Научная электронная библиотека

Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания

ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО В.И. ДАЛЯ В ОРЕНБУРГЕ

Матвиевская Г. П., Прокофьева А. Г., Зубова И. К., Прокофьева В. Ю.,

7. Уральские казаки в произведениях В.И. Даля

Тема казачества, образ казака привлекали В.И. Даля с самого начала его литературного творчества. Об этом говорит прежде всего основной псевдоним писателя - Казак Владимир Луганский. По мнению М. Бессараб, автора книги о В.И. Дале, писатель вкладывал в псевдоним следующий смысл: «казак - вольный житель земли русской, Луганский - уроженец города Лугани» [1, 66].
В своем «Словаре» Даль к слову «казак» дает довольно пространное пояснение: «казак или козак (вероятно, от среднеазиатского казмак, скитаться, бродить, как гайдук, гайдамака...; бродяга от бродить) - войсковой обыватель, поселенный воин, принадлежащий к особому сословию казаков, легкого конного войска, обязанного служить по вызову на своих конях, в своей одежде и вооружении...Вообще казак числится малолетком от 17 до 20 лет; служащим или служилым до 50 или 55; потом еще 5 лет домоседным, а затем отставным... По занимаемым землям, единству управления казаки каждого именования образуют отдельное войско под началом атамана: Донское казачье войско, Уральское, Оренбургское, Терское, Кубанское и пр. ...» [2, 72-73].
Подробные сведения о казачестве В.И. Даль явно собрал в период службы в Оренбурге (1833-1841 гг.).
Даль много занимался казачьими делами. К казакам в станицу Бёрды возил В.И. Даль в сентябре 1833 г. А.С. Пушкина, приезжавшего в Оренбургский край для сбора материала о Пугачевском восстании.
Военный губернатор В.А. Перовский, пригласив Даля на службу в Оренбургский край чиновником особых поручений, сразу же отправил писателя в Уральск, подчеркнув в предписании от 17 августа: «Предполагая употребить вас по разным делам вверенного мне края и желая, чтобы вы не упускали случая ознакомиться со всеми подробностями его, предлагаю Вам, по поводу отбытия моего на линию, отправиться на первый раз в землю уральских казаков, где имеете, по соображениям личного моего с Вами объяснения, обратить внимание на всё относящееся собственно до земли сей и её управления, а особенно в отношении тех обстоятельств, на кои я уже имел случай обратить внимание ваше». Известно, что под «обстоятельствами» имелись в виду волнения казаков на Урале.
Судя по отчёту Даля, хранящемуся в оренбургском архиве, писатель проехал от Оренбурга до Уральска, а затем до Гурьева 2050 вёрст. Впечатления от этой поездки переданы в письме Даля из Уральска от 25 сентября 1833 г. Н.И. Гречу: «Если вообще край здешний представляет смесь необыкновенного, странного, многообразного, хотя еще дикого, то Уральское войско и заповедный быт его, столь мало известный, заслуживает внимание и удивление... Русь первобытная, современная первым царям русским, дониконовский быт со всеми странностями своими, радушием и закоренелыми предрассудками, процветает здесь и тщательно сберегается непреклонными, безусловными чтителями старины...» [3, 920].
Командировки в Уральск были частыми. Чиновнику Далю за восемь лет службы в Оренбургском крае пришлось заниматься многими аспектами жизни и службы уральских казаков. В оренбургском архиве исследователем Г.П. Матвиевской найдена рукопись составленного писателем проекта «Положения о управлении Уральского казачьего войска» [4]. В этом «Положении» много места отведено занятиям казаков рыболовством: «Рыбные промыслы, как составляющие главнейший и надёжнейший источник войскового благосостояния, должны обращать на себя и главнейшее внимание и заботы войскового начальства». Далее писатель отмечает: «Казаки живут скотоводством и рыболовством, без этих промыслов уралец не сможет существовать: хлеба он не сеет, ибо земля его, носящая несомненные признаки недавнего от вод Каспийских обнажения, хлеба не родит вовсе...» [4, 77].
В 1837 г. Даль написал «Памятную книжку для нижних чинов Императорских казачьих войск» (она была выпущена отдельным изданием), в которой обобщил традиционные взгляды казаков на службу, их отношение к присяге, долгу перед отечеством. Эту книжку В.И. Даль отметил в составленной им самим «Росписи напечатанным сочинениям»: «Правительство разослало в казачье войско, весьма некстати, общую памятную книжку (воинские правила, наставле-
ние и пр.) для всей армии; пошёл ропот на солдатчину; я написал особую книжку, и она принята, напечатана в Департаменте Военных поселений и разослана во все казачьи войска» [4, 74].
Накопленные в результате частых поездок по Оренбургскому краю впечатления Даля, безусловно, отразились и в художественном творчестве писателя. На страницах «Северной пчелы» было помещено много его публикаций о казачьем быте. М. Бессараб приводит текст одной из сохранившихся заметок Даля под названием «Казаки» с краткими записями, содержащими интересные для писателя сведения об оренбургском казачьем войске, в которое входили челябинские казаки из стрельцов, высланных за бунт, уфимские, донские переселенцы на новой Илецкой линии.
Известно, что Даль хотел написать роман о жизни уральских казаков. В апреле 1837 г. В.И. Даль писал В.Ф. Одоевскому: «У меня давно на уме уральский роман; быт и жизнь этого народа, казаков, цветиста, ярка, обильна незнакомыми картинами и жизнью - самородою; это заветный уголок, который должен быть свят каждому русскому» [5, 145].
В казачьем мире Даля поражало многое: одежда («казачки... одеваются одинаково - по-русски, богато и даже роскошно», «уралец ходит в бухарском халате, в стёганке», высокая черная шапка уральца напоминает остаток стрелецкой одежды); промыслы - скотоводство и рыболовство с осенней и весенней плавней и багреньем, в которых участвует все казачье войско; процесс «наёмки на службу», быт и нравы.
Наиболее значительным и известным произведением Даля о казаках является «Уральский казак», высокую художественную значимость которого отмечали многие критики. В этом произведении, опубликованном в книге «Наши, списанные с натуры русскими», дано развёрнутое литературно-этнографическое исследование жизни, быта, нравов уральских казаков, сопровождающееся поэтическими зарисовками различных видов рыболовства на реке Урал.
Главный герой очерка - Проклятов, «казак старинного закалу», который бегает от урядничьего чина, хочет быть рядовым казаком. Он морозу не боится, «сызмала в мокрой работе, по рыбному промыслу». Для Маркиана «Урал - золотое дно, серебряна покрышка, кормит и одевает его» [6, 159]. Осенью Проклятов с другими казаками «идет с целым войском, ровно на войну, на рыболовство»: «на тесной и быстрой реке столпятся от рубежа до рубежа тысячи буда-
рок - тут булавке упасть негде, не только сети выкинуть...». Зимой Проклятов опять снаряжается на рыболовство, на багренье. Подчеркивая бережное отношение казаков к реке Уралу, Даль отмечает, что у его героя не дрогнула бы рука «приколоть на месте во время ходу рыбы всякого, кто, осмелился бы напоить скот из Урала».
Проклятова Даль показывает нам в различные периоды его жизни. Мы видим его юношей («....с десяти годов пас табуны, ездил с отцом на рыболовство...», «...так рос в свое время и отец, так росли в свое время деды и прадеды их: отмены нет никакой», «...Проклятов привык к винтовке...с двенадцати годов...», «Случалось Проклятову и голодать по целым суткам, и к этому он привык смолоду»), зрелым мужем («век на службе и в работе»), состарившимся («Проклятову негде взять двухсот рублей на свою долю, надо идти служить самому. Дай пойду, говорит, возьму еще раз деньжонки, авось в последний раз сам соберусь и своих наделю и послужу напоследях великому государю»).
На коне, на пресной воде и на море Проклятов был как у себя дома. В походах ему были не страшны ни зной, ни стужа, ни холод, ни голод. Случалось ему голодать по целым суткам, к чему он привык смолоду: «Летом он сносил он голод молча, зимой покрякивал и повертывался; летом жевал от жажды свинцовую пульку или жеребеек: это холодит; зимой закусывал снежком...» [6, 169].
Из всего казачьего оружия Проклятов более всего жаловал «винтовку на ражках». Лошадь выезжал он всякую в две-три недели.
Описывая подробно внешний вид героя, писатель отмечает: «Проклятов ходил под гладкой круглой стрижкой, как все староверы наши, то есть не под русской, не в скобку, а стригся просто, довольно гладко и ровно, кругом. Отправляясь с полками на внешнюю службу, стригся он по-казачьи, или под айдар. На Урале ходил он постоянно в хивинском стеганом полосатом халате и подпоясывался киргизской калтой - кожаным ремнем с карманом и с ножом...» [6, 170].
По-разному ведет себя герой Даля в походе и в быту: «На по-
ходе - Проклятов первый песенник, хоть и гнусит немного на старинный церковный лад; первый плясун, и балалайка явится на третьем переходе, словно из земли вырастет, - и явится трубка и табак... Дома Проклятов не певал отроду песни, не сказывал сказки, не пел, не плясал, не скоморошничал никогда; о трубке и говорить нечего...» [6, 160].
Даль обращает внимание на особенности речи своего героя и вообще казаков, отличавшихся особым говором: «...Проклятова, как и всех земляков его, можно узнать по говору: он только слово вымолвит, и сказать ему положительно: «Ты уральский казак»... Казак говорит резко, бойко, отрывисто; отмечает языком каждую согласную букву, налегает на р, на с, на т; гласные буквы, напротив, скрадывает: вы не услышите у него ни чистого а, ни о, ни у...» [6, 172].
Даль подчеркивает еще одно отличие казаков - необычные их имена: сыновья Проклятова - Вакх и Евпл - «получили малоизвестные имена эти по заведенному на Урале порядку... Уральское войско представляет в этом отношении полные церковные, дониконовские святцы. Спросите любого уральского казака, как его зовут, и вы редко услышите употребительное между нами имя. Но если хотите знать прозвание казака и хотите, чтобы он понял вопрос ваш, то спросите его: «чей ты?» или «чьи вы?»... - казак ответит: «Карпов, Донсков, Харчов, Гаврилов, Мальгин, Казаргин...» [6, 171-172].
Грамоте Проклятов не выучился «за недосугом: век на службе и в работе». Даль поясняет отношение своего героя к этой проблеме: «ему грамота не нужна; это дело родительниц, которые должны замаливать вольные и невольные грехи мужей, отцов, сыновей и братьев. Родительницы сидят себе дома, им делать нечего, как сохранять и соблюдать все обычаи исконные и заботиться, по своим понятиям, о благе духовном! Пусть же отмаливают за казаков, на которых лежат заботы о благе насущном, промыслы и служба» [6, 169].
От службы лишь богатые казаки могут откупиться, Проклятову же «негде взять двухсот рублей на свою долю, надо служить самому». Он уходит с полком на турецкую войну, потом в Польшу, в результате чего «выбыло из полка человек полтораста». Конец очерка написан в традициях устной народной поэзии: жена казака Проклятова вместе с другими казачками встречает возвращающихся из похода казаков и спрашивает их о своем муже («родные мои, где Маркиан?»), а они отвечают: «Сзади, матушка, сзади». Но проходит одна сотня казаков за другой, а его всё нет, и она понимает, в чем дело.
В.Г. Белинский отмечал, что «Уральский казак»... - одна из лучших статей, составляющих доселе содержание «Наших», не бедных хорошими статьями... это не повесть и не рассуждение о том - о сём, а очерк, и притом мастерски написанный, который в журнале не заменил бы собою повести, а в «Наших» читается, как повесть, имеющая все достоинства фактической достоверности, легко и приятно знакомящая русского читателя с одним из интереснейших явлений современной жизни его отечества» [7, 13].
Даля, собирателя фольклора, интересовали легенды и предания о казаках. Одно из «оренбургских» произведений писателя «Полунощник» имеет подзаголовок «уральское предание». Сюжет рассказа прост. Главный герой - казак Кизылбашев, выходец из Хивы персидского происхождения, - будучи зол на своих сослуживцев из-за своего неудачного сватовства, решил бежать из своего отряда и навести на него неприятеля. Попытка киргиз-кайсаков, приведенных изменником, захватить отряд врасплох окончилась неудачей (писателем подробно описаны набег кочевников и сражение казаков с ними). Казаки за пленённых киргизов потребовали вернуть лошадей и выдать Кизылбашева, но он пропал без вести. С тех пор «уральским отрядам частенько случается видеть в степи полунощника; и полунощник этот не кто иной, как Кизылбашев». Рассказ насыщен зарисовками быта, походной жизни казаков: «В то время уральцы ходили, по обыку, в алых и малиновых кафтанах, с откидными рукавами... в высокой малиновой шапке с перехватом; сабля была принадлежностью войсковых чиновников, а рядовые довольствовались копьем, винтовкой и с ражками и пистолями. В степных же походах, которые нередко делались, как в настоящем случае, спешно и по домашнему распоряжению, по поводу набата - каждый садился на коня в домашней одежде своей: в простом синем кафтане, в хивинском халате, в чапане, в стеганке, поддевке или куртке, но всегда с добрым оружием, и в черной, высокой смущатой шапке» [6, 149].
Живя в пограничном городе Оренбурге, Даль не мог пройти мимо темы пленения русских киргиз-кайсаками. Рассказ «Осколок льду» начинается, казалось бы, картинкой мирной жизни: «Четырнадцатилетняя казачка Марья Чернушкина, Красногорской крепости на Оренбургской линии, выгоняла в поле телят...Помахивая хворостинкой, Маша напевала песенку и спускалась под гору к мостику...». Но жизнь казаков и даже членов их семей неспокойна, полна тревог и опасностей, об этом свидетельствует контрастное описание того, что случилось с Машей дальше: «...сбоку, из оврага, внезапно на нее наскакали верхами два человека дикого вида, с длинными копьями в руках, в лохмотьях, в мохнатых шапках. Они кинулись на нее украдкой, без всякого шума, и почти не говоря ни слова, а только свирепо приграживая, схватили ее, приподняли поспешно с земли, перевалили через лошадь поперек седла и поскакали в сторону» [6, 183].
В свою станицу Маша вернулась лишь через три года.
Судьба пленников интересовала писателя, им в Оренбурге было записано много рассказов русских, вернувшихся из хивинского плена. Ради освобождения русских Даль участвовал в Хивинском походе, организованном оренбургским губернатором В.А. Перовским.
Приезд Пушкина в Оренбург, участие Даля в поисках поэта сведений о Пугачевском восстании обострило внимание писателя к этому историческому событию, участию казаков в нем. Уже после смерти Пушкина Далем был написан «Рассказ Верхолонцева о Пугачеве», где представлены воспоминания участника Пугачевского восстания о «казаке Пугачеве», его «полковнике» Белобородове, сражении пугачевцев с Михельсоном.
Тема казачества затрагивается Далем и в других его произведениях. Даже в сказках Даля, любимом писателем жанре, встречается «казачий мотив». Например, в сказку «О строевой дочери и о коровушке Буренушке» включена «сказочка» о том, «как мурза из-под Нагая набегал на станицы казацкие, полонил казака молодого, казака роду горского, осетинского, станом и складом был он трехгодовалый тополь, а лицо и стати у него атаманские...» [6, 74].
В сборники «Солдатские досуги», «Матросские досуги» входит много миниатюр, рассказывающих о мужестве, храбрости, смекалке уральских казаков, защищавших русские границы в «киргизских» степях, на Урале и на Каспийском море от набегов кочевников, киргиз-кайсаков: «Гол, да исправен», «Покажи ему лоб», «Сметливость», «На своих не пойду!» и др. Эти зарисовки, носящие нравоучительный характер, явно основаны на рассказах уральских казаков. Перед читателем (а очерки были рассчитаны на солдат, моряков, очевидно, и казаков) предстает вереница экстремальных ситуаций, в которые попадают защитники русских границ.
Почти каждую миниатюру писатель начинает с точного указания года, места события, фамилии персонажа: «В 1834 г. Оренбургского войска сотник Богданов, поехав с одним казачьим малолетком верхом за своим делом...» («Сметливость»), «Летом 1835 г. Уральского войска казак Затворников был на Каспийском море захвачен в плен тамошними морскими разбойниками...» («На своих не пойду!») и т.п. Как правило, основой сюжета миниатюры служит один какой-то эпизод, демонстрирующий трудности казачьей службы (неожиданное нападение киргиз-кайсаков на отряд, например, во время отдыха, опасность быть захваченным в плен, погони и т.п.), показывающий необходимость для казака выработки определенных качеств (сметливости, выдержки, храбрости, мужества, верности долгу и др.).
Как и во многих других произведениях Даля, в этих сборниках повествование ведется от лица бывалого человека, подробно рассказывающего о различных жизненных ситуациях с долей иронии, с юмором.
О казачестве в русской литературе написано не так много, тем значимее произведения о казаках В.И. Даля, наряду с А.С. Пушкиным, одного из первооткрывателей этой темы.
Примечания
1. Бессараб, М.Я. Владимир Даль. М., 1972.
2. Владимир Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. М., 1955.
3. Письмо к Гречу из Уральска, 25 сентября 1833 г. // Северная пчела. 1833. № 230.
4. Матвиевская, Г. Рукопись, найденная в Оренбурге // Гостиный двор. Литературно-художественный и общественно-политический альманах. 2000, № 9.
5. Литературное наследство. Т. 58. М., 1952.
6. Даль, В.И. Оренбургский край в художественных произведениях писателя // Сост. А.Г. Прокофьева, Г.П. Матвиевская, В.Ю. Прокофьева, И.К. Зубова. Оренбург, 2001.
7. Отечественные записки. 1843. Т. 26. № 1.
А.Г. Прокофьева