Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
3.2. Ценности как константные ориентиры поведения человека
Каковы же ценности, на основе которых решаются проблемы смысла жизни человеком, выражающиеся в системе «вечных вопросов» бытия? На основе каких ценностей человек должен определить цели, назначение своей деятельности, выбрать линию поведения? Перечень вопросов можно продолжить, они в той или иной форме отрефлектированы разными философскими школами, но они существуют в той или иной форме для каждого человека, он открывает и решает их заново и по-своему. Мир ценностей и оценок бесконечно многообразен, как многообразны те отношения, в которые вступает человек в процессе жизнедеятельности. Каждый день в жизни любого человека и общества в целом происходит оценка явлений окружающего мира как повторяющийся факт. Ценностный подходесть элементарный акт, без которого невозможны ни действительность, ни сама жизнь человека как существа, имеющего различные потребности, интересы и цели. Ценность определяет многое: положение человека в космосе, в природе и в мире себе подобных. Ценность есть выражение содержания уникальности человека, и она должна быть исследована, если мы хотим понять человека как человека и его поведение.
Мыслители, первыми начавшими процесс рефлексии справедливости, блага, добродетели, усмотревшими универсальные основания за их феноменологической вариативностью – это Сократ, Платон, Аристотель.
Ценность как философская категория, которая имеет универсальный характер, вошла в философию в шестидесятых годах XIX века. Данное вхождение связывают с именем Г. Лотце, предложившим четкое разграничение мира явлений и мира внутренних ценностей. Он осуществляет постановку (а не решение) «вопроса о соотношении объективного и субъективного в ценностях, а главное – во введении понятия «ценность» в круг основных категорий философии»[305].
Теория ценностей занимает важное место в работах классиков-обществоведов М. Вебера, В. Виндельбанда, Н.А. Бердяева, Н. Гартмана, М.С. Кагана, И. Канта, Н.О. Лосского, Г. Лотце, М.К. Мамардашвили, Г. Риккерта, В.С. Соловьева, П.А. Сорокина, В. Франкла, М. Шелера, А. Шопенгауэра, современных философов Д. фон Гильдебранда, А.А. Гусейнова, В.Е. Давидовича, И.И. Докучаева, О.Г. Дробницкого, Д. Зильбермана, А.И. Пригожина, В.П. Тугаринова[306] и других.
Многообразие трактовок понятия «ценность» обусловлено различиями в решении проблемы соотношения онтологического и гносеологического, объективного и субъективного, материального и идеального, индивидуального и общественного. Поэтому имеется многообразие аксиологических интерпретаций, толкований структуры, положения и роли ценностей в социокультурном пространстве. «Ценности не представляют собой действительности, ни физической, ни психической. Сущность их состоит в их значимости, а не в их фактичности»[307]. При этом ценность, что особо следует подчеркнуть, всегда позитивна и только позитивная значимость может называться ценностью. «Антиценности не есть ценности»[308]. Это означает, что статус ценности всегда положителен, приемлем, значим. Они всегда ясны и прозрачны для понимания тех, кто их признает. Можно не отдавать себе отчет в том, что для тебя ценно, но нельзя действовать вопреки своим ценностным установкам, если это не продиктовано чужой насильственной волей.
Ценности не только влияют на познание и оценку явлений, но и определяют уклад жизни, характер отношений между людьми, нормы поведения людей, их цели. Понятие ценности играет центральную роль при анализе целеполагания и долженствования как вариантов ценностного причинения (телеологической причинности). И. Маджиари-Бек рассматривает ценности как ключевые факторы регуляциии саморегулирования. Человек не может существовать без определения цели и системы ценностей, которые определяют его жизнь[309].
Ценности, обеспечивая временную преемственность (прошлое, настоящее, будущее), позволяют разделить мир сущего и мир должного, и структурировать будущее как преодоление наличных условий, как мир ценностнообоснованных целей, не обязательно достижимых, но определяющих вектор изменений и развития как возможный мир. Н.А. Бердяев, анализируя свое время и предвидя сегодня, констатирует: «Но в нашем мире иерархия ценностей опрокинута, низшее стало высшим, высшее задавлено. Жизнь человеческих обществ стоит под знаком господства экономики, техники, лживой политики, яростного национализма. Иерархия ценностей определяется по принципу пользы. Жизнь человека заполнена средствами к жизни, которые стали самоцелью. Подмена целей жизни средствами есть очень характерный процесс человеческой жизни»[310]. А.И. Пригожин также делает предупредительную ремарку о том, что «отчуждение целей от ценностей – патология целеполагания. Во-первых, отчужденные цели плохо достигаются, ибо не имеют естественной опоры в личности, и, значит, для их достижения требуется особый аппарат принуждения и контроля. Во-вторых, они вызывают диссонанс в мотивации, неудовлетворенность и фрустрацию личности»[311]. И вновь уместное замечание Н.А. Бердяева касается того, что часто происходит путаница между целями и средствами, при этом «цели осуществляются средствами, которые сами признаются этими ценностями»[312].
«Всякая ценность есть величина сравнительная, и она даже необходимо стоит в двойном отношении: во-первых, она относительна, так как существует для кого-нибудь; во-вторых, она сравнительна, так как ее сравнивают с чем-нибудь иным, по чему она оценивается»[313]. Ценности являются потенциальным энергетическим источником реализации субъективного бытия личности в определенном социальном поле. Они инициируют формирование и созидание личности, определяют и направляют процесс ее индивидуального развития. Формализуясь во внутреннем мире в виде психо-семантических паттернов, ценности приобретают особый чувственный контекст бытия и раскрываются во внутреннем мире в облике уникальной социально-значимой субъективной сферы, в которой трансформируются ценности личности, а, следовательно, и общества.
Ценность характеризует человека, его отношение к миру, она выражает его духовное состояние, чувства, волю, разум. И.И. Докучаев определяет ее как экзистенциальный центр, интегральную модель культуры, выражение места человека в мире. «Культурные ценности, сросшиеся и воплощенные в тотальностях жизненных форм и жизненных историй, пронизывают ткань повседневной коммуникативной практики, в которой выражается экзистенция и обеспечивается тождественность действующих субъектов и от которой они не могут дистанцироваться таким же образом, как и от институциональных порядков их социального мира. Культурные ценности тоже трансцендируют фактический ход действий; уплотняясь, они образуют исторические и биографические узлы ценностных ориентаций»[314]. Ценности даны человеку идеальным образом, в актах априорного чувствования. Они существуют не в особом идеальном мире ценностей, а связаны с человеческими личностями как центрами актов и представляют собой эмоциональное априори. М. Шелер утверждает, что у ценностей есть надисторичная иерархия, каждой ступени ценностей соответствует особый акт чувствования, определенный тип личности и определенная социальная форма[315].
Понимание ценности как идеала, выходящего и выводящего за пределы наличной данности, позволяет понять не просто надындивидуальность, но также надличность ценностей, обладание ими своим местом, позволяющее им быть высшим критерием для ориентации в мире и опорой для личностного самоопределения. Так определяет В. Краус: «Идеалы – это ценности, увиденные в их совершенстве, сублимированные в образ совершенства, к которому можно только приближаться; попытка же буквально воплотить их в земном бытии может привести только к краху этих идеалов»[316].
Автор выводит три формы существования ценностей:
1. Общественные идеалы – «исходная, первичная, основная форма существования ценностей», «выработанных общественным сознанием и присутствующих в нем обобщенных представлений о совершенстве в различных сферах общественной жизни»[317]. Он относит их в этом качестве к категории «социальных представлений». Ценности не могут быть сведены к «конвенционализированным субъективным представлениям, к продукту некоего общественного договора»[318]. Они существуют в объективном укладе общественного бытия данного конкретного социума и отражают его практический опыт жизнедеятельности. Различаются реальные ценности социума и идеалы, которые могут выполнять консолидирующую и ориентирующую функции социальной общности, если они адекватно отражают в себе мотивацию ее коллективной жизнедеятельности. Идеалы при всей значимости не могут быть познаны непосредственно. В этом смысле «ценности существуют в суждении субъекта, а не в реальном мире»[319].
2. Предметно воплощенные ценности – материальная и духовная культура как объективированная форма существования ценностей. Культура есть именно реализованная, осуществленная, воплощенная ценность, а не сама ценность. Относительный характер воплощенных ценностей проистекает из конкретно-исторического характера общественных отношений, отражением которых выступают ценностные идеалы и воплощенные ценности. Со временем происходит переоценка ценностей.
3. Личностные ценности – они признаются «не только эмпирической очевидностью и теоретически признанным общим местом, но и логическим условием существования предметно воплощенных ценностей – ведь предметное воплощение осуществляется только посредством целенаправленной деятельности людей, ориентированной на эти ценности»[320].
Таким образом, ценность представляет собой необходимый, всеобщий и вечный фактор жизни человека и общества.
Жизненные ценности личности и общества могут совпадать и не совпадать, что обусловлено:
– неповторимыми особенностями физического и психического склада каждого человека, зависящими от бесконечного разнообразия наследственных комбинаций, от микросреды, которая окружает его;
– тем, что общество не может отдельной личности предписывать тот или иной режим личного быта, симпатии, антипатии, интересы и т.д., личность в любом обществе сама решает многие вопросы в своей жизни;
– восприятием личностью от окружающих предрассудков, пережитков, лжеценностей, кажущихся настоящими, подлинными ценностями;
– невосприимчивостью личности к общественным ценностям в случаях ее девиантности[321].
В результате всего этого фактические жизненные ценности личности часто оказываются в противоречии с ценностями общества. Важное замечание делает А.Г. Маслоу относительно значимости и зависимости общества от человека, считающий, что стремление к высшим духовным ценностям должно стать способом существования любой личности в будущем, и если общество не сможет вырастить такую личность, оно обречено[322].
Тем не менее, человек не может существовать без определения цели и системы ценностей, которые определяют смысл его жизни. В то же время «наш ценностный мир не системен. И здесь таится одна из драм человеческого существования: мы обречены на метания в своем ценностном мире, жертвуем одними ценностями ради других, страдаем от таких жертв»[323].
Для такого мыслителя как В. Франкл, занятого размышлениями о смысле человеческой жизни, ценности предстают как объект философской рефлексии. Он определяет их «как универсалии смысла», которые кристаллизируются «в типичных ситуациях, с которыми сталкивается общество или даже все человечество»[324]. Однако такое признание не позволяет философу лишить человека права заявить: «Если мое поведение определяется не влечениями, а ценностями, я все равно свободен сказать «нет» и этическим требованиям: я именно позволяю им определять мое поведение»[325].
Рассуждения В. Декомба касаются взаимосвязи проблемы ценностей, представлящей собой не столько проблему (которая может быть решена), сколько концентрированное выражение напряженностей нашей культуры и, важно подчеркнуть, философ так же фиксирует право индивида на выбор. Он предупреждает, что «всякий, кто подойдет к проблеме ценностей, вынужден будет довольствоваться псевдорешением или признать себя побежденным»[326]. Причем сама формулировка проблемы исключает все решения. Возможно, дело в содержании проблемы, возможно, в обосновании и фундаменте ценностей. Тогда решение кроется в поиске критериев ценностей; и индивид, затрудняющийся в выборе, обращается к критериям совершенства или целесообразности, другие индивиды вокруг него используют другие критерии. Теперь требуется дать ответ относительно выбора самих критериев. Признаем при этом: решение должен принимать именно индивид, никто не имеет право решать за него.
Для начала в поисках ответа вновь обратимся к мнению Н.А. Бердяева: «В иерархии духовных ценностей первое место принадлежит личности, второе место обществу и лишь третье место государству. Но в мире социальной обыденности ценность низшая приобретает наибольшую силу, ценность же высшая – наименьшую»[327].
Концепция И.А. Ильина обращает на себя внимание тем, что в иерархии качеств человека высокий статус отводится нравственным основам. В качестве наиболее важных и обязательных выступают вера, любовь и совесть. Вера, в соответствии с позицией И.А. Ильина, есть первичная сила человеческой жизни. Человек может заблуждаться, разочаровываться, идти по ложным путям, но в одном ему отказано – жить без веры. Поэтому «небезразлично, верует ли он в плохое, погрязая в животности и злобе, или верует в духовно-значительное»[328], так как существует такой духовный закон, при котором человек сам уподобляется тому, во что верит. Если из культуры исключены сердце, совесть, вера, сила созерцания, то такая культура больна. Поэтому стратегия жизни, отвергающая духовные основы, стремящаяся к своекорыстию, жажде обладания, власти, почестям, ведет не только к ограниченности, но и к катастрофе.
Одновременно причиной и следствием нравственной деградации является нравственный релятивизм, отсутствие ориентации на метафизические и трансцендентальные ценности. В таком случае доминирует нравственный субъективизм, где стирается грань между добром и злом, нравственный выбор осуществляется лишь на основе собственных ощущений, вне всяких объективных критериев. Каковы же пути выхода из создавшейся ситуации? Один из путей заключается в пересмотре культурной жизни, переосмыслении системы ценностей. Л.Г. Сандакова считает, что именно в кризисные моменты человечество всегда обращается к ценностям как смыслообразующим основаниям человеческого бытия, задающим направленность и мотивированность человеческой жизни, деятельности и конкретным поступкам[329].
В. Франкл делает, анализируя свой список категорий ценностей, вывод, достойный нескончаемой веры в человека и уважения к нему: «Жизнь человека полна смысла до самого конца – до самого его последнего вздоха. И пока сознание не покинуло человека, он постоянно обязан реализовывать ценности и нести ответственность. Он в ответе за реализацию ценностей до последнего момента своего существования. И пусть возможностей для этого у него немного – ценности отношения остаются всегда доступными для него»[330]. Что же имеет в виду он под ценностями отношения?
Ценности В. Франкл подразделяет на «созидательные», ибо они «реализуются в продуктивных творческих действиях»[331]. Помимо их, существуют «ценности, реализуемые в переживаниях, – это «ценности переживания». Они проявляются в нашей чувствительности к явлениям окружающего мира»[332]. «Третья группа ценностей заключается в отношении человека к факторам, ограничивающим его жизнь» – это «ценности отношения». «То, как он принимает тяготы жизни, как несет свой крест, то мужество, которое он выказывает, будучи приговорен и обречен – все это является мерой того, насколько он состоялся как человек»[333].
К высшим ценностям он относит свободу, духовность и ответственность: именно они конституируют человека, составляют высший уровень структуры личности, являются способами, формами ее существования и самоосуществления[334].
Основные ценности, которые свидетельствуют о нелегком выборе, осуществляющем человеком и невозможности примирения враждующих ценностей, точнее, ценностей и антиценностей, и к которым тяготеет лично М. Вебер, отражены в его словах: какой человек отважится «научно опровергнуть» этику Нагорной проповеди, например, заповедь «непротивления злу» или притчу о человеке, подставляющем и левую, и правую щеку для удара? И, тем не менее, ясно, что здесь, если взглянуть на это с мирской точки зрения, проповедуется этика, требующая отказа от чувства собственного достоинства. Нужно выбирать между религиозным достоинством, которое дает эта этика, и мужским достоинством, этика которого проповедует нечто совсем иное: Противься злу, иначе ты будешь нести свою долю ответственности, если оно победит. В зависимости от конечной установки индивида одна из этих этических позиций исходит от дьявола, другая – от Бога, и индивид должен решить, кто для него Бог и кто дьявол. И так обстоит дело со всеми сферами жизни[335]. М. Вебер приводит далее выражение: «Дьявол стар – состарьтесь, чтобы понять его», которое рекомендует понимать так, что при виде его (дьявола) не следует бежать, а необходимо «обозреть его пути, чтобы увидеть его силу и его границы»[336]. Здесь так и напрашивается поговорка: «не страшен черт, как его малюют». В любом случае право выбора остается за человеком. Кто возьмет на себя всю полноту ответственности за выбор другого, и как можно осуществить выбор, оказать предпочтение одной группе ценностей в сравнении с другой, допустим, «между ценностью французской и немецкой культур – не знаю»[337]. И, тем не менее, философы, педагоги, ученые могут «помочь ему – дать себе отчет в конечном смысле собственной деятельности»[338].
Человеческий мир является миром культуры именно потому, что он построен на смыслах, то есть на определенных целях, люди добиваются их, осуществляют их, реализуют их в действительность.
Если социально-культурная реальность постигается и конструируется по способу «отнесения к ценностям», то все становится ясным: веберовские размышления об «отнесении к ценностям» касаются вопросов о «творении» самой человеческой реальности и о трудности ценностного выбора человеком.
Абсолютных, неизменно-вечных ценностей не бывает. Все ценности относительны, они претерпевают определенные исторические изменения и зависят от национальной, религиозной, локально-региональной и культурно-цивилизационной специфики. Подтверждением этому служат слова М. Вебера: «Присущая нам всем в той или иной форме вера в надэмпирическую значимость важнейших для нас высочайших ценностных идей, в которых мы видим смысл нашего бытия, не только не исключает беспрестанное изменение конкретных точек зрения, придающих значение эмпирической действительности, но включает его в себя. Жизнь в ее иррациональной действительностии содержащиеся в ней возможные значения неисчерпаемы, конкретные формы отнесения к ценности не могут быть поэтому постоянны, они подвержены вечному изменению, которое уходит в темное будущее человеческой культуры. Свет, расточаемый этими высочайшими ценностными идеями, падает на постоянно меняющуюся часть чудовищного хаотического потока событий, проносящегося сквозь время»[339].
Ценности как категория раскрывают связь социального и культурного, выражают то специфическое, что несет в себе культура. Культура, по выражению А.С. Ахиезера, есть «напряженный поиск человеком самого себя в мире и мира в себе»[340]. Важно не только то, что мы считаем определенную культуру ценной, а то, что мы сами являемся людьми культуры, что мы обладаем способностью и волей, которые позволяют нам сознательно занять определенную позицию по отношению к миру, и придать ему смысл. Каким бы этот смысл ни был, он станет основой наших суждений о различных явлениях совместного существования людей, заставит нас отнестись к ним (положительно или отрицательно) как к чему-то для нас значительному.
Ядро любой культуры представлено идеями, ценностями, передаваемыми традицией. Традиция каждой культуры имеет целостный характер, представляя собой сложную систему взаимосвязанных элементов – нравственных ценностей, норм, идеалов и убеждений, являющихся регуляторами поведения человека.
Ценности имеют способность выступать в качестве ориентаций, мотивов, стимулов, регуляторов социального поведения людей. Системы ценностей тесно соприкасаются и перекликаются с системой социальных норм, выполняя при этом одну и ту же социальную функцию – регуляцию поведения людей, хотя выполняют ее по-разному. Мы не можем не остановится на утверждении И.И. Докучаева, что ценность не сразу признается таковой, пока ее не выберут, пока она не начнет действовать как ценность, она является нормой. Онтогенез ценностей и есть воспитание социального человека. «Пока мы приучаем ребенка к признанной нами ценности, она для него только норма, как и многие нормы, которые мы сами можем и не соблюдать, хотя они нам хорошо известны, но не признаны в качестве ценных. Однако как только ребенок осознает зависимость своего бытия (а не просто наказания или поощрения за поступок) от степени реализации соответствующей модели деятельности, норма его деятельности становится ценностью. В зрелом возрасте подобных переходов норм в ценности становится значительно меньше»[341]. Подчеркнем особо, что формирование ценностей есть формирование субъективности, оно происходит как длительное накопление опыта, уникальность этого опыта и есть основа ценностных ориентаций. «Онтогенез и филогенез ценностей почти совпадает»[342].
Всеобщность ценности в том, что ее не обязательно осознавать каждую минуту, подчиняя ей свои поступки, она оказывает на них влияние помимо воли. Воля никогда не бывает оторванной от ценностей, они пропитывают ее насквозь. Он считает, что поступки иногда совершаются вопреки ценностям, в таком случае они совершаются случайно, иногда. Конкретные обстоятельства, которые корректируют те или иные модели деятельности, выступают в качестве основного оппонента ценностей. В этом смысле интервал между ценностями и процессами деятельности может быть значительным. Максимальное отклонение объясняется действием других ценностных систем, пересмотром прежней модели, которая больше не признается единственной или основной. Переоценку ценностей нельзя понимать как голую импликацию, в которой причиной выступает некий внеценностный фактор культуры. В.А. Барьядаева связывает изменения «социокультурной жизни (создаются новые предметы и идеи, меняются социальные отношения и т.п.)» с тем, что людям приходится перераспределять имеющиеся элементы своего окружения» переосмысливать ценности в своей картине мира[343].
Весь мир человека, мир его души и мир пространственного ландшафта, окружающий его тело, пронизан ценностным отношением. Ценность оказывается важнейшей формой отражения бытия, так как она выражает субъективный характер человека – его сущность, уникальность, свободу выбора предстоящей деятельности, а с другой стороны, она определяет модель его деятельности, которая выразит его сущность. Таким образом, ценность – «ключевая форма всей человеческой деятельности»[344]. Диалог по поводу ценностей поэтому должен и может строиться, прежде всего, на праксеологических основаниях, ибо в основе их лежат отношения взаимной выгоды.
Право на аксиологическое самоопределение есть неотъемлемое право любой культуры, социума и личности, какими неприемлемыми бы не казались чужие ценности. Докучаевский категорический императив переформулирован так: делай или не делай другому лишь то, о чем он тебя попросит, если, конечно, у тебя имеются на это силы и желание, а также если этот другой просит или не просит тебя вполне сознательно. Именно такой категорический императив может стать основой для аксиологического или праксеологического диалога[345].
Говоря о ценностях, необходимо различать философию оценок и философию ценностей. Н.А. Бердяев называет человека существом «оценивающим», определяющим качество. «Философия оценок не есть еще философия ценностей, даже и тогда, когда себя таковой называет. Невозможным представляется попытка вывести из общей природы оценивающего субъекта материальное многообразие ценностей, а между тем знание всего многообразного содержания ценностей особенно важно для философии, ибо только на основании этого знания сможем мы выработать мировоззрение и найти истолкование смысла жизни»[346]. Вслед за Г. Риккертом разграничивает и М. Вебер два акта – «отнесение к ценности» и оценку; если первый превращает наше индивидуальное впечатление в объективное и общезначимое суждение, то второй не выходит за пределы субъективности.
Ценности – это оценочные отношения к ситуации и включенным в нее объектам, отделившиеся от породивших их потребностей и самостоятельно закрепившиеся в личности[347]. Представляется, что первоначально они возникают в форме оценочной реакции при встрече потребностей с объектом, которые могут их удовлетворить. А дальше оценочное отношение может развернуться при встрече с тем же объектом. Примерно так оценочная реакция, пробужденная объектом, вне реальной связи с потребностями, приобретает статус ценности.
Знакомясь с взглядами И.И. Докучаева, соглашаясь с ним во многом, все же трудно избавиться от сомнения и несогласия с ним в том, что он не признает общечеловеческих ценностей, вокруг которых можно было бы выстраивать идеальную культуру. Смысл его мнения сводится к тому, что конфликты ценностей неизбежны, данный посыл не вызывает у нас неприятия, ибо не каждую ценность другой культуры можно признать и принять. Выход он видит в межкультурной коммуникации, диалоге культур. По его мнению, общечеловеческие ценности могут возникнуть только тогда, когда возникнет единое человечество. Тогда напрашивается вопрос: а как мог бы состояться диалог культур, в коем нет сомнения, если бы не нравственная всеобщность ценностей. Второй вопрос можно сформулировать так: неужели мы не можем научиться видеть в другой системе ценностей не то, что мне не нравиться, а то, что может помочь мне в решении проблем, которые являются не только моими, но и других людей, культур, других ценностных систем отсчета. Только через разрешение подобных вопросов и будет идти процесс возникновения единого человечества, способствовать ему будет сформировавшееся наличие таких общечеловеческих ценностей как жизнь, любовь, семья, мир, добро.
Прав Г.В. Атаманчук, который заявляет, что «ценности, роднящие людей, состоят в благоразумии (деятельности, бережливости, воздержании), в справедливости (взаимном добре и воздержании от зла), в доброте (сострадании, благотворительности, любви к людям). Воплощенные в правовых нормах и обеспечивающих их организационных структурах, они тогда становятся действенными, когда превращаются в мотивы и установки поведения. Сколько бы общество не создавало (общественно навязываемых и принудительных) регуляторов, всегда внутренний импульс (интерес, идеал, ценностная ориентация, убежденность в чем-то) будет определяющей в человеческих поступках и действиях»[348].
Каково влияние ценностей на формирование человеческой идентичности?
Идентичность понимается нами как фундаментальная внутренняя тождественность и надежность бытия каждого человека.
В этих ценностях, по мнению З. Баумана, есть то, что стоит защищать, за что стоит бороться и с чем, если оно однажды приобретено, трудно расстаться. «Скажите мне, каковы ваши ценности, и я скажу вам, какова ваша идентичность»[349].
В связи с этим, обратимся к древнейшей системе ценностей Восто-
ка – индийской. «На Востоке внутренний человек всегда имеет над внешним человеком такую власть, что мир уже был не в состоянии оторвать его от внутренних корней; на Западе же внешний человек окончательно вышел на первый план и потому оказался отчужденным от собственной внутренней сущности»[350].
Ценности в древнейшей индийской философии, сложившейся путем интериоризации ритуальной практики за счет усиления ментальной составляющей ритуала и сконцентрированной в Ведах, разделяют на четыре типа: дхарма (добродетель), артха (благосостояние), кама (удовольствие), мокша (освобождение или просто свобода).
Предполагается, что «все эти ценности можно различать как либо цели, либо средства»[351]. Вода для жаждущего в пустыне – средство, утоление жажды – цель. «Этой категорией разделения можно манипулировать: чаще ценность ассоциируется с целью, но иногда может и со средством, особенно же – для поднятия его достоинства»[352].
Все четыре ценности рассматриваются как основные ценности жизни, но иногда между ними делается различие, тогда мокша исключается из их числа. Образуется в этом случае тройственная группировка ценностей («триварга»). В социальной группировке «триварга» артха олицетворяет экономические ценности, «кама» – психологические, «дхарма» –
моральные. «Артха» всецело инструментальна, она служит лишь средством удовлетворения различных жизненных потребностей. «Кама» может выступать и как цель, и как средство. Она характеризуется как психологическая ценность не в том смысле, что она переживается субъективно, а в том, что она является целью удовлетворения естественных импульсов психологического индивида как такового. При соотнесения базовых потребностей индивида и культурных ценностей возникает следующая расстановка. Из названных выше четырех групп ценностей две являются общими для человека и животного, но только люди способны осознать значение их всех. В возможности осознания состоит характеристическая черта «пурушатха», т.е. человеческих ценностей, противостоящих нам как сознательно преследуемые цели. Возможность бессознательного стремления к ценностям объясняется тем, что человек соединяет в себе черты животного и деятеля одновременно, ибо он – существо природное и духовное одновременно.
С третьим членом «триварги» – «дхармой» – связана проблема организации социетального уровня и выхода на антропологическую проблематику. Понимание «дхармы» отличает человека от других живых существ. Она – родовой признак человека, человечности. Д.Б. Зильберман приводит цитату из «Брахадараньяка-упанишады»: «Итак, нет ничего выше дхармы. Когда слабый побеждает сильного посредством дхармы, он – король. Дхарма есть истина. О человеке, который изрекает истину, говорят, что его устами глаголет дхарма; точно так же изрекающий дхарму почитается говорящим истину. Истинно, обе они – одно и тоже»[353].
Для понимания дхармы в узком смысле, т.е. моральном, предлагается автором учитывать, что она связана с культивированием добродетелей как религиозного долга. В «Яджнявалкья-смрити» перечислены десять таких добродетелей: невреждение (ахимса), искренность (сатья), честность (астем), чистота (щауча), самообладание (индрияниграха), милосердие (дана), кротость (дама), любосердие (дая), прощение (кшанти). Но не все желаемое – желательно. «Кама» может превратиться в «не-ценность». «Дхарма» способна различить перерожденную «каму» от истинной, таким образом, она выполняет регулятивную функцию. Есть ли у нее собственная цель, помимо регулятивной функции? Д.Б. Зильберман дает два пояснения:
1) дхарма представляет собой инструментальную ценность, средство для регулирования «кармы». Следование дхарме приносит благо в этом мире и во всяком ином. Дхарма не только ведет к благу, но ведет к нему всегда. Правда, ждать плодов ее приходится долго.
2) философы из школы Прабхакары считали ошибочным взгляд, по которому добродетель должна взывать к удовольствию и практическим интересам человека. Думать так, значит видеть в человеке раба собственных наклонностей и забывать о нем, как о моральном деятеле, имеющем достаточно сил поступать, как подобает и воздерживаться от неподобающего. «Кама», даже, если она связана с альтруизмом, в конечном счете есть цель субъективная, иными словами само-любие.
Моральный же принцип должен быть абсолютен и не может примериваться к человеческим симпатиям и антипатиям: люди должны соблюдать его исключительно из уважения к нему и видеть в нем факт особого рода, социальный факт. Д.Б. Зильберман проводит параллель с учением Канта о «категорическом императиве», оспаривая мнение М. Шелера, который считает, что этика И. Канта представляет собой «колосс из стали и бронзы», который закрывает путь философии «к учению об иерархии этих ценностей и покоящихся на этой иерархии нормах; а тем самым – к учению об утверждении нравственных ценностей в жизни человека, обоснованным истинным усмотрением»[354]. У «дхармы» предельная природа, такая же, как у «категорического императива», в котором нет ничего случайного, условного[355].
Не только в эпоху традиционной культуры, но и при модерне и постмодерне, на Востоке господствующим типом ценности оказывается собственно традиция, выражающаяся в определенном способе ценностного осмысления жизнедеятельности, доминируют ценностные модели социума, легитимирующего своими нормами традицию, а также ценностно-религиозные формы духовного отражения мира, обеспечивающие традиции и социальным нормам сакральный, то есть абсолютный, статус.
Мы же скажем: ценности, чьи бы они ни были, принадлежащие Западу или Востоку, их можно признавать или не признавать, но невозможно о них спорить, потому как ценности – это константное существо человеческого бытия, смысл его жизни.