Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
9.3. Национальное самосознание
Скажи мне, над чем смеется народ, и я скажу тебе, за что он готов пролить кровь.
Станислав Ежи Лец
Центральным компонентом национального сознания является национальное самосознание – совокупность представлений, традиций и понятий представителей нации или этноса, позволяющих воспроизводить эту общность людей как целое и причислять каждого индивида к данной социальной целостности. Национальное самосознание составляет основу системы оценочных отношений и ценностных представлений, требуемых для соответствующего самоопределения человека в духовной и социально-политической жизни. Основная функция национального самосознания заключается в создании ментального и социально-политического единства этнических образований.
Национальное самосознание – сложный интеллектуальный продукт, в структуру которого входят элементы бессознательного, включая различные архетипы и стереотипы.
Если национальное сознание отражает обобщенные взгляды, отношения и представления той или иной национально-этнической общности, то национальное самосознание индивидуалистично, выражает прежде всего степень усвоения определенных компонентов национального сознания конкретным индивидом, представителем определенной национально-этнической группы. Каждый представитель нации осознает себя как ее часть, с момента рождения он становится носителем национальной культуры. Для каждого человека это сознание является основой для включения в систему политических и общественных связей, для социализации.
Феномен национального самосознания возникает уже на ранних ступенях человеческой истории. Его генезис – это длительный, сложный, неравномерный культурно-исторический процесс. Как отмечает Д.В. Ольшанский, зарождение национального самосознания на обыденном этнопсихологическом уровне было связано с действием одного из базовых социально-психологических механизмов развития человеческого сознания в целом, с формированием и укоренением в психике представлений той или иной общности антитезы «мы» и «они». Осознание себя как члена некой группы, целостности («мы») как раз и строится через противопоставление представителям иной группы – неким «они».
Противопоставление «мы» и «они» основано, как правило, на нескольких наиболее ярко выраженных внешних признаках, отличающих «нас» от «других». Это – физический облик (антропометрические данные, черты лица и т.п.) или социокультурные особенности (язык, традиции, обычаи). Это могут быть и религиозные верования, и уклад экономической жизни. Это могут быть и социально-политические факторы, как, например, политическое устройство (организация власти и управления) или доминирующая идеология (если такая есть), система ценностей и ценностных ориентаций и пр. Фиксация таких, как правило, бросающихся в глаза признаков, сопровождается наделением их негативной оценкой («они» – плохие по определению, поскольку отличаются от нас тоже потому, что «они» – это не «мы». Также оцениваются свойства, качества, присущие «им», их образ жизни, обычаи, нравы, традиции, внешний вид. У «них» все неправильно, потому, что все это не так как у «нас». В отношении языка, например, они «немые», то есть «не мы», «немцы», поскольку не говорят по-нашему. В отношении религии и богов, они – «неверные» (неправильные), потому что не верят в то, во что верим «мы» – «правоверные», «православные», и т.д. Им приписываются все возможные негативные качества, а нам – сплошь позитивные. На этом всегда базировалось национальное самосознание, на этом оно зачастую держится и до сих пор. Эти механизмы функционируют практически во всех националистических, идеологических, политических доктринах.
С помощью противопоставления «мы» и «они» человек идентифицирует себя со своей этнической группой, разделяя ее ценности и отождествляя себя со всем положительным – тем, что свойственно именно этой группе. Это противопоставление всегда способствовало фиксации и закреплению своих специфических этнических особенностей и созданию на этой основе самых разных способов укрепления своей общности – духовных, социально-экономических, идеологических и др.
Приводя примеры, сошлемся вновь на Д.В. Ольшанского. На политическом уровне он предлагает малоизвестный, но типичный, по его мнению, пример – переворот в Аргентине в 1944 г. Тогда Х. Перон осуществил переворот, опираясь на лозунг «национальной революции», которая построит общество справедливости, имеющее силы противостоять как американскому империализму, так и международному большевизму. Он говорил об особом «обществе вертикальных профсоюзов», подчиненных национальному, а не классовому принципу, и достиг победы.
На бытовом психологическом уровне решению задач консолидации способствует еще один выработанный исторически, но сохранивший свое действие до сих пор механизм национально-этнических стереотипов. Как уже отмечалось, такие стереотипы – это эмоциональные, яркие, но внутренне абстрактно обобщенные, содержательно выхолощенные и упрощенные оценочные образы «типичных представителей» иных национально-этнических групп. Они складываются на основе одностороннего, субъективного, подчас разового впечатления и излишне эмоционального восприятия членов иной этнической группы за счет абсолютизации одного или нескольких поведенческих качеств (например, черт характера или психологических качеств), напрямую, механически связываемых с какими-то внешними признаками, контрастными по сравнению с чертами собственной нации.
Классический пример такого рода – до сих пор господствующий в сознании китайского населения стереотип европейца-«долгоносика». Сравним два ракурса восточной физиогномики: «Тонкий нос означает, что обладатель оного склонен к пустой драчливости и злости, так как у собак нос такой же в точности». И наоборот: «При наличии носа широкого и мясистого в человеке искать должно наивность и ласковость, ибо такой же нрав у теленка, а, как известно, телята широконосы».
Нельзя, однако, утверждать, что в историческом плане основной детерминантой формирования национального самосознания были только этнопсихологические факторы. Не менее важную, если не решающую, роль сыграли исторически обусловленные потребности конкретных национально-этнических групп. Это было связано с формированием экономических общностей людей, относящихся к одним национальным группам, и определялось, прежде всего, общностью территории их проживания, на которой с течением времени формировалось единое общее рыночное экономическое пространство. Именно экономическая общность, усиливавшая психологическую общность «мы», еще больше консолидировала разделенные феодальными и племенными границами национально-этнические общности в единые нации, и вела их уже к более рациональному осознанию себя как единого целого.
Катализаторами, стимулирующими и ускоряющими развитие национального самосознания, обычно служили такие факторы, как внешняя агрессия, порабощение, колонизация, несущие в себе угрозу ассимиляции, культурного или полного физического уничтожения национальных общностей. В подобных условиях формирование национального самосознания резко ускорялось, и вполне могло временно опережать становление экономических общностей и наций как таковых. Так, например, национально-освободительная борьба против колониализма в ряде стран Азии и Африки в ХХ веке привела к становлению развитых форм национального самосознания раньше ликвидации феодально-племенного образа жизни и соответствующей ему патриархально-племенной психологии.
Противостояние на эмоциональном уровне своей национально-этнической группы иным общностям способствует переводу сознания в план рациональный, в разряд узко трактуемого национального самосознания, всех эмоционально-чувственных основ национальной психологии. Это включает в себя:
– осознанное национальное самоопределение, осознание своей принадлежности к общности, единства интересов и целей и необходимости совместной борьбы за их осуществление;
– пробуждение целой гаммы осознанных национальных чувств (чувство сопричастности к судьбе своей общности, любовь к исторической национальной родине (подчас независимо от места реального рождения и проживания человека), преданность своему народу, уважение его национальных особенностей и национальной культуры).
На этой основе возникает хотя и эмоционально окрашенное, но уже вполне осознанное в поведенческом плане состояние психики в целом, соответствующее определенному настрою человека и выражающееся, например, в волевом устремлении к борьбе за независимость своего народа, его свободу и суверенитет. Многочисленные примеры политического поведения такого типа, обусловленные данным настроем, известны в истории национально-освободительных движений и осуществлявшихся ими антиколониальных революций.
Это нашло свое подтверждение и в период распада СССР, когда бывшие союзные республики заявили о стремлении к реальному суверенитету. Национальное самосознание населения этих республик неожиданно для многих политиков получило сверхактуальное значение. Многие национальные образования избрали путь автономии и самоопределения. Практика, однако, показывает, что подобное самосознание не включает в себя всей социальной целостности, на его основе не всегда удается разрешить социальные противоречия, имеющиеся в действительности. Результатом стали противоречия, военные конфликты в ряде бывших республик Советского Союза.
Говоря о развитии национального самосознания, следует отметить, что это далеко не простой, не прямолинейный, а волнообразный процесс. Он отличается подъемами и спадами, определяющимися как уже названными факторами, так и форматом национально-этнической группы. Известно: чем меньше общность, тем более обостренно переживаются в ней проблемы национального самосознания, и тем более вероятны его резкие всплески. И, наоборот, чем больше такая общность, тем увереннее чувствуют себя ее представители, тем меньше они озабочены данными проблемами, и тем менее вероятно их внезапное обострение. Представители большой нации, как правило, не нуждаются в необходимости постоянного подтверждения и самоутверждения их национального самосознания. Связанные с ним вопросы давно решены на соответствующей государственно-политической основе. Поэтому для их сознания естественной является озабоченность более широким кругом наднациональных или интернациональных проблем.
Кроме того, что процесс развития национального самосознания процесс нелинейный, он характеризуется еще и тем, что в политическом плане может играть двоякую роль. Это может быть процесс прогрессивный, ведущий к качественно новому уровню развития национально-этнической общности. Но, с другой стороны, он может привести к противоположному эффекту – к редукции ценностно-смысловых структур сознания к низшим уровням, отрицанию общечеловеческих ценностей. Позитивное развитие национального самосознания возможно, если оно не пойдет по пути собственной абсолютизации и не станет особого рода сверхценностью, если оно не закроет для представителей общности иных возможностей развития сознания, не ограничит его осознанием национально-этнической идентичности.