Научная электронная библиотека

Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания

ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО В.И. ДАЛЯ В ОРЕНБУРГЕ

Матвиевская Г. П., Прокофьева А. Г., Зубова И. К., Прокофьева В. Ю.,

4. Оренбургские друзья В.И. Даля: Иван Викторович Виткевич

Среди замечательных людей, связанных с Оренбургским краем в первой половине XIX в., особое место занимает Иван Викторович Виткевич (1809-1839), яркая личность и трагическая судьба которого нашли отражение в исторической и художественной литературе. Его деятельность в Афганистане, оставившая заметный след в истории русской дипломатии на Востоке, освещена в романах Ю. Семенова (Дипломатический агент. - М., 1959) и М.С. Гуса (Дуэль в Кабуле. - Нукус, 1969).
Однако жизненный путь Виткевича известен только в самых общих чертах и многое представляется сейчас загадочным. Устранению неясностей помогают сохранившиеся и ещё не использованные биографами архивные документы. Они позволяют составить полное представление об этом замечательном человеке, недолгая жизнь которого прошла в Оренбургском крае. Подавляющая часть документов, включая его автографы, находится в Государственном архиве Оренбургской области (ГАОО).
И.В. Виткевич происходил из польских дворян Шавельского уезда Виленской губернии и оказался в Оренбургском крае в возрасте четырнадцати лет как политический ссыльный. В 1823 г. в гимназии города Крож, где он учился, было раскрыто тайное общество, члены которого предстали перед военным судом и получили строгое наказание. Виткевич, как он записал позднее в своем формулярном списке, «за принадлежность к тайному обществу Черных братьев, составившемуся между учениками Крожской гимназии, и за участие в раздаче возмутительных писем и стихотворений» был лишен всех прав состояния и определен рядовым в Орский батальон Отдельного Оренбургского корпуса.
В Орске, несмотря на трудности солдатской жизни, Виткевич занялся самообразованием и особенно преуспел в изучении восточных языков. В нем пробудился интерес к жизни азиатских народов, с представителями которых ему постоянно приходилось общаться, к неведомым государствам Средней Азии, куда в то время европейцам доступ был закрыт. Вскоре, совершая поездки в зауральскую степь, он близко познакомился с киргизами (как тогда называли казахов) и освоился с их кочевым бытом. Купцы, приезжавшие в Орск с караванами, сообщили ему много сведений о Бухаре и Хиве.
В формулярном списке Виткевича отмечено, что он знает российскую, немецкую, французскую и польскую грамматику («читать и писать умеет»), обладает познаниями в алгебре и геометрии и владеет киргизским и персидским языками.
В 1829 г. в Орске проездом останавливался выдающийся немецкий географ и натуралист Александр Гумбольдт (1769-1859), совершавший научную поездку по России. В доме коменданта Орской крепости он обратил внимание на жившего там в качестве домашнего учителя молодого человека, который своей образованностью и любознательностью произвел на него большое впечатление. «Судьба этого человека в высшей степени замечательна,» - писал впоследствии современник со слов Гумбольдта. Обстоятельства этой встречи, сыгравшей важную роль в судьбе Виткевича, осветил на основании документов ГАОО П.Е. Матвиевский [1,2]. Ходатайство ученого перед столичным начальством облегчило участь Виткевича: в 1830 г. он был произведен в унтер-офицеры и прикомандирован к Оренбургской пограничной комиссии для выполнения заданий по управлению киргизскими делами. С этих пор он постоянно находился в разъездах по степи, выясняя причины возникновения различных межродовых конфликтов, помогая их разрешению, и нередко подвергался серьезной опасности.
Председатель Пограничной комиссии Г.Ф. Генс и военный губернатор П.П. Сухтелен, как свидетельствуют архивные документы, имели немало случаев высоко оценить способности Виткевича, его смелость и находчивость. В 1832 г. он был произведен в портупей-прапорщики, позднее в поручики. Получение офицерского чина означало, что ссыльный восстанавливается в дворянских правах.
В 1833 г. Виткевич сопровождал в поездке по Оренбургскому краю немецкого натуралиста Х.Ф. Лессинга [3] .
В том же году, после неожиданной смерти П.П.Сухтелена, на пост военного губернатора был назначен В.А. Перовский. Он сразу понял, что Виткевич может быть весьма полезен для развития отношений с Бухарским ханством, что в то время являлось важной внешнеполитической задачей России из-за действий англичан, стремившихся выжить ее с восточных рынков. Перовский предложил кандидатуру Виткевича на роль посланника, которого было решено отправить в Бухару от имени оренбургского военного губернатора осенью 1833 г. Однако в Петербурге предложение Перовского отклонили, и эту миссию выполнил преподаватель Неплюевского военного училища П.И. Демезон. В документах архивного дела его фамилия заменила внесенную ранее Перовским фамилию Виткевича.
Вместо поездки в Бухару Виткевич попал под следствие по так называемому «делу поляков». Перовский был вынужден начать его из-за поступившего доноса о готовящемся якобы мятеже польских военных, отбывавших в Оренбургском крае ссылку после событий 1831 г. Было очевидно, что донос ложный, но следствие велось со всей строгостью, так что в сохранившемся архивном деле содержатся весьма подробные сведения о подозреваемых, в том числе о Виткевиче, о его жизни и занятиях.
Членом комиссии, проводившей следствие, был назначен В.И. Даль, приехавший в Оренбург с В.А. Перовским в качестве чиновника особых поручений при оренбургском военном губернаторе. Между ним и И.В. Виткевичем завязалась прочная дружба. Несомненно, именно Виткевичу посвящена целая страница повести Даля «Бикей и Мауляна».
«У меня есть в Оренбурге товарищ, знакомый, близкий человек, которого я крайне люблю и уважаю. Он из числа тех людей, коих большею частью называют чудаками, и это поделом: они всегда пекутся только о благе и добре чужом, а сами вечно ни при чём; кричат и надрываются, коли честный человек, который взял место для того, чтобы оно его кормило, - коли этот честный человек, из скудного жалованья своего, высиживает небольшие векселишки да кой-какие каменные домишки; приятель мой человек, который, не взирая ни на чин, ни на место, ни на звание, кричит вслух, по улицам и на базаре, что такой-то вор, а такой-то плут, а такой-то мошенник; оно иному, знаете, и неприятно. Он вообще всё делает по-своему; люди ездят по линии, по большой битой дороге, да водят за собою целый поезд конвойных; а он всю степь насквозь, вдоль и поперёк, прошёл один, припевая: «А и первый мой товарищ мой добрый конь, а другой мой товарищ калена стрела...» Он много занимается, читает, особенно путешествия, любит сам быть вечно в разгоне; чем дальше и глубже в новую и не известную ему страну, тем лучше. Он выучился азиатским языкам, знается и братается со всеми нехристями, так что мы его зовём татарином, хотя и мусульмане иногда ещё его бранят кяфыром, Я слышал сам, как русские называют его поляком, и слышал, как поляки честили его москалём. Как тут быть? Чему верить, чего держаться? Я полагаю, что он должен быть - как бишь земля, где эти люди родятся?» - пишет В.И. Даль.
В заключительных строках его повести говорится о том, что именно на руках этого его товарища умерла от оспы главная героиня произведения, красавица Мауляна, оставленная соплеменниками, боявшимися заразы, в степи.
В октябре 1835 г. Виткевич побывал в Бухаре. Он был командирован на всю предстоящую зиму в киргизскую степь, в аулы, кочующие близ Сыр-Дарьи. В данной ему инструкции предписывалось, чтобы, осмотрев обстановку «глазом просвещенным и беспристрастным», он постарался «личными внушениями и советами понудить ордынцев к спокойствию и миролюбивым поступкам против однородцев и соседов». Он должен был также содействовать освобождению захваченного киргизами казака Степанова с женой. Вместе с тем, ему было поручено собрать сведения о положении в Бухарском и Хивинском ханствах и об активности англичан в этом регионе. В инструкции сказано: «Самое бдительное внимание надлежит Вам обратить на слухи и сведения о Средней Азии. Бухарцы и хивинцы, несмотря на то, что они пользуются чрезвычайными выгодами от торговли с Россией, без которой они не могут обойтись, умышляют всегда против нас зло, покупают и держат в неволе наших людей, возмущают киргизов и всегда готовы внимать советам, для нас невыгодным. Советы такие легко могут быть предложены европейцами, начавшими посещать соседние нам области средней Азии, и потому мы должны наблюдать тщательно сношения их».
Перовский, поручивший это ответственное задание Виткевичу, не сомневался, что «способности, знание местностей и языка, особенно же готовность быть полезным и другие качества, отличающие сего офицера, ручаются за успех». В действительности успех этой поездки превзошел самые смелые ожидания.
Девятого ноября 1835 г. Виткевич выехал из Орска с бухарским караваном, намереваясь по дороге отделиться, остаться в степи и, выполнив поручение, вернуться обратно. Однако, как он писал впоследствии, обстоятельства принудили его «проникнуть далее и побывать даже в самой Бухаре». Присоединившись к тому же каравану, он прибыл в столицу ханства 2 января 1836 г. и провел в этом недоступном для европейцев городе почти полтора месяца. Ему удалось хорошо познакомиться с Бухарой и жизнью её населения, встречаться и беседовать с куш-беги, ханским министром, собрать много сведений о политике англичан в Средней Азии. Однако, оказавшись в опасности, он покинул Бухару 13 февраля с торговым караваном и вернулся в Орск 18 апреля 1836 г.
Результаты поездки Виткевича, которая, по существу, была настоящим подвигом, получили самую высокую оценку. Сведения, собранные им в Бухаре, под его диктовку записал В.И. Даль, занимавшийся вопросами внешней политики, которые приходилось решать оренбургскому военному губернатору. Это отмечено на рукописи «Записки» Виткевича, хранящейся сейчас в Санкт-Петербургском филиале Архива Российской Академии наук. Сама же «Записка», представлявшая собой в свое время секретный документ государственной важности, была опубликована только в 1983 г. [4].
Вслед за тем последовали события, сыгравшие, в конце концов, роковую роль в судьбе Виткевича. Вместе с ним из Бухары прибыл афганец Гуссейн-Али, посланный кабульским владетелем Дост-Мухаммедом с грамотой к русскому царю, в которой он предлагал «утвердить между двумя державами стезю дружбы и единодушия» и просил защиты от своих недругов, поддерживаемых англичанами. Перовский, убежденный, что, исходя из интересов России, просьбу Дост-Мухаммеда следует удовлетворить, отправил посланца в Петербург в сопровождении Виткевича, надеясь, что последнему это принесет пользу. В письме Перовского к канцлеру К.В. Нессельроде читаем: «Виткевич приехал сюда, будучи ещё почти ребёнком, за проступок, из Виленской гимназии; ныне по тринадцатилетнем пребывании своём в здешнем крае вполне загладил вину свою отличным поведением и примерным усердием, с каким исполняет все налагаемые на него поручения. Он прикомандирован уже несколько лет к Пограничной комиссии, знает хорошо татарский и персидский языки, может служить в столице переводчиком при расспросах кабульского посланца и сверх того может дать Азиатскому департаменту подробнейший отчёт касательно всех местных отношений здешних со степью и с соседними областями Средней Азии. Поэтому смею я просить ваше сиятельство покорнейше и ходатайствовать на отправление Виткевича Высочайшего Его Величества Государя Императора соизволения».
Соизволение было получено, и Виткевич со своим подопечным 15 июня отбыли в столицу. Перовский, одновременно отправляя в Азиатский департамент «Записку, составленную по рассказам прапорщика Виткевича относительно пути его в Бухару и обратно», писал директору департамента К.К. Родофиникину: «Вы его увидите и оцените сами, прочтете записку и решите, достоин ли он Вашего начальничьего покровительства; от природы скромного характера, он сделался ещё более застенчив от несчастных обстоятельств, которые, думаю, Вам отчасти известны; ещё в детстве сделал он шалость, которую назвали политическим преступлением, и был пятнадцати лет наказан он как преступник; сосланный в дальний гарнизон на Оренбургской линии, Виткевич более десяти лет прослужил солдатом и, имея начальниками пьяных и развратных офицеров, он умел не только сохранить чистоту и благородство души, но сам развил и образовал свои умственные способности; изучился восточным языкам и так ознакомился со степью, что можно решительно сказать, что с тех пор, как существует Оренбургский край, здесь не было ещё человека, которому так хорошо была бы известна вся подноготная ордынцев; он уважаем вообще всеми киргизами как по правилам своим, так и по твёрдости, которую имел случай неоднократно доказать при поездках в степь» [9, 12].
Перовский не сомневался, что Виткевича ждёт большой жизненный успех, и от души этому радовался. Те же чувства испытывали и его сослуживцы в Оренбурге, среди которых он пользовался уважением и любовью. В начале зимы 1837 г. оренбургский военный губернатор вместе с чиновником особых поручений В.И. Далем также приехали в Петербург. При них решалось дело афганского посланника, которое вызвало большие затруднения у русского правительства, опасавшегося спровоцировать открытое недовольство Англии. Только 13 мая 1837 г. военный министр А.И. Чернышёв сообщил Перовскому, что решено отравить Гуссейна-Али в Кабул через Персию, причем император повелел: «Отправить вместе с ним находящегося ныне при сем посланнике и прибывшего из Оренбурга адъютанта Вашего превосходительства поручика Виткевича с тем, чтобы офицер этот, как знающий восточные языки, сопровождал его до самого Кабула и вручил подарки, следующие к афганским владельцам, если только министр наш в Персии граф Симонич найдет эту посылку Виткевича в Афганистан возможною».
О поездке Виткевича мы узнаём из его писем к В.И. Далю, которые хранятся в отделе рукописей Института русского языка и литературы РАН (Пушкинского дома) [5, 6, 7]. Этих писем всего семь, и вместе с одним или двумя письмами к В.А. Перовскому это -
единственные известные нам автографы Виткевича. Письма эти, написанные прекрасным литературным русским языком, четким и разборчивым почерком, много говорят об их авторе, о его смелом и мужественном характере, презрению к опасностям, мрачноватом юморе, с которым Виткевич относился к любым превратностям судьбы. В то же время письма рисуют нам совсем еще молодого, полного сил, очень любознательного человека, который радостно принимает новые впечатления, умеет ценить прекрасное, с большой любовью вспоминает Оренбург и оставленных там друзей.
Виткевич, как видно из его последнего письма к В.И. Далю, предчувствовал трудности, ожидавшие его в Кабуле. Здесь ему довелось встретиться со знаменитым английским агентом Александром Бёрнсом, который старался оказать влияние на Дост-Мухаммеда, склонив его на сторону Англии. Победителем в «дуэли» двух дипломатов оказался Виткевич.
Однако переживать ощущение победы ему пришлось недолго. Английское правительство, готовившееся к вторжению в Афганистан, было взволновано его приездом в Кабул и официально заявило, что видит в этом посягательство России на интересы англичан в Индии. Не желая обострять отношения, русское правительство отказалось от вмешательства в «афганские распри», а ответственность за действия Виткевича возложило на русского посланника в Тегеране И.О. Симонича, якобы превысившего свои полномочия при отправке его в Кабул.
Усилия Виткевича оказались, таким образом, напрасными, а его имя появилось в европейских газетах, окружённое скандалом. Вернувшись в Петербург через два года после отъезда, он оказался в новой обстановке. Место отправлявшего его в Афганистан К.К. Родофиникина, который умер 30 мая 1838 г. занимал Л.Г. Сенявин, имевший другие взгляды на русскую политику в отношении Востока. Возможно, это усугубило постигшее Виткевича разочарование. Однако, когда утром 9 мая 1839 г. Виткевич был найден мёртвым в своей комнате петербургской гостиницы «Париж», встречавшиеся с ним накануне люди были поражены, так как, по их свидетельствам, ничто не предвещало его самоубийства. Все привезённые им из Персии записки оказались сожжёнными. И хотя было обнаружено предсмертное письмо, обстоятельства смерти Виткевича так и остались загадочными. Биографы не исключают его
убийства.
Друзья Виткевича всегда помнили его, горько сожалея о безвременной кончине этого замечательного человека, наделенного ярким талантом и высокими душевными качествами. Свидетельства этому мы находим в воспоминаниях и письмах В.А. Перовского, В.И. Даля, И.Ф. Бларамберга, Н.В. Ханыкова и др.
Примечания
1. Матвиевский, П.Е. Александр Гумбольдт и Иван Виткевич. К истории русского востоковедения и дипломатии 30-х гг. XIX в. // Материалы и тезисы XIV итоговой научной конференции Оренбургского педагогического института. Оренбург, 1965. С. 5-7.
2. Матвиевский, П.Е. Александр Гумбольдт и Иван Виткевич // Гостиный Двор. Литературно-художественный и общественно-политический альманах. № 4. Оренбург, 1997. С. 221-228.
3. Матвиевская, Г.П. О путешествии ботаника Х.Ф. Лессинга по Оренбургскому краю // История и философия науки. Вып.6. Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2006. С. 4-23.
4. Записки о Бухарском ханстве. Под ред. Н.А.Халфина. М.: Наука, 1983. С. 84-129.
5. Институт русского языка и литературы РАН. Рук. отд., 27294/CXCVIб5.
6. Матвиевская, Г.П., Зубова И.К. «Я удовлетворю совершенно мою страсть к приключениям...» Письма И.В. Виткевича к В.И. Далю // Гостиный Двор. Литературно-художественный и общественно-политический альманах. №16. Оренбург, 2005. С. 298-312.
7. Матвиевская, Г.П., Зубова И.К. Владимир Иванович Даль в Оренбурге. Оренбург: Оренбургское книжное издательство, 2007. С. 408-437.
8. Халфин, Н.А.Загадки истории. Драма в номерах «Париж» // Вопросы истории.1966. № 10. С. 216-220.
9. Халфин, Н.А. Записки о Бухарском ханстве. Отчеты Демезона и Виткевича. М., 1977.
Г.П. Матвиевская, И.К. Зубова