Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
4.5. Новое «Положение о Неплюевском военном училище»
В конце 1840 г., наконец, было утверждено новое «Положение об Оренбургском Неплюевском военном училище», которое узаконивало изменения, происшедшие в 1832 г., когда по распоряжению П. П. Сухтелена училище было разделено на европейское и азиатское отделения.
Этого документа ожидали с нетерпением, так как в нем определялось штатное расписание, соответствующее новой структуре учебного заведения, и были введены новые преподавательские должности.
Проект нового «Положения», представленный еще П. П. Сухтеленом, дорабатывался так долго потому, что Г. Ф. Генсу пришлось учитывать замечания высшего начальства и отвечать на многочисленные вопросы, возникавшие по ходу обсуждения106. Так, в 1838 г. в военном министерстве забеспокоились, не станет ли новая структура училища «препятствием к сближению народа русского с азиатским посредством совместного воспитания и образования»107. В. А. Перовский, основываясь на донесении Г. Ф. Генса, писал в своем рапорте военному министру от 26 мая 1838 г.: «Все вообще ученики Неплюевского военного училища, как Европейского, так и Азиатского отделения воспитываются вместе, а разделение на два отделения относится не столько к происхождению учеников, а к будущему их назначению, то есть собственно к преподающимся предметам». Он объяснял, что «в Европейском отделении есть азиатцы, или мусульмане, например, сын Хана Джангера, в азиатском же, которое состоит из 30 человек, мусульман всего только 8, а остальные 22 – русские». В азиатское отделение, где изучаются татарский, арабский и персидский языки, определены «ученики, которые готовятся, по собственному желанию, согласно своим способностям или желанию родителей, на пограничную службу внутри края, или дети мусульман, для коих восточные языки оставляют предмет большой важности». Воспитанники европейского отделения, «напротив того, занимаются подробнее и основательнее математикой, русской историей и военными науками, которые, кажется, и не должны быть преподаваемы, например, детям киргиз-кайсаков, возвращающимся по окончании наук в родные степи»108.
В «Положении» 1840 г. были четко установлены права выпускников Неплюевского военного училища109. При этом соблюдался сословный принцип и учитывались успехи в учебе. Дети дворян, окончившие европейское отделение, «особо отличившиеся в науках и поведении» и поступившие в военную службу, определялись офицерами в самые престижные части – казачью конную артиллерию, артиллерийскую пехоту и армейскую кавалерию. Те из выпускников этой категории, которые шли на гражданскую службу в Оренбургскую губернию, получали привилегии – им присваивался чин губернского секретаря, а тем, кто должен был служить «вне оной» – только чин коллежского регистратора.
Дети дворян, «окончившие курс учения с надлежащими успехами», выпускались в 1-й Оренбургский казачий полк, линейные батальоны и казачьи войска офицерами, а в кавалерию – юнкерами с правом производства в офицеры через 6 месяцев. Такие же назначения получали дворяне, отлично окончившие азиатское отделение, а учившиеся менее успешно выпускались в унтер-офицеры.
Остальные выпускники, представители неподатных сословий, становились офицерами оренбургских линейных батальонов или казачьих войск, направлялись юнкерами и унтер-офицерами в артиллерию и кавалерию с правом производства в офицеры через определенный срок. Выпускники азиатского отделения чаще всего назначались в Оренбургскую пограничную комиссию.
Новое «Положение» было утверждено 6 декабря 1840 г., и В. А. Перовский, находившийся тогда в столице, отправил в Оренбург предписание ввести его в действие уже с 1 января наступающего 1841 г. Поэтому директору училища И. М. Маркову пришлось решать множество нелегких вопросов, касавшихся учебной работы, персонала и хозяйства училища.
В донесении от 6 января 1841 г.110 он сообщал военному губернатору о сделанных им распоряжениях. Особую важность имели меры по привлечению преподавателей на вновь открывшиеся вакантные должности. И. М. Марков писал, что «о потребных для училища учителях сделано сношение с Казанским и Московским университетами и опубликовано в Санкт-Петербургских и Московских ведомостях». Но вместе с тем он обратил внимание на то, что новые преподаватели должны были бы начать работу с середины учебного года, а это создало бы серьезные трудности для воспитанников, особенно для готовившихся к выпуску летом. Поэтому от их имени была высказана просьба оставить прежних учителей до августа, когда, согласно новым правилам, намечался очередной выпуск из училища.
Поддерживая эту просьбу, Марков писал: «Полугодовой курс до каникул составляет продолжение предыдущего. Каждый учитель имеет свой метод и разделение преподавания. Новому было бы тяжело, если не совсем невозможно, в краткое полугодовое время начать и окончить свой предмет и с полным успехом продолжать преподавание, начатое другим… Посему я полагаю до августа месяца преподавание предметов в верхних и важнейших в средних классах оставить за теми учителями, которые их начали. Чрез сие выиграет и время для приискания всех по штату положенных учителей, которые и начнут преподавание с нового курса»111.
И. М. Марков перечисляет учителей, которые продолжат вести занятия по разным предметам до августа. Он называет протоиерея Содальского и ахуна Абдусалямова, обучающих, соответственно, закону Божиему и «магометанскому закону». Инспектор классов Дьяконов будет, как и раньше, преподавать во всех классах историю и географию, а кроме того, в нижних классах – вновь введенную зоологию. Другие новые предметы – ботанику и минералогию – берется вести сам директор училища подполковник Марков. На него же по-прежнему возлагаются наиболее сложные разделы математики, которые проходят в верхнем классе: плоская и сферическая тригонометрия, аналитическая геометрия и основы геодезии. Алгебра, геометрия и физика в среднем классе в европейском отделении поручаются инженер-подпоручику Эрдбергу, а арифметика в обоих отделениях – хорунжему Кочерину. Как и прежде, русский язык будет преподавать Грязнов, военные науки в верхних классах – поручик Энгельке, рисование в верхних классах – Матони, а «танцование» – Дотти.
В. А. Перовский согласился оставить до августа прежних преподавателей, но с условием немедленно заняться «приисканием недостающих».
Важной новостью явилось то, что теперь преподавателям языков полагались в помощники младшие учителя. В должности старших учителей И. М. Марков предлагал оставить преподавателя русского языка Н. Грязнова, выпускника Казанского университета, работавшего в училище с 1836 г., французского – Д. Ф. Дандевиля, татарского – М. И. Иванова, арабского и персидского – С. Кукляшева. Недавно вступившего в должность преподавателя немецкого языка И. Фенкаля, по его мнению, нельзя было назначить старшим учителем, так как у него «по недавнему его вступлению в училище успехи очень незначительны».
Много внимания И. М. Марков уделил вопросу о назначении младших учителей восточных языков, «которых обязанность состоит в преподавании чтения, письма и начальных правил языка». Он считал, что они «могут быть взяты из бывших воспитанников училища и теперь же приступить к исправлению своих обязанностей». Он приводит имена лиц, которые, «по засвидетельствованию инспектора классов и наличных учителей восточных языков», могут быть равно хорошими учителями сих языков», а именно Костромитинова, Явишева, Батыршина, Субханкулова и Владимирова.
Из них Василий Костромитинов, служащий толмачом в Оренбургской Пограничной комиссии, «выдержал экзамен по восточным языкам в Санкт-Петербургском университете и получил из оного аттестат о способности к их Преподаванию… Может быть назначен равно младшим учителем персидского или татарского языков». Отмечается, что в настоящее время он замещает находящегося в командировке М. И. Иванова.
Толмачами в Пограничной комиссии служат также Батыршин, Субханкулов и Владимиров, а Явишев – переводчиком в канцелярии командующего Башкирским и Мещеряцким войском.
Из них на должность младшего учителя русского языка директор рекомендовал Владимирова. «Русского языка младший учитель, – объяснял он, – должен знать и татарский язык. Без сего первый год курса в азиатском классе потерян для русского языка, а по сему и для всех предметов, ибо большая часть класса не понимает учителя».
В. А. Перовский, ознакомившись с донесением И. М. Маркова, распорядился «назначить ныне же младшими учителями – татарского языка – коллежского регистратора Батыршина, арабского и персидского языка – коллежского регистратора Костромитинова, русского языка – коллежского регистратора Владимирова»112.
Большую озабоченность у И. М. Маркова вызвала должность инспектора классов, т.е. помощника директора военного училища. Согласно новому «Положению», им должен был быть штаб-офицер, а инспектор классов А. Н. Дьяконов являлся лицом гражданским. Считая его незаменимым для училища, И. М. Марков писал: «Допустив сего хорошего во всех отношениях чиновника совместно с другими с основания училища до сего времени при самом малом содержании к перенесению всех тягостей звания, ныне, когда новое Положение училища вознаграждает их за понесенные труды и недостатки, исключить было бы явною несправедливостью. Посему г. Дьяконов справедливо может ожидать перевода в военную службу в штаб-офицерское звание или остаться на гражданской службе с производством соответственно званию инспектора».
Хотя, по его мнению, «переименование Дьяконова в военный чин вряд ли возможно», Марков просит военного губернатора ходатайствовать о его оставлении в прежней должности113.
По этому поводу В. А. Перовский обратился 2 февраля 1841 г. к начальнику штаба Управления военно-учебными заведениями Я. И. Ростовцеву. Он писал: «Принимая во внимание, что г. Дьяконов исполнял сказанную обязанность в продолжение восьми лет при весьма ничтожном содержании с отличным усердием и удовлетворительностию и что по существу занятий инспектора нет необходимости возлагать эту должность на военного офицера, я считал бы безвыгодным для училища и несправедливым относительно сказанного чиновника лишить его занимаемого ныне места; почему имею честь покорнейше просить Вас, милостивый государь, исходатайствовать утверждение г. Дьяконова инспектором классов Неплюевского военного училища»114. В результате утверждение было получено 26 июня 1841 г., и А. Н. Дьяконов оставался инспектором классов до ухода в отставку в 1854 г.
Обращаясь к вопросу о преподавателях, которые должны быть приглашены в Неплюевское училище, И. М. Марков в своем донесении утверждает, что «если учителям языков положены весьма справедливо помощники, то еще более необходим помощник учителю математики, он же геодезии». Действительно, «преподавать столь обширную и многораздельную науку, как математика, начиная от номерации и кончая аналитической геометрией, т.е. арифметику, алгебру, геометрию, обе тригонометрии, аналитическую геометрию и геодезию в разных степенях в шести классах невозможно и времени недостает, ибо только-только по две лекции в каждом классе он будет иметь 36 часов, т.е. всю неделю без отдыха». Поэтому он просил В. А. Перовского «исходатайствовать назначение младшего учителя математики, без чего сей важный предмет не может иметь полного успеха»115. Кроме того, И. М. Марков предложил, «чтоб директор не преподавал никаких уроков».
Согласившись с ним, В. А. Перовский обратился к Я. И. Ростовцеву с предложением «поставить правилом, чтобы директор не преподавал уроков в училище, вследствие чего определить особых учителей естественных наук и математики. Первый должен быть вместе с тем смотрителем музеума, за что получать добавочное жалование из оклада, положенного смотрителю и библиотекарю… По значительности обязанностей учителя математики часть занятий его должна быть возложена на преподавателя военных наук с назначением ему добавочного жалованья из вышесказанного оклада смотрителя музеума. Кроме того, учителю математики должен быть приискан еще сверхштатный помощник, который вместе с тем будет исполнять должность библиотекаря»116.
Наиболее важным для Неплюевского военного училища в это время оставался вопрос о новых преподавателях, которые смогли бы занять должности учителей математики, истории, географии и немецкого языка. И. М. Марков докладывал В. А. Перовскому: «Немедленно по получении нового Положения училища, полагая важнейшим предметом приискание надежных учителей, я просил опубликовать в публичных ведомостях и сделал сношение со всеми военными учебными заведениями и частными лицами, которые полагал могущими принять на себя звание учителей Неплюевского военного училища или имеющими
о таковых сведения»117.
Срок подачи заявлений был ограничен 1 мая 1841 г., но уже к 22 апреля от «желающих принять на себя преподавание различных предметов в Неплюевском военном училище» поступило двадцать шесть прошений. Их список И. М. Марков представил В. А. Перовскому со своими замечаниями118.
Преподавать математику предложили свои услуги семь человек: выпускники Московского университета Николай Федоров и Иван Бенедиктов, окончивший Киевский университет, «отличнейший
из студентов» Иван Кучинский, преподаватель 2-й Киевской гимназии Михайло Менжурнеги, профессор Харьковского колледжа Иван Снегирев, служивший в Калуге капитан топографов Иван Васильев и оренбургский инженер-поручик Эрдберг, которому в это время было поручено преподавать математику в верхнем классе училища119.
В. А. Перовский, считая, вероятно, что в военном училище предпочтительнее видеть преподавателем человека военного, остановил свой выбор на капитане Васильеве, который, как заметил И. М. Марков, «по роду службы должен знать математические науки». Однако 4 июня 1841 г. капитан Васильев сообщил, что до получения известия о назначении его учителем Неплюевского училища он вступил на службу в министерство уделов с гораздо большим жалованием»120. Он соглашался занять должность учителя математики при определенных условиях, которые были сочтены неприемлемыми.
Вместо него военный губернатор решил определить на эту должность Николая Федорова, которому дал рекомендацию попечитель Московского университета С. Г. Строганов. Он писал В. А. Перовскому 24 марта 1841 г., что «желая доставить Неплюевскому училищу хорошего преподавателя», посылает ему прошение Николая Федорова, окончившего курс по физико-математическому отделению (в то время 2-го отделения философского факультета) и удостоенного степени кандидата121.
Преподавателем истории и географии был избран губернский секретарь Михаил Иванович Дмитревский, окончивший нравственно-политическое отделение Московского университета со званием действительного студента. По мнению И. М. Маркова, он «заслуживал преимущества» перед другими кандидатами122.
На должность старшего учителя немецкого языка В. А. Перовский решил назначить преподавателя Дерптского пансиона Иоганна Блюменберга, по мнению И. М. Маркова, «надежнейшего» из всех желающих занять эту должность. Директор сообщал, что слышал о нем похвальные отзывы от некоторых знающих его лиц123. Имелся в виду служивший в Оренбурге доктор К. О. Розенбергер, друг В. И. Даля по Дерптскому университету.
После переписки с новыми преподавателями и выплаты им прогонных денег Федоров, Дмитревский и Блюменберг в сентябре 1841 г. прибыли в Оренбург и вступили в должность124.
В конце 1841 г. произошли также изменения в составе офицеров, входивших в штат Неплюевского училища. Были «отосланы в войско» хорунжие Кочурин, исполнявший обязанности казначея, и Петров, заведовавший библиотекой. Вместо них по представлению И. М. Маркова к училищу были прикомандированы на должность дежурных офицеров и помощников ротного командира служившие в 6-м и 2-м Оренбургских линейных батальонов подпоручики Бибиков и Аничков125. Первый из них должен был одновременно стать казначеем училища. На подпоручика А. Аничкова, выпускника 1834 г., предполагалось возложить обязанности библиотекаря и смотрителя музея.
Таким образом, 1841–1842 учебный год в Неплюевском военном училище проходил уже в соответствии со штатами, утвержденными новым «Положением». Некоторые затруднения встретились только в преподавании восточных языков. Это было связано с последствиями зимнего Хивинского похода 1839–1849 гг., цель которого состояла в освобождении из хивинского рабства русских пленников.
Неудача похода заставила В. А. Перовского начать весной 1840 г. подготовку новой военной экспедиции в Хиву, но хивинский хан, опасаясь этого, вернул всех пленников. Международные отношения России с ханствами Средней Азии возобновились, и в 1840–1842 г. через Оренбург проследовали в столицу посольства Бухары и Хивы. В Оренбурге для них назначался сопровождающий отряд с переводчиком. Так как лучшие переводчики в это время были зачислены преподавателями восточных языков в Неплюевское училище, их приходилось отрывать от занятий.
Особенно востребованным оказался старший учитель татарского языка М. И. Иванов: с 21 сентября 1840 по 23 апреля 1841 г. он «находился в качестве пристава при провождении свиты Бухарского посла к Высочайшему двору»126, а затем ему было поручено сопровождать хивинские посольство, вернувшееся из столицы в Оренбург только летом 1842 г.127
Во время отсутствия М. И. Иванова преподавание татарского языка в Неплюевском училище было поручено Василию Костромитинову128. Но в мае 1841 г. он тоже был определен в отправлявшуюся в Бухару миссию К. Ф. Бутенева, и вернулся лишь в июне 1842 г. Вместо него должность младшего учителя арабского и персидского языков занимал бывший воспитанник Неплюевского училища, толмач Пограничной комиссии Мирсалим Бекчурин129.
Когда в июле 1842 г. М. И. Иванов подал прошение об отставке, В. Костромитинов был утвержден в должности старшего учителя татарского языка130, а М. Бекчурин занял его место.