Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
Пётр Иванович Демезон
В русском востоковедении XIX в. почетное место занимает П. И. Демезон (1807–1873), дипломат и ученый, признанный знаток Востока, многолетний директор Учебного отделения восточных языков при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел
[29, с. 158–159]. Начало блестящей карьеры востоковеда-практика связано с Оренбургом, с Неплюевским военным училищем и с именами оренбургских губернаторов П. П. Сухтелена и В. А. Перовского.
Петр Иванович Демезон, уроженец города Шамбери в Пьемонте (тогда Сардинское королевство, сейчас область Италии), в молодости приехал в Россию и навсегда остался на русской службе. Как указано в его формулярном списке301, он был определен «на казенный кошт» студентом Казанского университета, но учился в Петербурге. Восточным языкам он обучался у известного востоковеда Г. М. Влангали (1781–1834), директора Учебного отделения при Азиатском
департаменте министерства иностранных дел. Другие науки он изучал, слушая лекции в Петербургском университете, и стал учеником знаменитого академика Х. Д. Френа (1782–1851).
Рис. 15. Пётр Иванович Демезон
В 1829 г. П. И. Демезон прибыл в Казань, где сдал экзамен на степень кандидата восточной словесности и был зачислен преподавателем университета. Как казенный воспитанник он должен был прослужить здесь шесть лет. Но в 1831 г. П. И. Демезон был переведен в Оренбург на должность старшего преподавателя арабского и персидского языков Неплюевского военного училища и одновременно определен переводчиком в Оренбургскую Пограничную комиссию. Об этом в формулярном списке сказано лишь несколько слов с упоминанием об «обязательстве прослужить в ведомстве Оренбургского военного губернатора шестилетний срок, назначенный для казенных воспитанников». Обстоятельства его перевода объясняет архивное дело, начатое 24 августа 1830 г. и озаглавленное «О приглашении в Оренбургский край, на службу, ориенталиста Демезона»302.
Из документов этого дела мы видим, что П. П. Сухтелен, который намеревался провести в Неплюевском училище значительные реформы, надеялся повысить уровень преподавания восточных языков в «азиатском» отделении. Хороших профессионалов он хотел видеть и на должностях «драгоманов», т.е. переводчиков при своей канцелярии и при Оренбургской пограничной комиссии.
Архивное дело открывается письмом П. П. Сухтелена попечителю Казанского учебного округа М. Н. Мусину-Пушкину от 25 августа 1830 г.303, в котором читаем: «Желая приобрести для Оренбургского края отличного ориенталиста и полагая, что г. де-Мезон, обучавшийся у г. Френа в С.- Петербурге, усовершенствовавшийся после того в Казани, желает служить в сем крае, я обращаюсь к Вашему превосходительству с покорнейшею просьбою, не благоугодно ли будет определить г. де-Мезону следующие условия, на каковые я тотчас могу его определить». Молодому востоковеду предлагалось состоять при Неплюевском военном училище для преподавания восточных языков и особенно «для надзора за методою обучения и прилежанием настоящих учителей, по каковому званию он может получать 1200 рублей в год жалования». Одновременно он должен был занять должность «драгомана» при канцелярии военного губернатора «с производством жалования если не свыше, но и не менее 1000 рублей». При желании он мог занять освобождающееся в скором времени место старшего переводчика при Оренбургской Пограничной комиссии с жалованием 1500 рублей.
Несколько ниже304 П. П. Сухтелен замечает, что такое лестное предложение он сделал, «известившись, что в Казанском университете находится кандидат восточной словесности Де Мезон, обучавшийся оной с отличным успехом». Другими словами, вопрос о приглашении Демезона в Оренбург решался с учетом его высокого профессионализма, который ему предстояло проявить как в практической работе при Пограничной комиссии, так и в преподавании восточных языков в Неплюевском училище, повысив уровень подготовки военных переводчиков.
В ответном письме от 25 сентября 1830 г.305 М. Н. Мусин-Пушкин уведомляет П. П. Сухтелена о том, что он направил министру народного просвещения представление «об увольнении Де Мезона вовсе из учебного ведомства» для его определения в Оренбург, а 12 ноября сообщает306, что согласие министра получено. При этом отмечается, что, переходя в ведомство Сухтелена, Демезон должен «прослужить там шестилетний, законом назначенный для казенных воспитанников срок».
21 января 1831 г. П. П. Сухтелен, подтвердив прежние условия, просит распорядиться «об отправке сюда г. кандидата Де Мезона»307. По получении этого письма М. Н. Мусин-Пушкин «предложил Совету Казанского университета отправить кандидата Де Мезона в Оренбург... для определения на службу», о чем сообщает в письме от 31 января 1831 г.308
Далее в деле фигурирует документ, подписанный ректором Казанского университета Николаем Ивановичем Лобачевским (1792–1856). Выдающийся русский математик, создатель неевклидовой геометрии, он занимал ректорскую должность в течение долгих лет и сыграл важную роль в организации высшего образования в России. Ему принадлежит также большая заслуга в превращении Казанского университета 30–50 гг. XIX в. в крупный востоковедческий центр, располагавший богатейшим собранием восточных книг и рукописей и готовивший превосходных специалистов.
21 февраля 1831 г. Н. И. Лобачевский, принимавший, видимо, немалое участие в судьбе Демезона, направил П. П. Сухтелену письмо следующего содержания309:
«Господину Оренбургскому военному генерал-губернатору.
По распоряжению высшего Училищного начальства кандидат восточной словесности Казанского университет Демезон назначен по разрешению господина министра народного просвещения к занятию двух должностей в ведении Вашего сиятельства.
Правление Казанского университета, удовлетворив г. Демезона заслуженным жалованием по 24 сего февраля, сообщив г. Казанскому гражданскому губернатору о выдаче г. Демезону подорожной
от Казани до Оренбурга на две лошади по казенной надобности, имеет честь уведомить о сем Ваше сиятельство, присовокупляя к тому, что нужные сведения для составления послужного списка г. Демезона будут вслед за ним доставлены.
Ректор университета
Николай Лобачевский».
При отъезде из Казани Демезон получил от М. Н. Мусина-Пушкина два письма для передачи П. П. Сухтелену – официальное и личное. В официальном, датированном 6 марта 1831 г.310, Оренбургскому военному губернатору сообщалось о выдаче Демезону денег «на экипировку» и «на прогоны от Казани до Оренбурга», выплаченных «из сумм университета, на сей предмет положенных, ... заимообразно на счет Неплюевского училища», и просит возвратить их правлению Казанского университета.
Личное же письмо311 выдержано в совершенно ином стиле и свидетельствует о том, что в Казанском учебном округе к Демезону относились не формально и беспокоились о дальнейшей судьбе талантливого востоковеда. М. Н. Мусин-Пушкин писал:
«Милостивый государь граф Павел Петрович!
Податель сего кандидат Казанского университета Демезон определен, согласно желанию Вашего сиятельства, в Неплюевское училище. Считаю моей обязанностью просить покорнейше Вас, милостивый государь, почтить сего молодого человека благосклонным Вашим покровительством. Я смею надеяться, что г. Демезон своим усердием и благородным поведением, конечно, оправдает мое о нем представительство».
Далее в архивном деле находится официальная переписка П. П. Сухтелена о переводе в Казанский университет денег, выданных там перед отъездом Демезону, и документы, которыми оформлялось его устройство в Оренбурге. Желая видеть его прежде всего в штате Оренбургской Пограничной комиссии, военный губернатор после освобождения вакансии переводчика направил 3 сентября 1831 г. в эту Комиссию письмо с предложением «зачислить кандидата Де-Мезона в штат ее на вакансию переводчика...». При этом предписывалось сохранить ему жалование по Неплюевскому училищу.
Аналогичное письмо было направлено в комитет Неплюевского училища, и в ответ директор училища Г. Ф. Генс 26 ноября 1831 г. представил П. П. Сухтелену рапорт, в котором, в частности, говорилось: «...Комитет Неплюевского военного училища, усматривая из сих бумаг, что г. Де-Мезон вызван Вашим сиятельством главнейше для преподавания наук в Неплюевском военном училище и находя необходимым, чтобы он состоял в зависимости Комитета, потому что занятия его по училищу сопряжены с точным соблюдением определенных на то часов, имеет честь покорнейше просить Ваше сиятельство, не благоугодно ли будет приказать, чтобы он считался определенным в звание старшего учителя при сем заведении, занимаясь при этом переводом бумаг по пограничному управлению»312.
Видимо, доводы Г. Ф. Генса убедили П. П. Сухтелена. Поскольку оказалось, что Демезон не имеет чина 9 класса, необходимого для зачисления на должность старшего учителя, 30 ноября он предписал Комитету Неплюевского военного училища: считать, что Демезон состоит в звании учителя персидского и арабского языков «со времени начала преподавания им сих языков». Об этом назначении П. П. Сухтелен сообщал Совету о военно-учебных заведениях в рапорте от 2 декабря 1831 г.313
После окончательного определения основного места службы П. И. Демезона встал вопрос о составлении его послужного списка. В письме от 2 декабря 1831 г., адресованном правлению Казанского университета, П. П. Сухтелен просил прислать необходимые сведения.
В ответном письме из Казанского университета, подписанном 9 декабря 1831 г. Н. И. Лобачевским314, значится:
«Господину Оренбургскому военному генерал-губернатору.
Правление Казанского университета, препровождая у сего свидетельство на степень кандидата восточной словесности находящемуся на службе в ведомстве Вашего сиятельства Де-Мезону, имеет честь объяснить, что других сведений, относящихся к службе Де-Мезона, в делах университета не находится, а также не видно и того, чтобы Де-Мезон присягал на верноподданность России.
Ректор Университета
Николай Лобачевский».
На письме – резолюция П. П. Сухтелена: «Привести Де-Мезона к присяге на верность России и взять подписку по обыкновенной форме, не принадлежит ли он к какому-либо тайному обществу». Официальное распоряжение об этом комитету Неплюевского военного училища было сделано 22 декабря 1832 г. Одновременно направлялась просьба препроводить в Оренбургскую Пограничную комиссию копию свидетельства на степень кандидата восточной словесности.
Служба в Оренбурге принесла молодому востоковеду необычайный и неожиданный успех. Событие, круто изменившее его судьбу, произошло летом 1833 г., уже при В. А. Перовском, который 15 апреля был назначен исправляющим должность оренбургского военного губернатора и командира Отдельного Оренбургского корпуса после неожиданной кончины 20 марта П. П. Сухтелена.
В. А. Перовский считал необходимым оживить торговые отношения с Бухарой, сократившиеся после эпидемии холеры 1829–1831 гг., тем более что в это время в среднеазиатском регионе усилилась недружественная активность Англии, стремившейся вытеснить Россию с восточных рынков. Вскоре после назначения в Оренбург он решил отправить своего посланца в Бухару с заданием – выяснить положение дел в Средней Азии. Предложенную им кандидатуру ссыльного поляка портупей-поручика И. В. Виткевича в Петербурге отклонили и рекомендовали поручить дело опытному чиновнику. В поисках замены Перовский остановился на переводчике П. И. Демезоне. Архивное дело, содержащее материалы об этой важной дипломатической поездке315, начинается письмом В. А. Перовского с подробными наставлениями посланнику. Он пишет: «Благоразумие Ваше должно служить Вам руководством в тех случаях, которые не могут быть предусмотрены, и, помня притом всегда долг службы и присяги, Вы, без сомнения, не уклонитесь никогда от обязанности Вашей».
В своих надеждах В. А. Перовский не обманулся. Отправившись 11 ноября 1833 г. в путь из Орска с торговым караваном, П. И. Демезон под именем татарского муллы Мирзы Джафара добрался в Бухару через сорок пять дней, оставался там до 23 мая следующего года и возвратился в Орск 6 июня 1834 г. Путешествие в Бухару, тогда запретную для европейцев, было сопряжено с большими опасностями. Оно потребовало от П. И. Демезона безупречного владения восточными языками, знания местных обычаев и нравов, а также большого личного мужества и выдержки. Но все дипломатические поручения он выполнил.
В. А. Перовский предписал ему выяснить отношение бухарского правительства к вопросу о безопасности караванной торговли с Россией. Он должен был уверить бухарцев, что «правительство наше желает сохранять доброе согласие с бухарским и потому склонно ко всяким распоряжениям, могущим утвердить связи торговые и дружеские сношения»316. Вместе с тем следовало подчеркивать личный характер переданного с ним послания Перовского. Таким образом, миссия Демезона должна была стать и действительно стала первым шагом к обновлению официальных контактов России с Бухарским ханством.
Отчет о поездке, представленный П. И. Демезоном, – это не только документ, важный для внешней политики того времени, но и замечательный научный труд востоковеда, впервые описавшего Бухарское ханство. Его текст, сохранившийся в архиве Министерства иностранных дел, был опубликован только в 1983 г. [23].
В. А. Перовский по достоинству оценил подвиг П. И. Демезона. Архивные документы показывают, как напряженно он ждал его возвращения и сколько стараний приложил, чтобы исходатайствовать ему «за отличное выполнение возложенного на него поручения» орден св. Анны 3-й степени: по существовавшим правилам при малом чине Демезона об этом ордене «нельзя было и думать».
Награду – орден и три тысячи рублей – П. И. Демезон получил в феврале 1835 г. в Петербурге, куда сопровождал В. А. Перовского. На него обратили внимание в Министерстве иностранных дел. Уже тогда он был оставлен в столице «для употребления по делам службы», но на этот раз вскоре возвращен в Оренбург.
Любопытно, что, воспользовавшись его остановкой на обратном пути в Казани, с ним переправили изготовленный в механической мастерской Казанского университета по заказу В. А. Перовского барометр – для первых метеорологических наблюдений в Оренбурге317.
По ходатайству В. А. Перовского в 1835 г. П. И. Демезон был переведен на службу в Министерство иностранных дел с оставлением при оренбургском военном губернаторе, а на следующий год окончательно переехал в Петербург, получив должность профессора турецкого и персидского языков в Учебном отделении при Азиатском департаменте.