Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
3.3. «Легитимность власти» как психологическое понятие
Народ должен чувствовать, что его государственное устройство соответствует его праву...
и его состоянию, в противном случае оно может ...быть внешне наличным, но не будет иметь ни значения, ни ценности
Г. Гегель
Одним из основных специфических свойств политической власти, необходимым условием ее стабильности и эффективности является ее легитимность. Чаще всего ее представляют как особую форму поддержки, оправдания правомерности применения власти и осуществления (конкретной формы) правления либо государством в целом, либо его отдельными структурами и институтами.
Этимологически слово «легитимность» ведет свое начало от латинского legalis – законность. Однако легитимность и законность не являются синонимами. Поскольку политическая власть не всегда основывается на праве и законах, но всегда пользуется той или иной поддержкой хотя бы части населения, легитимность, характеризующая опору и поддержку власти реальными субъектами политики, отличается от легальности, свидетельствующей о юридическом, законодательно обоснованном типе правления, то есть о признании его правомочности всем населением в целом. В одних политических системах власть может быть легальной и нелегитимной, как, например, при правлении метрополий в колониальных государствах, в других – легитимной, но нелегальной, как, скажем, после свершения революционного переворота, поддержанного большинством населения, в-третьих – и легальной, и легитимной, как, например, после победы определенных сил на выборах.
Легитимность политической власти – это степень согласия между управляющими и управляемыми социальными субъектами, то есть согласие граждан, чтобы ими управляли именно те и именно так, как нормативно определено. Политическая власть легитимна, если управляемые признают за управляющими право управлять политическими процессами. Это признание осознается как управляемыми, так и управляющими. Первым кажутся если не справедливыми и желательными, то, по крайней мере, естественными и сама власть, и связанные с ней институты. Вторые ждут от управляемых подчинения, а так же одобрения их действий по подавлению и осуждению диссидентов, не желающих подчиняться и оказывающих вербальное или действенное сопротивление.
Легитимность, таким образом, предстает как понятие не только, и не столько как правовое, но и как психологическое. Никакие ссылки на документы, целесообразность или традиции не сделают власть легитимной до тех пор, пока эти аргументы не станут убедительными для большинства или, хотя бы, значительного числа управляемых. Таким образом, легитимность власти – это факт сознания людей [147].
Индивид или институт обладают легитимной политической властью в том случае, если те, к кому они обращаются с определенным распоряжением, признают их право отдавать приказы. Если же носитель власти теряет легитимность, то рано или поздно он лишается и самой власти. Так происходило с режимами Чаушеску, президента Филиппин Маркоса, последнего шаха Ирана, правителями Туниса, Ливии, Египта и других арабских государств. Их падению предшествовала потеря согласия граждан подчиняться существующей власти. Система рушилась под ударами восстаний и массовых протестов, хотя к моменту гибели в ее распоряжении еще были вполне эффективные средства подавления и идеологического воздействия.
Характерно, что сначала легитимность теряется для управляемых – они перестают признавать право носителей власти на управление. Сами же властные фигуры, не осознавая (или не желая осознавать), что ситуация изменилась, продолжают ожидать подчинения и готовности к подчинению. При этом они опираются на традиции собственной легитимности, подкрепленной соответствующими политическими институтами, национальными и религиозными обычаями и ритуалами. Кроме того, существующие системы обратных связей ориентируются, в основном, на регистрацию объективных показателей, таких, например, как уровень преступности, размах забастовочного движения, активность антиправительственных сил. Значительно меньше поддается фиксации динамика массового сознания – усталость граждан от тех или иных лидеров, вождей, разочарование в прежних лидерах, энтузиазм по поводу новых пророков или идей. И, наконец, осознание потери легитимности болезненно для носителей власти, и они стараются интерпретировать неизбежно амбивалентные результаты анализа положения дел в стране в более благоприятном для себя ключе.
Важным эмпирическим показателем степени легитимности власти, по мнению А.П. Назаретяна, является представленность в повседневной жизни средств принуждения. Например, если говорить о легитимности политической власти, то большое число хорошо вооруженных полицейских заставляет предположить, что граждане не считают свою власть легитимной, то есть не готовы подчиняться ей добровольно. Или, другая возможность, сами носители власти осознают собственную нелегитимность, и поэтому ожидают сопротивления.
М. Вебер выделял три вида легитимности: легитимность, основанную на традиции, легитимность, основанную на праве и легитимность, основанную на харизме.
В первом случае в основе власти лежит обычай, властные отношения регулируются традиционно сложившимися установлениями.
При легитимности, основанной на господстве закона, люди следуют определенным кодифицированным правилам, признавая именно такое поведение оптимальным для согласования интересов, для разрешения конфликтов и вообще для обеспечения социального взаимодействия [34].
Легитимность, основанная на харизме, базируется на признании исключительного права именно этого человека или именно этой группы на управление людьми. Характерно, что поскольку легитимность харизматического типа предполагает приписывание носителю власти, индивидуальному или, реже, коллективному, выдающихся свойств, то власть в этом случае крайне редко передается по наследству. Пожалуй, единственным примером успешной передачи власти от лидера харизматического типа его прямому наследнику является Северная Корея, где после смерти Ким Ир Сена все его посты занял его сын Ким Чен Ир. Аналогичные попытки в других странах неизменно заканчивались неудачей. Харизма не передается по наследству даже и в тех случаях, когда наследуется сама власть. Например, воцарение сына покойного монарха легитимизируется и законами, и обычаями (то есть присутствует легитимность и первого, и второго типов), но харизма отца, если таковая существовала, не передается автоматически его сыну. Он должен еще доказать, что является не только законным, но и достойным преемником своего великого предшественника.
Анализируя психологические основы легитимности власти, А.П. Назаретян [147] отмечает, что общественные законы суть законы сотрудничества и взаимовлияния чувств, желаний и представлений людей, вступающих в общественное взаимодействие. Однако любое сотрудничество – это действие людей, имеющих определенную направленность и предполагающих некоторую силу, а именно власть. Власть рождается с самим общественным процессом, являясь одним из необходимых условий его функционирования. Власть есть сила направляющая, но в то же время сама порождается общественными силами, то есть в известном смысле им подчинена и без их поддержки не может существовать. Власть неизбежна. Ее присутствие и последствия – принуждения – видны во всех отношениях между людьми.
Но власть вовсе не обязательно является результатом принуждения, насилия, подавления одной личности другой. Человеку свойственно искание власти над собой, власти, которой он готов подчиниться. Таким образом человек пытается удовлетворить потребность воздействия на другого. Это искание власти над собой, свободная потребность в подчинении не есть выражение слабости индивида. Подобно тому, как стремление к независимости может порождаться не только могучей силой, но также грубой необузданностью натуры, тщеславием, так и стремление к подчинению не всегда является результатом слабости.
Таким образом, власть, в том числе и политическая, имеет психологическую природу. Но как только проявление власти приобретает общественный характер, главной ее целью становится создание и поддержание порядка, важнейшим средством чего и выступает власть. И тогда оказывается, людям вовсе не нужно создавать власть (бороться за нее, завоевывать, удерживать), им достаточно ее принять и подчиниться ей, устанавливая тем самым нужный порядок.
С одной стороны, власть требует подчинения. С другой – подчиняясь власти, индивиды не жертвуют своей свободой, вместо подчинения стихийным силам, они подчиняются сами себе, то есть тому, что сами осознали для себя необходимым. Люди лишь выходят из слепого подчинения внешним обстоятельствам и приобретают независимость как первое условие свободы.
В этом контексте ключевое значение приобретает понятие «легитимность». В содержательном плане она означает признание гражданами правомочности власти, обоснованности ее претензий на господство над ними, внутреннее согласие подчиняться. В определенной степени можно сказать, что люди, которые подчиняются самим себе, интериоризируют и принимают, как свое, веление власти.
Люди могут повиноваться власти по разным причинам: ради какой-либо выгоды; считая, что «другие еще хуже»; полагая, что выступать против власти «слишком дорого», и т.п. Но такая внешняя поддержка таит в себе возможность серьезного кризиса. Ведь возможности для принуждения и вознаграждения всегда ограничены в возможностях длительного применения. Ш. Талейран метко заметил, что единственный недостаток штыков состоит в том, что на них невозможно сидеть [116]. То же самое можно сказать и о тенденции к «покупке» лояльности граждан. Речь идет не столько о собственно материальных ресурсах, сколько о психологических. С течением времени происходит своеобразное привыкание к репрессиям или поощрениям. Они начинают восприниматься как фоновое явление, а их субъективная значимость постепенно падает.
С этой точки зрения легитимность «выгодна», поскольку власть может позволить себе не растрачивать средства на то, чтобы добиться выполнения своих указаний. Более того, в определенных ситуациях факт легитимности может стать для нее своеобразным единственным ресурсом, когда другие уже исчерпаны (например, для проведения непопулярных мер в условиях экономического кризиса).
На каких же психологических основах базируется легитимность? Наибольшую известность получила классификация, основывающаяся на типах господства, выделенных М. Вебером. Чаще всего выделяют легальную, традиционную и харизматическую легитимность.
Легальная (рациональная) легитимность политической власти предполагает, что последняя следует указаниям людей и институтов, избранных в соответствии с рациональными правилами, установленными нормами. Данный вид легитимности тесно связан с нерациональным типом социального действия (М. Вебер), следовательно, учитывает и то, как власть влияет на достижение человеком его целей. В данном аспекте весьма важно учитывать неоднозначное отношение между такими характеристиками власти, как легитимность и эффективность. Трудно отрицать (при прочих равных условиях), что демонстрация властью успешности в осуществлении своих полномочий и обещаний способствует росту ее авторитета. Высокая эффективность может даже стать предпосылкой повышения легитимности власти, а низкая – подрывать ее. Действительно, оценка того, насколько государство способствует удовлетворению их целей, – важнейшая предпосылка легитимности. Как заметил Гегель, «если гражданам нехорошо, если их субъективная цель не удовлетворена, если они не находят, что опосредованием этого интереса является государство как таковое, то прочность государства сомнительна» [49].
Однако эффективность не отменяет необходимости собственно легитимности. Эффективность власти – желательное, но не основное условие легитимности. Так, к 1973 году в Чили правительство С. Альенде не смогло решить важнейшие социально-экономические проблемы и в значительной мере утратило доверие к способности эффективно управлять страной. Это ослабило его легитимность и облегчило военный переворот. Вместе с тем, пришедший к власти режим А. Пиночета, казалось бы, добившись крупных экономических успехов, не смог обеспечить подлинной правомочности своего господства. В условиях экономического роста претензии на власть были до определенной степени оправданы. Однако последовавший спад стал важным фактором падения хунты, поскольку необходимой легитимности она не имела в силу способа прихода к власти и методов управления.
Дилемма эффективности и легитимности имеет психологическое основание. Представляется, что эффективность может быть в определенной степени сопоставлена с инструментальными ценностями, а подлинная легитимность – с терминальными. Можно предположить, что при удовлетворении базовых потребностей за счет успешного экономического роста актуализируются более высокие устремления личности (в том числе стремление к осознанию себя как субъекта общественного развития). Эффективность не следует сводить только к экономике. Выше мы отмечали, что основа власти – взаимодействие мотивов. Помимо материальных, более важным чаще всего оказывается удовлетворение таких потребностей граждан, как безопасность, эмоциональная поддержка, уважение и т.п. [250].
В основе традиционной легитимности лежит привычка, стремление к постоянству, консерватизм, отчасти конформизм. Человек подчиняется власти, потому что «так было всегда», не рефлексируя отношения к ней. Так для многих жителей России Октябрьская революция 1917 года означала только «смену царя». В то же время для людей, сформировавшихся в годы советской власти, вопрос о ее легитимности также не вставал во многом потому, что для них она была естественной данностью. При традиционной легитимизации новое приобретает значимость только через ссылку на авторитет прошлого. Примером такой власти является монархическая система правления. Однако и сегодня легитимизация через традицию используется достаточно широко. Вспомним апелляцию к отечественным традициям (образы Петра I, В.И. Ленина, И.В. Сталина). В настоящее время очень ярко проявляется стремление к установлению связи современной государственности с дооктябрьской Россией, недооценивая 70-тилетний опыт новейшей истории СССР как великого государства современности. Психологически традиция может быть связана с патернализмом, восприятием отношений гражданин-власть как семейных – старшего и младшего.
Харизматическая легитимность является по своей основе личностным типом правомочности. Такой власти подчиняются в силу того, что приписывают ее носителям внеобыденные качества: великого учителя, героя, пророка и т.п. Сам термин «харизма» был взят из религии, где обозначал своеобразную божественную избранность, «дар свыше». «Харизма» – это тот стяг, знамя, хоругвь, которую несет в руках человек, возглавляющие массовое шествие людей. Подчинение лидеру основывается на личном доверии и определяется рамками представления индивида о харизме. Подчиняясь, люди идут не столько за человеком, сколько за харизмой, которая осеняет его своим влиянием и авторитетом. Харизматичному лидеру верят не потому, что он сказал нечто правильное, а потому, что это сказал именно он. Власть харизматического лидера – это власть символа и, одновременно, того момента, когда этот символ поднят над толпой. Это власть человека яркого, как то же самое знамя, но такая яркость идет не столько от человека, сколько от идущих за ним масс, наделяющих своей любовью и его, и несомое им знамя. Такая власть фанатична, но ситуативна: изменится ситуация, наступит иной момент, и такой лидер может быстро поблекнуть, утратить свое влияние. Возможно, в силу этого при анализе системы харизматической власти часто можно обнаружить психологические параллели со структурой религиозного культа: наличие «мессии», знающего, «как надо», его последователей – «апостолов», «мучеников», противников-еретиков, идеологию – «писание» и т.п.
Неизбежным следствием, своеобразной оборотной стороной харизматического способа легитимизации является сочетание вождизма с массовым энтузиазмом, слепой верой в лидера. И еще: с одной стороны, харизматичный лидер способен сплотить своих последователей перед лицом опасности, однако, с другой стороны, он как правило, мало пригоден для решения текущих дел. История также не раз демонстрировала, что харизматичные лидеры могут легко превращаться в диктаторов.
Обычно принято выделять две составляющие харизмы [283]. Во-первых, это удаленность от подчиненных (влияние возрастает пропорционально дистанции). Во-вторых, наличие чего-то необычного, что порождает эмоциональное возбуждение последователей. Что характерно, к такому лидеру нет равнодушных: его или любят или ненавидят.
Со времен М. Вебера, разделяются три варианта харизмы: харизма, как символическое решение внутренних проблем; харизма как защита от чужой власти через агрессию; харизма как приписывание лидеру атрибутов, способствующих удовлетворению своих интересов [по: 154].
По своей сути харизматическая легитимность противоположна легитимности традиционной, поскольку ориентирована прежде всего на изменение существующего положения вещей. Однако по форме она может переплетаться с ней, особенно если несколько последовательных представителей власти рассматриваются как лидеры харизматического плана. Данный процесс особенно ярко проявляется тогда, когда харизма еще недостаточно выражена. Однако даже революционная харизма по истечении определенного времени становится историей, и происходит ее рутинизация. Так, Сталин на этапе восхождения к власти представлял себя продолжателем традиций, идущих от Ленина и Октябрьской революции, а в конце своего почти 30-летнего правления он уже сам был «традицией» для других.
Таким образом, легитимность политической власти исследуется не только с юридической, политологической, но и с психологической точки зрения.
Легитимность политической власти – это степень согласия между управляющими и управляемыми социальными субъектами, то есть согласие граждан, чтобы ими управляли именно те и именно так, как это устраивает управляемых, как нормативно определено. При этом управляемые признают за управляющими право управлять политическими процессами. Это признание в равной мере осознается обеими сторонами социально-политического взаимодействия.
Вопросы для размышления и самоконтроля
1. Каковы особенности понимания власти в Античный период?
2. Кто из ученых рассматривал стремление к власти, как результат вхождения человека в систему общественных отношений?
3. Чем отличается подход к проблеме власти, сложившийся в глубинной психологии?
4. Как бы Вы охарактеризовали понятия «потребность во власти» и «мотив власти»?
5. Какие ресурсы (средства подкрепления) – особые для каждого мотива – Х. Хекхаузен называет источниками власти?
6. Какую роль играют амбиции человека в его стремлении к власти?
7. Как Вы считаете, способен ли человек, у которого доминируют мотивы аффилиации, добиться власти?
8. В чем заключается сущность типологии людей, основанной на преобладании той или иной потребности в структуре мотивации власти (по С.Б. Каверину)?
9. Какое (или чьё) определение политической власти, по Вашему мнению, в наибольшей мере отражает сущность этого понятия с психологической точки зрения?
10. В чем заключается проблема эмпирического исследования восприятия политической власти?
11. Чем, прежде всего, отличается психологический подход к пониманию политической власти от политологического и социологического?
12. В чем, на Ваш взгляд, заключаются особенности восприятия политической власти в России?
13. Каковы особенности эмоциональной и когнитивной составляющей восприятия политической власти?
14. Что такое «легитимность политической власти» с психологической точки зрения?
15. Что может служить эмпирическим показателем степени легитимности политической власти?
16. Как соотносятся между собой в контексте понимания политической власти «легитимность» и «эффективность»?
17. В чем заключаются сущностные характеристики харизматической легитимности?
18. В чем, на Ваш взгляд, заключаются достоинства и недостатки харизматичной личности, способствующие или препятствующие ей в стремлении и удержании политической власти?
19. Как Вы считаете, сохраняет ли сегодня свою актуальность классификация видов легитимности власти, предложенная М. Вебером?
20. Что означает термин «помешательство власти»?