Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
Европейский Ренессанс, или в поисках возрождённого бога
Быть может, мы спасёмся...
но меня не утешают твои чудеса.
Что мне в том, что они чудеса,
если они здесь на Земле! Если их создали
люди, такие же, как я! Если есть
границы моему миру! Нам сказано:
до сих пор твоё, а дальше мы не смеем.
О! ... В этом-то ужас.
( В.Брюсов «Гора звезды»)
Прежде чем дать характеристику Ренессанса в России, рассмотрим общие особенности самого европейского Ренессанса XIII-XVI вв. и постараемся выявить его отличительные черты.
А. Блок в своей статье «Крушение гуманизма», характеризуя европейский Ренессанс, особенно выделяет такую его характерную черту, как индивидуализм. Именно эта черта культуры заставила представителей последней искать формы самовыражения в таких областях искусства, которые основаны на субъективном мироощущении и миропонимании. Поэтому-то музыка, поэзия, наконец, философия стали важнейшими средствами ретрансляции культурных ценностей, выражением идеи самоценности отдельно взятого человека.
Характеризуя эпоху Возрождения в Европе, необходимо отметить, что к началу XШ века западноевропейская культура подошла к такому этапу своего развития, на котором теологические принципы в целом не отвечали общественным социальным запросам, принимавшим всё более и более рациональный характер. В области гуманитарного знания для развития ряда философских воззрений платоновские и аристотелевские положения по-прежнему считались базовыми. Это античное наследие уже настолько слилось с теологической компонентой, что при пересмотре принципов последней обострился вопрос о соотношении античной и средневековой философии, философии и богословия, а главное - естественного и религиозного представления о человеке. К.Г. Юнг справедливо замечает: «Античный мир отличался... почти исключительной биологической оценкой человека... В средние же века... человеку давалась метафизическая оценка».
Соответственно, с одной стороны, отказываться от законов и догм Священного Писания и начать жить на основе принципов материализма люди опасались, ибо были научены горьким опытом античного мира, приведшего к духовному кризису и деградации общества. Но, с другой стороны, в античном философском наследии так возвышенно, так прекрасно обоснована материальная, телесная компонента человека, что последний уже не хотел и не мог отступиться от неё, и отречение от своей физической компоненты ради веры в незримый дух стало непосильной задачей для людей. «Возрожденческий человек хотел остаться духовным существом, пусть вне всякого культа и вне всякой конфессии, но всё-таки не вне того духовного благородства, которое раньше человек черпал из своего сознания о высшем и надчеловеческом идеале истины и красоты».
Итак, прежние способы рефлексии индивида и самой культуры оказались малоэффективными, ибо были опосредованы не идеей самостоятельности человека, а идеей его зависимости от образа Божьего. Выявилась надобность в новых путях осмысления собственного имманентного мира, восходящих не к образу Божьему, а направленных к образу человеческому, ориентированных не на теоцентризм, а на антропоцентризм.
Таким образом, обнаружилась необходимость в определении такой формы мировоззрения, в которой античное и средневековое наследия философской мысли функционировали бы в качестве единой системы, способствующей духовному росту людей. Достаточно интересно поиск оптимального решения данной задачи обнаруживается в отдельных сонетах В. Шекспира, где зрительное восприятие телесной компоненты человеческой природы пересекается с её духовным содержанием. Поэт пишет так:
У сердца с глазом тайный договор -
Они друг другу облегчают муки,
Когда тебя напрасно ищет взор
И сердце задыхается в разлуке.
Твоим изображеньем зоркий взгляд
Даёт и сердцу любоваться вволю.
И сердце взгляду в свой урочный час
Мечты любовной уступает долю...
Фактически в эпоху Ренессанса был поставлен вопрос о соотношении двух видов бытия: идеального, или интеллигибельного (умопостигаемого), и материального, или сенсибельного (постигаемого чувством). Причём значимость и истинная красота (то есть красота, как объект любви) стали мыслиться в соответствии с идеей, воплощению которой они служат.
Красота человека может предназначаться только для раскрытия божеского начала. Душа, как пишет, М. Фичино, одобряет то, что «находится в согласии и в соответствии с идеей ангела, так и с разумом души... Ибо в самом соответствии в действительности и заключается красота, а в этом одобрении чувство любви»
В начальный период эпохи Возрождения каждому телесному качеству стремились придать духовный смысл, сокровенную идею, которая, в свою очередь, влияла на физическую природу человека. Так, Аньоло Фиренцуола пишет, что (благородность, целомудренность) в женщине выражается в осанке, в каждом её движении. Однако те женщины, совесть которых запятнана, заболевают духовным недугом и в результате теряют красоту
Всё же урегулирование отношений между духовной и биологической природами человека, так или иначе, предполагает поиск им своего места в мире, а главное - обнаружение в себе основы для собственного духовного совершенствования. Важно учесть то, что человек средневековья не мог отказаться от христианства, ибо принципы последнего настолько глубоко укоренились в его мировосприятии, что он был не в состоянии представить свою жизнь вне религии. Согласно Писанию, только вера в живого Бога даёт истинный и вечный смысл всего бытия человека - обожение. Всё, что бы ни творил человек, подвержено разрушению и смерти, как и он сам. Возникает вопрос: ради чего жить? Всё временно и непостоянно. Человек эпохи Возрождения как раз и был призван найти именно в этом весьма несовершенном мире то, что придаст его земной жизни значимость, оправдывающую страдания людей, наконец, их смерть. Пересмотрев ряд религиозных позиций, он лишь в себе, в собственном имманентном мире стремился увидеть основу для своего духовного роста. Если ранее он видел идеал, критерий абсолютного совершенства в облике Христа, то отныне он пытается найти меру идеального и в себе, независимо от Бога, ибо человек должен самостоятельно познать основы личного бытия, пройти все круги ада, сохранив при этом свою душу. Собственно говоря, человек эпохи Ренессанса стремился спастись без Писания, мечтал найти рай на земле, на которой создал бы идеальное общество, сотворил бы город Солнца, нашёл бы и увидел в земной девушке свою Мадонну, сам бы по своей сути стал бы достойным её. Первые такие попытки определить самостоятельность внутреннего мира индивида при представлении бытия и должного в нём предпринимались ещё номиналистами, однако официально римско-католическая церковь на Саусонском соборе в 1292 году отвергла номинализм и поддержала реализм. Принятое собором решение явилось закономерным, ибо в номинализме идея Бога в качестве Творца теряла свою силу, а человеческий ум мыслился фактически субстанциональной основой для универсалий (общих понятий), а в конечном итоге - потенциально - для всякого физического и идеального бытия.
Для индивида подобный путь вел либо к спасению, либо к смерти, ибо в случае успеха он становился Божьим сотворцом, а в случае неудачи - гордецом, бунтарём против Господа. Причём западноевропейское общество, имея опыт переживания и осмысления образа христианского Бога, уже не могло отказаться от идеи Бога. Возрожденческий человек надеялся быть независимым от Него и раскрыть в себе субстанциональную человеческую природу, соизмеримую с Божественной сущностью. Данная мысль ясно выражена в неканоническом Евангелии от Филиппа: «Язычник и не умирает, ибо он никогда и не жил, чтобы он мог умереть. Тот же, кто принял Истину, начал жить, поэтому он подвергается опасности умереть, ибо он живёт» (Евангелие от Филиппа, 4). Это положение нашло своё выражение в строках Д. Алигьери: «Судите сами, если я к надежде последней и единственной прибег - все тяготы земные человек несёт, средь них убийственное бремя...». Этой последней и единственной надеждой для человека являлся он сам: если он не найдёт в себе самом, в собственной природе основы для достижения идеала, то бремя антропоцентризма для него окажется убийственным.
Здесь особая роль принадлежит человеческой личности. В принципе идея индивидуальной ответственности за свои деяния существовала и в раннем христианстве, но в период Ренессанса человек наиболее обострённо осознавал это положение, прочувствовал его. Индивид определил свой духовный мир и свою свободу в качестве опоры для дальнейшего развития. В средние века «мир жил религиозным послушанием или преступным непослушанием». Теперь же творческий потенциал, гениальность человеческой личности, её эротизм и свободный полёт мысли стали осознаваться как пути для раскрытия в имманентном мире человека качеств, способных утвердить его собственное совершенство в предметном мире. Наконец-то, личность стала представляться высшей ценностью, познаваемой не через образ Божий, а через раскрытие собственного человеческого имманентного мира, ибо не в Писании, а в себе она должна найти путь к спасению. Неудивительно, что качества мифологических античных богов понимались преимущественно в антропоморфном ключе и стали рассматриваться как основа для построения идеального мира. Так, самым приближённым к человеку по качеству и силе чувства стал мыслиться Эрот, и, соответственно, он в воззрениях возрожденческого человека был посредником между ним и Богом. Здесь духовные качества человека, прежде всего, способность к переживанию любви, служат основой для его собственного утверждения в божественном совершенстве.
Одной из областей поиска критерия совершенства для субстанциональной природы человека явилось искусство. В области искусства, как и в религии, философии, человек способен представлять такие образы, которые выходят за пределы дозволенного естественнонаучным законом, за рамки вещественного мира. Причём истоки для развития искусства находятся в имманентном мире человека. Изначально многие виды искусств, например поэзия, отвергались, как воспевание порочных деяний языческих богов. Занятие поэзией и чтение поэтов католическая церковь объявила смертным грехом. Деятелям Ренессанса пришлось защищать поэтическое искусство как боговдохновлённое. Джованни Боккаччо, Марко Джироломо Вида, Джироломо Фракастро, другие мыслители и литературные деятели в своих трудах отстаивали самоценность внутреннего мира человека, из сокровенных глубин которого черпается поэтическое вдохновение. Наконец, искусство есть своего рода живое воплощение единства между материей и идеей, ибо образ, написанный красками на полотне или выраженный на бумаге в стихотворном тексте, становится доступным для обозрения лишь в материи, хотя изначально он рождается в сознании. Именно искусство явилось областью единения античного и средневекового культурного наследия. Вполне естественно, что в период Ренессанса книга, как носитель информации, стала рассматриваться в качестве одной из важнейших ценностей.
Книга в эпоху Ренессанса представлялась хранилищем информации не только о Боге, но и о человеке, о его культурно-историческом опыте. Примечательно, что в 889 г. за мысль о Библии как хранилище не только Божественного, но и человеческого знания был убит в своём же монастыре философ-богослов Эриугена. В эпоху же Ренессанса идея значимости книги как выразителя внутреннего мира человека воспринималась вполне нормально не только в религиозном, но и в светском ключе, что обнаруживается в поэзии. Например, в одном из сонетов В. Шекспира есть такие строки:
...Так я молчу, не зная, что сказать.
Не от того, что сердце охладело,
Нет, на мои уста кладёт печать
Моя любовь, которой нет предела.
Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идёт к тебе с признаньем и мольбой
И справедливой требует расплаты...
Действительно, книга в период Ренессанса стала рассматриваться как ценность не только с религиозной точки зрения, но и в контексте её полезности в качестве средства передачи культурно-исторического опыта человека. Для наиболее красочного выражения идей поэты эпохи Возрождения весьма часто обращались к образам античных богов, через представления о которых стремились исследовать имманентный мир людей. Неудивительно, что само понятие эпоха Возрождения нередко связывалось с обращением к античному культурному наследию, вернее сказать, с «реанимацией» античных богов. Вместе с тем важно учесть, что в своей идейной основе искусство Возрождения, хотя периодически и обращалось к образам античной культуры, в частности к мифологии, тем не менее принципиально отличалось от искусства античного мира. Так, греческие боги характеризовались антропоморфизмом и отличались от людей только такими, по сути внешними атрибутами, как бессмертие, способность влиять на некоторые движения в природе и совершать действия, которые человеку, как правило, недоступны. Однако по существу боги не отличались от людей, на что и указывает другая черта мифологии - социоморфизм, подчёркивающая схожесть общественной жизни людей и богов. В эпоху Ренессанса, когда индивид понимал жизненно важную необходимость в обнаружении в своём внутреннем мире меры совершенства, он обратился к образам античных богов, дабы в них узреть идеальный человеческий образ. В действительности же античные боги оказались такими же по существу грешниками, как и сами люди, а их жизнь подчинялась законам Логоса так же, как жизнь людей и остальных существ. «Греческая религия была безнадёжна, в ней нет спасения; она была апофеозом могущественных сил природы и обожествлением слабых сил человеческих», - справедливо замечает Н. Бердяев. Поэтому-то важнейшим явлением культуры Ренессанса стало окончательное отвержение мифических богов, их изгнание из человеческого сообщества. Человек Ренессанса обнаружил и осознал в себе такие качества, которые не только характеризуют его природу, но и возносят его к богам, приводят к единению с божественным. Леон Эмбрео об этом пишет так: «Любовь является... посредником между богами и людьми, который возносит к богам добрые деяния и духовную чистоту...». Однако в конечном итоге стирание грани между мифическими богами античности и самим человеком привело к тому, что первые стали не нужны и для будущей истории умерщвлены в качестве действительной силы, определяющей характер мысли людей. Это явление ясно описано в сонете Ж. Бруно:
Тот бог, что мир громами сотрясает,
К Даяне сходит золотым дождём. .
Он Леду видом лебедя прельщает,
Он Мнемозину ловит пастухом.
Драконом Прозерпину обнимает,
А сестрам Кадма предстаёт быком.
Мой путь иной: едва лишь мысль взлетает -
Из твари становлюсь я божеством.
Плутон был лошаком, Нептун - дельфином
Лозой был Вакх, а бог богов павлином,
Был вороном прекрасный Аполлон.
Был в пастуха Меркурий превращён,
А у меня обратная дорога -
Меня любовь преображает в бога.
Однако свержение античных богов вовсе не решило поставленной проблемы критериев идеального в автономной человеческой природе. Возрожденческому человеку не было надобности в утверждении себя, в собственном мировоззрении, на почётное место античных богов: эти боги были частью предметного мира, и, несмотря на то, что человек Ренессанса стремился построить идеальное общество на земле, они не были сопоставимы с сущностью того метафизического мира, который был представлен в средневековой христианской культуре. Между тем именно христианские принципы мироустройства были образцовыми для устройства совершенной жизни человека в естественно-физической среде. Для того чтобы подняться выше античных богов до уровня христианского Бога, человеку необходимо было преодолеть свой исторический опыт, в ходе которого он познал грех, несовершенство и подчинённость естественно-физическому закону. Соответственно, в эпоху Ренессанса индивид отходит от идеи искупления первородного греха ради обретения спасения души, при этом минуя искупление. Именно себя он осознаёт высшей ценностью и субстанциональным воплощением совершенства. Причём новая цель достигается через творческий полёт мысли. Соответственно, проблема нравственного уступает место эстетическому, поскольку нравственность довлеет над человеком, напоминая ему о первородном грехе. Приоритет эстетического над этическим явно прослеживается в трудах деятелей Ренессанса XVI-XVII веков. Например, в творчестве Брантома, в его миропонимании. Он, будучи даже в костёле, обращал внимание не столько на сокровенность религиозного акта, сколько на красочность и яркость церковного зрелища, а в общении с дамами - не столько на их благочестие, сколько на их внешние данные.
Такой поворот в творческой мысли возрожденческого человека неосознанно, но естественно был подготовлен самой католической традицией, обращавшей внимание на необходимость искупления вины людей перед Богом. При подобных условиях человек превращается в вечного земного должника, обязанного всю жизнь раскаиваться в совершении греха древнего Адама; творить благие дела не столько ради личного индивидуального совершенствования, приобщения к Божьей благодати, сколько для искупления первородного греха. Эстетическое же позволяет забыть прошлое, в том числе и грехопадение Адама, и обратиться к настоящему, в котором индивид пытается найти пути спасения души. Здесь-то и возникает вопрос: можно ли осуществлять духовное развитие, не искоренив прошлых пороков в душе человека, не восстановив его духовной природы? Можно ли нравственно совершенствоваться с грузом деяний, находящихся за порогом дозволенного?
Поистине не вызывает удивления то, что XV-XVI века ознаменовались кризисом эпохи. Культура Ренессанса оказалась настолько оторванной от жизни человека, что образы Мадонн, такие проекты, как «Утопия», «Город Солнца» оставались лишь напоминанием о неудачном мятеже людей против Бога и свидетельством о невозможности человека в предметном мире обрести живое воплощение тех идей, которые могут создаваться в его сознании. Человек разочаровался в себе самом, не верил в собственное спасение, не видел смысла в своих культурных творениях: не верил, что Мадонна, изображённая на картине, найдёт своё воплощение в земной девушке; понимал, что «Утопия» так и останется местом, которого нет.
В эпоху Возрождения неизбежно возникал вопрос о новых смыслах жизни, таких же глубоких и весомых, какие прописаны в Писании, но уже связанных с физической, земной жизнью индивида. Общество их не нашло, что и породило упаднические настроения, обесценивание человеческой жизни. Об этом свидетельствует рост преступности в европейских городах, особенно в Италии. Следует принять во внимание мнение Проспера Мериме, который написал в предисловии к «Хронике царствования Карла IX» о том, что убийство в 1500 г. было обычным явлением и ни у кого не вызывало ужаса.
Итак, результатом эпохи Возрождения стало разочарование человека в собственных духовных возможностях. Отказавшись от религиозности, он уже страшился к ней возвращаться, ибо понимал, что выступил против идеи Бога ради утверждения собственной самодостаточности, абсолютной независимости. Попытавшись познать человека исходя из его собственной природы, оторванной от догматов веры, он оказался лишь частью предметного мира, подчинённой естественным законам последнего. Эти законы можно познать научными методами, но последствий их действия невозможно избежать - они объективны и влияют на человека, независимо от его желаний, субъективных убеждений. Главный же итог естественного закона есть смерть, и пока человек живёт по естественному закону, он смертен. Достаточно полно состояние духовного надлома человека эпохи Ренессанса отражено в стихотворении поэта XVI века Пьера де Ронсара:
В твоих кудрях нежданный снег блеснёт,
В недолгий круг твой грустный путь замкнётся.
От мук твоих надежда отвернётся,
На жизнь твою безмерный ляжет гнёт.
Ты не уйдёшь из гибельных тенет,
Моя любовь тебе не улыбнётся,
В ответ на стон твой сердце не забьётся,
Твои стихи потомок осмеёт.
Простишься ты с небесными дворцами,
Во гроб сойдёшь ославленный глупцами,
Не тронув суд небесный и земной.
Так нимфа предсказала мне мой жребий,
И молния, свидетельствуя в небе,
Пророчеством блеснула надо мной.
Человек в конце эпохи Ренессанса остаётся с чувством своей обречённости на духовную смерть и как личность неустроенным, не верящим в полноценность собственного внутреннего мира. Настроения общества в конце эпохи Возрождения я желал бы в поэтической форме выразить в своём стихотворении:
Ты снова в боли умираешь - Ты проклял мир, дух возрожденья,
Мечта из проклятого храма - Своим прекрасным идеалом,
Даже во сне не забываешь Который освящал мгновенья,
Потерянного сердца дара. Не замечаемых вандалом.
Опять бежишь к творенью Бога, Но он узнал, где свечи храма.
Опять ты начинаешь биться, Ты сам сказал ему об этом,
И вновь оборвана дорога, Чтоб с осознаньем зла и глада
Где ждёт холодная блудница. Продолжил он борьбу со светом.
Вот снова дух во тьме рыдает, Ты людям указал на Бога,
Вот снова ангел одинок, Дав им сознанье мира грёз
Душа порок к себе пускает, Среди пьянеющего мора
И смят твой солнечный венок. И капающих в боли слёз.
Вот и сейчас ты умираешь
И сознаёшь всё убиенье,
А слёзы горькие стираешь,
Ещё надеясь на прощенье.
И, отказавшись от святыни,
Незримой цели бытия,
Ты ждёшь, чтоб жизнь твою продлили
Пред страшным пламенем огня.
В конце эпохи Ренессанса индивиду пришлось переориентировать свою деятельность с духовных задач, с которыми он не сумел справиться, на решение задач в предметном мире. Духовное поражение возрожденческого человека заставило его в спешном порядке искать новую основу для развития своей культуры, центром которой суждено было стать логике и науке. Собственно говоря, Ренессанс предшествовал складыванию материалистических философских учений в Европе. Однако именно в эпоху Возрождения человек впервые попытался определить меру своей онтологической самостоятельности, независимо от религии создать мир, соизмеримый по своему качественному содержанию с миром Божьим. Фактически в эпоху Ренессанса среди людей проходил поиск человекобога, идея которого была более полно осознана через несколько столетий в России.