Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
2.2. Характеристика причин и условий совершения преступлений против участников уголовного судопроизводства
В криминологической литературе указывается, что детерминация —
понятие, производное от слова «детерминант», «детерминировать». Латинское слово determinante означает «определять». Детерминант соответственно означает «определитель», детерминировать — «определять, обусловливать», а детерминация — «процесс обусловливания, определения»[190].
Отмечается также, что детерминация — объективно существующая обусловленность вещей процессов. Любое явление не возникает само по себе, вне окружающей действительности, а напротив, связано с ней, порождено конкретными факторами и обстоятельствами[191].
Если говорить о детерминации преступности, то можно встретить утверждение, что «одной из разновидностей детерминации понимается причинность, так как преступность связана с множеством явлений, состояний, процессов. Из них причинами являются лишь те, которые действуют генетически, то есть порождают, воспроизводят преступность как свое следствие. Поэтому при изучении процессов детерминации преступности должны учитываться относительность, условность деления явлений и процессов на причины и условия»[192].
Таким образом, когда речь идет о детерминации преступности, следует считать, что необходимо рассмотреть вопросы о ее причинах и условиях. Понятие причин и условий преступности встречается во многих источниках. Так, Ю.М. Антонян пишет, что «причина — это явление, обладающее генетическими способностями, то есть способностями порождать то, что называется следствием.
Причина всегда предшествует следствию. Условие — это явление, способствующее действию причины. При отсутствии условия причина может быть блокирована. Полная причина — это совокупность причин и условий»[193].
Ю.В. Чуфаровский указывает, что «под причиной понимается объективная связь между явлениями, одно из которых (причина) при наличии определенных условий порождает другое явление (следствие). Под условиями, способствующими совершению преступлений, в криминологии понимаются факты реальной действительности, которые прямо преступлений не вызывают, но их наличие может способствовать возникновению у человека намерения совершить преступление»[194].
В научной литературе причины и условия довольно часто связывают с социально-экономическими противоречиями на современном этапе развития. Например, Э.М. Султанов считает, что «преступность как социальное явление детерминировано в современной России противоречивым характером перестроечных процессов, создающих и воспроизводящих негативные социально-экономические процессы. Непродуманная приватизация, поляризация общества на богатых и бедных, бюрократизация управленческого аппарата, негативные социальные трансформации, девиантное поведение молодежи, скрытая и явная безработица выступают социальной основой преступности»[195].
Г.Г. Смирнов к детерминантам преступности относит антиобщественную позицию (ориентацию, установку) личности, криминальную мотивацию или объективные (внешние) обстоятельства, способствующие реализации преступных замыслов, неблагоприятные условия нравственного формирования[196].
К.А. Радовицкий к детерминантам преступности причисляет криминализацию общественных отношений, депопуляцию, духовную деградацию, бедственное положение подавляющей части населения[197].
В криминологической литературе справедливо отмечается, что любое человеческое действие — преступление в этом отношении не составляет исключения — всегда характеризуется определенным единством объективных и субъективных свойств[198]. Причем, объективное и субъективное в человеческом поведении — это моменты, отражающие единый волевой процесс, посредством которого осуществляется цель[199].
В процессе формирования преступлений против участников уголовного судопроизводства и объективные, и субъективные компоненты играют решающую роль в выборе цели и мотивации преступного поведения. И хотя Н.Ф. Кузнецова справедливо отмечает, что «диалектические законы детерминации методологически обосновывают теорию и практику причинности в уголовном праве и криминологии, отступление от них чревато доктринальными ошибками, искажением научных рекомендаций правоприменению, включая криминолого-профилактическое программирование и планирование»[200], основной упор она делает лишь на социальные причины и условия преступности. В частности, автор пишет, что «в общей системе детерминант необходимо выделять социальные детерминанты, а внутри них уголовно-правовые и криминологические»[201].
Н.Ф. Кузнецова также указывает, что «причины и условия преступности всегда социальные явления: социально-психологические, социально-экономические, организационно-управленческие, идеологические и др. Они социальны по своему происхождению, сущности, следствию и перспективам»[202].
Однако накопленный опыт криминологических исследований позволяет констатировать, что все же социальные детерминанты преступности не являются главенствующими в формировании преступного поведения, а находятся в тесной связи с психологическими. Поэтому, на наш взгляд, причины и условия преступности носят социально-психологический характер, то есть их социальная составляющая неразрывно связана с психологической составляющей.
Безусловно, социальные факторы выступают важным элементом детерминации преступного поведения, поскольку недостатки общественного строя прямо влияют на формирование преступного поведения личности. Тем не менее, следует заметить, что преступление совершает конкретный человек, руководствуясь своими собственными убеждениями, интересами, потребностями, причем не всякий человек совершает общественно опасное деяние в одних и тех же социальных условиях.
Как уже отмечалось, любое преступление является результатом взаимодействия личности и особенностями внешней среды, поэтому в механизме преступного поведения они расположены параллельно друг другу и одинаково взаимосвязаны со всеми его звеньями, вследствие чего нельзя утверждать, что важнее в формировании механизма преступного поведения — личность или внешняя среда. На это обстоятельство указывают многие ученые в области не только криминологии, но и психологии, философии и других наук.
Так, И.Н. Даньшин считает, что «вопрос о первенстве (примате) личности либо среды в их криминогенном взаимодействии не должен специально заостряться. Они сосуществуют параллельно и находятся в диалектическом взаимодействии. При совершении одних преступлений отчетливо проявляются черты и свойства неблагоприятной среды (в большинстве случаев); при совершении других — негативные качества и особенности личности (встречается значительно реже); а нередко на совершенное преступление накладывают отпечаток и среда, и личность. Но во всех случаях корни преступного поведения лежат в социальной среде. Ведь негативные личностные качества и особенности в конечном итоге социально обусловлены.
Под влиянием неблагоприятной среды в самом широком смысле личность виновного подвергается определенным наследственным биопсихологическим и текущим социальным деформациям. Последние проявляются в том, что в сознании лица возникают глубокие и стойкие антиобщественные взгляды, представления, привычки, нравы, предопределяющие высокую степень вероятности совершения преступления»[203].
В.А. Номоконов утверждает, что «детерминирующее воздействие конкретной жизненной ситуации на личность связано не столько и не только с объективным содержанием, но и с ее субъективным значением. Известно, что в одной и той же объективной ситуации разные люди ведут себя совершенно различно. Субъективное значение ситуации зависит от взглядов, установок, ценностных ориентаций человека, другими словами, от нравственного «ядра» личности. В различных случаях совершения тех или иных преступлений соотношение свойств личности и ситуации может быть различным. Чем более морально ущербно лицо, тем меньшее «давление» ситуации требуется, чтобы оно решилось на преступление. Но во всех возможных вариантах взаимосвязи личности и ситуации, если совершенное деяние виновно, всегда у лица остается большая или меньшая возможность выбора, и этот выбор, так или иначе, зависит от социальной позиции личности, ее ценностно-нормативной системы. Нет выбора — нет преступления»[204].
О тесной взаимосвязи личности и социальной среды в механизме отклоняющегося поведения пишет Н.А. Барановский: «Важнейшим свойством потребностей как формы выражения отношений личности с природной и социальной средой является их объективно-субъективное детерминирующее воздействие на поведение личности. Оно проявляется в виде психического побуждения к деятельности, реализующего личностно значимую сторону (или стороны) потребности, то есть конкретное объективное отношение личности с природной и социальной средой, установившееся в процессе их взаимодействия»[205].
О взаимосвязи социальных и психологических причин преступности говорит и Ю.М. Антонян, причем обосновывает ее оригинально в виде простых вопросов: «Однако наряду с непрекращающимся теоретическим поиском общесоциальных причин преступности необходимо поставить, казалось бы, простой и в то же время чрезвычайно сложный вопрос: почему все-таки люди всегда совершают преступления, почему совершают преступления даже в самых богатых просвещенных и процветающих обществах? Если преступность порождается только или в первую очередь экономическими причинами, как полагают вульгарные материалисты, то почему преступления совершают богатые люди? … Преступления неистребимы, поскольку в любом обществе и во все времена окажется человек или группа людей, которые не будут согласны с существующей системой распределения материальных и духовных благ, или своим местом в межличностных отношениях, со своим биологическим и (или) социальным статусом»[206].
Взаимодействие личности и особенностей внешней среды происходит в связи с конкретной жизненной ситуацией правонарушителя.
В свое время Ю.М. Антонян выделил несколько видов таких ситуаций, в том числе конфликтную, под которой он понимал такую ситуацию, когда происходит столкновение противоположных интересов, взглядов, стремлений, возникают серьезные разногласия сторон, влекущие за собой сложные формы борьбы. Конфликт перед совершением преступления может возникнуть между представителем органов юстиции, иных государственных органов и общественных организаций и будущим преступником, между потерпевшим и будущим преступником и т.д.[207]
Большое значение для исследования детерминации преступлений против участников уголовного судопроизводства имеет так называемая конфликтная ситуация. Под конфликтной ситуацией понимаются «обстоятельства внешней среды, вытекающие из непосредственного противоборства сторон (виновного и потерпевшего) и вызывающие у субъекта намерение и решимость совершить противоправное деяние, так как обладают выраженной криминогенностью. Такие ситуации строго обусловлены рамками конфликтного взаимодействия, поэтому ими формируется ситуационный умысел»[208].
Конфликты как непосредственные причины преступного поведения довольно часты. По подсчетам криминологов, почти каждый девятый из молодых преступников находился в момент совершения преступления в общем конфликте с окружающими[209].
Следует отметить, что при совершении преступлений против участников уголовного судопроизводства роль конфликтов имеет первостепенное значение. Лицо, совершая такое преступление, состоит в конфликте со своими оппонентами в процессе. Так, обвиняемый, подозреваемый или их родственники, близкие совершают преступления в отношении потерпевших, свидетелей, понятых, нередко в отношении судей и лиц, производящих расследование. Потерпевшие и их родственники, близкие, в свою очередь, совершают преступления в отношении подозреваемых, обвиняемых. Лица, производящие расследование по уголовным делам, преступно воздействуют на подозреваемых, обвиняемых, потерпевших, свидетелей и т.п.
В основе этих преступных действий лежит именно конфликт, то есть какая-то неудовлетворенность лица действиями участников процесса. Действительно, конфликтная ситуация непосредственно влияет на мотивацию совершения преступления против участников уголовного судопроизводства. У лица, совершающего преступления, возникает конфликт, например, с судом, прокурором, следователем, потерпевшим и любым участником процесса, который заканчивается совершением того или иного преступления. Конфликт может иметь различный характер: это и оскорбление (неуважение к суду), и клевета, и применение насилия, и иные действия в отношении участников уголовного судопроизводства.
Как считает Х. Кингс, «совершение преступления зависит не только от потребностей, интересов, характера стремлений личности, но и от возможностей их удовлетворения. Этот вопрос с особой остротой встает в конкретной ситуации, при принятии решения совершить преступление»[210].
Конфликтная ситуация, развивающаяся в связи с отправлением правосудия, в большинстве случаев является толчком к совершению преступления, поскольку у лица, совершающего преступление, в данном случае открываются большие возможности удовлетворения своих психологических побуждений. Не будь конфликта в сфере уголовного судопроизводства, возможно лицо и не совершило бы преступления вообще.
Но в большинстве случаев взаимосвязь такой внешней среды, как интересы правосудия, с особенностями криминогенно направленной личности приводит к возникновению механизма преступного поведения. Например, следователь или лицо, производящее дознание, никогда бы не совершили кражу, грабеж либо другое преступление с корыстной мотивацией. Но, будучи вовлеченными в сферу уголовного судопроизводства, они порой подвергаются соблазну улучшить свое материальное состояние при помощи нарушения закона: за вознаграждение освободить кого-либо от уголовной ответственности, сфальсифицировать доказательства и т.д. То же самое относится и к другим участникам уголовного судопроизводства. К примеру, свидетель или потерпевший за вознаграждение может отказаться от дачи показаний либо дать заведомо ложные показания, эксперт дать ложное заключение и т.п. То есть они совершают преступления рассматриваемой категории, сознавая, что нарушают установленную законом процедуру уголовного судопроизводства.
Следует отметить, что на механизм формирования преступлений против участников уголовного судопроизводства влияет и общественное сознание определенной группы людей. Так, Ю.М. Антонян считает, что «проникновение общественного сознания в индивидуальное — это в основном сознательно направляемый процесс, поскольку он осуществляется обществом через воспитание, образование, идеологическую деятельность. Однако когда общественное сознание проникает в сознание личности через коллективы или группы либо когда последние выступают «инициаторами» влияния на индивида, влияние окружающей человека среды во многом неконтролируемо. В связи с этим чрезвычайно важен криминологический аспект всестороннего усиления контроля со стороны общества за формированием индивидуального сознания, органического слияния воспитания с преобразованием самих условий жизни людей, совершенствования общественных отношений, особенно в малых неформальных группах, в которых во многом происходит становление личности»[211].
Несмотря на то, что Ю.М. Антонян высказал данную мысль почти 40 лет назад, она весьма значима, даже можно сказать, особенно актуальна в наши дни. В условиях правового нигилизма, неверия в справедливость деятельности правоохранительных и судебных органов в нашем обществе у многих сформировалось мнение, что все проблемы, которые не может решить уголовное судопроизводство, возможно устранить незаконным путем.
Элементы общественного сознания проникают в сознание конкретных людей, которые и начинают решать все не разрешенные законным способом вопросы преступным путем. Данное обстоятельство связано также с изменением ценностных ориентаций личности, которые являются ориентиром субъекта, направленности выбора варианта поведения в социальной среде, в нашем случае — в сфере уголовного судопроизводства.
В юридической литературе сформировалась позиция, согласно которой «ценностные ориентации складываются под влиянием окружающей среды, жизненного опыта, воспитания. Возникнув на базе оценок, ценностные ориентации ложатся в основу выбора содержания и формы поведения индивида в конкретной жизненной ситуации. Превращение возможности в действительность, должного в сущее осуществляется через поступок, а смысл поступку придается ценностной ориентацией, то есть оценочными отношениями»[212].
Сведение к минимуму ценностей, выражающихся в законной деятельности органов правосудия, у лица, совершающего преступления против участников уголовного судопроизводства, деформируются потребности и интересы, что в конечном итоге приводит к деформации его поведения. Результатом ее становится совершение преступлений рассматриваемой категории.
Безусловно, к деформации ценностных ориентаций, потребностей, интересов, иных психологических факторов личности приводят политические, социальные, экономические и другие явления окружающей действительности.
Н.С. Александрова обоснованно отмечает, что «в настоящее время Россия переживает тяжелейший политический, экономический, социальный и нравственный кризис, одним из проявлений которого является слабость органов государственной власти, неспособных осуществить возложенные на них функции: регулирование хозяйственной деятельности, охрану общественного порядка и поддержание общественной безопасности, регулирование социальных отношений, культурно-просветительскую и идеологическую деятельность»[213].
Нельзя не согласиться с точкой зрения О.Н. Ведерниковой, которая считает, что «кризис власти привел российское общество в состояние неуправляемости, дезориентации, непредсказуемости дальнейшего развития событий. Созданное в результате «реформ» государство, вопреки конституционным декларациям, не является ни демократическим, ни правовым, ни социальным. Нарастающие противоречия внутри самой государственной системы приводят к коррумпированности государственных служащих, забвению интересов государства, проникновению преступного мира в государственные структуры, разрастанию «спрута» организованной преступности»[214].
Представляется, что указанные факторы оказывают особое влияние на формирование преступного поведения сотрудников правоохранительных органов, совершающих преступления против участников уголовного судопроизводства.
По мнению М.В. Королевой, «к перекосам в общественном сознании, а также в практике борьбы с преступностью привел отказ от таких демократических, закрепленных в Конституции Российской Федерации принципов, как принцип равенства всех перед законом и судом. Излишняя гуманизация, иммунитеты и безнаказанность отдельных категорий лиц и полная незащищенность других, в сочетании с повышенной криминализацией общества, оказывает негативное воздействие на нравственно-психологическое состояние сотрудников правоохранительных органов, формируя у них представление о непобедимости преступности»[215].
По мнению А.Н. Варыгина и О.В. Шляпниковой, «некоторые сотрудники считают себя изгоями, обиженными, обойденными. В ряде случаев именно из-за этого они не могут устоять перед соблазном легкого незаконного обогащения и совершают преступления»[216].
Следует отметить, что к одной из составляющей детерминант преступлений против участников уголовного судопроизводства со стороны сотрудников правоохранительных органов следует отнести их профессиональную деформацию.
В.С. Павленин пишет, что «в силу специфики профессиональной деятельности, сотрудники правоохранительных органов зачастую вынуждены находиться в антисоциальной агрессивной среде, где преобладают нравственное уродство, искаженное представление о морали, человеческие страдания. При выполнении оперативно-служебных задач они подвергаются реальным, угрожающим жизни и здоровью опасностям, значительную часть времени находятся под воздействием морально-психологических стрессов. Они становятся невольными свидетелями и участниками конфликтов и трагических жизненных ситуаций»[217].
О профессиональной деформации сотрудников правоохранительных органов также много сказано в криминологической литературе[218]. При взаимодействии таких сотрудников с внешней средой на формирование преступного поведения оказывает влияние вовлечение их в сферу служебной деятельности, частью которой является сфера уголовного судопроизводства.
Тем не менее, политические, социальные, нравственные и иные составляющие окружающей действительности оказывают серьезное влияние на формирование механизма преступлений против участников уголовного судопроизводства, совершенных и иными лицами, тем или иным образом вовлеченными в сферу уголовного судопроизводства.
В юридической литературе встречается классификация детерминантов так называемых уголовно-процессуальных правонарушений. К ним относятся:
незнание уголовно-процессуального закона;
боязнь, нежелание быть осужденным и стремление избежать уголовной ответственности, сокрытие более тяжкого преступления и т.п.;
страх мести со стороны обвиняемых, подозреваемых;
корысть, желание получить вознаграждение за незаконные действия;
несовершенство уголовно-процессуального закона;
солидарность с представителями преступного мира, принадлежность к преступной или иной субкультурной референтной группе;
ложное чувство товарищества, любовь и забота о близких;
неверие в правоохранительные органы и силу законы, негативное отношение к органам уголовного судопроизводства;
лень, нежелание обременять себя;
некомпетентность в вопросах, по которым дается заключение;
солидарность с правоохранительными органами, зависимость от оперативного аппарата;
некачественный механизм выявления уголовно-процессуальных правонарушений в сфере соблюдения законности;
безнаказанность;
несправедливость реализации ретроспективной юридической ответственности;
злоупотребления со стороны работников правоохранительных органов;
слабая подготовка отдельных работников правоохранительных органов;
месть конкретным лицам;
зависть[219].
Хотя автором указанные обстоятельства позиционируются как причины совершения правонарушений, на самом деле здесь отражены и причины, и условия, и мотивы, и цели совершаемых правонарушений, которые соединились в едином контексте.
На наш взгляд, не следует отдельно выделять причины и отдельно —
условия совершения преступлений против участников уголовного судопроизводства, нарушающих нормальную работу органов правосудия. Ведь при совершении разных преступлений одни и те же обстоятельства могут быть как причинами, так и условиями.
Например, незнание законодательства может стать причиной совершения преступления, предусмотренного ст. 309 УК РФ. Лицо, не ведая, что за подкуп к уклонению от дачи показаний существует уголовная ответственность, считая, что ответственности вовсе нет, или за данное деяние последует административная ответственность, передает вознаграждение свидетелю, чтобы тот отказался от дачи показаний против его родственника. В данном случае лицо, совершающее указанное преступление, по разным причинам не знало и не могло знать о наличии в его действиях состава преступления, следствием чего явилось совершение им общественно опасного деяния.
Незнание законодательства может быть и условием при совершении, в частности, лицом преступления, предусмотренного ст. 302 УК РФ. Так, стажер по должности участкового уполномоченного полиции или практикант юридического вуза, не изучавшие уголовное право, не знают, что принуждение ими при определенных условиях свидетеля к даче показаний является уголовно наказуемым деянием. Они считают, что субъектом данного преступления может быть следователь или лицо, производящее дознание, и, если следователь не препятствует допросу «с пристрастием», значит, они действуют в рамках закона. В данном случае причиной совершения преступления является позиция следователя или лица, производящего дознание, заключающаяся в соглашении с действиями указанных лиц. Незнание закона с их стороны — лишь условие, поскольку если бы они действовали в отсутствие сотрудника, производящего предварительное расследование, или вопреки его запрету в их действиях отсутствовали бы признаки состава преступления.
Ну и, конечно же, к детерминантам совершения преступлений против участников уголовного судопроизводства, следует отнести виктимологическую составляющую взаимодействия личности преступника и особенностей внешней среды. Причем виктимологическая составляющая находится во внешней среде механизма преступного поведения, но она настолько тесно влияет на взаимодействие с личностью, что является довольно значительной детерминантой совершения преступления.
В юридической литературе под уголовным судопроизводством понимается как деятельность органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, имеющая определенные порядок и систему, так и отношения, возникающие в связи с такой деятельностью между всеми, кто в той или иной мере вовлечены в нее. Такая деятельность и отношения возникают и протекают не произвольно, не по чьему-то усмотрению или чьей-то прихоти, а в соответствии с предписаниями уголовно-процессуального закона и иных правовых актов, при неуклонном соблюдении предусмотренного ими порядка (процедуры). Таким образом, уголовное судопроизводство — это осуществляемая в установленных законом и иными правовыми актами пределах и порядке деятельность (система действий) наделенных соответствующими полномочиями государственных органов по выявлению, предупреждению и раскрытию преступлений, установлению лиц, виновных в их совершении, и назначению им мер уголовного наказания или иного воздействия, а также возникающие в связи с этой деятельностью правовые отношения между органами и лицами, участвующими в ней[220].
Отсюда следует, что совершение преступлений, затрагивающих сферу уголовного судопроизводства, всегда приводит к нарушению официально предусмотренной процедуры отправления правосудия.
С точки зрения Н.Н. Невского и А.А. Кулаковой, «виктимологическая детерминанта в данном случае обусловлена виктимологической ситуацией, под которой понимается совокупность обстоятельств, непосредственно предшествующих преступлению, созданных жертвой преступления или оказавших содействие в ее формировании»[221].
Действительно, жертвы преступлений — участники уголовного судопроизводства сами порождают ту ситуацию, в которой оказываются до совершения в отношении них общественно опасных деяний. Подозреваемые, обвиняемые совершают преступления, в результате чего приобретают свой статус. Следователи, дознаватели, прокуроры, работники судов, эксперты, защитники сами выбрали сферу своей деятельности, которая непосредственно связана с уголовным судопроизводством. Хотя часть участников уголовного судопроизводства (потерпевшие, свидетели, понятые) не всегда по своей воле вступают в сферу уголовного судопроизводства, но поскольку они все же становятся участниками уголовного процесса, можно говорить и о том, что они обладают некоторой степенью виктимности.
Следовательно, одним из ключевых условий совершения преступлений против участников уголовного судопроизводства являются факторы, порождаемые взаимодействием личности лица, совершающего преступление, и особенностями внешней среды — сферой уголовного судопроизводства.
Именно внешняя среда — сфера уголовного судопроизводства — способствует формированию ситуативной виктимности жертв преступлений — участников уголовного судопроизводства, что порой является сильнейшим стимулом для совершения преступления.
Следует заметить, что причины и условия рассматриваемых общественно опасных деяний характерны для всех четырех вышеуказанных групп преступлений против участников уголовного судопроизводства. Среди них выделяются две категории причин и условий общего характера, а также специфические причины и условия.
К общим причинам и условиям преступлений против участников уголовного судопроизводства, как и любого вида преступности, относятся, безусловно, недостатки экономического, социального, духовно-нравственного, правового характера.
Поскольку преступления против участников уголовного судопроизводства имеют свои особенности, для них характерны специфические причины и условия, которые следует рассмотреть более детально. Так, к причинам и условиям совершения преступлений в отношении участников уголовного судопроизводства можно отнести низкий уровень правовой культуры личности человека, совершающего преступление; его правовой нигилизм.
В данном случае следует согласиться с утверждением О.В. Мартышина, который считает, что «чрезвычайно важная характеристика правовой культуры — ее национально-исторические особенности, традиции, корни.
Они представляют собой часть того, что Монтескье называл общим духом народа. Специфика правовой культуры России очевидна, а ее наследственность в этом плане трудно признать благоприятной»[222].
Данное обстоятельство подтверждают С.В. Поленина и Е.В. Скурко: «К сожалению, правовой нигилизм, низкий уровень правовой культуры населения как его (правового нигилизма) следствие — закоренелая традиция российского общества, самым негативным образом отражающаяся и влияющая как на самооценку каждого конкретного человека, его самоуважение, так и, следовательно, социальную активность, культурные потребности личности, осознание возможностей своего развития»[223].
Действительно, российские граждане довольно часто совершают различные противоправные деяния, осознавая, что нарушают закон. Так, водители нередко превышают допустимую скорость движения, проезжают на запрещающий сигнал светофора, управляют автомобилем в состоянии опьянения.
Многие лица занимаются индивидуальной предпринимательской деятельностью без лицензии на ее осуществление или с нарушением предписаний лицензии.
Нередко нарушаются различные правила в области охраны труда, окружающей среды, рыбных запасов, лесов и т.п. Эти деяния становятся привычными действиями людей, вследствие чего совершение административных правонарушений постепенно трансформируется в преступную деятельность.
Учитывая, что суд наделен властными полномочиями, закрепленными в Основном Законе — Конституции РФ, презюмируется, что участники судебного разбирательства должны быть неприкосновенны, но лица, совершающие преступления в отношении них, закрывают глаза на все запреты и воспрепятствуют осуществлению правосудия, посягательство на жизнь лица, исполняющего правосудие, и другие преступные деяния.
О правовом нигилизме населения свидетельствует следующие примеры из судебной практики.
2 сентября 2002 г. Красноярским краевым судом за совершение преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 298 УК РФ, к 2 годам лишения свободы осужден гр-н С.
Преступление совершено при следующих обстоятельствах. В период предварительного расследования С. неоднократно в категорической форме пояснял о том, что судья Б. разговаривала с его родственниками, которым говорила о необходимости дачи взятки судье, чтобы освободить его — С. от уголовной ответственности.
В материалах дела имеется письменное заявление на имя председателя Железнодорожного районного суда г. Красноярска, написанное С., из которого следует, что судья указанного суда Б. предлагала его родственникам заплатить неопределенную сумму денег с тем, чтобы он — С. был освобожден от уголовной ответственности.
Из пояснений потерпевшей Б. в судебном заседании явствует, что действительно в ее производстве находилось уголовное дело в отношении С., которое по различным причинам неоднократно откладывалось слушанием. С родственниками С. она никогда не общалась, поэтому каких-либо разговоров о получении денежной суммы через родственников С. никогда не было.
Тщательно исследовав обстоятельства дела и правильно оценив все доказательства по делу, суд первой инстанции пришел к обоснованному выводу о доказанности вины С. в клевете, то есть в распространении заведомо ложных сведений в отношении судьи, порочащих ее честь и достоинство, подрывающих ее деловую репутацию, в связи с рассмотрением ею уголовного дела, верно квалифицировав его действия по ч. 3 ст. 298 УК РФ[224].
26 сентября 2002 г. Алтайским краевым судом за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 294 УК РФ, к штрафу в сумме 40000 руб. осужден гр-н О. Преступление совершено при следующих обстоятельствах.
В течение 4–6 февраля 2002 г. в г. Барнауле Алтайского края гр-н О. приходил к пяти присяжным заседателям домой или на работу, воздействовал на формирование их позиции по уголовному делу, по которому обвинялся его друг Е., путем обещания, бесед высказывая свое мнение о невиновности Е. и необходимости отнестись к нему снисходительно и объективно. 7 февраля присяжные заседатели сообщили об оказанном на них воздействии председательствующему по делу, в связи с чем рассмотрение дела было признано недействительным, а коллегия присяжных заседателей была распущена, назначено повторное рассмотрение дела иным составом суда[225].
Кроме того, к причинам совершения исследуемых преступлений можно отнести традиционную агрессивность, давно присутствующую в нашем обществе, поскольку на кого можно выплеснуть отрицательные эмоции лицу, подвергающемуся уголовному преследованию, как не на органы дознания, предварительного расследования, суд. К условиям в данном случае следует отнести слабую защищенность участников уголовного судопроизводства. Так, Федеральными законами от 20 апреля 1995 г. № 45-ФЗ «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» и от 20 августа 2004 г. № 119-ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства», а также уголовными и уголовно-процессуальными средствами защита участников уголовного процесса осуществляется не вполне эффективно, поскольку отсутствует единая концепция комплексной защиты указанных лиц от преступных посягательств.
К причинам и условиям рассматриваемых преступлений относятся и наличие конфликта между правонарушителем и участниками уголовного судопроизводства; традиционная агрессивность общества; насаждение в обществе криминальной культуры.
Например, 12 ноября 2001 г. Краснодарским краевым судом за совершение нескольких преступлений, в том числе предусмотренного ст. 295 УК РФ, к 14 годам лишения свободы осуждены гр. Н. и Ш. Преступление совершено при следующих обстоятельствах. 23 января 2001 г. Н. из чувства мести к начальнику отдела УБОП МВД РФ по Краснодарскому краю в г. Кропоткине подполковнику милиции П.Е., являющемуся должностным лицом органа дознания, его близким за осуществление им и сотрудниками его отдела законной деятельности (дознания) по проверке финансово-хозяйственных операций АООТ «Северо-Кавказский завод строительных конструкций» по сбору доказательств по уголовному делу, для совершения умышленного убийства нанял за вознаграждение Ш.
24 января 2001 г., около 20 ч Н. с группой лиц и по предварительному сговору с Ш., с целью умышленного убийства П.Е., его близких, находясь в гаражном кооперативе № 4, передал Ш. для изготовления самодельного взрывного устройства боевую ручную оборонительную осколочную гранату «Ф-1», а также медный и стальной провод.
Ш. и Н. приехали на автомашине ВАЗ-2107 к дому, где проживала семья П. Ш., реализуя разработанный Н. план совершения преступления, находясь в салоне автомашины, вынул предохранительную чеку с кольцом из взрывателя гранаты и поместил вместо нее заранее приготовленные канцелярские скрепки, присоединив к ним переданный Н. медный провод.
Изготовив самодельное взрывное устройство типа гранаты, Ш. вышел из автомашины, а Н., отъехав от домовладения, стал ожидать его возвращения.
Реализуя совместный умысел, направленный на убийство П.Е. и его близких, Ш. при помощи переданного Н. стального провода закрепил гранату в нижней части забора у калитки домовладения П., а свободный конец медного провода, присоединенного к взрывателю гранаты, зафиксировал в нижней части калитки.
Изготовив и установив таким образом самодельное взрывное устройство типа мины-ловушки с натяжным датчиком цели, Н. и Ш. уехали с места преступления. В этот же день около 21 ч жена П.Е. — П.Л. вместе со своей родной сестрой Д.Л. и ее дочерью Д.С. на автомашине ВАЗ 2107 приехала к своему дому и открыла калитку.
В этот момент произошел взрыв. В результате этого потерпевшим П.Л. был причинен вред здоровью, Д.С. — средней тяжести, Д.Л. — легкий. Довести совместный умысел до конца осужденным не удалось по не зависящим от их воли обстоятельствам, так как Д.Л. и Д.С. в момент взрыва находились около автомашины, кузов которой послужил преградой от поражающего действия основной массы осколков гранаты, а П.Л. после ранения доставили в центральную районную больницу г. Гулькевичи, где ей была оказана своевременная медицинская помощь[226].
26 августа 2005 г. Приморским краевым судом за совершение преступления, предусмотренного ст. 119 УК РФ, был осужден гр-н Щ., который изготовил заявление на имя прокурора, содержащее оговор следователя К. Затем Щ., оказывая на свидетеля по уголовному делу С. психологическое воздействие, угрожая убийством в случае отказа, заставили подписать это заявление и направить прокурору[227].
6 февраля 2007 г. Тамбовским областным судом за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 296 УК РФ, осужден на 1 год и 6 месяцев лишения свободы гр-н С.В.В. Преступление совершено при следующих обстоятельствах.
20 июля 2006 г. в помещении Мордовского районного суда Тамбовской области при рассмотрении уголовного дела по обвинению С.В.В. в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 162, ч. 1 ст. 174-1 УК РФ, во время допроса в качестве свидетеля С., матери подсудимого, государственным обвинителем — исполняющим обязанности прокурора Мордовского района Тамбовской области К.В.Г., С.В.В. стал выражаться нецензурной бранью в адрес К.В.Г., раскачивал дверь металлического ограждения скамьи подсудимого, угрожая К.В.Г. убийством, вследствие чего был удален из зала судебного заседания[228].
Следует заметить, что в отношении субъектов, не являющихся должностными лицами, довольно часто совершают преступления сами участники уголовного судопроизводства — должностные лица. Так, представители органа дознания, следователи, дознаватели воздействуют на потерпевшего с целью изменения показаний или фальсификации доказательств. В частности, чтобы не приостанавливать расследование по уголовному делу и тем самым не повышать количество нераскрытых дел лицо, производящее расследование по делу, воздействует на потерпевшего, заставляет изменить первоначальные показания или фальсифицирует обвинительные доказательства, делая их оправдательными, и прекращает производство по уголовному делу. Поэтому, кроме вышеперечисленных, к причинам и условиям совершения преступлений против участников уголовного судопроизводства следует отнести низкий уровень кадрового обеспечения и слабый профессионализм сотрудников; недостаточную разработанность критериев оценки деятельности правоохранительных органов; крайне высокую их загруженность работой; малоэффективный контроль и надзор за работой сотрудников; профессиональную деформацию сотрудников правоохранительных органов.
Также к причинам и условиям рассматриваемых преступлений относятся и ложно понятые интересы службы, заключающиеся в соблюдении сроков предварительного расследования любым способом.
К примеру, 15 марта 2004 г. Магаданским областным судом за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 303 УК РФ осужден гр-н Исиченко. Преступление совершено при следующих обстоятельствах. Исиченко был назначен на должность следователя отдела по расследованию преступлений несовершеннолетних следственного управления при УВД г. Магадана, имел специальное звание «лейтенант юстиции». Работая в этой должности, он 1 августа 2001 г. принял к своему производству уголовное дело, возбужденное по факту кражи чужого имущества по признакам преступления, предусмотренного пп. «в, г» ч. 2 ст. 158 УК РФ. Не проводя соответствующих следственных действий, Исиченко умышленно изготовил фиктивные процессуальные документы, используя их в качестве доказательств, а именно:
протокол допроса подозреваемого, внеся в него ложные сведения о признании Задорожным своей вины, а также вымышленные показания об обстоятельствах совершения преступления совместно с другими лицами; заверив правильность показаний, выполнил собственноручно от имени Задорожного соответствующую запись «с моих слов записано верно, мною прочитано» и подпись;
протоколы осмотра места происшествия от 7 августа 2001 г. с участием обвиняемых Петрова и Пономарева, с внесением не соответствующих действительности сведений об участии понятых Левковича и Гринцевича в осмотре; выполнил затем подписи от имени Петрова, Пономарева и Филичева, удостоверившего присутствие адвоката при проведении следственного действия, а также подписи от имени понятых Гринцевича и Левковича и милиционера-водителя с привлечением не установленного следствием лица;
протокол допроса несовершеннолетнего обвиняемого Яковлева, указав достоверные сведения об анкетных данных Яковлева и ложные — о признании им своей вины в преступлении, предусмотренном пп. «а», «б», «в», «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ, а также неверные показания об обстоятельствах совершения им кражи совместно с Петровым, Пономаревым и Задорожным, после чего заверил правильность показаний, выполнив посредством привлечения не установленного следствием лица рукописную запись «с моих слов записано верно, мною прочитано» и подпись от имени Яковлева;
протокол допроса свидетеля Яковлевой от 15 сентября 2001 г., внеся в бланк достоверные сведения об анкетных данных Яковлевой и вымышленные показания от ее имени по характеристике ее сына, которые она в действительности не давала, после чего посредством привлечения неустановленного лица заверил правильность показаний с соответствующей записью и подписью Яковлевой.
Кроме того, Исиченко умышленно фальсифицировал доказательства путем частичной их подделки, внеся в подлинные протоколы допроса обвиняемого Петрова и обвиняемого Пономарева от 6 августа 2001 г. ложные дополнения по обстоятельствам совершения кражи чужого имущества из гаража потерпевшего Гепалова в части распределения ролей соучастников преступления, выполнив посредством привлечения неустановленного лица соответствующие рукописные записи и подписи от имени указанных лиц[229].
Представляется, что существенным условием совершения преступлений в отношении участников уголовного судопроизводства является малоэффективное применение мер безопасности, перечисленных в Федеральном законе от 20 августа 2004 г. № 119-ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства».
Так, зачастую потерпевшие и свидетели по уголовным делам, особенно расследуемым в низовых звеньях структуры правоохранительных органов (районных отделах органов внутренних дел, районных отделах управлений Следственного комитета Российской Федерации и т.п.) не заявляют об угрозе в отношении них. А если даже заявляют, то такие меры применяются весьма ограниченно. Почему это происходит? К примеру, в одном следственном органе расследуются сотни уголовных дел. Причем все потерпевшие по данным делам заявляют о том, что им угрожают убийством, насилием, уничтожением или повреждением их имущества в связи с участием в уголовном судопроизводстве.
Если угроза реальна, то им необходимо обеспечить защиту, как того требует Федеральный закон. Следует признать, что физически обеспечить такую защиту просто невозможно. В данном случае сложно обеспечить даже полную конфиденциальность сведений о защищаемом лице, поскольку события происходят в районе с небольшой численностью населения, где каждый житель друг друга знает.
Кроме того, вызывает сомнение практическое применение такой меры безопасности, как изменение внешности. В СМИ приводятся данные, что «по словам представителей МВД, предлагали сделать пластические операции нескольким особо ценным свидетелям, но все отказались»[230].
Об этом указывалось и на брифинге 19 января 2006 г. в МВД России по вопросам государственной защиты потерпевших, свидетелей и других участников уголовного судопроизводства: «Пластическую операцию, правда, еще никому не делали — чаще всего речь шла о физической защите»[231].
Это не удивительно. Менталитет большинства жителей Российской Федерации таков, что вряд ли кто из них готов согласиться на столь кардинальные меры для того, чтобы помочь правосудию. Этот фактор необходимо было учесть, прежде чем заимствовать данную меру безопасности из законодательства зарубежных стран.
Россиянин, даже если и согласится на изменение внешности, то потребует определенное вознаграждение за данное действие, причем не малое. Это приведет к дополнительным расходам из федерального бюджета, которые не заложены в Государственную программу «Обеспечение безопасности потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства на 2014–2018 годы».
Не всегда можно обеспечить безопасность потерпевших и свидетелей с помощью таких мер, как личная охрана, охрана жилища и имущества, обеспечение конфиденциальности сведений о защищаемом лице (не обязательно в районах с низкой численностью населения), переселение на другое место жительства, изменение места работы (службы) или учебы, временное помещение в безопасное место.
Общеизвестно, что в преступных организациях очень хорошо работает так называемая «контрразведка», при помощи которой заинтересованные лица могут легко установить личность и место нахождения потерпевшего, свидетеля.
Нельзя также гарантировать исключительную порядочность сотрудников правоохранительных органов, которым поручено обеспечение безопасности указанных лиц. Данное обстоятельство также является фактором для «расшифровки» установочных данных участников уголовного судопроизводства.
На основании изложенного во второй главе следует сделать вывод, что преступления против участников уголовного судопроизводства детерминируются комплексом взаимосвязанных и взаимообусловленных факторов, продуцирующих данные общественно опасные деяния и обусловливающих совершение конкретных преступлений.
Причинный комплекс преступлений против участников уголовного судопроизводства складывается из двух групп причин и условий:
1) причины и условия общего характера, к которым относятся недостатки и противоречия экономического, социального, духовно-нравственного, правового характера;
2) специфические причины и условия, характерные в первую очередь для указанного вида преступлений. К ним относятся: низкий уровень правовой культуры личности человека, совершающего преступление; правовой нигилизм; традиционная агрессивность, свойственная российскому обществу; наличие конфликта между различными участниками уголовного судопроизводства (стороны обвинения и защиты); слабая защищенность участников уголовного судопроизводства; малоэффективное применение к участникам уголовного судопроизводства мер безопасности; несовершенство законодательной базы, регламентирующей их защиту; неверие в справедливость правоохранительных органов; низкий уровень кадрового обеспечения и слабый профессионализм сотрудников правоохранительных органов; недостаточная разработанность критериев оценки деятельности правоохранительных органов; крайне высокая их загруженность; малоэффективный контроль и надзор за работой сотрудников правоохранительных органов; профессиональная деформация; ложно понятые ими интересы службы.