Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
Бязров С. Е.,
§ 1. Уголовно-правовые детерминанты правомерности по порядку применения оружия
Нормы, предусмотренные ч. 1 ст. 25 Закона о внутренних войсках, ст. 88 УГиКС, статьями 6.1.2-6.1.4. Наставления по СБД катеров и водолазов, определяют правомерность самой вооруженности военнослужащего, право на применение оружия и общие условия юридической ответственности за неправомерное его применение. В целом, в данной группе норм не выявлено противоречий уголовному законодательству. В отдельных случаях все же требуются некоторые коррективы содержательной части. Так ч. 1 ст. 25 Закона о внутренних войсках говорится, что применение оружия или специальных средств военнослужащими внутренних войск регламентируется только данным законом. Это не совсем так, т.к. Закон о внутренних войсках регламентирует не всю, а только специальные виды деятельности (исключением является гарнизонная и караульная службы, а так же внутренняя служба) внутренних войск. Таким образом, если после слов «Военнослужащие внутренних войск...» добавить «при выполнении поставленных перед ними задач», то форма данного нормативного предписания будет соответствовать содержанию. В окончательном варианте предлагается следующая редакция данной нормы: «Военнослужащие внутренних войск при выполнении поставленных перед ними задач имеют право применять физическую силу, специальные средства, оружие, боевую и специальную технику в случаях и порядке, предусмотренных настоящим Федеральным законом».
В ст. 88 УГиКС говорится о применении оружия в качестве «крайней меры», лицами из состава гарнизонного патруля. С нашей точки зрения, эта формулировка не имеет никакого юридического значения т.к. правила применения оружия в действующем законодательстве, содержащем нормы о применении оружия, очень подробно (в некоторых случаях излишне подробно) определяются основания и порядок его применения. Данная фраза является и юридически избыточной т.к. здесь же говорится, что применение оружия «допускается только (курсив наш - С.Б.) в случаях и порядке, определенных Уставом внутренней службы Вооруженных Сил Российской Федерации». Кроме того, любое упоминание о крайности меры формально ограничивает действия правоисполнителя условиями крайней необходимости или обоснованного риска, что, как нами выяснено в предыдущей главе, далеко не так. Поэтому предлагается следующая юридически достаточная и не входящая в противоречие с ОИПД редакция данной нормы: «Применение оружия допускается только в случаях и порядке, определенных Уставом внутренней службы Вооруженных Сил Российской Федерации».
В статье 6.1.2. Наставление по СБД катеров и водолазов правовой основой применения оружия определяется Закон о внутренних войсках, что также не соответствует действительности. Во-первых, несмотря на эту ссылку, в ст. 6.1.3. самого Наставления дублируются положения ст. 30 Закона о внутренних войсках, которые являются излишними, вырванными из общего контекста и нарушающими саму систему построения правил применения оружия, во-вторых, применение оружия в Законе о внутренних войсках регламентируется не только статьями 27 и 28. Следует также отметить, что данная ссылка сделана на уже несуществующий закон.[1] И, в-третьих, в ст. 6.1.4. Наставления для катеров и водолазов описано специальное правило применения оружия именно для данной сферы служебной деятельности внутренних войск. Следовательно, статью 6.1.2. следует дополнить положением о том, что применение оружия регламентируется и самим Наставлением. В окончательном варианте предлагается следующая редакция данной статьи: «Оружие применяется в соответствии с Законом Российской Федерации «О внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации» и настоящим Наставлением».
Группа норм (ч. 2 ст. 25 Закона о внутренних войсках; ч. 2 ст. 12 Закона о милиции; ст. 332, 337-339 УГиКС) объединена общностью предписания о необходимости прохождения специальной подготовки и периодической проверки на пригодность к действиям связанным с применением оружия. Это требование, предъявляемое к военнослужащим внутренних войск, с нашей точки зрения, является детерминантом специальной уголовно-правовой правосубъектности, которая, как было показано в предыдущей главе, в ряде случаев определяет отличные от простых граждан условий правомерности причинения вреда при защите правоохраняемых интересов силой оружия.
В содержание специальной подготовки, связанной с применением оружия, входит требование закона уметь оказывать помощь лицам, получившим повреждения в результате применения оружия. Сама формулировка (название) такой помощи, которая в различных нормативных актах то ли первая, то ли медицинская помощь и т.д. С нашей точки зрения юридически правомерной и однозначно понимаемой является формулировка «первая медицинская помощь».[2] Такие формулировки как «доврачебная помощь»,[3] «первая помощь»[4] дают простор для предположения других видов деятельности, кроме оказания помощи, направленной именно на сохранение жизни пострадавшему медицинскими средствами и методами. Следовательно, предлагается во все формулировки нормативных актов, содержащих предписание о необходимости прохождения специальной подготовки для действий с применением оружия, включать и требование проходить подготовку по оказанию именно первой медицинской помощи пострадавшим от применения оружия.
Именно для обеспечения такого вида помощи следует проходить подготовку военнослужащим внутренних войск, и именно такой вид помощи они обязаны оказывать лицам, получившим повреждения при применении ими оружия. Неоказание первой медицинской помощи, при объективной возможности ее оказания, должно влечь юридическую ответственность в зависимости от наступивших последствий. Причинная связь между неоказанием первой медицинской помощи и последствиями для жизни или здоровья лица, в отношении которого было применено оружие, может рассматриваться в качестве возможной квалификации объективной стороны поведенческого акта по нарушению правил применения оружия.
В ч. 2 ст. 14 УВС содержится норма, обязывающая военнослужащих «принять меры для обеспечения безопасности окружающих граждан». Формально она запрещает применять оружие, до тех пор, пока не будут предприняты такие меры. Эта норма, к тому же, юридически не определена. Что входит в круг обязанностей по обеспечению безопасности граждан? Почему другие нормативные акты проигнорировали такую норму? Анализ всего комплекса правил применения оружия показывает, что описываемую в ч. 2 ст. 14 УВС функцию (обеспечения безопасности окружающих граждан) с успехом выполняют нормы, запрещающие применение оружия в тех или иных случаях. Таким образом, данная норма представляется юридически не определенной и избыточной и, по мнению автора, подлежит изъятию из текста статьи.
Совершенно противоположное отношение к нормам, содержащимся в ст.ст. 1.1.5.9 и 1.1.5.11 Наставления ЧОН и СМВЧ, направленных на обеспечение безопасности на месте, где применялось оружие, где дан полный перечень действий, которые нужно предпринять для обеспечения этой безопасности. Несмотря на то, что такого рода нормы не могут находиться в причинной связи с последствиями применения оружия, тем не менее, они логично вписываются в систему порядка применения оружия, подразумевающую этапы действий военнослужащего до, во время и после его применения.
В единственном числе ч. 3 ст. 12 Закона о милиции содержит требование уведомления в возможно короткий срок родственников пострадавших. С нашей точки зрения, данная норма не может влиять на наличие или отсутствие причиной связи между фактом применения оружия и наступившими в результате этого последствиями. Но она неоспоримо должна содержаться во всех нормативных актах исходя из гуманитарных соображений. Тем не менее, по соображениям безопасности, срок оповещения родственников не должен быть жестко регламентирован временными рамками.
В предыдущей главе уже анализировались нормы, имеющие значение для определения порядка применения оружия в составе команды (подразделения, смены) и лично военнослужащим (ч. 3 и 4 ст. 13 УВС, ч. 2 ст. 78, ч. 3 ст. 88, ч. 1 ст. 158, ч. 1 ст. 197 УГиКС, ст. 1.1.5.6. и 1.1.5.7 Наставления ЧОН и СМВЧ). Было отмечено, что, несмотря на то, что командиру разрешается определять, применять ли оружие военнослужащему лично или по его команде, тем не менее, персональная ответственность по соблюдению правил применения оружия лежит на военнослужащем. Поэтому было бы правильно вместо целого ряда грамматических конструкций, которые ведут к юридическим разночтениям, определить юридически достаточную и унифицированную конструкцию для всей группы этих норм. В наибольшей степени соответствует смыслу и букве, с нашей точки зрения, конструкция, содержащаяся в ст. 1.1.5.7 Наставления ЧОН и СМВЧ, где говорится, что командир «принимает решение» о применении оружия. Такая формулировка точно вписывается в норму, не нарушая принцип персональной ответственности военнослужащего за правомерность произведенного им выстрела. Такая формулировка регламентирует (должна регламентировать) действия командира (начальника) по организации, координации и управлению совместными действиями по применению оружия. Командир не должен (не имеет права) приказывать необоснованно применить оружие подчиненному. Поэтому основание для непосредственного применения оружия, для определения основания для его применения должно возлагаться на конкретное лицо, производящее выстрел. Предлагаются следующие конструкции норм для каждого из анализируемых нормативных актов.
Для ч.ч. 3 и 4 ст. 13 УВС с учетом выше произведенного для этой статьи анализа предлагается следующая редакция нормы: «... Военнослужащие ... имеют право применять оружие лично, а командиры (начальники) принимают решение о применении оружия подчиненными на основании и в порядке, предусмотренном настоящим Уставом и другими нормативными актами, регламентирующими правила применения оружия военнослужащими.
Командир (начальник), кроме того, имеет право применить оружие лично или принять решение о применении оружия подчиненными для восстановления дисциплины и порядка ...».
Часть 2 ст. 78 УГиКС в следующей редакции: «При необходимости командир дежурного подразделения применяет оружие сам или принимает решение о применении оружия личным составом подразделения на основаниях и в порядке, указанных в настоящем Уставе и Уставе Внутренней Службы Вооруженных Сил Российской Федерации».
Часть 3 ст. 88 УГиКС в следующей редакции:[5] «В случае неповиновения или сопротивления военнослужащего при его доставлении в военную комендатуру гарнизона, а также для преодоления противодействия законным требованиям, если иные способы не обеспечивают исполнение возложенных на патруль обязанностей, начальник патруля имеет право применить оружие или физическую силу сам или принять решение о применении оружия или физической силы личным составом патруля. При этом оружие применяется на основании и в пределах, предусмотренных статьями 13 и 14 Устава внутренней службы Вооруженных Сил Российской Федерации».
Часть 1 ст. 158 УГиКС в следующей редакции: «Начальник караула имеет право применять оружие сам или принять решение о применении оружия личным составом караула в случае ...».
Часть 1 ст. 197 УГиКС в следующей редакции: «Разводящий имеет право применять оружие лично или принять решение о применении оружия личным составом смены караульных для ... ».
Нормы, в основе которых лежит правило о необходимости предупреждения о намерении применить оружие содержатся в ч. 3 ст. 25 и ч. 2 ст. 28 Закона о внутренних войсках; ч. 3 ст. 12 Закона о милиции; ч. 1 ст. 13 УВС, ч. 2 ст. 78, ч. 4 ст. 88, ст.ст. 210-212 УГиКС; ст.ст. 1.1.5.8. и 1.1.5.9. Наставления ЧОН и СМВЧ; ст. 2.3.1.4. Наставления ВГО и СГ. Наглядно различимо, что этому акту правоприменительных действий в исследуемых нормативных актах уделено наибольшее внимание. Предупреждение о возможном смертельном воздействии на правонарушителя выступает как непременное условие действий лица, противостоящего правонарушению от имени государства силой оружия. Объем регламентации самого предупреждения о применении оружия в различных нормативных актах разный. Отличия имеются и в структуре содержательного наполнения этих норм, что, с нашей точки зрения, вредит единообразному и четкому пониманию процесса предупреждения. Несовершенство (отсутствие системности) данной группы норм может привести к возникновению спорных вопросов в судебных инстанциях. Профессиональные сотрудники при решении модельных ситуационных задач, порой, расходятся во мнениях относительно необходимости предупреждения о применении оружия. Еще труднее принять правильное решение в реальной крайне динамично развивающейся обстановке психоэмоционального напряжения.
Анализируемую группу норм по схожести их конструкции можно подразделить на две подгруппы: 1) сформулированные по типу применения оружия с предупреждением и без предупреждения, и 2) в виде правового алгоритма действий часового по применению оружия, где предупреждения включены в алгоритм на различных стадиях.
Для первой подгруппы характерен принцип основного правила и исключений из него. Так, основным правилом является требование обязательного предупреждения правонарушителя о намерении применения против него оружия. Из этого правила сделаны исключения: когда промедление в применении оружия создает непосредственную опасность жизни и здоровью человека, когда предупреждение не уместно или невозможно и т.д. К данной подгруппе относятся представленные перечисленные выше нормы для Закона о внутренних войсках, Закона о милиции, УВС, Начальника патруля и Начальника караула по УГиКС а так же Наставление по СБД ЧОН и СМВЧ.
С нашей точки зрения, ни одна из анализируемых норм не является юридически достаточно определенной и компактной. Все же наиболее компактной и достаточной является формулировка ч. 3 ст. 12 Закона о милиции, где говорится, что исключениями для применения оружия без предупреждения являются случаи, «когда промедление в применении ... огнестрельного оружия создает непосредственную опасность жизни и здоровью граждан и сотрудников милиции, может повлечь иные тяжкие последствия или когда такое предупреждение в создавшейся обстановке является неуместным или невозможным». Однако присутствующие здесь оценочные понятия «опасность ... для здоровья» и «иные тяжкие последствия», с нашей точки зрения, не имеют права на существование в ситуации возможного причинения смертельного вреда.
Исходя из данности, выделяем четыре основания для применения оружия без предупреждения: 1) непосредственная опасность для жизни и здоровья; 2) иные тяжкие последствия; 3) предупреждение неуместно; 4) предупреждение невозможно.
Строго говоря, в первом случае имеет место двуединое основание - угроза жизни и здоровью. С точки зрения формальной логики данные понятия (жизнь и здоровье) соотносятся как частное и общее, соответственно. Это означает, что если существует угроза жизни, то, в любом случае, существует угроза здоровью. И наоборот, если существует угроза здоровью, это не значит, что существует угроза жизни. А отсутствие угрозы жизни по условиям правомерности необходимой обороны (помня, что мы также преследуем цель определения уголовно-правовых детерминант исключения уголовной ответственности) формально не дает права на причинение смерти посягающему. Поэтому было бы достаточным и соответствующим требованиям ОИПД ограничить первое условие применения оружия без предупреждения непосредственностью угрозы жизни. Этот подход не исключает (предполагает) угрозу такого вреда здоровью, который может, исходя из оценки ситуации на месте, представлять угрозу для жизни. Например, нанесение телесных повреждений тяжелым предметом в область головы, «мертвый» удушающий захват и т.д.
Непосредственная угроза «иных тяжких последствий» как основания применения оружия без предупреждения, как нами было отмечено выше, не может соответствовать каким-либо условиям соразмерности в силу их количественной и качественной неопределенности и, следовательно, участвовать в определении правоотношений, где фигурируют интересы жизни человека. Кроме того, основания для применения оружия вообще, очерчены строго ограниченными ситуациями для его применения. Наличие угроз по этим основаниям исключает какие-либо «иные угрозы».
Что касается неуместности или невозможности осуществления предупредительных действий, то каких-либо юридических неопределенностей здесь не обнаруживается. Больше того, эти формулировки универсальны и охватывают все выделенные в специальные условия применения оружия без предупреждения, содержащиеся в других нормативных актах. Следует подчеркнуть, что такие специальные условия засоряют нормативные акты избыточностью и порой ошибочными основаниями применения оружия без предупреждения. К числу ошибочных следует отнести содержащееся в ч. 1 ст. 14 УВС правило о применении оружия без предупреждения при различного рода побегах. Ошибка юридического характера заключается здесь в том, что самого основания для применения оружия при побеге Уставом внутренней службы (ч. 3 ст. 13 УВС) не предусмотрено. Данная ошибка породила другую такого же содержания, предусмотренную ст. 158 УГиКС, имея в виду, что УГиКС ссылается в своем руководстве
на ст. 13 УВС.
Из числа специально предусмотренных законодателем условий (Закон о внутренних войсках, УВС и Наставление ЧОН и СМВЧ), разрешающих применять оружие без предупреждения выделяются следующие: 1) при отражении нападения с использованием оружия; 2) боевой и специальной техники; 3) транспортных средств; 4) летательных аппаратов; 5) морских или речных судов; 6) при побеге из-под охраны при обстоятельствах, квалифицирующихся факторами, перечисленными в первых 5 пунктах (побеге из-под охраны с оружием либо на транспортных средствах, летательных аппаратах, морских или речных судах, а также при побеге в условиях ограниченной видимости, при побеге из транспортных средств, с морских или речных судов во время движения).
Отражение нападения с использованием оружия (пункт 1) соответствует требованию применения оружия без предупреждения при непосредственной угрозе жизни. Таким образом, имеем повтор уже имеющейся нормы.
Следующие (2-5) пункты соответствуют неуместности предупредительных действий. Вызывает скепсис ситуация, когда лицо, находящееся в танке или летящее в самолете может услышать окрик «Стой, стрелять буду!» и отреагировать на него.
В шестом пункте, где речь идет о квалифицированных случаях побега из-под охраны игнорируется следующий процедурный момент. Все лица, которых берут под охрану, заранее должны быть предупреждены о том, что в случае побега охрана (конвой) имеет право применять оружие. Таким образом, о применении оружия без предупреждения говорить вообще не приходится. Следует говорить о заблаговременном предупреждении, а при наличности указанных в 6 пункте обстоятельствах опять же имеет место неуместность предупредительных действий.
Таким образом, юридически достаточной может быть норма, определяющая исключительные возможности применения оружия без предупреждения, следующего содержания: «когда промедление в применении ... огнестрельного оружия создает непосредственную опасность жизни граждан и сотрудников милиции (военнослужащих) или когда такое предупреждение в создавшейся обстановке является неуместным или невозможным».
Выделенная нами выше вторая подгруппа норм, представляющая собой правовой алгоритм действий часового по применению оружия, где предупреждения включены в действия часового в трех предусмотренных нормативными актами ситуациях: 1) без предупреждения;[6] 2) с предупреждением в обычных условиях;[7] 3) в условиях ограниченной видимости.[8]
В первой ситуации применение оружия часовым без предупреждения обусловлено: 1) явным нападением на часового или охраняемый им объект; 2) непосредственной угрозой нападения (физического воздействия), когда промедление в применении оружия создает непосредственную опасность для жизни людей или может повлечь иные тяжкие последствия.
Термин «явное нападение» уже попадал в поле нашей критики как вносящий элемент неопределенности в правовую норму. Нападение либо есть, либо его нет. Если оно есть, значит, оно явное. Если оно не явное, значит, его нет. Тем более, что в Наставлении ВГО и СГ именно так и написано: «в случае нападения на часового или охраняемый им объект». Ключевое слово в этой норме, конечно же «нападение». Именно фактор нападения на часового или охраняемый объект позволяет применять оружие без предупреждения. Однако сам термин «нападение» так же не достаточно определен с точки зрения качества грозящей опасности.[9] Совершенно ясно, что оружие без предупреждения должно применяться только в условиях дефицита времени на предпринятие предупредительных действий. Из сделанного выше анализа следует, что наиболее определенным является термин «непосредственное нападение», который дает право не предупреждать о применении оружия. Следовательно, с нашей точки зрения, необходимо «явное нападение» заменить термином «непосредственное нападение».
Что же касается положения о непосредственной угрозе нападения (физического воздействия), то, мы как раз здесь встречаем выражение, которое подчеркнуто определяет обстановку дефицита времени для предупредительных действий, что дает право на немедленное (без предупреждения) применение оружия. С нашей точки зрения, это выражение следует распространить так же и на ситуацию, анализируемую в предыдущем абзаце и, тем самым, очертить условия применения оружия часовым без предупреждения следующей нормой: «Часовой обязан применять оружие без предупреждения в случае непосредственной угрозы нападения или непосредственного нападения на него или на охраняемый им объект».
В ст. 211 УГиКС содержится группа норм о применении оружия часовым в обычной обстановке. Предупредительные действия перед применением оружия часовым в этом случае проходят 3 этапа: 1) «Стой, назад» или «Стой, обойти вправо (влево)» - предупреждение лицу, приближающемуся к посту до пересечения границы поста; 2) «Стой, стрелять буду» - предупреждение лицу, нарушившему запретную границу поста; 3) предупредительный выстрел вверх - предупреждение лицу, не подчинившемуся требованию остановиться, и не отреагировавшему на предупреждение «... стрелять буду». Только после этого часовой вправе применить оружие. С точки зрения последовательности действий все совершенно правильно. Тем не менее, обнаруживаются недостатки в грамматической конструкции заключительной части ст. 211. Там говорится, что «При невыполнении нарушителем и этого предупреждения (предупредительного выстрела вверх - С.Б.) или обращения его в бегство часовой применяет по нему оружие». Ошибка заключается в том, что предупреждение нельзя выполнить, на него можно отреагировать. Таким образом, предлагается следующая конструкция: «Если нарушитель не реагирует и на это предупреждение (продолжает движение или обращается в бегство), часовой применяет по нему оружие».
При применении оружия часовым в условиях плохой видимости (ст. 212 УГиКС) обнаруживаем два основания его применения: 1) при нарушении границы поста; 2) по лицам, назвавшимся начальником караула (разводящим).
Ни в первом, ни во втором случае не выявляется отсутствия логики в последовательности предупредительных действий. Однако, формулировка «Стой, стрелять буду» грамматически состоит из требования к нарушителю «Стой, ...» и предупреждения «... стрелять буду». Следуя требованиям грамматики, было бы логично назвать данную конструкцию требованием-предупреждением. Но по смыслу всего правового алгоритма здесь имеет место именно предупреждение нарушителя о возможном применении против него оружия. Поэтому, с нашей точки зрения, чтобы подчеркнуть смысловую направленность нормы, допустимо говорить именно о предупреждении. Тем не менее, в последнем предложении ч. 4. ст. 212 УГиКС имеет место алогичное определение термина «Стой, стрелять буду» как требования. Поэтому, приводя анализируемые нормы к общему знаменателю, необходимо в связке с формулировкой «Стой, стрелять буду» применять определитель «предупреждение».
Кроме того, и в ст. 212 УГиКС имеются грамматические неточности. В последнем предложении ч. 2 ст. 212 («При невыполнении нарушителем и этого предупреждения (предупредительного выстрела вверх - С.Б.) или обращении его в бегство часовой применяет по нему оружие»). Так же как и в ст. 211 следует применить следующую конструкцию: «Если нарушитель не реагирует и на это предупреждение (продолжает движение или обращается в бегство), часовой применяет по нему оружие».
Кроме того, те же недостатки грамматического толка содержатся и в соответствующих положениях ст. 2.3.1.4. Наставления по СБД частей по охране ВГО и СГ, в которые предлагается внести такие же изменения.
Предписания доклада о применении оружия командиру (начальнику) и доклада прокурору о фактах причинения смерти или ранения в результате применения оружия предусмотрены ч.ч. 3 и 4 ст. 25 Закона о внутренних войсках; ч. 3 ст.12 Закона о милиции; ч. 4 ст. 88 УВС; ст. 1.1.5.12. Наставления ЧОН и СМВЧ. Совершенно очевидно, что нарушение этих норм не может каким-либо образом находиться в причинной связи с наступившими в результате применения оружия последствиями и представляет собой акт общего контроля по соблюдению законности.
В ч. 4 ст. 27 Закона о внутренних войсках; ч. 5 ст. 14 Закона о милиции; ч. 3 ст. 13 УВС; ч.ч. 1 и 3 ст. 115 УГиКС выделены нормы, прямо определяющие, с одной стороны, что применение оружия будет правомерным, если оно соответствует условиям правомерности необходимой обороны или крайней необходимости. С другой - в них использована правовая конструкция, формально ограничивающая применение оружия при других обстоятельствах, исключающих преступность деяния. К тому же сама постановка вопроса о дозволении использовать право на ОИПД является избыточной. Даже если из текста анализируемых статей убрать ссылки на необходимую оборону или крайнюю необходимость, это не лишает военнослужащих внутренних войск возможности использовать свое право на причинение вреда, защищая уголовно-охраняемые интересы при всех обстоятельствах, исключающих преступность деяния.
Обращая внимание на юридическую избыточность этих норм, возникает опасение не заметить сути содержащихся в них правил. Так в ч. 4 ст. 27 Закона о внутренних войсках обращается внимание не столько на разрешение использования прав на необходимую оборону или крайнюю необходимость, сколько на право использовать любые подручные средства при отсутствии оружия или специальных средств. Как было указано в предыдущей главе, предлагается следующая редакция данной нормы: «При наличии основания для применения, но при отсутствии самих специальных средств или оружия военнослужащий внутренних войск (сотрудник милиции) вправе использовать вместо них любые подручные средства».
Для ч. 3 ст. 13 УВС, помимо ограничительных формулировок относительно необходимой обороны и крайней необходимости, следует обратить внимание, забегая наперед, на необходимость согласования с другими нормативными актами формулировки о начальном моменте производства выстрела.[10] Принимая во внимание и это обстоятельство, предлагается следующая редакция анализируемой нормы: «Военнослужащие в соответствии с законодательством Российской Федерации и настоящим Уставом имеют право применять оружие лично, а командиры (начальники) принимают решение о применении оружия подчиненными в следующих случаях: ...».
Для части 3 статьи 115 УГиКС предлагается следующая редакция: «Военнослужащие, несущие караульную службу, не несут ответственность за моральный, физический или имущественный вред, причиненный ими правонарушителю в связи с применением оружия или физической силы на основании и в порядке, предусмотренном настоящим Уставом».
Применение оружия начинается с его извлечения из кобуры и приведение в положение для стрельбы. Регламентация такого процесса представлена нормами, содержащимися в ст. 30 Закона о внутренних войсках; ч. 1 ст. 16 Закона о милиции; ст. 6.1.3 Наставления катеров и водолазов. Закон о внутренних войсках и Закон о милиции рассматриваемые правила содержит, во-первых, в статьях под названием «Гарантии личной безопасности ...». Однако трудно не согласиться с тем, что личную безопасность военнослужащего и членов их семей гарантируют в значительной степени не только те обстоятельства, о которых говорится в соответствующих статьях. Но, во-вторых, и это главное, нормы строки 11, как нами было обозначено в начале, являются начальным моментом порядка применения оружия. По такой логике они должны быть перемещены в позицию перед положениями, регламентирующими предупреждения о применении оружия. Предлагается в качестве третьей части ст. 25 Закона о внутренних войсках ввести следующее правило, изъяв его из ст. 30: «Военнослужащий внутренних войск имеет право обнажить оружие и привести его в готовность, только если считает, что в создавшейся обстановке могут возникнуть основания для его применения, предусмотренные статьей 28 настоящего Федерального закона».
Такие же изменения предлагается внести в Закон о милиции. В качестве ч. 3 ст. 12 этого Закона необходимо ввести следующее правило, изъяв его из ст. 16: «Сотрудник милиции имеет право обнажить огнестрельное оружие и привести его в готовность, если считает, что в создавшейся обстановке могут возникнуть предусмотренные статьей 15 настоящего Закона основания для его применения».
Статья 6.1.3 Наставления катеров и водолазов представляет пример, почему в подзаконных актах не требуется копирование норм вышестоящего нормативного акта. Так норма ст. 6.1.3, хотя и является копией Закона о внутренних войсках, но копией устаревшей его редакции. Поэтому было бы эффективно, однажды сославшись на применение правил применения оружия в соответствии с Законом о внутренних войсках, отказаться в дальнейшем от цитирования институциональных правовых комплексов.
В заключение данного параграфа нами рассматривается впервые введенные в УВС положения, предусматривающие в ч. 2 ст. 25 УВС наделение военнослужащих, исполняющих специальные обязанности военной службы, дополнительными правами на применение оружия, которые определяются федеральными законами, общевоинскими уставами и иными нормативными актами. С нашей точки зрения эти положения крайне не доработаны. Ссылка на регламентацию таких полномочий другими нормативными актами неуместна, т.к. ни один из упомянутых нормативных актов таких полномочий не предоставляет. Следовательно, ч. 2 ст. 25 не имеет права на существование как противоречащая всем имеющимся законам и подзаконным актам, содержащим правила применения оружия.
Таким образом, в данном параграфе нами произведен анализ процессуальной группы норм, регламентирующих порядок применения оружия военнослужащими внутренних войск. Анализ производился в привязке к выявлению наличия уголовно-правовых детерминант оценки правомерности применения оружия для исключения уголовной ответственности. Кроме этого выявлялись юридические несоответствия, пробелы и избыточность правовых норм. В результате предложено внести 19 изменений и дополнений в действующие нормативно-правовые акты в сфере деятельности внутренних войск.
[1] Закон РФ от 24 сентября 1992 г. № 3534-1 «О внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации» // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации № 42, ст. 2334.
[2] Ч.2 ст. 14 УВС; ст. 88 УГиКС.
[3] Ч.2 ст. 25 Закона о внутренних войсках; ч.2 ст. 12 Закон о милиции; ст. 1.1.5.11. Наставление ЧОН и СМВЧ.
[4] Ст. 338 УГиКС
[5] Анализ данной статьи имеет продолжение в § 2 данной главы, где анализируются основания применении оружия личным составом гарнизонного патруля. Таким образом. данная и другие анализируемые статьи могут претерпевать последующие предлагаемые изменения.
[6] Ст. 210 УГиКС и ст. 2.3.1.4. Наставления ВГО. Причем Наставление является копией положений старого УГиКС, что усугубляет несоответствия по некоторым позициям.
[7] Ст. 211 УГиКС.
[8] Ст. 212 УГиКС.
[9] Анализируется ниже.
[10] Аргументацию см. выше.