Научная электронная библиотека

Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания

ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО В.И. ДАЛЯ В ОРЕНБУРГЕ

Матвиевская Г. П., Прокофьева А. Г., Зубова И. К., Прокофьева В. Ю.,

14. Авторские внутритекстовые проявления в произведениях В.И. Даля оренбургского периода

Авторская позиция в произведениях В.И. Даля, созданных в оренбургский период, определяется прежде всего его принадлежностью как писателя к «натуральной школе».
Служба на востоке России, в пограничном крае, научные изыскания писателя, проводившиеся им в Оренбурге, вызвали у Даля особый интерес к экзотике края, к реальным фактам, архивным документам, этнологическому материалу, широко вводимому писателем в ткань художественных произведений, что неоднократно подчеркивается им в своеобразных авторских замечаниях. Особенно ярко это проявляется в повести «Бикей и Мауляна», произведении, созданном на основе оренбургских документальных материалов и личных впечатлений писателя от края. Оренбургский материал, который нередко выходит за рамки основного сюжета повести, часто включается в рассуждения автора-рассказчика, а сам Даль в произведении распределяет его по нескольким группам: архивные документы, чиновничьи справки, рассказы и письма очевидцев, увиденное лично автором или известное ему как жителю Оренбургского края.
Одна глава этой повести, например, начинается с указания о том, что «в архиве канцелярии оренбургского военного губернатора хранится, при одном деле, между прочим, бумага, на полях которой помечено собственною рукою тогдашнего военного губернатора следующее: «Написать о сем обстоятельстве в Азиатский департамент и упомянуть, что, по сим и другим сведениям, в Хиве должны находиться до 2-х тысяч человек русских пленников. Сделать выписки из подписей и повестить об участи сих несчастных в те места, отколе они показывают себя родом. Перед выходом каравана изготовить ответ на письмо сие, в виде объявления, и без подписи, коим уверить пленников наших, что правительство печется об их освобождении; послать, по просьбе их, тельные кресты и евангелие, для подкрепления веры и надежды страдальцев. - Доставившему письмо сие, сыну старшины Танинского рода, Гассановского отделения, Исянгильдия, старшине Бикею, выдать из сумм, на сей предмет имеющихся, сто рублей и пять аршин алого сукна на чекмень» [2, 227-228].
Указав на реальный источник, послуживший толчком для создания произведения, автор, обращаясь напрямую к читателям, комментирует документ, еще раз подчеркивая достоверность факта: «Читатели видят, о чем идет речь: Бикей Исянгильдиев доставил переданное ему через верного кайсака, из числа кочующих за рекою Сыр (Сыр-Дарья), письмо от русских пленников из Хивы. Убедительные жалобы и просьбы, полуграмотным языком изложенные, трогают и сокрушают в холе и довольстве проживающего читателя и заставляют призадуматься над тем, что мы называем обыкновенно судьбою человека» [2, 228].
Не довольствуясь этим, писатель знакомит читателя и с данными, собранными «оренбургским пограничным начальством», о пленении русских за период в более чем 70 лет: «...с 1758 по 1832 год увлечено в плен киргиз-кайсаками с оренбургской линии 3797 человек; ... средним числом около 52 человек на год. Из этого числа возвращено, отбито, выкуплено и бежало, в течение 73 лет, всего 1154 человека» [2, 229].
Сообщаемые сведения В.И. Даль хорошо знал как оренбургский чиновник, участвовавший в организованном ради освобождения русских людей губернатором В.А. Перовским Хивинском походе. (Необходимо отметить, что тема плена русских людей затронута в ряде произведениий писателя - «Осколок льду», «Полунощник», «Сметливость», «На своих не пойду» и др., нередко написанных на основе действительных рассказов русских пленных).
Приведенные сведения не имеют отношения к сюжету произведения, но они волнуют Даля и как гражданина России, и как чиновника Оренбургского края, и как исследователя, занимающегося этнологическими проблемами.
Строгое следование Даля реальным фактам проявляется в частом обращении к цифровым данным, географическим сведениям. Описывая в «Башкирской русалке» озеро, писатель отмечает: «озеро образует продолговатую водную плоскость длиною в 7, шириною в 5 верст, с двумя перехватами от мысов Большого и Малого - Нра. Глубина озера до 10-ти саж....» [2, 199].
Сам Даль опору на действительные факты считал главным своим достоинством: «Скажу, однако, о рассказе, на всякий случай, вот что: не только все главные черты его взяты из подлинного дела, но мне не было даже никакой нужды придумывать ни одного побочного обстоятельства, вплетать какую-нибудь выдумку; все происшествие рассказано так, как было...» [2, 239]. Это рассуждение о своей манере письма автор включает в текст повести «Бикей и Мауляна».
Вследствие такого подхода писателя к жизненному материалу сюжеты Даля могут иногда показаться непритязательными, но произведения убедительны именно реальной основой. В рассказе «Охота на волков», например, описывается охота, которую часто организовывал оренбургский помещик Тимашев в Ташле. Писатель поясняет: «Это делалось очень просто: он давал знать немногим окружным помещикам и в Оренбурге, что в Ташлахе охота, сбор с вечера такого-то числа...» [2, 113].
В повести «Бикей и Мауляна» рассказано об убийстве Бикея, преуспевающего сына степного киргиза-богача, братьями-завистниками и судьбе его жены Мауляны. Сюжет основан на действительном факте - в Государственном архиве Оренбургской области до сих пор хранятся документы Пограничной комиссии об этом преступлении, найденные исследователем И.К. Зубовой. В архивное «дело» входит переписка председателя Оренбургской пограничной комиссии Г.Ф. Генса и оренбургского губернатора П.П. Сухтелена, говорящая о невозможности проверить показания свидетелей и свидетельствующая о том, что отец Бикея, потеряв одного сына, постарался спасти других, взяв их вину на себя.
Кроме описания источников своей писательской деятельности, В.И. Даль в авторские отступления включает размышления научного плана на разные темы, в частности, о жителях востока и запада.
В повести «Майна» В. Даль как ученый подчёркивает недостаточную исследовательность проблемы кочевников: «Кайсаков оренбургского ведомства, Малой и половины Средней орды, должно быть, по всем сведениям, более миллиона душ обоего пола; я бы сказал: взгляните на карту, если бы у нас была годная карта этих стран...» [2, 292].
В этой же повести писатель размышляет о том, «до какой степени расходятся понятия дикарей, не видавших никогда нашего образа жизни, с нашими понятиями» [2, 294].
В прозе В.И. Даля часто встречаются рассуждения о человеке, его качествах, способностях, его сословном положении: «Жизнь простолюдина кажется нам чрезвычайно однообразною, незанимательною: всем помышлениям указан тесный круг; вечные заботы о насущном хлебе, нет потребностей, кроме сна и пищи; нет доблести, кроме случайной, есть добродетель, покуда нет искушения... Нельзя спорить против этого, нельзя и согласиться безусловно. Человек всё один и тот же; отличается один от другого либо тем, что бог ему даст, -
и этот дар даруется не по сословиям; либо тем, что приобретёшь наукой и образованием..., либо, наконец, отличается один от другого кафтаном - и это различие, бесспорно, самое существенное, на котором основано многое» [3, 205]. Такими авторскими размышлениями начинается произведение писателя «Хмель, сон и явь».
О речи простолюдинов Даль пишет (с иронией по поводу иногда проявляющегося снобизма по отношению к просторечью) в связи со словом мираж в повести «Бикей и Мауляна»: «...на поэтическом языке древнего Тибета столь выразительно называется жаждою сайги, у арабов сераб, у кайсаков мунар, у французов и русских - мираж, а - извините - у нашего простолюдина: марево» [2, 257].
В.И. Даль затрагивает проблемы взаимоотношений человека с природой, психологического состояния души человека на разных этапах жизни: «В молодости, в полном здоровье и силе, иногда весело бывает порыскать на просторе, по горам и угорьям, по нивам и по равнинам, по густым борам, прислушиваясь к токованью глухаря..., закинув гончих в остров, стоять, притаясь на лазу, следить ухом за отчаянным, заливным лаем их, более похожим на голосистый, певучий вой...» (рассказ «Охота на волков») [2, 112].
Писателя интересует влияние образования, культуры на человека, его поведение, поступки, и он предлагает читателю свои соображения по этому поводу: «Колебание души и нерешимость обыкновенно приписывают нравственно слабому человеку; прибавлю ещё, что свойства эти сверх этого составляют принадлежность нрава, утонченного образованием нашего века. Только это рассудительное, тонкошкурое творение, образованный человек, может думать, мерить и взвешивать там, где сама природа порывается действовать; у дикаря, где умственные способности более или менее поотстали, первое сильное впечатление берёт верх - и тогда прощай благоразумие и рассудительность...он действует скоропостижно... и всегда более зависит от влияний и двигателей внешних, чем от самого себя» [2, 261].
В рассказе «Обмиранье» Даль сообщает о другом своем наблюдении: «Видно, не перемена места нужна для счастья нашего, а перемена состояния души нашей, и постылое станет милым, и человек, сам не ведая как, послышит себя духом в небесном царстве» [2, 146].
Для Даля-прозаика характерны отступления философского плана, его как автора волнуют проблемы человечества, ошибок, допущенных людьми, России, ее будущего: «Неисповедимы будущие судьбы Руси, а широко раскинулся материк ее, и много простору обнял один язык, одна речь, один народный дух. Много мерзости запустения видится по грешному лицу ее, искажение внедрилось в человечество и бродит в нем из поколения в поколение; но вечного брожения нет, а упование не умирает... кой-где, в укромной тиши, среди потёмков, искры, обдающие теплом и светом, - и повсюду - божеское провидение, не покинувшее доселе народа своего и отвечающее на безумие премудростию: и в таких нежданных искорках отрадно разгадывать предвестника зари будущего рассвета...» [2, 128].
Как видим, В.И. Даль, будучи государственным человеком, чиновником высокого ранга, хорошо зная разные стороны современной ему жизни,в том числе и негативные, ясно представляя социальную обстановку, оценивал окружающую действительность в соответствии с собственными взглядами, остававшимися, несмотря ни на что, оптимистичными.
Еще одна распространенная тема авторских отступлений в произведениях Даля оренбургского периода - «пространственная». Писателем описаны многие горы, реки, пещеры и т.д. Южного Урала. Будучи чиновником особых поручений при оренбургском губернаторе В.А. Перовском, Даль достаточно хорошо знал не только Оренбург, но и другие города края и близлежащих губерний, среди которых Оренбург привлекает внимание писателя прежде всего географической особенностью - расположением на границе Европы и Азии. Различное понимание этой границы дает основание для ироничных авторских размышлений в рассказе «Европа и Азия».
Часто автор рассказывает об увиденном как человек, еще не привыкший к местной экзотике, которого продолжает изумлять окружающая действительность настолько, что он то и дело забывает (или как бы забывает) о главном сюжете и иногда иронично замечает: «но я опять уже покинул свой рассказ и замолол другое» [2, 216].
Таким образом, в прозе В.И. Даля обнаруживаются многочисленные авторские внутритекстовые проявления, имеющие различный характер: историко-философский, социально-этнологический, публицистический, литературно-критический, лингвистический. Автор обычно выступает как повествователь, чаще всего принимающий маску «бывалого» человека, предлагающий определенную точку зрения, ведущий диалог с читателем. Иногда авторская субъективность Даля проявляется не только в тексте, но и в его рамочных компонентах: авторских примечаниях, послесловиях.
Примечания
1. Даль, В.И. Оренбургский край в художественных произведениях писателя / Сост. А.Г. Прокофьева, Г.П. Матвиевская, В.Ю. Прокофьева, И.К. Зубова. - Оренбург, 2001.
2. Даль, В.И. Избранные произведения / Сост. Н.Н. Акоповой. - М., 1983.
А.Г. Прокофьева, В.Ю. Прокофьева