общества, признание его глубокой нестабильности, но и трансформирующая направленность, «продуктивная нестабильность», способная порождать из хаоса порядок. Сама критичность выступает не столько негативным оцениванием, сколько позитивной направленностью на аналитичность, множественность подходов и точек зрения.

Нелинейность мышления как совокупность коммуникативных актов, как дискурс поставлена постмодернизмом в центр своей философии. А.П. Огурцов, отмечая, что «постмодернистский способ мысли оказался созвучным глобальным информационным технологиям», указывает, что глобальная информационная сеть дает новые электронные формы коммуникации, которые входят не только в пространство науки, культуры, но и системы образования[19]. Дистанционное образование, виртуальные университеты, общение по электронной почте становится обыденным делом и несет новые дистанционные технологии, новые формы работы с текстами в электронном виде, к интертекстуальности, к дискурсу. Пространство становится виртуальным, текст становится гипертекстом, эра Профессора уходит: «он уже не компетентнее, чем сеть запоминающих устройств в деле передачи установленного знания или чем междисциплинарная группа в деле разработки новых технических приемов или новых игр»[20].

Ныне возникают новые формы пересечения областей исследования, новые зоны обмена между различными сегментами духовной сферы. Между произошедшими в последние десятилетия в глобальном масштабе парадигмальными сдвигами в разных сферах культуры наблюдается адекватность тенденций, конгруэнтность содержательных матриц. Наше исследование презентирует существование синергийного взаимодействия между сопряженными мировоззренческими (постмодернистскими), образовательными (постнеклассическими), и информационно-технологическими трансформациями, в результате которого образование предстает синергетически-коммуникативным взаимодействием, дискурсом, «надфразовой» целостностью, сетью, которая представлена в обмене информацией, в поиске новой информации, интертекстуальностью.

Это взаимодействие выражается в том, что, во-первых, информационное общество способствовало возникновению постмодернистского мировоззрения; во-вторых, постмодернистская мировоззренческая основа возникает на базе информационного общества; в-третьих, идеи постмодернистской философии и новейших информационных технологий фундируют современное образование, в том числе и естественнонаучное. Существенно изменяется его предмет. «Природа превратилась в фактор, интегрированный в социально-технические системы. Природа оказалась социализированной и вовлеченной в орбиту человеческой деятельности. Она стала, как говорил К. Маркс, неорганическим телом общественного производства. Но столь же социализированным стало и разрушение природы» [21]. Появились социоприродные объекты - новые системы, которые объединяют, природные, технические характеристики, но и социальные. Такие сложные, динамические системы, включающие в себя природные, технические, управленческие, социальные подсистемы или уровни, должны стать предметом не только научной, но и образовательной деятельности.

Что касается информационных технологий, то они уже вошли в образование своей технической стороной, но их содержание идеологическое, эстетическое, постмодернистское должно стать основой для формирования мировоззрения информационного общества. Постмодернистский плюрализм, фрагментарность, децентрация, изменчивость, ирония, симуляция могут быть взяты как принципы. Стратегии постмодернистских течений могут быть рассмотрены как «стратегии поиска», пробные сценарии, на основе которых эмоционально пережитая идея нестабильности, нелинейности сознательно вводится и неосознанно проникает в образовательную идеологию, отражаясь в ней с помощью множества метафор (неопределенность, хаотичность, амбивалентность, парадоксальность и др.).

В постмодернизме вызрела эстетика диалогизма, которая привела к интерпретация всего корпуса мировой культуры как незавершимого «большого диалога» (Бахтин), к глобальному диалогу культур (В.С.Библер), к диалогу естественнонаучной и социо-гуманитарной культур. Видоизменяется концепция хаоса. В контексте тотального диалогизма хаос субъективируется и становится равноправным участником диалога. «Диалог с хаосом», нацеленность на поиск диссипативных структур хаоса, тесное взаимодействие постмодернизма с мирообразом хаоса дает новые стратегии науки и образования.

Такой диалог стимулирует включение синергетики с идеями нестабильности, неустойчивости, нелинейности в образование. Идеи нелинейности, нестабильности, сложности в образовании развивались практически наряду с философскими теориями постмодернизма и научными теориями Хаоса, Сложности, Катастроф. Кооперативное синергетическое взаимодействие всех сфер креативного познания мира - науки, философии, образования -приводят к резонансному результату - нелинейной постнеклассической культуре. Сами философы и ученые становятся первооткрывателями идей сложности в современном образовании. И это неудивительно. Идеи постнеклассической науки и философии - экстравагантные, но не случайные. Они стали фактом современной научной действительности, мотивированы ситуацией и ориентированы на новую модель образовательной реальности. Современная наука строит эвристическую модель нестабильности и вводит новые принципы и приемы мышления непосредственно в образование.

Постнеклассическая трактовка образования возникает в контексте тех изменений, которые произошли в науке и философии. Одно из весьма радикальных изменений - новая трактовка мышления, которое понимается отныне как нелинейный процесс. Прежнее классическое понимание мышления представляет собой линейный процесс, линейную цепочку рассуждений, дедуктивно-аксиоматический метод изложения, как в евклидовой геометрии. Это линейное мышление до сих пор господствует в современной школе. Новое нелинейное мышление в противоположность линейному можно трактовать как нелинейную организацию актов рассуждения, дискурс - как анализ актов смыслополагания и смыслопостижения. Такой нелинейный процесс включает в себя не только «разрывы», но и «прорывы» к пониманию, понимаемые в постмодернистском смысле (А.П. Огурцов).

Таким образом, в нашем исследовании воспроизведена логика движения теоретической мысли постнеклассики, направленной на осмысление ключевой для рассматриваемого периода идеи нестабильности в теоретических концепциях, к утверждению этой идеи в нелинейных стратегиях образования. Постнеклассическое образование находятся в стадии становления в контексте открытого и развивающегося диалогического коммуникативного взаимодействия с культурой на фоне развития современной техногенной цивилизации, технонаучной культуры, современных высоких информационных технологий.

Образование должно поставить в центр своей философии нелинейность мышления, представив его как совокупность коммуникативных актов, как дискурс. Такой способ мысли созвучен глобальным информационным технологиям, которые не только предоставили пользователям компьютеров и Интернета электронные формы коммуникации, но и научили новым формам работы с текстами в электронном виде, в частности, интертекстуальности, дискурсу в рамках глобальной информационной сети.

Исследовательская и экспериментальная сущность инновационных образовательных стратегий, возникших на рубеже веков, предстает как целостное культурное явление, внутренне связанное сквозной идеей нестабильности и нелинейности и проявляющееся в разных сферах культуры.

Таким образом, становление нового социокультурного типа образования - нелинейного, постнеклассического - в начале ХХI века ставит перед образованием новую задачу формирования содержания естественнонаучного образования с новым типом постнеклассической рациональности, адекватного новой самоорганизующейся реальности. Необходимость конструирования адекватного эпохе содержания современного образования, значимость прояснения смысла современных инновационных поисков, развивающих нестандартные стратегии образования, стало философской задачей, ибо «никакая частная наука не в состоянии ответить на вопрос, что такое природа, что такое человек. И сегодня, в рамках возникающего на наших глазах смыслового пространства глобальной коммуникации, резко изменяющий всю систему культуры, сможет оценить данные процессы, выявив их негативные и положительные аспекты для построения новых моделей объяснения, а значит, стимула для действий, направленных на сохранение и развитие культуры»[22].

Лишь философски рассуждающий человек может провести анализ процессов, происходящих в парадигмальном и проблемном поле естественнонаучного образования, и адаптировать постнеклассические (самоорганизационные) представления к задачам естественнонаучного образования. О сущности этих преобразований речь пойдет в следующем параграфе.

Ссылки к разделу 2.2.: 

[1] См. Добрицина И.А. От постмодернизма - к нелинейной архитектуре. Архитектура в контексте современной философии и науки. Авторефереат диссертации на соискание ученой степени доктора архитектуры. М.: 2007.

[2] Цит. по Липовецкий М.Н. Закон крутизны: Поэтика русского постмодернизма // Вопросы литературы. 1991. №11-12, - с. 33.

[3] Пригожин И. Философия нестабильности. Вопросы философии. 1991. - N 6, c. 46-57.

[4] Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика. Нелинейность времени и ландшафты коэволюции. М.: Комкнига, 2007. - с. 149.

[5] Пригожин И. Философия нестабильности. Вопросы философии. 1991. - № 6, c. 46-57.

[6] Там же.

[7] Там же.

[8] Липовецкий М.Н. Закон крутизны: Поэтика русского постмодернизма // Вопросы литературы. 1991. №11-12. с. 33.

[9] Цит. по Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.: Интрада. 1996. - с. 202.

[10] Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 1986.

[11] Маньковская Н. Б. Эстетика постмодернизма. - СПб.: Алетейя, 2000. - 347 с. - (серия "Gallicinium").

[12] Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: 1986.

[13] Маньковская H.Б.. Эстетика постмодернизма. Серия «Gallicinium».- СПб.: Алетейя, 2000. - 347 с.

[14] Lyotard J.-F. La Condition postmoderne. Rapport sur le savoir. P., 1979.

[15] См. Можейко М.А. Сравнительный анализ синергетической и постмодернистской парадигм. Минск: БГЭУ. 1999.

[16] Маньковская H.Б. Эстетика постмодернизма. Серия «Gallicinium».- СПб.: Алетейя, 2000. - 347 с.

[17] Lyotard J.-F. La Condition postmoderne. Rapport sur le savoir. P., 1979.

[18] Giroux H. (Ed.) Postmodernism, feminism, and cultural politics. Albany, 1991. - с.17.

[19] См. Огурцов А.П. Постмодернизм в контексте новых вызовов науки и образования. Вестник Самарской гуманитарной академии. Выпуск «Философия. Филология.» - 2006. - № 1 (4). с.3-27.

[20] Lyotard J.-F. La Condition postmoderne. Rapport sur le savoir. P., 1979.

[21] См. Огурцов А.П. Постмодернизм в контексте новых вызовов науки и образования. Вестник Самарской гуманитарной академии. Выпуск «Философия. Филология.» - 2006. - № 1 (4). с.3-27.

[22] См. Миронов В.В. Проблемы образования в современном мире и филосо­фия // Отечественные записки. - 2002. № 2. // http://www.strana-oz.ru/?numid=3&article=167.