Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
Бязров С. Е.,
§ 2. Уголовно-правовые детерминанты правомерности по основаниям применения оружия и запретам на его применение
Анализируемые в данном параграфе нормы по направленности волеизъявления законодателя подразделяются на разрешительные и запретительные. Несмотря на то, что правовая природа запретительных норм имеет определенную специфику, системный анализ наличия уголовно-правовых детерминант производится в этом же параграфе в связи с их малым объемом.
В п.п. «а» и «б» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п.п. 1 и 2 ст. 15 Закона о милиции, ч. 3 ст. 13 УВС, п.п. «а» и «б» ст. 1.1.5.3. Наставления ЧОН и СМВЧ объектами юридической защиты выступают жизнь и здоровье граждан, военнослужащих и других работников правоохранительных органов, а также оружие и военная техника военнослужащих и других работников правоохранительных органов. Определенно видно, что предметно объединяющего основания для них нет. Одушевленными предметами защиты (первая группа) при помощи оружия являются жизнь и здоровье граждан, военнослужащих и других работников правоохранительных органов. К неодушевленным (вторая группа) относятся оружие и военная техника военнослужащих и других работников правоохранительных органов.
Анализируя первую группу вооруженной защиты (жизнь и здоровье), видим, что их носителями являются граждане, военнослужащие и работники других правоохранительных органов. Причем, как нами было установлено во 2-й главе исследования, фразы «защита от нападения» (п. «а» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п. 1 ст. 15 Закона о милиции, ч. 3 ст. 13 УВС, п.«а» ст. 1.1.5.3. Наставления ЧОН и СМВЧ) и «отражение нападения» (п. «б» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п. 2 ст. 15 Закона о милиции, ч. 3 ст. 13 УВС, п. «б» ст. 1.1.5.3. Наставления ЧОН и СМВЧ) имеют юридически тождественное содержание - это защитные действия от нападения, угрожающего жизни и здоровью. Учитывая разъяснение Пленума Верховного Суда СССР по делу Ильяного,[1] уголовное законодательство не делает различия между защитными действиями граждан и сотрудников милиции (правоохранительных органов). Таким образом, было бы логично объединить в одной норме право на применение оружия для защиты граждан, военнослужащих и сотрудников других правоохранительных органов.
Кроме того, имеет место явная несоразмерность применения смертельного оружия при угрозе здоровью. Если нападение, угрожающее жизни воспринимается однозначно (оно или есть, или его нет), то угроза здоровью по медицинскому критерию[2] имеет три разновидности: тяжкий, средний и легкий вред. Исходя из буквы закона, нельзя понять, о каком из этих видов идет речь. В свою очередь, Пленум Верховного Суда РФ указывает, что под угрозой здоровью понимается такое насилие, которое повлекло «причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью потерпевшего, а также причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности».[3] Однако и здесь, как нами установлено во 2-й главе, практика применения оружия при подобных обстоятельствах и судебная практика показывают, что только угроза жизни может быть гарантией признания правомерности применения оружия со смертельными последствиями.
Источники международного права сформулировали принципиальные положения о пределах применения оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка. Эти принципиальные положения сводятся к идее применения силового воздействия в зависимости от уровня интенсивности и опасности противоправного противодействия. Где применение смертельного оружия обусловлено смертельной угрозой, исходящей от противоправного поведения в различных его формах.[4] Хотя в ряде нормативных актов, принятых в девяностые годы прошлого века[5] просматриваются идеи международно-правовых источников, касающиеся порядка предупредительных действий, но относительно условий и пределов смертельного силового воздействия, эти положения не нашли своего воплощения.
Следовательно, было бы логично предложить следующую редакцию норм для предусмотренных п. «а» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п. 1 ст. 15 Закона о милиции, ч. 3 ст. 13 УВС, п.«а» ст. 1.1.5.3. Наставления ЧОН и СМВЧ: «для защиты граждан, военнослужащих и работников других правоохранительных органов от посягательств, связанных с угрозой жизни».
Естественно, что попытка завладения оружием, военной техникой в потенциале несет смертельную угрозу от лиц незаконно ими завладевшими. Логичным представляется и другое: эти нормы, следует обособить по признаку родственности предмета вооруженной защиты (оружие и военная техника военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов). Предлагается следующая редакция норм предусмотренных п. «б» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п. 2 ст. 15 Закона о милиции, ч. 3 ст. 13 УВС и п. «б» ст. 1.1.5.3. Наставления ЧОН и СМВЧ: «для отражения нападения в целях завладения оружием и военной техникой военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов». При этом уголовно-правовым детерминантом соразмерности защиты данных неодушевленных предметов силой летального средства воздействия следует признать право государства самому определять жизненную важность объектов правовой защиты, исходя из объективно возможного вреда (отложенного вреда), который может наступить в последующем от захвата их посягающими.
В п. «в» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п. 3 ст. 15 Закона о милиции и п. «в» ст. 1.1.5.3. Наставления ЧОН и СМВЧ, кроме Закона о милиции, нормативные акты внутренних войск в соответствующий пункт оснований применения оружия помимо освобождения заложников включили и другие объекты защиты силой огнестрельного оружия. Причем, даже среди нормативных актов внутренних войск эти объекты определены разными терминами. Так, Закон о внутренних войсках и Наставление по СБД ЧОН и СМВЧ разрешают применять оружие для освобождения «специальных грузов», с одной стороны, и просто «грузов», соответственно, с другой; «сооружений на коммуникациях» и «сооружений»; «военной техники» и «боевой техники». Таким образом, обнаруживается проблема несовместимости объектов вооруженной защиты и проблема формально-лингвистического, и, как следствие, содержательно-юридического характера.
Совершенно ясно, что человеческая жизнь, как уже подчеркивалось, является высшей ценностью и ставить в один ряд с ней другие объекты правовой охраны будет не правильно в силу несоразмерности средств и методов правомерной защиты. Все нормативные акты, содержащие правило, разрешающее применять оружие для освобождения заложников, не содержат указание на угрозу жизни заложников. А практика специальных операций говорит о том, что оружие как правило не применяется, если нет непосредственной угрозы жизни заложников. Существует неписаное правило[6], что вооруженный штурм не начинается до тех пор, пока не появились первые жертвы среди заложников. В ситуациях (а они реально имели место в практике спецподразделений внутренних войск), когда нет непосредственной реальной угрозы жизни заложников, смертельное оружие не применяется.
Освобождение заложников - одна из самых чувствительных тем, имеющих наибольший общественный резонанс. Принятый после бесланских событий Закон о противодействии терроризму,[7] с точки зрения автора, наибольший акцент сделал на вопросе возмещения ущерба пострадавшим от последствий захвата их в заложники. Вопрос же применения летальных средств силового воздействия, с точки зрения механизма причинения вреда в условиях крайней необходимости, остался в тени. Ведь совершенно понятно, что спекулируя на сиюминутном шоковом состоянии властных структур и общественности, террористы выторговывают для себя преференции, много раз превышающие вредные последствия для всего общества, чем та опасность, которая угрожает заложникам в данный момент. Таким образом, с учетом приведенной аргументации предлагается следующая обособленная формулировка нормы, содержащей основание для применения оружия: «для освобождения заложников при наличии реальной угрозы их жизни». В случае отсутствия непосредственной угрозы жизни заложникам правомерные действия сотрудников правоохранительных органов должны строиться в соответствии с условиями правомерности ОИПД.
Вторая группа, обозначенных при анализе данных норм проблем, заключается в определении круга предметов вооруженной зашиты в отдельности от заложников. Как показано выше, имеет место терминологическое несоответствие, которое можно устранить путем объединения в родовые понятия - предметы, находящиеся под охраной (вооруженной охраной), и предметы военного предназначения,[8] что в свою очередь, трансформирует эти предметы в более компактную форму уже имеющуюся в Наставлении ЧОН и СМВЧ, определяющую их как «охраняемые объекты, сооружения, грузы и боевая техника». Анализировавшиеся ранее нормы предлагалось сгруппировать (объединить) по признаку родственности объектов вооруженной охраны. Вот и сейчас мы обнаруживаем такие же родственные им предметы вооруженной охраны. По этой причине предлагается анализируемые нормы дополнить и оформить в следующей редакции: «для отражения нападения в целях завладения оружием и военной техникой военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов, а также для освобождения захваченных охраняемых объектов, сооружений, грузов и боевой техники».
В п. «г» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п. 4 ст. 15 Закона о милиции, ч. 3 ст. 13 УВС, п. «г» ст. 1.1.5.3. Наставления ЧОН и СМВЧ содержатся нормы, разрешающие применять оружие для задержания лица, совершившего преступление, пытающегося скрыться и (или) оказывающего вооруженное сопротивление. Начиная с последнего основания (оказывающего вооруженное сопротивление), альтернативность предлогов «и» или «или» действительно вызывает сомнение. Неясно, являются ли эти обстоятельства одновременным условием права на применение оружия, или такое право предоставляется и в случае попытки скрыться с места преступления (без оказания вооруженного сопротивления), и в случае оказания вооруженного сопротивления в качестве самостоятельного основания для применения оружия. Анализируемые нормативные акты содержат два варианта. Первый вариант (Закон о внутренних войсках, Наставление ЧОН и СМВЧ): задерживается лицо, пытающееся скрыться, которое оказывает вооруженное сопротивление. Второй вариант (Закон о милиции, УВС): задерживается лицо, пытающееся скрыться, и лицо, оказывающее вооруженное сопротивление, что, конечно же, не отражает сути данной нормы. А суть расположена в плоскости уголовно-правового института задержания преступника (в нашем случае вооруженного преступника). Как указывалось выше, международные акты о применении силы допускают смертельное силовое воздействие на правонарушителя в случае угрозы жизни с его стороны.[9] В контексте рассматриваемых норм, с нашей точки зрения, первым условием применения оружия при задержании лица, совершившего преступление, является вооруженное сопротивление при задержании или попытка вооруженного сопротивления. Даже факт демонстрации или видимого наличия огнестрельного оружия у задерживаемого, с нашей точки зрения можно расценивать как угрозу жизни задерживающему.
Условия применения оружия, такие, как совершение лицом тяжкого или особо тяжкого преступления против жизни, здоровья и собственности, ни коим образом не отражают уровень опасности, грозящей задерживающему от задерживаемого. Не говоря о способности задерживающего определить на глаз категорию тяжести преступления, совершенного задерживаемым. Применять оружие для задержания лица, совершившего преступление, является бессмыслицей, т.к. потенциальное причинение смерти при задержании делает его (задержание) ничтожным. Обязанность военнослужащих внутренних войск и других сотрудников правоохранительных органов - задержание лиц, совершивших преступление любой категории и безотносительно к объекту уголовно-правовой охраны. А применение оружия против задерживаемого должно быть допустимым, если он противодействует задержанию на уровне смертельной угрозы для военнослужащего внутренних войск. Учитывая приведенные аргументы, предлагается следующая редакция нормы о применении оружия при задержании преступника: «при задержании вооруженного лица, а так же лица совершившего преступление, пытающегося скрыться и оказывающего вооруженное сопротивление, если эти лица отказываются от выполнения требования военнослужащего или сотрудника правоохранительного органа сдать оружие или прекратить вооруженное сопротивление». Только включенные в данную формулировку условия делают оправданным применение смертельного силового воздействия.
Данная норма начинается с предлога «при» (в Законе о милиции - «для») задержании. Предлог «при» подчеркивает, что оружие применяется, если в результате задержания возникнет соответствующая ситуация («при» задержании) сопряженная с угрозой жизни военнослужащему, исходящая от вооруженного, пытающегося скрыться лица. В отличие от применения оружия «для» задержания, где, по сути, говорится, что по задерживаемому лицу в независимости от наличия угрозы жизни задерживающему, можно применять оружие. Выше нами уже обращалось внимание на точки зрения, существующие в доктрине, о возможности причинения смерти при задержании лица, совершившего преступление.[10] Поэтому следует еще раз подчеркнуть, что автор поддерживает мнение о том, что оружие при задержании можно применять в ситуации, трансформированной в необходимую оборону, когда в руках у задерживаемого появляется смертельное оружие.
Нормы п. «д» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п. 6 ст. 15 Закона о милиции, ст.ст. 189, 221, п. 13 Приложения 14 УГиКС и п.«д» ст. 1.1.5.3. Наставления ЧОН и СМВЧ содержат два случая возможного применения оружия: 1) при побеге и 2) при пресечении попыток насильственного освобождения задержанных по подозрению в совершении преступления и осужденных к лишению свободы. В отношении лица, совершающего побег, оружие может применяться в следующих случаях: при побеге из-под стражи лиц 1) задержанных по подозрению в совершении преступления, в отношении которых мерой пресечения избрано заключение под стражу,[11] 2) осужденных к лишению свободы.
Разрешение применять оружие при побеге связано с точным определением понятия «побег».
В ст. 313 УК РФ под побегом из мест лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи следует понимать самовольный незаконный уход виновного из указанных мест с целью невозвращения. Из чего, для определения правомерности применения оружия, можно употребить только круг лиц (и то с определенными ограничениями; аргументацию см. ниже), самовольный и незаконный уход которых считается побегом. Цель невозвращения в указанные места не может учитываться военнослужащим при непосредственном принятии решения о моменте применения оружия. Из уголовно-правового определения побега просто невозможно точно определить момент, с которого можно применять оружие.
Практически более значимым для военнослужащих внутренних войск является определение побега как самовольного преодоления линии охраны объектов содержания лиц задержанных по подозрению в совершении преступления. В данном случае право на применение оружия сопряжено с моментом преодоления линии охраны.[12]
Линией охраны является:
- на транспортных средствах - стены (борта), пол, крыша (потолок) вагона, автомобиля, самолета, вертолета и помещений, занимаемых осужденными на морских (речных) судах;
- в залах (комнатах) судебного заседания и в камере для подсудимых (осужденных) - стены, пол, потолок, двери и окна зала (комнаты, камеры);
- при конвоировании пешим порядком - линия расположения ближайших от колонны часовых только в хвосте (в хвосте и голове) колонны - условная линия вокруг колонны осужденных на расстоянии
7 м. Линия охраны объявляется осужденным.
Следующее условие правомерности применения оружия при побеге определяется как побег из-под стражи. Понятие «под стражей» подразумевает, во-первых, правовой статус содержания конкретных категории лиц, во-вторых, перечень мест содержания под стражей.[13]
Следует обратить внимание на определенные разночтения, имеющие место в различных нормативных актах, где применение оружия разрешено в одних случаях при побеге из-под стражи, в других - при побеге из-под охраны и в третьих - при побеге из-под конвоя. Строго говоря, на лиц, осужденных к лишению свободы, не распространяется статус лиц, содержащихся под стражей, т.к. в соответствии со ст. 1 Федерального закона от 15.07.95 «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» говорится, что данный «Федеральный закон регулирует порядок и определяет условия содержания под стражей лиц, ... подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений...». Т.е. под стражей содержатся только подозреваемые и обвиняемые в совершении преступлений. Что касается осужденных к лишению свободы, то в соответствии с ч. 1 ст. 82 УИК РФ требования режима содержания (наряду с другими требованиями) указанных лиц предусматривают порядок, обеспечивающий их охрану (т.е. лица, осужденные к лишению свободы находятся не под стражей, а под охраной).
На первый взгляд может возникнуть чувство недоумения по поводу игры в слова. Ведь и без того ясно, о чем идет речь. Но это на первый взгляд. В соответствии с п. «а» ч. 1 ст. 58 УК РФ (Назначение осужденным к лишению свободы вида исправительного учреждения) отбывание лишения свободы назначается лицам, осужденным за преступления, совершенные по неосторожности, а также лицам, осужденным к лишению свободы за совершение умышленных преступлений небольшой и средней тяжести, ранее не отбывавшим лишение свободы - в колониях-поселениях. Это означает, что в соответствии с п. «а» ч. 1 ст. 129 УИК РФ (Условия отбывания лишения свободы в колониях-поселениях) в колониях-поселениях осужденные к лишению свободы «...содержатся без охраны (курсив наш - С.Б.), но под надзором администрации колонии-поселения...». Следовательно, хотя рассматриваемая категория осужденных и является осужденными к лишению свободы, но под охраной и, тем более, под стражей не содержится, а значит при совершении уголовно наказуемого побега по ним оружие применять нельзя.
Представляется спорной и норма, дающая право на применение оружия по Закону «О содержании под стражей, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». В соответствии с п. 6 ст. 47 оружие разрешается применять «для пресечения попытки побега подозреваемого или обвиняемого из места содержания под стражей или из-под конвоя». Как мы видим, основополагающий документ, определяющий понятие «содержание под стражей» сам изобилует неточностями. Из текста нормы п. 6 ст. 47 следует, что оружие можно применять не только при побеге, но и при попытке совершения побега. Однако юридически оформленного понятия «попытки» совершения чего-либо не существует.
Из содержания ст. 313 УК РФ следует, что за совершение побега уголовную ответственность несут лица, приговоренные судом к отбыванию уголовного наказания и в виде ареста. В соответствии с ч. 2 ст. 69 УИК РФ (Порядок и условия исполнения наказания в виде ареста) «на осужденных (к аресту - С.Б.) распространяются условия содержания, установленные настоящим Кодексом для осужденных к лишению свободы, отбывающих наказание в условиях общего режима в тюрьме», а следовательно (в том числе) под охраной. Значит, имеется полное основание для расширительного толкования п. «д» ч. 1 ст. 28 Закона о внутренних войсках.
Особым основанием для применения оружия военнослужащими внутренних войск (именно в силу наличия статуса военнослужащего) является побег с гауптвахты. В соответствии со ст. 221 УГиКС часовой, охраняющий арестованных (заключенных под стражу) на гауптвахте, обязан предупреждать арестованных (заключенных под стражу), совершающих побег, окриком «Стой, стрелять буду», а при невыполнении этого требования применять по ним оружие.
С учетом приведенных доводов можно заключить, что при побеге оружие можно применять в отношении лиц:
- заключенных под стражу по подозрению в совершении преступления или в качестве меры пресечения;
- осужденных к лишению свободы и отбывающих наказание в исправительной колонии, тюрьме или следственном изоляторе;
- осужденных к аресту, отбывающих наказание в арестных домах;
- военнослужащих, содержащихся на гауптвахте за дисциплинарные воинские проступки или по подозрению в совершении преступления.[14]
Все эти лица содержатся под вооруженной охраной. Таким образом, автором предлагается следующая редакция данной нормы: «для пресечения побега лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления, осужденных к лишению свободы или аресту, содержащихся под вооруженной охраной и при их конвоировании, а также для пресечения попытки насильственного освобождения этих лиц».
Попытка насильственного освобождения вышеуказанных лиц представляет собой активные противоправные действия как в виде нападения на охрану (конвой), так и в виде разрушения охранных ограждений и других препятствий, представляющих собой линию охраны. Данная группа норм практически полностью совпадает во всех нормативных актах, что свидетельствует о юридически достаточной определенности имеющегося в ней предписания.
В ст. 221 и п. 13 Приложения 14 УГиКС содержатся нормы, регламентирующие право применения оружия в отношении военнослужащих, содержащихся на гауптвахте и при их конвоировании. Сами по себе изложенные в них правила, по своей сути, вопросов не вызывают. Однако в сопряжении со статусом военнослужащего, возвращаясь к ст. 14 УВС, где говорилось, что военнослужащий может применять оружие без предупреждения в некоторых случаях совершения побега, не находим в ст. 13 данного Устава основания для применения оружия при побеге. Таким образом, данный пробел возможно исправить путем введения соответствующей нормы. Предлагается внести в ч. 3 ст. 13 УВС норму следующего содержания: «для пресечения побега лиц, содержащихся под охраной на гауптвахте и при их конвоировании, а так же для пресечения попытки насильственного освобождения этих лиц». При наличии такой нормы, определяющей основание применения оружия часовым и конвоиром при исполнении обязанностей по охране и конвоированию лиц, содержащихся на гауптвахте, сопряженные с ней положения УГиКС следует рассматривать в качестве специальных норм по отношению к общим, предусмотренным
ст. 13 УВС.
При внимательном рассмотрении ст. 189 УГиКС выясняется, что начальник караула вызывает караул «в ружье» для предупреждения побега лиц, содержащихся на гауптвахте при возникновении беспорядков. Далее формулируется порядок мер (в том числе и применения оружия), направленных то ли на прекращение беспорядков, то ли на предупреждение побега. Кроме того, основание для применения оружия «в крайнем случае» настолько оценочно и юридически не определено, что оно не может регулировать такую чувствительную сферу общественных отношений. Предлагается четко разграничить порядок и основания применения физической силы и специальных средств от единственно возможного основания для применения оружия в данной ситуации - попытки совершения побега. В таком случае, редакция ст. 189 может выглядеть следующим образом: «В случае возникновения беспорядков среди военнослужащих, содержащихся на гауптвахте, начальник караула вызывает караул "в ружье", докладывает дежурному по гарнизону (воинской части) о происшедшем, призывает военнослужащих к соблюдению требований настоящего Устава и предупреждает о возможном применении в отношении них физической силы и специальных средств (в случаях и на основании, изложенных в приложении № 14), а в случае попытки совершения побега и оружия».
В п. «е» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п. 1 ч. 2 ст. 15 Закона о милиции и п. «е» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ содержатся случаи применения оружия для остановки транспортного средства путем его повреждения. Причем в нормативных актах внутренних войск, в сравнении с Законом о милиции, военнослужащие внутренних войск применяют, а не используют оружие при данной ситуации. Представляется правильной именно такая постановка вопроса, т.к. термины «применение» и «использование» оружия являются синонимами. В связи с чем предлагается употреблять не «применение» и «использование» оружия, а «применение оружия на поражение» и «другие случаи разрешенного применения оружия». К другим случаям разрешенного применения оружия, таким образом, в Законе «О внутренних войсках» следует отнести предупреждение граждан о намерении применять оружие, подачи сигнала тревоги и вызова помощи.
Анализируя условия правомерности применения оружия, необходимо отметить, что Закон о внутренних войсках и Наставление ЧОН и СМВЧ не согласуются с Законом о милиции, где в аналогичной норме[15] право на использование оружия милиционеру предоставляется и вне режима чрезвычайного положения. С учетом того, что Устав ППС[16] распространяет свое действие и на военнослужащих внутренних войск, при выполнении ими задач по охране общественного порядка в составе патрульно-постового наряда, то налицо сужение полномочий военнослужащих внутренних войск по сравнению с сотрудниками милиции. Кроме того, произведенный среди военнослужащих внутренних войск анкетный опрос показал, что 54,5 % из числа опрошенных военнослужащих, не смогли аргументировано обосновать целесообразность такого отличия от Закона о милиции.
Но, что касается Закона о милиции, то здесь использование оружия обусловливается и другим детерминантом - наличием угрозы жизни и здоровью людей. Такое условие предполагает качественно иную ситуацию. Другими словами, если нормативные акты внутренних войск предусматривают остановку транспортного средства силой оружия для обеспечения режима чрезвычайного положения, то Закон о милиции направлен на нейтрализацию угрозы для жизни и здоровья граждан, исходящую от опасно движущегося транспортного средства. При этом возникают вопросы следующего свойства: 1) может ли военнослужащий внутренних войск останавливать транспортное средство, обусловленное основаниями Закона о милиции; 2) наоборот, имеет ли право сотрудник милиции останавливать транспортное средство путем повреждения в условиях режима ЧП; 3) имеет ли право сотрудник милиции применять оружие по транспортному средству, не подчинившемуся приказу сотрудника милиции остановиться, если оно не создает угроз жизни и здоровью граждан. Логично признать, что первая и вторая обозначенные ситуации взаимодополняют друг друга. А с принятием Федерального Закона «О противодействии терроризму»,[17] где вводится понятие режима контртеррористической операции, настоятельно требуется внести дополнение с указанием и на такой правовой режим.
Третий поставленный вопрос решается таким образом, что при неподчинении законному требованию сотрудника милиции остановиться, в случае, если за этим транспортным средством организовано преследование, то неминуемо такое преследование происходит на повышенной скорости, что само по себе является фактором, создающим опасность для окружающих. Поэтому указание в законе на угрозу жизни и здоровью является указанием, именно на ситуацию преследования правонарушителя на большой скорости и при злостном нарушении других правил дорожного движения.
Применение оружия путем повреждения транспортного средства - условие, определяющее пределы допустимого вреда при применении оружия. Но возможно ли соблюсти это условие с гарантированной надежностью в реально складывающейся обстановке? Проблема состоит в том, что на точность прицеливания в анализируемой ситуации влияют такие факторы, как движущийся транспорт правонарушителя; возможное применение оружия военнослужащим со своего движущегося транспортного средства, если осуществляется преследование; наличие неровностей дорожного покрытия; водитель не подчинившегося транспортного средства может предпринять неожиданный маневр с изменением направления движения. Поэтому о реализации условия повреждения транспортного средства для его остановки следует говорить с большой степенью условности.
Под неоднократностью требований остановиться следует понимать предупреждение, предпринятое два и более раза. Однако в нормативных актах внутренних войск указания на неоднократность нет. Она подразумевается множественной формой речевого оборота «несмотря на законные требования».
Таким образом, обобщая все формулировки, предлагается следующая унифицированная редакция рассмотренных норм: «для остановки транспортного средства путем его повреждения, если водитель отказывается остановиться, в условиях режима чрезвычайного положения, контртеррористической операции, а также, несмотря на законные требования сотрудников милиции или военнослужащих внутренних войск, создавая при этом реальную опасность жизни и здоровью людей».
Нормы п. «з» ст. 28 Закона о внутренних войсках и п. «з» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ имеют сходство с п. «б» ст. 28 Закона о внутренних войсках и однородными статьями других нормативных актов по признаку способа противоправного посягательства (нападение) и способу противодействия этому посягательству (отражение нападения). При их анализе нами был сделан вывод о фактической тождественности формулировок «защита от нападения» и «отражение нападения». Отличительным признаком в них выступает неодушевленный предмет (вернее предметы) вооруженной защиты.
Способ нападения, предусмотренный в нормах п. «з» ст. 28 Закона о внутренних войсках и п. «з» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ специфичен тем, что субъектами посягательства здесь являются 1) группа людей и 2) вооруженный субъект. Признак вооруженности посягательства фактически представляет собой угрозу жизни и не должен вызывать ни малейшего сомнения о правомерности противодействия такому посягательству смертельным оружием. Принимая во внимание, что государство в лице законодательного органа само вправе определять ценность охраняемых им объектов и, соответственно, уровень силовой защиты их, тем не менее, возникает вопрос относительно ограниченности невооруженного нападение групповой формой. Уже неоднократно выражались точки зрения,[18] что физически подготовленный невооруженный человек даже в одиночку вполне может представлять реальную угрозу любому объекту охраны и в любой степени. Таким образом, сводя нападение безотносительно к количеству нападающих просто к нападению, понятие «вооруженное нападение» поглощается понятием «нападение» как более широким и, следовательно, полностью его подразумевает (заменяет).
Другие (невооруженные, независимо от количества нападающих) формы нападение логично соотнести с уголовно-правовым детерминантом угрозы жизни.
Не имеющим юридического значения, с точки зрения автора, является указание в п. «ж» ст. 28 Закона о внутренних войсках и в п. «ж» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ на нападение с использованием транспортных средств. Предложенное в предыдущем абзаце понятие «нападение» является более широким по отношению и к понятию «нападение с использованием транспортных средств» и также полностью его перекрывает.
Анализ предметов вооруженной охраны также дает основания для обобщений с целью исключения избыточности и повторений уже имеющихся норм. Так, Закон о внутренних войсках и Наставление по СБД ЧОН и СМВЧ берут под защиту «военные городки», а УВС «расположения воинских частей и подразделений, здания и сооружения воинских частей». Предлагается обобщить в следующей конструкции: «расположения воинских частей и подразделений».
Совокупное упоминание о воинских эшелонах (транспортах), транспортных колоннах, колоннах машин, единичных транспортных средствах и караулах предлагается заменить лаконичным: «воинские эшелоны, транспортные колонны и единичные транспортные средства».
Охраняемые объекты, специальные грузы, сооружения на коммуникациях, охраняемые государственные и военные объекты, возможно обобщить в форме: «охраняемые объекты, сооружения и грузы».
Логично отделить обусловленность нападения на предметы правоохраны военного предназначения, которые всегда находятся под вооруженной охраной, от предметов гражданского предназначения.
«Жилые помещения граждан» юридически не охватывают все помещения, которые являются жилищем. Так в соответствии с Примечанием к ст. 139 УК РФ «Под жилищем ... понимаются индивидуальный жилой дом с входящими в него жилыми и нежилыми помещениями, ...». Следовательно, правильной будет формулировка «жилища граждан».
Помещения, занимаемые органами государственной власти, предприятиями, учреждениями и организациями, независимо от форм собственности, общественными объединениями; помещения государственных органов, организаций и общественных объединений предлагается заменить: «Помещения, правомерно занимаемые государственными, общественными или частными структурами, независимо от форм собственности». Имея ввиду их общий правовой статус (необусловленность вооруженной охраной), предлагается условие для вооруженной защиты (отражения нападении) следующего содержания - вооруженное нападение или нападение с угрозой жизни обороняющихся.
В целом, предлагается унифицированная норма следующего содержания: «Для отражения нападения с целью захвата на расположения воинских частей и подразделений; воинские эшелоны, транспортные колонны и единичные транспортные средства, охраняемые объекты, сооружения и грузы. А также вооруженного нападения или нападения с угрозой для жизни на жилища граждан; помещения, правомерно занимаемые государственными, общественными или частными структурами независимо от форм собственности».
Представленные в п. «з» ст. 28 Закона о внутренних войсках и п. «з» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ нормы начинаются фразой «подавления сопротивления». Данная формулировка юридически означает, что оружие применяется по лицам, оказывающим вооруженное сопротивление. Применение оружия по лицам, оказывающим вооруженное сопротивление, рассматривалось нами применительно к п. «г» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п. 4 ст. 15 Закона о милиции, ч. 3 ст. 13 УВС, п. «г» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ. Применение оружия там обусловливалось совершением лицом преступления сопряженного с ситуацией его задержания с угрозой жизни (см. внесенное нами предложение). Применительно к анализируемой в данный момент норме факт незаконного владения оружия и, тем более, оказание при помощи этого оружия сопротивления является также преступлением с угрозой жизни задерживающему.
Отказ выполнить законные требования военнослужащих внутренних войск о прекращении противоправных действий и сдаче имеющихся у этих лиц вооружения, боеприпасов, взрывчатых веществ, специальных средств и военной техники вполне можно заменить предложенной нами для п. «г» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п. 4 ст. 15 Закона о милиции, ч. 3 ст. 13 УВС, п. «г» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ формулировкой: «отказывается от выполнения требования военнослужащего или сотрудника правоохранительного органа сдать оружие или прекратить вооруженное сопротивление».
Приведенные аргументы показывают юридическую тождественность норм п. 4 ст. 15 Закона о милиции, ч. 3 ст. 13 УВС, п. «г» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ, с одной стороны, и п. «з» ст. 28 Закона о внутренних войсках и п. «з» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ - с другой, что говорит о полной избыточности последних.
В нормах п. «и» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п.п. 2-3 ч. 2 ст. 15 Закона о милиции, ч. 2 ст. 14 УВС, п. «и» ст. 1.1.5.3 Наставления ЧОН и СМВЧ и ст. 2.3.1.4 Наставления ВГО и СГ сосредоточены правила, предусматривающие право использования[19] оружия, т.е. производство выстрела не на поражение человека. Помимо права на использование оружия для остановки транспортного средства, рассмотренного выше, такое право предоставляется и для предупреждения граждан о применении оружия (так называемый предупредительный выстрел), для подачи сигнала тревоги, для сигнала о вызове помощи и для обезвреживания животного, угрожающего жизни и здоровью людей.
Производство выстрела в качестве предупреждения о применении оружия, как правило, описывается в форме предупредительного выстрела вверх. Кроме правил применения оружия часовым, предупреждение о его применении производством выстрела вверх другими нормативными актами, в качестве обязательного процессуального действия не предусматривается. Следует заметить, что производство выстрела по направлению вверх, по мысли составителей УГиКС, преследует цель сделать его безопасным для окружающих. Но это не всегда может быть безопасным направлением. Поэтому для действий часового возможно сделать приписку следующего содержания: «предупредительный выстрел вверх или в другом безопасном направлении».
Несомненно что, шумовой эффект от выстрела оказывает останавливающее воздействие на нарушителя. Но в правилах применения оружия предупредительный выстрел всегда связан с предупреждением о намерении его применить. Тем не менее, 31,3 % из числа опрошенных высказались, что они использовали оружие в качестве шумового воздействия на правонарушителей без намерения его применить. Характерен пример действий военнослужащих во время проведения контртеррористической операции в Северо-Кавказском регионе: «Во время возвращения со смены караулов КПП на дорогу вышла толпа женщин, скандируя протестные речевки и перегородив проезжую часть. Старший колонны приказал открыть огонь вверх. Шумовой эффект от выстрелов оказал шокирующее воздействие, толпа рассеялась, и колонна получила возможность проследовать к месту дислокации». Для такого использования оружия нет соответствующей правовой нормы, однако практика применения войск, в некоторых случаях, показала эффективность и, самое главное, потребность в урегулировании действий такого характера нормами права. Хотя, с точки зрения уголовного права, действия в приведенном примере вполне соответствуют условиям правомерности при крайней необходимости.
Выстрел в качестве сигнала тревоги или вызова помощи сопрягается с приведенным выше примером, когда оружие используется и без намерения применить его на поражение.
Производство выстрела на поражение (в тексте норм «для обезвреживания») животного, представляющего непосредственную угрозу жизни и здоровью человека, предусматривают Закон о милиции и УВС. Причем, если Закон о милиции применяет соединительный союз «и» по сути, обусловливая, исходящую от животного опасность, одновременно и жизни и здоровью, то УВС резонно применяет союз «или», что указывает на возможность защиты, как жизни, так и здоровья человека по отдельности. Но УВС имеет недостаток по сравнению с Законом о милиции, который заключается в отсутствии юридически значимого указания на непосредственность угрозы, исходящей от животного.
Представляется необоснованным игнорирование Законом о внутренних войсках и Наставлением ЧОН и СМВЧ норм о нападении животного. Поэтому предлагается для всех нормативных актов унифицированная норма следующего содержания: «для обезвреживания животного, угрожающего жизни или здоровью человека; предупредительного выстрела о намерении применить оружие; подачи сигнала тревоги, вызова помощи, а также в качестве средства шумового воздействия на правонарушителя».
Пункт «к» ст. 28 Закона о внутренних войсках, представляет собой правило, разрешающее применять оружие для пресечения «попыток лиц противоправным способом проникнуть на территории охраняемых объектов, постов и других мест несения боевой службы или покинуть их, когда пресечь эти попытки иными способами не представляется возможным».
Данная норма в общих чертах предусматривает право на применение оружия часовыми, несущими службу в составах различных видов караулов, и конкретно регламентируется в ст.ст. 210-212, 221 УГиКС и ст. 2.3.1.4 Наставления ВГО и СГ. Как уже было отмечено, форма правил применения оружия для часового представляет собой алгоритм действий, в котором переплетены материальные и процессуальные предписания. Материальная составляющая этого алгоритма формулирует основания применения оружия часовым. Так часовой обязан применять оружие в следующих случаях: 1) нападение на часового, 2)нападение на охраняемый объект, 3) непосредственной угрозы нападения на часового, 4) при нарушении запретной границы (запретной зоны) поста, 5) при невыполнении назвавшимся начальником караула лицом требования оставаться на месте,[20] 6) при побеге лиц, содержащихся на гауптвахте.[21]
В ст. 2.3.1.4 Наставления ВГО и СГ в отличие от УГиКС нет разделения правил применения оружия относительно ситуаций применения его без предупреждения, в обычных условиях и в условиях плохой видимости. Автор не находит веских аргументов для отступления от УГиКС по причине, того что это продиктовано спецификой караульной службы при охране важных государственных объектов и при сопровождении грузов. В Уставе достаточно логично описан сам алгоритм действий часового по применению оружия. Однако он изобилует юридически неточными, юридически неправильными и избыточными формулировками. Таким образом, представляется целесообразным на основе анализа ст.ст. 210-212 УГиКС предложить единый для обоих нормативных актов свободный от общих недостатков алгоритм действий часового по применению оружия.
Так для статьи 210 анализировавшейся нами в предыдущем параграфе была предложена формулировка следующего содержания: «Часовой обязан применять оружие без предупреждения в случае непосредственной угрозы нападения или непосредственного нападения на него или на охраняемый им объект».
В ч. 1 ст. 211 УГиКС заменив юридически неопределенное словосочетание «останавливает окриком» на лаконичное и юридически обязывающее «командует», предлагаем следующую редакцию ч. 1 ст. 211 УГиКС: «Всем, приближающимся к запретной границе поста, кроме лиц, имеющих допуск к посту, часовой командует «Стой, назад» или «Стой, обойти вправо (влево)». Как видно из предложенной правовой конструкции, автор не использовал фразу действующей нормы, где говорится, что запретная граница поста должна быть обозначена на местности указателями. Автор считает, что для правил применения оружия (для алгоритма действий часового) такое указание никакого значения не имеет,[22] делает норму громоздкой, что затрудняет ее реализацию и оценку правомерности.
В ч. 2 ст. 211 УГиКС говорится, что неподчинившегося нарушителя часовой предупреждает окриком «Стой, стрелять буду» и задерживает его.
Из данного предписания не понятно, каким образом часовой должен производить задержание. Ведь, ему категорически запрещается покидать свой пост. По мнению автора, логично вместо фактически ничтожного предписания задерживать нарушителя следует обязать часового в данной ситуации вызывать контрольно-охранную группу для непосредственного (физического) задержания нарушителя и для оказания другой необходимой в данной ситуации помощи, а всю ч. 2 ст. 211 УГиКС сформулировать следующим образом: «Если приближающийся к запретной границе поста не реагирует на эту команду, часовой обусловленным в табеле постам сигналом вызывает по тревоге контрольно-охранную группу, и предупреждает нарушителя окриком «Стой, стрелять буду».
Часть 3 ст. 211 УГиКС описывает заключительную стадию алгоритма действий часового. В первом предложении говорится, что «Если нарушитель после предупреждения "Стой, стрелять буду" продолжает движение ...». Без ущерба смысловому содержанию, но с пользой для простоты восприятия и лаконичности, возможна замена на следующую формулировку: «Если нарушитель не реагирует на это предупреждение ...». В целом предложение может выглядеть следующим образом: «Если нарушитель не реагирует на это предупреждение, часовой досылает патрон в патронник и производит предупредительный выстрел вверх».
Кроме ранее предложенных поправок, для части 2 ст. 212 УГиКС в действующей редакции после окрика «Стой, кто идет?» (ч. 1 ст. 212) усматривается тупиковая ситуация. А именно, часть вторая начинается «Если ответа не последовало ...» и далее по тексту. А если последовал ответ? К сожалению, начиная с 1941 года, составители последующих редакций УГиКС такое развитие событий не предусматривали. В связи с этим, логика алгоритма подсказывает следующую редакцию ч. 2 ст. 212 УГиКС: «Если отозвавшийся не является допущенным к посту, часовой командует «Стой, назад» или «Стой, обойти вправо (влево)». Если данное лицо не реагирует на эту команду, часовой обусловленным в табеле постам сигналом вызывает по тревоге контрольно-охранную группу, и предупреждает нарушителя окриком «Стой, стрелять буду».
В части 3 и 4 ст. 212 УГиКС следует внести соответствующие ранее предлагавшиеся изменения.
Таким образом, предложенные изменения в структуре алгоритма действий часового по применению оружия должны быть применены ко всем нормативным актам, регламентирующим деятельность тех или иных сфер общественных отношений предусматривающих караульную службу. В нашем случае, с точки зрения автора, действия часового по применению оружия при охране ВГО и СГ должны быть максимально тождественны Уставу гарнизонной и караульной служб.
Часть 2 ст. 30 Закона о внутренних войсках, ч. 2 ст. 16 Закона о милиции и 6.1.3 Наставления катеров и водолазов представлены нормами, содержащимися в статьях декларирующих гарантии безопасности военнослужащих внутренних войск (милиционеров) и членов их семей. Первые части этих статей мы анализировали в предыдущем параграфе, где отмечали ненужность дублирования в подзаконных актах законов, имеющих более высокий уровень юридической силы и, что самое главное, необходимость их переноса в ч. 3 ст. 25 Закона о внутренних войсках и в ч. 3 ст. 12 Закона о милиции.
Часть 2 ст. 30 Закона о внутренних войсках, сформулированная как «Попытки задерживаемого лица приблизиться с обнаженным холодным или огнестрельным оружием либо предметами, с помощью которых может быть нанесено телесное повреждение, к военнослужащему внутренних войск, сократив при этом указанное военнослужащим расстояние, а также попытки указанного лица прикоснуться к оружию военнослужащего внутренних войск предоставляют последнему право применить оружие в соответствии с пунктом «б» части первой статьи 28 настоящего Федерального закона», хотя и озаглавлена «Гарантии личной безопасности военнослужащих внутренних войск и членов их семей», но по содержанию полностью соответствует именно разрешению применять оружие при следующих обстоятельствах: либо приблизиться к военнослужащему с целью вооруженного нападения, либо при попытке завладеть оружием военнослужащего внутренних войск.
Вооруженное нападение, являясь формой нападения, угрожающего жизни, так же, как и попытка завладения оружием военнослужащего, уже урегулированы действующими нормативными актами (см. анализ п.п. «а» и «б» ст. 28 Закона о внутренних войсках, п.п. 1 и 2 ст. 15 Закона о милиции, ч. 3 ст. 13 УВС, п.п. «а» и «б» ст. 1.1.5.3.). Таким образом, сущность данной нормы проявляется лишь в защите от опасного сближения правонарушителя с задерживающим его военнослужащим (сотрудником милиции).
Для сравнения в содержании «родственной» ч. 2 ст. 16 Закона о милиции (Гарантии личной безопасности вооруженного (курсив наш - С.Б.) сотрудника милиции) говорится: «Попытки лица, задерживаемого сотрудником милиции с обнаженным огнестрельным оружием, приблизиться к нему, сократив при этом указанное им расстояние, или прикоснуться к его оружию предоставляют сотруднику милиции право применить огнестрельное оружие в соответствии с пунктом 2 части первой статьи 15 настоящего Закона». Сущность данной статьи сводится к защите вооруженного сотрудника милиции от опасного приближения невооруженного задерживаемого, дабы устранить возможность перехода оружия в руки задерживаемого. Таким образом, следует признать ошибочность правового предписания ч. 2 ст. 30 Закона о внутренних войсках. Однако и норма Закона о милиции, по сути, является основанием для применения оружия и требует перемещения в ч. 1 ст. 15 данного Закона.
Кроме того, на наш взгляд, конструкция ст. 30 Закона «О внутренних войсках», применительно к данной норме, не соответствует в полной мере ее заглавию. Если следовать логике, то безопасность военнослужащего, во-первых, гарантируется не только нормами данной статьи, и, во-вторых, полный комплекс разрешений на применение оружия, по большому счету, также направлен на обеспечение сохранения жизни и здоровья военнослужащих и граждан (а понятие «гражданин» включает в себя и членов семей военнослужащих). По этой причине было бы правильным внести предложение по изменению положений Закона о внутренних войсках и внести п. «л» в ч. 1 ст. 28 Закона в качестве самостоятельного основания для применения оружия (изъяв его из ст. 30): «при попытке задерживаемого невооруженного лица приблизиться к военнослужащему внутренних войск с обнаженным огнестрельным оружием, сократив при этом указанное военнослужащим расстояние».
Такого же содержания изменения следует внести и в ч. 1 ст. 15 Закона о милиции и ввести п. 7 следующего содержания (изъяв из ст. 16): «при попытке задерживаемого невооруженного лица приблизиться к сотруднику милиции с обнаженным огнестрельным оружием, сократив при этом указанное им расстояние».
Несмотря на то, что в статье 6.1.2 Наставления катеров декларируется необходимость руководствоваться при применении оружия статьями Закона о внутренних войсках, тем не менее, в статье 6.1.4 представлено специальное правило применения оружия в ситуации контакта с боевыми пловцами, В ней говорится что, «При обнаружении боевых пловцов под водой применяются все возможные меры к их задержанию. При невозможности задержания обнаруженных боевых пловцов подается международный водолазный сигнал «Всплывай». В случае невыполнения сигнала, по ним применяется оружие. При обнаружении боевых пловцов на поверхности воды подается сигнал рукой «Подойти к борту», в случае ухода подводных диверсантов под воду со сторожевого катера сбрасываются три гранаты с интервалом 30 секунд, после чего (при невсплытии боевых пловцов) производится боевая стрельба из ракетных гранатометов». Представленные правила в отличие от ст.ст. 6.1.2 - 6.1.3 Наставления имеют полное право на существование в качестве самостоятельной специальной юридической нормы.
В статье 88 УГиКС, содержащей 2 основания применения оружия начальником патруля лично или по его решению составом патруля:[23] 1) в случае неповиновения или 2) сопротивления военнослужащего при его доставлении в военную комендатуру гарнизона. Неповиновение - пассивная форма невыполнения указаний начальника патруля. Сопротивление - активные действия, препятствующие выполнению законных требований патруля. Данные основания применения оружия обусловлены отсутствием возможности обеспечить доставление задержанного военнослужащего в комендатуру иными способами. При этом, сами возможные способы доставления не регламентируются. Кроме того, по тексту статьи и неповиновение, и сопротивление являются одноуровневыми (равнозначными) основаниями применения, как физической силы, так и оружия, что не вписывается в критерии адекватного применения силы. Автор допускает, что такое отсутствие дифференциации возможно в военное время, но и в этом случае необходима дополнительная регламентация. В других правовых режимах выполнения обязанностей гарнизонным патрулем требуется более подробная дифференциация силовых возможностей патруля для противодействия незаконному поведению задержанного военнослужащего. Вместе с тем, по мнению автора, при выполнении этих обязанностей нет никаких оснований выходить за рамки предписаний статей 13 и 14 УВС. Более того, в тексте ст. 88 УГиКС крайне необходима ссылка на эти статьи. По нашему мнению, с учетом ранее внесенных предложений об изменении конструкции анализируемой статьи, возможна следующая редакция нормы о применении оружия комендантским патрулем: «В случае неповиновения или сопротивления военнослужащего при его доставлении в военную комендатуру гарнизона, начальник патруля имеет право применить физическую силу или оружие сам или принять решение о применении физической силы или оружия личным составом патруля. При этом оружие применяется на основании и пределах предусмотренных ст. ст. 13 и 14 УВС».
Основания применения оружия начальником караула и разводящим (соответственно ч. 1 ст. 158 и ст. 197 УГиКС) объективно тождественны. Так оружие применяется в случаях: 1) нападения на охраняемый объект; 2) на часовых; 3) на смену караульных (контрольно-охранную группу); 4) на караульное помещение; 5) в других случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации и УГиКС. Вызывает вопрос выделения в качестве основания для применения оружия начальником караула (ст. 158 УГиКС) других нормативных актов Российской Федерации и УГиКС. О каких других нормативных актах Российской Федерации идет речь? Есть сомнение, что вряд ли каждый профессиональный юрист в состоянии знать всю эту нормативно-правовую базу, не говоря о простых военнослужащих. Да это для них и излишне. Требуется другое - «а также в случаях и порядке предусмотренных ст. ст. 13 и 14 УВС».
Таким образом, для начальника караула предлагается следующая редакция ст. 158 УГиКС: «Начальник караула имеет право применять оружие ... в случае нападения на охраняемые объекты, часовых, смену караульных (контрольно-охранную группу) или на караульное помещение, а также в случаях и порядке предусмотренных ст. ст. 13 и 14 УВС».
Для разводящего (ст. 197 УГиКС) предлагаются минимальные коррективы в части указания на ссылку о порядке применения оружия в соответствии со ст. 158 Устава. Строго говоря, правила применения оружия предусматривают не только порядок, но и основания его применения. Следовательно, на наш взгляд, была бы достаточной редакция следующего содержания: «Разводящий имеет право применять оружие ... в случае нападения на охраняемые объекты, часовых, смену караульных (контрольно-охранную группу) во время следования ее на посты или при возвращении в караульное помещение, в соответствии со ст. 158 настоящего Устава».
Часть 2 ст. 9 ДУ и ч. 4 ст. 13 УВС содержат правила, при которых командир (начальник) имеет право применять оружие против подчиненного.
Часть 2 ст. 9 Дисциплинарного Устава предусматривает применение оружия командиром (начальником) в боевой обстановке и в условиях мирного времени. В условиях мирного времени ст. 9 ДУ отсылает к ст. 13 и 14 УВС. Однако при ближайшем рассмотрении, УВС применение оружия командиром (начальником) в условиях мирного времени не предусматривает вообще. Кроме того, находим на первый взгляд мелкие, но с юридической точки зрения значимые терминологические различия. Так, если Дисциплинарный Устав основанием применения оружия называет открытое неповиновение или сопротивление, то в УВС говорится только об открытом неповиновении. Если Дисциплинарный Устав говорит о восстановлении «воинской дисциплины», то в УВС для восстановления «дисциплины». В Дисциплинарном Уставе говорится об условиях «боевой обстановки», а в УВС о «боевых условиях» - ни то, ни другое не может с юридической определенностью очертить данную ситуацию как правовой режим с вытекающим из него специальным правовым статусом.
Статья 13 УВС предусматривает ситуацию применение оружия командиром (начальником) для восстановления дисциплины и порядка в случае «открытого неповиновения» в боевых условиях, когда эти действия «явно направлены на государственную измену или срыв выполнения боевой задачи, а также при выполнении задач в условиях чрезвычайного положения». В такой редакции возникают вопросы к юридическому содержанию очерченности неповиновения совокупным признаком открытости и явности неповиновения. Смысл данной терминологической конструкции заключается в том что, во-первых, само неповиновение недвусмысленно определенно демонстрируется командиру. Во-вторых, что явность и открытость выказывают в действиях неповинующегося подчиненного признаки 1) государственной измены, либо 2) срыва выполнения боевой задачи. Если признаки противодействия выполнению боевой задачи командир (начальник) имеет непосредственную возможность немедленно распознать и оценить, то признаки государственной измены представляются сложнейшей уголовно-правовой нормой, и выводы о поведенческом соответствии (несоответствии) ей в окончательном виде способен сделать только суд.
Последнее предложение ст. 13 УВС заканчивается фразой «а также при выполнении задач в условиях чрезвычайного положения». По грамматическому смыслу мы обнаруживаем третий правовой режим применения оружия командиром (начальником). То есть, возвращаясь к началу анализа, в соответствии с действующими нормами командир (начальник) может применять оружие против подчиненного 1) в мирное время 2) в боевой обстановке (боевых условиях) и 3) в условиях режима чрезвычайного положения.
Из проведенного анализа явствует, что здесь усложнена система детерминант (если можно говорить о системе), что крайне затрудняет осуществление юридического толкования норм, тем более реализации их на практике. Имея в виду, что объектом правовой защиты является принцип единоначалия в воинском коллективе, посягательство на который может привести к непредсказуемым по тяжести последствиям, автор предлагает юридически определенную унифицированную норму следующего содержания: «Командир (начальник) имеет право применять оружие или принять решение о применении оружия подчиненными для восстановления воинской дисциплины, если подчиненный открыто призывает к невыполнению уставных требований, а так же в случае открытого непосредственного неповиновения или противодействия приказу на выполнение боевой задачи в условиях несения боевого дежурства, военного времени, вооруженного конфликта, режима чрезвычайного положения или контртеррористической операции».
Автор придерживается точки зрения, что в условиях мирного времени, если возникают случаи открытого неповиновения, применять оружие нельзя. Крайне необходимо выяснять причины и условия такого поведения военнослужащих силами прокурорско-следственных органов, за исключением ситуации крайней необходимости.
Запреты на применение оружия размещены в ч. 3 ст. 30 Закона о внутренних войсках, ч. 3 ст. 15 Закона о милиции, ч. 4 ст. 14 УВС и ст. 1.1.5.13 Наставления ЧОН и СМВЧ представлены нормы, запрещающие применение оружие в отношении:
- женщин;
- лиц с явными признаками инвалидности;
- несовершеннолетних, если их возраст очевиден или известен.
Исключением для запретов на применение оружия в отношении данных лиц являются случаи:
- оказания вооруженного сопротивления в одиночку;
- оказания группового вооруженного нападения;
- оказания группового невооруженного нападения.
Однако логично утверждать, что перечисленные виды посягательств не отменяют право военнослужащего на применение оружия в соответствии с правилами необходимой обороны.[24]
Из перечисленной группы запретов вытекает, что нападение может быть групповым невооруженным и групповым вооруженным. Сопротивление может быть только вооруженным (как групповым, так и в одиночку). Следовательно, если осуществляется одиночное невооруженное нападение, но угрожающее жизни, то, следуя букве закона, оружие применять нельзя. Тем не менее, судебная практика и положения ч. 2 ст. 39 Закона о внутренних войсках[25] позволяют считать правомерным применение оружия и против нападения в одиночку вышеуказанных лиц на условиях необходимой обороны.[26] При ближайшем рассмотрении применение оружия на поражение в состоянии необходимой обороны возможно только при наличии непосредственной угрозы жизни. Поэтому логично было бы дополнить нормы данной строки указанием, расширяющим ограничения на применение оружия до пределов угрозы жизни со стороны женщин, инвалидов и несовершеннолетних. Например: «Запрещается применять оружие в отношении женщин, лиц с явными признаками инвалидности, несовершеннолетних, когда их возраст очевиден или известен военнослужащему внутренних войск, кроме случаев совершения указанными лицами действий, представляющих непосредственную угрозу жизни военнослужащих, сотрудников правоохранительных органов или граждан, ...». Часть 3 ст. 28 Закона о внутренних войсках и соответствующие анализируемые статьи других нормативных актов также содержат запрет и на применение оружия в местах большого скопления людей, если от этого могут пострадать посторонние лица. Как известно, из правил существуют исключения. Так, в соответствии со ст. 39 УК РФ «не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом в состоянии крайней необходимости...». Применительно к нашему случаю это означает, что если применение оружия в условиях большого скопления людей приведет к причинению вреда жизни и здоровью, меньшему чем его неприменение, то, несмотря на запрет Закона о внутренних войсках, противоправности в действиях военнослужащего не будет по причине урегулированности данной ситуации условиями крайней необходимости. А это, в свою очередь, требует внесения дополнения в данную норму следующего содержания: «...а также при значительном скоплении людей, когда от применения оружия могут пострадать посторонние лица, за исключением ситуации крайней необходимости».
Таким образом, в целом ч. 3 ст. 28 Закона о внутренних войсках может выглядеть следующим образом: «Запрещается применять оружие в отношении женщин, лиц с явными признаками инвалидности, несовершеннолетних, когда их возраст очевиден или известен военнослужащему внутренних войск, кроме случаев совершения указанными лицами действий, представляющих непосредственную угрозу жизни военнослужащих, сотрудников правоохранительных органов или граждан.
Запрещается применять оружие при значительном скоплении людей, когда от применения оружия могут пострадать посторонние лица, за исключением ситуации крайней необходимости».
Таким образом, произведенный в данной главе анализ позволяет очертить круг уголовно-правовых детерминант, определяющих наличие или отсутствие оснований исключения уголовной ответственности (наличия или отсутствия основания уголовной ответственности), которые подлежат обязательному учету всей нормативно-правовой базой регламентирующей порядок и условия применения оружия и которые должны соответствовать уголовно-правовой оценке правомерности причиненного вреда.
Прямой и не вызывающей противоречий уголовному законодательству по условиям правомерности ОИПД является детерминированность причинения смертельных последствий при наличии оснований применения оружия, содержащих условие угрозы жизни военнослужащим, сотрудникам милиции или гражданам (безусловный детерминант).
В нормах, которые содержат возможность прямой и непосредственной причинной связи между произведенным выстрелом и смертельными последствиями, но не соотносящиеся с прямой и непосредственной угрозой жизни военнослужащих, работников правоохранительных органов или граждан (выходящих за рамки дозволенного причинения смерти посягающему при необходимой обороне) законодатель определяет условия и пределы защиты социально важных ценностей, исходя из потенциально возможных вредных последствий со стороны посягающего. Возможные последствия такого рода носят отложенный характер (отсутствует условие наличности соизмеримого со смертельной угрозой посягательства). Данные факты дают основание говорить о необходимости специального уголовно-правового регулирования исключения уголовной ответственности лица, правомерно применившего оружие при таких обстоятельствах.
Определена также группа норм, которые не содержат возможности прямой причинно-следственной связи с произведенным выстрелом (на стадии извлечения оружия, предупреждения о его применении, оказания первой медицинской помощи и т.д.), но входят в содержание оценки уголовно-правовой правомерности применения оружия, что также подтверждает необходимость специального уголовно-правового регулирования исследуемой группы правоотношений.
Определены нормы, входящие в прямое противоречие с уголовно-правовыми условиями правомерности причинения вреда. Так не может соответствовать таким условиям причинение смерти при наличии угрозы здоровью или собственности, а также нормы, содержащие оценочные понятия («всеми возможными способами», «иными способами не представляется возможным», «в качестве крайней меры», «иные тяжкие последствия» и т.д.).
И, наконец, оценка уголовно-правовой правомерности примененного оружия затрудняется детерминацией имеющими место противоречиями между подзаконными нормативными актами и законами, между нормами внутри правовых актов, наличием избыточности и ошибочности правовых норм, а также наличием правовых пробелов. В соответствии с выявленными пробелами, избыточностью и несоответствиями правовых норм внесено в общей сложности 43 предложения по изменению и дополнению нормативной базы предмета исследования.
[1] См. Бюллетень Верховного Суда СССР. 1966. № 6. С. 25.
[2] Приказ министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации от 24 апреля 2008 г. № 194н «Об утверждении медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека» // Российская газета № 4745 от 5 сентября 2008 г.
[3]О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое: Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. № 29 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 2.
[4] См., например: Приложение «D». Раздел 2. Применение силы и оружия. United Nations Civilian Police Handbook // United Nations Department of Peace-keeping Operations. International Training Centre of the ILO, Turin, Italy. 1995 (Приложение № 9 монографии); Раздел 2. Оперативная деятельность. Секция 1. Использование силы и огнестрельного оружия. 1.2 Школа уровней применения силы. United Nations Mission in Kosovo. Policy and Procedures Manual. Last Update: 23 - April - 2005. Pristina - 2005 (Приложение № 10 монографии); Пункт «с», ст. 3 Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка. Принят 17 декабря 1979 года резолюцией Генеральной Ассамблеей ООН № 34/169 // Сборник Стандартов и норм Организации Объединенных Наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия. - Нью-Йорк, Организация Объединенных Наций - 1992; Принцип 9. Основных принципов применения силы и огнестрельного оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка. Приняты VII Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, проходившим с 27 августа по 7 сентября 1990 года в Гаване // Сборник Стандартов и норм Организации Объединенных Наций - 1992.
[5] См. например: Закон Российской Федерации от 18 апреля 1991 г. № 1026-1 «О милиции» // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР, 1991, № 16, ст. 503; Закон РФ от 24 сентября 1992 г. № 3534-1 «О внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации» // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации № 42, ст. 2334 и т.д.
[6] Но из каждого правила есть исключения. А при осуществлении спецопераций именно эффект внезапности, и, следовательно, отступление от правил, основной гарант успеха.
[7] Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму»(с изменениями от 27 июля 2006 г., 8 ноября, 22, 30 декабря 2008 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации от 13 марта 2006 г. № 11, ст. 1146.
[8] Строго говоря, предметы военного предназначения (военная техника) не могут находиться не под охраной.
[9] См. Приложения № 9 и 10: Приложение «D». Раздел 2. Применение силы и оружия.Ст. 2.7. United Nations Civilian Police Handbook // United Nations Department of Peace-keeping Operations. International Training Centre of the ILO, Turin, Italy. 1995. Раздел 2. Оперативная деятельность. Секция 1. Использование силы и огнестрельного оружия. 1.2 Школа уровней применения силы. United Nations Mission in Kosovo. Policy and Procedures Manual. Last Update: 23 - April - 2005. Pristina - 2005.
[10] См. Якубович А.И. Необходимая оборона и задержание преступника. М. «Знание». 1976. С. 58-61; Тишкевич И.С. Условия и пределы необходимой обороны. М. 1969. С. 87; Он же. Право граждан на задержание преступника. Минск, 1974. С. 72-77; Шавгулидзе Т.Г. Необходимая оборона. Тбилиси. 1966. С. 142.
[11] В закон «О внутренних войсках» внесены изменения, которые исключили указание на лиц, в отношении которых мерой пресечения избрано заключение под стражу. См. Федеральный закон от 20 июня 2000 г. № 83-ФЗ. О внесении изменений и дополнений в федеральный закон «О внутренних войсках министерства внутренних дел Российской Федерации» и закон Российской Федерации «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» // Собрание законодательства РФ. 26.06.2000, № 26, ст. 2730.
[12]См., например, ст. 33 Приложение к Приказу Минюста Российской Федерации от 15.02.2006 г. «Инструкция по охране исправительных учреждений, следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы».
[13] Ст. 7 Федерального закона от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» // Собрание законодательства Российской Федерации от 17 июля 1995 г., № 29, ст. 2759; Ст. 82 УИК РФ / Уголовно-исполнительный кодекс РФ от 8 января 1997 г. № 1-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации от 13 января 1997 г. № 2, ст. 198.
[14] См. п.п. 2 и 3 Приложения № 14 к Уставу гарнизонной и караульной служб Вооруженных Сил Российской Федерации.
[15] Часть 2 ст. 15 Закона о милиции.
[16] Ст. 5 Устава патрульно-постовой службы милиции общественной безопасности. Приказ МВД РФ от 29.01.2008 № 80.
[17] Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» (с изменениями от 27 июля 2006 г., 8 ноября, 22. 30 декабря 2008 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации от 13 марта 2006 г. № 11, ст.1146.
[18]Каплунов А.И., Милюков С.Ф., Уткин Н.И. Правовые основы применения и использования огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел Санкт-Петербург 2001. С. 100-101.
[19] См., например. Бикмашев В.А. Уголовно-правовые аспекты применения огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел: Учебно-методический комплекс для курсантов и слушателей всех форм обучения... - Краснодар: Краснодарский университет МВД России, 2007. С. 36.
[20] Ст.ст. 210-212 УГиКС.
[21] Ст. 221 УГиКС.
[22] Это вопрос организации охраны и обороны поста и к правилам применения оружия отношения не должен иметь.
[23] Основываясь на анализе, произведенном в главе 2, автор придерживается мнения о необходимости употреблять конструкцию «командир (начальник) принимает решение о применении оружия личным составом ...» той или иной группы подчиненных ему военнослужащих. Причем решение о коллективном применении оружия не тождественно основанию для применения оружия. Оно представляет собой лишь управленческое решение, координирующее объединенную направленность группового усилия по противодействию правонарушителю. Персональную ответственность и соответственно решение о производстве выстрела на поражение принимает каждый конкретный военнослужащий.
[24] Ст. 37 УК РФ.
[25] Строго говоря, ч. 2 ст. 39 Закона о внутренних войсках обосновывает правомерность действий военнослужащих только необходимой обороной и крайней необходимостью, не упоминая о других ОИПД, что не соответствует реальному состоянию правового регулирования.
[26] См., например. Каплунов А.И.. Милюков С.Ф.. Уткин Н.И. Указ. соч. С. 100-101.