Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
4.4. Ментальные основы отечественного образования в свете Болонских соглашений
Наше динамичное, переходно-кризисное время характеризуется необходимостью переосмысления многих, казавшихся прежде незыблемыми представлений. Человек осознал необходимость смены приоритетов, переоценки ценностей, выработки новой парадигмы своего поведения в мире.
Суть нового подхода в том, что смысловые акценты и направления деятельности должны быть перенесены с развития внешнего (т.е. направленного на внешний мир и подразумевающего его подчинение и потребление) на развитие внутреннего, т.е. развитие самого человека, совершенствование его природы, его собственных резервов и возможностей.
Это означает и совершенно иной взгляд на понимание потребностей человека, их содержание. Общество потребления, превратив личность во всесторонне потребляющего индивида, исчерпало себя, подойдя к тотального кризису.
Современные науки, философские в частности, отвечая на вызовы времени стремятся решать сложнейшие проблемы: в формировании какой личности заинтересовано современное общество, каковы истинные человеческие потребности?
Известно, что истинные человеческие потребности - это жизнь, безопасность, пища, общение, любовь, познание, творчество и т.п. [35, с. 234]. Проблема здесь в глубоком осознании их самим человеком в аспекте развития всех потенциальных возможностей личности, ее гармонии с действительностью, сотрудничестве в современном коэволюционном движении.
Решение этих метапроблем невозможно без глубочайшего реформирования системы образования в планетарном масштабе. К сожалению, в России она решается одностороннее: преобразуется лишь система высшего образования в нашей стране по образу и подобию Болонской (отметим в ней много положительного). Следует ли при этом отказываться от многих ценностей российского высшего образования? Так ли совершенна и безгрешна Болонская образовательная система?
Многие страны Европы и их системы высшего образования, активно участвующие в Болонском процессе, достигли значительных успехов в создании условий к доступу и овладению широчайшей информацией, к глубокой мотивации самообразования на протяжении всей жизни человека, к многозвенной преемственной системы получения знаний и т.д. Особенно следует отметить, что к важнейшим формам обучения в западной высшей школе относится не только лекция, но и собеседование, индивидуальная консультация для студентов (отметим, что в нашем высшем образовании они таковыми не являются).
Вместе с тем, в высшем образовании Запада имеются серьезные недостатки, которые и ей не позволяют дать адекватные ответы на вызовы времени:
1. Упор на развитие абстрактно- логического мышления, гипертрофия интеллекта, повсеместная компьютеризация (при всех безусловных достоинствах), приводящая к замещению переживания поиска истины процессом механического оперирования. Подобное обедняет человека эмоционально. Страдает при этом его способность полнокровно и адекватно понимать мир.
2. Эта образовательная система, вступая в противоречия с реальными глобальными потребностями человечества, формирует, в значительной мере, послушного конформиста, мещанина - потребителя столь любезного обществу потребления.
3. Образ преподавателя западной системы высшего образования это - интеллектуала, ученого, но не воспитателя-педагога. Вот почему у студентов мир, подчас, предстает разъятым, раздернутым разными научными и мировоззренческими познавательными моделями.
Подобные несовершенства Западной модели образования не способствуют формированию творческой личности, которая могла бы выстоять в условиях современного глобального кризиса и сохранить жизнь на Земле.
В этом контексте, высшее образование России (ее философия и психолого-педагогические парадигмы) могла бы внести свой вклад в глубокие и неизбежные изменения системы образования в масштабе всей планеты.
В традициях высшей школы России возник образ преподавателя, который включал в себя не только образ ученого, интеллектуала, но и воспитателя. Только такой человек может создать условия для формирования творческой личности. Поэтому перед ВУЗами России (и перед ОГУ в том числе) стоит острейшая проблема совершенствования системы подготовки молодого преподавателя не только дающего знания, а воспитывающего студента, формирующего творческую личность способную к «пайдейе».
Конечно, человек может измениться, только если сам захочет этого, если сам почувствует такую необходимость. Поэтому по-настоящему действительным воспитанием, может быть самовоспитание и самообразование, когда индивид, осознавший свою «недостаточность», стремится к самовосполнению, самосовершенствованию... Кто может создать условия для формирования подобной личности?
Здесь присутствует много фактов: общество, государство, система образования, но и преподаватель - творческая личность (истинный воспитатель всегда - творец).
Система воспитания в Российском ВУЗе начинается и заканчивается преподавателем, человеком - профессионалом, ученым, воспитателем, создающе6м личным примером все необходимое для самовоспитания, самообразования студенческой молодежи. Только в этом аспекте (на наш взгляд) и следует рассматривать организацию, проведение и контроль за самостоятельный работой студентов.
Россия может выжить в условиях процесса глобализации мира только умно решая сложные задачи. Ей предстоит нащупать модель своего развития, которая неминуемо будет весьма специфичной в той мере, в какой специфичным является само российское обще6ство.
Но какая Россия нужна самой России и всему миру? Ценность России для человечества не в богатстве ее недр, теряющем значение по мере совершенствования технологий, а, прежде всего, в оригинальном взгляде ее народов на мир, в ее национальной ментальности. Это своеобразие России высоко ценится духовной элитой человечества.
Это опосредовано является и главным фактором превращения России в один из центров подготовки интеллектуальных кадров, которые будут в еще большей мере, чем сегодня, востребованы мировым сообществом.
Понимание феномена культуры невозможно без анализа культурных форм как в плане генезиса, так и в структурно-типологическом аспекте. Но не менее важно постижение культурного космоса «... в моментальном аспекте целокупного видения или синопсиса...», - отмечает К.А. Свасьян [34, с. 132].
Анализ русской культуры в ее временном и пространственном аспекте, также невозможен без рассмотрения ее эйдоса или в буквальном смысле слова умного лика ее. «С годами, - читаем мы в одном стихотворении у Хорхе Луиса Борхеса, - человек заселяет пространство образами провинций, царств, гор, заливов, кораблей, островов, рыб, жилищ, орудий труда, звезд, лошадей и людей».
Когда впервые были опубликованы древнерусские стихотворения, собранные Киршей Даниловым, многих ученых XIX века особенно поразила припевка, с которой начинались некоторые произведения:
Высота ли, высота поднебесная, глубота, глубота океан-море;
широко раздолье по всей земли, глубоки омуты днепровские...
Ф. Буслаев - выдающийся исследователь древнерусской литературы считал, что здесь призвано все необъятное, чтобы дать эпическому воодушевлению надлежащий простор: и широта земная, и глубина океана, и высота небесная. В мире, в котором формировалась древнерусская культура, а позже русская, много света, много воздуха и кажется, что нет этому простору ни конца, ни края...
О колоссальной роли пространства в формировании русской культуры писали многие выдающиеся философы. Н.А. Бердяев отмечал - «необъятные пространства, которые со всех сторон окружают и теснят русского человека, - не внешний, материальный, а внутренний, духовный фактор его жизни» [4, с. 97]; подобной точки зрения придерживался и Н.О. Лосский [19, с . 23].
Поэтому синопсис русской культуры представляется нами как громадные просторы, застроенные деревнями, селами, малыми городами и лишь только самая незначительная часть ее лика есть «столицы».
И наше счастье, и шанс в том, что и до сих пор в большей части малых городов страны не истреблен истинно российский дух. Малые города и поселки сегодня являются последними хранителями традиционного российского уклада, самой нашей национальной сущности - скромности, трудолюбия, взаимопомощи, знаний и духовности. Поэтому отсюда может начаться возрождение России.
К сожалению, выбор сделанный нынешним правительством, - развитие мегаполисов и массовая, лишенная моральных опор, псевдокультура. Это препятствует созданию современного образа жизни, максимально соответствующего национальным особенностям россиян. Теряется надежда на сохранение семьи, традиционных морально-нравственных ценностей - патриотизма, ответственности за свою землю и историю, чувство локтя и взаимовыручки.
Поэтому необходимо глубокое изучение проблем провинциальной культуры России, ибо это и есть ее главное национальное достояние.
Различным народам, национальным культурам и в целом мировой культуре несвойственно уничижительное отношение к слову и явлению «провинция». К сожалению, для российской ментальности, культуры характерен негативный оттенок в отношении к данному явлению. Пришло время исследовать роль и значение провинциальной культуры в становлении и развитии культуры народов России, как это уже давно сделано в западноевропейской культурологической мысли.
Исследование проблем Провинциальной культуры потребовало от нас обращения к фундаментальной категории «Genious loci» (гений места, дух места). Длительное время слова «место», «местный» в обыденной речи, в официальных документах сопровождалось отрицательным оттенком.
Еще более пренебрежительно звучали слова «провинция», «провинциальный». Обратимся к этимологии слов «провинция», «провинциальный», «провинциализм».
В русской лексике слово «провинция» и «провинциал» появляются с эпохи преобразований Петра I. В этимологическом словаре М. Фасмера отмечается их происхождение «через нем. Provinziale из латинского provincialis» [8, с. 812].
По мнению Волина Б.М. и Ушакова Д.Н. «провинция» - местность - территория страны в отличие от столиц [8, с. 902], то есть вся громадная территория России - это провинция.
Михельсон М.И. анализируя, выражение «провинциальные нравы» подчеркивает их как отсталые порядки, «в противоположность столичным», а слово «провинция» связывает со словами «деревенщина» и «захолустье».
В.И. Даль, исследуя понятие «провинциал» пишет, что это «живущий не в столице, житель губернии, уезда, захолустья» [13, с. 384]. Он же, раскрывая сущность понятия «захолустье», подчеркивает, что: «захолустье, глухое место, закоулок или малолюдная часть в городе, отдаленное или малонаселенное, малопроезжее место, затишье» [13, с. 384]. Здесь, выдающийся исследователь русского языка, впервые отмечает не только отрицательное в понятиях «провинция», «захолустье», но и выделяет положительную строну мест, отдаленных от «столиц»: тишину и покой, присущий им.
Откуда это презрение, совершенно неведомое прочим народам и культурам? Там слово «провинция» есть, да и то оснащенное разными оттенками отношения, но слово «местный» занимает в иерархии ценностей весьма высокую позицию.
Корни данного явления уходят в глубокую древность, связаны со своеобразием возникновения древнерусского города, со спецификой процесса образования русского централизованного государства, в целом с исторической судьбой русского народа. Возможно, был прав П.Н. Милюков, утверждавший, что присоединение отдельных земель к Москве уничтожало своеобразие их развития, местную организацию.
Еще более усилился этот процесс в послереволюционное время, когда стали воплощаться в жизнь такие идеи марксизма как представления о значительном преимуществе крупной промышленности над мелкой и средней, необходимости борьбы с «деревенским капитализмом». Сталинская модель индустриализации и коллективизации была практической реализацией подобных воззрений в марксистской теории. В ходе коллективизации и индустриализации местные отличия подлежали безоговорочному выравниванию.
Борьба со всеми «местными» сопровождалась гигантскими перемещениями масс людей во время первой мировой и гражданской войн, в ходе коллективизации и индустриализации. Переселение рабочих семей в буржуазные центры городов, сложение феномена «коммунальной» квартиры усиливали перемешивание населения страны. Все это не позволяло складываться устойчивым социальным связям, хотя и новым (ибо исторические традиции были уже утеряны).
В середине 50-х г.г. реалиями «местного» угрожала новая напасть - благо: жилищная программа С.Н. Хрущева, которая, несомненно, была социальным благом, но средства ее воплощения носили примитивный технократический характер. Если раньше многообразие облика «мест» подавлялось психически, то теперь индустрией домостроения.
В 60-70-х гг. в «местном» была пробита новая брешь - появились неперспективные села, города. В 70-80-х г.г. городу, селу: месту особенно сильно угрожал и по-прежнему угрожает вандализм. Этот вандализм (выбитые стекла, расписанные стены лифтов, сброшенные с постаментов скульптуры) непростителен, но хотя бы объясним. В какой-то степени вандализм - это и заброшенный, неряшливый вид жилого пейзажа. Дело в том, что в силу исторической традиции русские люди никогда публично место не воспринимали как «свое».
К середине 80-х г.г. распад в городах России достиг максимума. Малогабаритные квартиры выталкивали подростков в свободное время за пределы семейного Места, и отсутствие мест публичного досуга, засилье в центре городов учреждений, административных зданий, привело к формированию «безместного» поколения, бродящего по сторонам микрорайонов, захватывающего чердаки и подвалы. В настоящее время низкий уровень жизни большей части населения России, невозможность приобретения квартир еще более усугубили эту проблему.
Деятельность современного аппарата управления, бюрократии по-прежнему основана на традиционной технократической логике. Технократическое сознание не в состоянии признать право на индивидуальность, непохожесть, провинциальность - все то, на чем основана подвижная реальность. Ныне власть предержащие стремятся сделать свою жизнь особенно комфортной. Отсюда утилитарное отношение к природным, культурно-историческим заповедникам. Подобное угрожает экологии культуры, разрушает природно-исторический ландшафт «Места».
Проблемы «места» еще более усугублялись трагической исторической судьбой и природно-географическим положением Орловского края. Многие столетия эти земли были «окраинными», пограничными и постоянно подвергались разорениям, уничтожениям и перемещением больших масс людей. Огонь, меч и плуг были символами этой земли, ибо после пожарищ, звона металла вновь приходила весна, и здесь снова сеяли хлеб. Уже в XVII веке Орловщина превратилась в хлебную житницу России, что, несомненно, отразилось на облике Орла и других городов нашей земли. Формируется особое место, природные, историко-культурные ценности которого, создадут в XIX веке особую духовную среду, породившую многие таланты России.
В эпоху колоссальных социальных потрясений (революции, индустриализации, коллективизации), гражданской, двух мировых войн город Орел и весь Орловский край все более теряли свою индивидуальность места и не находили неповторимого, особого положения в системе Советского государства. Орел по-прежнему был центром аграрного края. Здесь не возводились исполины индустриализации, а тишина, покой и гармония трудовой деятельности и провинциальной жизни не считались явлением положительным.
Центр России, сердце России - Орловский край теперь стал символом ушедшего архаического места, которое старались побыстрее покинуть люди деятельные и мыслящие. Кажется, что только К. Паустовский и М. Пришвин остались верны России, не разделяя ее на молекулы прошлого и настоящего, любовно воспевая ее «медвежьи» углы.
Завершили нивелировку «места - Орел», лишая его древнего культурно-исторического облика, Великая Отечественная война (г. Орел был стерт с лица земли бомбовыми ударами), взрывы храмов в 50-е - 60-е гг. XX века, массовые застройки районов города «хрущевками». В конце 80-х - 90-х годов ХХ века начинается наступление на последний островок «Духа - Места» г. Орла - «Дворянское гнездо».
Воссоздание «Духа-Места» - это не вопрос политики, хотя и политики тоже; не экономики, хотя и экономики тоже (идентификация «Места» стоит немалых средств). Это вопрос культуры, культурного стереотипа в воспитании человека. Место необходимо понимать, ощущать, любить. «Безместность» массового сознания подмывает фундамент обыденной культуры больше, чем что-либо другое. Когда П. Флоренский называл культуру борьбой с мировым выравниванием, он подразумевал и борьбу с выравниванием мест. Для того, чтобы в мире «безместных» людей возникли места, необходимы глубокие изменения в сознании людей, их ментальности.
Научно-исследовательский институт «Провинциальные культуры», созданный в структуре Орловского государственного университета, разрабатывая стратегию исследования культуры Орловского региона, исходит из трех положений:
1. Русская деревня и провинция более не патриархальны, но они и не модернизированы. Мы согласны с мнением Г. Померанца, что «страна напоминает дом, в котором десяток лет продолжается капитальный ремонт и люди живут среди лесов, стремянок и щебня» [10, с. 69-70].
2. Происходят изменения в многонациональном населении Орловского региона: появляются люди других этнических общностей и концессий.
3. Муниципальные институты должны рассматриваться в качестве одного из важнейших элементов этнокультурной идентичности в современном мире.
В условиях научно-технической революции возникли объективные предпосылки в нашей науке ликвидировать различия между «провинциальной» и «столичной» наукой (подобное давно произошло в развитых странах Запада). Подобный процесс выравнивания связан с развитием новых средств коммуникации, участием российской науки в международных исследовательских программах. Этот шанс выравнивания возможности очень важно не упустить, ибо дает основания для гармоничного развития регионов великой страны (особенно для регионов бедных полезными ископаемыми).
Орловская область, располагающаяся в центре России, на протяжении многих веков была духовной, интеллектуальной и социально-экономической основой российской государственности. Среднерусская природа, истинно народная культура и мудрые традиции явились благодатной почвой, которой возросла целая плеяда известных не только в России, но и во всем мире талантов. В самобытной культуре Орловщины проявляются и лучшие традиции русской духовной культуры центральных регионов России.
Давшая так много для русской культуры, Орловская область призвана сегодня стать центром сохранения великих духовных богатств и традиций нации, культурным очагом их возрождения и приумножения.
Орловщина, как провинция, находящаяся в самом центре России, дала ей и миру большое число выдающихся мыслителей, чье идейное наследие во многом сформировало и определило духовный потенциал России в целом. Это, прежде всего, Т.Н. Грановский - представитель западничества, ректор Московского университета, русский историк и философ; Н.Я. Данилевский - славянофил, идеолог панславизма, автор теории локальных цивилизаций; Д.И. Писарев - литературный критик, публицист, философ - нигилист; о. С. Булгаков - религиозный философ, богослов, экономист, общественный деятель; М.М. Бахтин - культуролог, литературовед, философ, отразивший в своем творчестве тенденции современной западной философии, и другие.
Некоторые из этих мыслителей до недавнего времени были известны только на Западе и малоизвестны в нашей стране, или же им давалась довольно негативная оценка. Достаточно вспомнить хотя бы Н.Я. Данилевского, которому на Западе было посвящено множество статей, его имя упоминалось первым в ряду таких мыслителей, как О. Шпенглер, А. Тойнби, П. Сорокин, но в России его почти не знали. Теперь - это один из самых известных мыслителей. В 2003 году в ОГУ на базе философского факультета прошла Всероссийская научно-практическая конференция, посвящённая Н.Я. Данилевскому. По материалам конференции был опубликован сборник «Вклад земляков-орловцев в развитие и становление российской науки, культуры и образования. Том 4. Мыслители Орловщины и наследие мировой культуры (Н.Я. Данилевский) - Орёл, 2003. Проведение подобных конференций, посвящённых землякам-орловцам, стало традицией в нашем университете.
Хорошо знали на Западе М.М. Бахтина, который нам открылся сравнительно недавно. В 2005 году в г. Орле на базе ОГУ (филологического и философского факультетов) был проведён Всемирный конгресс бахтиноведов, по материалам которого опубликован «Бахтинский вестник», том 1, Орёл-2005. В перспективе этот конгресс стал постоянно действующим.
В центре внимания М.М. Бахтина стояла проблема гуманитарного знания, а его метод - метод диалогизма стал одним из основных методов гуманитарного познания. В какой-то степени М.М. Бахтин предвосхитил развитие всей современной философии и культурологии, то, что на Западе называют сейчас постмодернизмом. В настоящее время гуманитарное познание находится в центре философских исследований, поэтому неслучайно участие в программе «Развитие научного потенциала высшей школы (2006-2008 годы)» проекта «Проблема гуманизации и гуманитаризации научного знания», цель которого - показать место гуманизации и гуманитаризации наук в системе научного знания и образовании, обосновать их роль в условиях техногенной цивилизации. Результаты работы проекта могут быть использованы как в образовательном процессе (создание условий для оптимальной организации исследовательской деятельности студентов, обеспечение высокого научного уровня выполнения курсовых квалификационных работ, повышение их актуальности и практической значимости и т.д.), так и в научной сфере (повышение научного уровня преподавания гуманитарных дисциплин, научных исследований преподавателей, аспирантов и студентов). Кроме того результаты работы могут иметь практическое приложение: активное взаимодействие научных структур с практическими работниками и организаторами образования региона позволит повысить актуальность и практическую значимость исследований; результаты исследований, выполненных по заказу заинтересованных организаций найдут свое непосредственное применение в образовательной и воспитательной сферах.
В истории философского наследия Орловщины большое место занимает С.Н. Булгаков, труды которого внесли значительный вклад в развитие русской религиозной философии, богословия, экономической теории. Его работа «Философия хозяйства» стала одним из важных источников такого раздела современной философии, как философия экономики. Наследие С.Н. Булгакова исследовалось и обсуждалось на Всероссийской научно-практической конференции «Вклад земляков-орловцев в развитие и становление российской науки, культуры и образования» (Орёл, 2004), по материалам которой был опубликован сборник научных работ. С 2006 по 2009 год проведено четыре международные научные конференции «Булгаковские чтения».
Выдающимся мыслителем, одним из виднейших представителей западничества, основоположником отечественной медиевистики, был уроженец г. Орла Т.Н. Грановский. Он был первым в русской исторической науке, кто ввёл чёткое разграничение понятий всемирной истории, всеобщей истории и философии истории. В 2005 году на базе исторического факультета проводилась Всероссийская научная конференция «Грановские чтения». На философском факультете творчество Т.Н. Грановского нашло отражение в публикациях преподавателей и аспирантов в ряде научных сборников (в частности, «Философское наследие Орловщины: прошлое и настоящее». - Орёл, 2003 и др.).
На философском факультете изучается также творческое наследие Д.И. Писарева, революционера-демократа, нигилиста, философа-материалиста, взгляды которого в последние десятилетия были незаслуженно забыты в связи с изменением ценностно-мировоззренческих ориентаций как общества в целом, так и исследовательской среды в частности. Взгляды Д.И. Писарева, как и других мыслителей Орловщины, изучаются студентами философского факультета в рамках входящего в национально- региональный компонент блока дисциплин ОПД специальности 030101 Философия учебного курса «Философия на Орловщине». Преподаватели факультета имеют ряд публикаций, посвящённых исследованию творчества Д.И. Писарева, в уже указанных и других научных сборниках.
Это всё известные имена, но мало кому знакомо имя Антония -иеросхимонаха (в миру Александр Ксаверьевич Булатович), уроженца г. Орла, известного богослова, своими трудами заложившего основы такого самобытного направления в отечественной философии начала ХХ века, как философия имени. Идеи Булатовича были унаследованы многими русскими философами, в том числе и о. С.Булгаковым.
Обширное духовное наследие оставил Святитель Феофан Затворник (в миру Г.В. Говоров), (1815-1894): многочисленные труды по христианской нравственности, сочинения с изложением основ святоотеческой психологии, переводы аскетической письменности (в т.ч. перевод «Добротолюбия»), глубочайшие толкования Священного Писания, существенно обогатившие русскую библеистику. С 1998 года Орловским государственным университетом (философский факультет отделение религиоведения) совместно с Орловской областной администрацией и Орловско-Ливенским епархиальным управлением проводятся ежегодные региональные Образовательные чтения, посвященные памяти свт. Феофана (Вышенского Затворника).
С 2000 года по итогам чтений издается сборник научных материалов, в частности по итогам III Образовательных региональных чтений, посвященных памяти свт. Феофана (Вышенского Затворника), выпущен сборник «Патристическое наследие: традиции религиозно-философской и педагогической мысли в России» (2000); по итогам IV чтений - выпущен сборник «Патристическое наследие: традиции религиозно-философской и педагогической мысли в России» (2002); по итогам V чтений - сборник «Святоотеческое наследие: традиции религиозно-философской и педагогической мысли в России» (2004).
В мае 2006 года проведен VII Всероссийский Образовательный форум, посвященный памяти свт. Феофана (Вышенского Затворника) с участием «Глинских чтений» на тему: «Православие и отечественная культура: наука, образование, искусство» (Орел, 25-26 мая 2006 года) с изданием сборника научных материалов.
Преподаватели и студенты философского факультета отделения религиоведения и теологии исследуют также жизнь и творчество других известных богословов и служителей церкви, родиной которых была Орловщина. Это Священномученик Иоанн Кукша, просветитель земли Орловской, Филарет Амфитеатров, митрополит Киевский и Галицкий, Архимандрит Макарий Глухарев, Оптинские старцы: Лев (Наголкин), Макарий (Иванов), Нектарий (Тихонов), Исаакий (Бобриков), Священноисповедник Георгий Коссов, Священномученик Серафим (Чичагов), Новомученик и исповедник святитель Серафим Остроумов, Священномученики: Иоанн Панков и сыновья Николай и Петр, схиархимандрит Иоанн (Крестьянкин).
Несмотря на различия взглядов, всех этих мыслителей объединяли гуманистические традиции интеллектуальной деятельности, поиски наилучших путей развития России, её место в мире, что актуально и в настоящее время.
Исследователи приходят к осознанию того, что прежде чем осмысливать историю человеческой самореализации в той или иной культуре, необходимо обратиться к некоему общему основанию социокульурных процессов. Под этим основанием, именуемым ментальностью, понимают, прежде всего, «то конкретное наполнение», которое вкладывается в «осознанные и более или менее четко формулируемые идеи и принципы»; та «живая, изменчивая и при всем том обнаруживающая поразительные устойчивые константы магма жизненных установок и моделей поведения, эмоций и настроений, которая опирается на глубинные зоны, присущие данному обществу и культурной традиции», которая «не рефлексируется сознанием, но в большей степени переживается (эмоционально) и реализуется (поведенчески)» [12, с. 454-455].
Ментальность понимается как то «... общее, что объединяет сознательное, рациональное и интуитивное, общественное и индивидуальное, теоретическое и практическое» [18, с. 459], как «... глубинный и потому трудно фиксируемый источник мышления, идеологии и веры, чувства и эмоций» [33, с. 459].
Однако эти представления о ментальности, берущие начало в традициях французской школы «Анналы», рассматривают ее относительно лишь конкретных проявлений социокультурной реализации человека, не пытаясь рассмотреть ее относительно бытийной реальности человека. В господствующих представлениях ментальность предстает как некая «вещь в себе», происхождение которой неизвестно и о которой можно говорить только как о «неосознанном, но властно определяющем» способе ориентации в «социальном и природном мире» [12, с. 354-355], как о «совокупности символов, необходимо формирующихся в рамках каждой данной культурно-исторической эпохи и закрепляющихся в сознании людей в процессе общения в себе подобными, то есть путем повторения» как о факторах «геополитического положении, ландшафта, биосферы, Фундаментальных свойств данного этноса и ближайшего этнического окружения» и т.д. [1, с. 4].
Но из этих представлений неясно, что делает тот или иной способ ориентации в мире «властно определяющим» над другими; откуда возникает «необходимость» формирования тех или иных символов в культуре; чем вызваны «фундаментальные свойства» того или иного этноса [1, с. 4]; почему ландшафт и биосфера воспринялись этносом так, а не иначе. Как видится, лишь с позиции обращения к человеку как к экзистенциальной теме можно будет подняться над привязыванием ментальности к уже имеющим место быть природными и социокультурными феноменам, можно будет увидеть ее не только как основу для ставшего историческим, но и как основу живого процесса становления, в котором присутствует возможность выбора личностью и сообществом своего ответа на тот или иной вызов жизни. Можно будет увидеть взаимодействие ментальности не только с природой и историей, но и неопределимостью Самого Бога, с «Вечностью». Тогда ментальность предстанет исследователю как проблема «духовного», экзистенциального становления.
Именно этот бытийственный аспект ментальности позволяет рассматривать ее как актуальную философскую проблему и применять к ней методы экзистенциально-онтологической рефлексии и логического анализа.
Представляется, что феномен ментальности, понимаемый экзистенциально, является одним из наиболее адекватных отражений процесса самореализации человека. Этот феномен сочетает в себе как иррациональные, бессознательные, так и рациональные, сознательные проявления экзистенциального характера человека, что позволяет не ограничиваться анализом одних лишь философских рефлексий на тему самореализации, но подключать к исследованию интерпретацию не рационализированных исторических и бытовых процессов, использовать явления искусства и литературы.
Поэтому не в объектизированной рефлексии, а в бытийных «мистических» истоках человеческого существования, путь к которым лежит через опыт экзистенциального переживания явлений, - может быть увиден противоречивый, но сущностный облик русской ментальности.
Русская ментальность отражается через безудержность пушкинской стихийности и через образ «летящей тройки» у Н.В. Гоголя; через лермонтовский «одинокий пару, ... ищущий бури...»; и через воспевание Ф.И. Тютчевым ночной стихии сновидений и таинственных призывов «из глубины»; она отражается через воспевание А. Блоком прорыва сквозь смерть:
«Из груди, сожженной песками,
Из плаща, в пыли и крови
Негодуя, вырвется пламя
Безначальной, живой любви» [6, с. 139].
Н.А. Бердяев о русской ментальности пишет следующие: «безграничность и устремленность в бесконечность русской души, ее рабство и бунт, склонность к насилию и доброту...» [3, с. 44-45].
Современные русские философы говорят, как, например, Г.Д. Гачев, о невыразимости явлений русской жизни и движений русской души « в формах рационалистической, формальной логики», «средствами ума», отвлеченно-теоретической мысли и возможность ее освоения «средствами сердца, души», включающими и христианско-религиозную идею, и «языческое одушевление природы и всех вещей...» [9, с. 64-65].
Философ и историк И.В. Кондаков основывает свое фундаментальное исследование материала русской культуры на таком его качестве, как «внутренняя поляризованность русской культуры, в каждый момент, драматичная, остроконфликтная, чреватая непредсказуемыми последствиями непрекращающейся, напряженной борьбы...» [11, с. 459].
Философ и публицист Л.В. Карасев видит сущность «русской идеи» в символе «детства», «...ибо «детское» помогает понять главное в душе народа. Детская душа - поле поединка между добром и злом. То же самое можно сказать и о Родине» [16, с. 92-93].
Анализируя особенности русской ментальности, следует учитывать еще два важнейших обстоятельства: ментальность любого народа, русского в частности, - константа не вечная, без специфики региональной русской ментальности не существует Духа Места. Видимо, возникла насущная необходимость исследования ментальности населения г. Орла и всего Орловского края во временном, аспекте, ибо Место, как мы убеждаемся, живет не только в пространстве, но и во времени, в постоянно обновляемом и переосмысляемом через настоящее прошлом.
Н.Я. Данилевский в своей теории культурно-исторических типов доказывает возможность и необходимость самобытного пути развития для всего славянского мира и, в частности, для России, историческая миссия которой в соответствии с философско-исторической концепцией Н.Я. Данилевского состоит в том, чтобы играть ключевую роль при формировании и развитии славянского культурно-исторического типа.
Главной чертой славянско-русского характера, который по Н.Я. Данилевскому - есть основа культурно-исторического типа, является «терпимость», «прирожденная гуманность» [14, с. 288].
Из констатации этой основной черты русского национального типа следует два вывода. Во-первых, если в странах Западной Европы каждый интерес «предъявляется партией и борьба этих партий составляет историческую жизнь как новой Европы, так, кажется мне, и древних Рима и Греции», то, напротив « не интерес составляет главную пружину, главную двигательную основу русского народа, а внутреннее нравственное сознание, медленно подготовляющееся в его духовном организме, но всецело обхватывающее его, когда настанет время для его внешнего практического обнаружения и осуществления» [14, с. 208]. Другой вывод, который, по Н.Я. Данилевскому, следует из указанной особенности развития русского народа, «состоит в огромном перевесе, который принадлежит в русском человеке общенародному русскому элементу над элементом личным, индивидуальным» [14, с. 210].
Наряду с анализом «положительных черт», присущих русскому народу, Н.Я. Данилевский подверг критике «отрицательную»» черту русской жизни - «европейничание». «Европейничание» Н.Я. Данилевский оценивает как «болезнь русской жизни». В чем же состоит «европейничание»? «Есть три формы европейничания: 1) «Искажение народного быта и замена форм его - формами чуждыми, иностранными. 2) «Заимствование разных иностранных учреждений и пересадка на русскую почву. 3) Стремление смотреть на явления внутренней и внешней жизни сквозь «европейские очки» [14, с. 288]. «Европейничание» содержит в себе симптомы болезни, «которую» можно назвать слабостью и немощностью народного духа в высших образованных слоях общества». Болезнь эта препятствует «осуществлению великих судеб русского народа» [14, с. 232].
Каким же представлялся Н.Я. Данилевскому будущий славянский культурно-исторический тип под углом зрения четырех основных разрядов культурной деятельности?
В сфере религиозной значение деятельности русских велико, т.к. религия составляла господствующее содержание древне-русской жизни, и в настоящее время в ней же заключается «преобладающий духовный интерес простых людей». Кроме того, русские и греки - хранители православия и продолжатели «великого дела - быть народами богоизбранными» [14, с. 525].
В области политической славяне также продемонстрировали успехи, ибо огромное большинство славянских племен «образовали огромное, сплошное государство, просуществовавшее уже тысячу лет и все возраставшее и возрастающее в силе и могуществе, несмотря на все бури, которые ему пришлось выносить во время его долгой исторической жизни» [14, с. 528]. Вторая сторона вопроса о политических способностях славян - способен ли русский народ к свободе? Ответ Н.Я Данилевского положительный - русский народ и русское общество могут выдержать «всякую дозу Свободы» [14, с. 537].
Однако особые надежды Н.Я. Данилевский связывает с деятельностью русских в области общественно-экономической. Дело в том, что «Россия составляет единственное обширное государство, имеющее под ногами твердую почву, в котором нет обезземеленной массы» [14, с. 208] , превосходство русского общественного строя над европейским заключается в крестьянском наделе и общинном землевладении, это позволит в будущем установить «неотвлеченную только правомерность в отношениях граждан, но реальную и конкретную».
Незначительные, по сравнению с греческими и романо-германскими культурно-историческими типами, успехи русских и других славянских народов в науке и искусстве, Н.Я. Данилевский объясняет сравнительной молодостью этих народов (моложе германских на четыре столетия), а также тем, что большая часть сил до сих пор поглощалась государственной деятельностью.
Н.Я. Данилевский выдвигает предположение, что славянский культурно-исторический тип впервые в истории представит синтез всех сторон культурной деятельности, и будет первым четырехосновным культурно-историческим типом.
Итак, Данилевский Н.Я. считал, что для совершенствования любой цивилизации необходимо разнообразие, здоровая конкуренция и плюрализм, а также большим злом, по его мнению, является потеря народом своей почвы и самобытности. Особенно глубоким выступает замечание Н.Я. Данилевского об идеалах и приоритетах в культурно-историческом развитии народов - таких не существует и европейская культура таковым не является.