Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
4.2.2. Семантические поля общетюркского форманта -са//-се, -сы//-сі
Общность происхождения глаголообразущего форманта -ла//-ле и аффиксов условного наклонения -са//-се можно объяснить, во-первых, влиянием достаточно частотного в тюркских языках звукового чередования -л//-ш, во-вторых, тем, что оба аффикса выражают семантику желательности, пожелания: барла – бара/лы/(қ) – барса(қ) от бар «идти». В Котвич делает попытку связать происхождение аффикса условного наклонения -са//-се с аффиксом монгольского языка -ғасай//-гесей, образующим желательное наклонение (сходного с тюркским формантом -йы//-йі). Ученый считает, что если удастся подтвердить языковыми фактами эту его гипотезу, то происхождение аффикса -са//-се можно было бы отнести к категории, к которой относятся форманты -ды//-ді с семантикой желательного наклонения [6, 169]. Это, в свою очередь, является основой для доказательства родственности подобных аффиксов наклонения в тюркских языках, а именно, аффикса -са//-се условного наклонения и формантов желательного наклонения -ғы//-гі (-йы//-йі, монғ. -ды//-ді).
В азербайджанском диалекте ках параллельно с глаголообразующим аффиксом -ла//-ле употребляется и формант-са//-се. Ср.: динлә // диншә «слушать», көjшә // көвшә // кәъәлә // көәлә – «жевать». Глагол –ғур «огораживать, связывать», употребляемый в средневековом памятнике «Кутадгу билиг», в памятнике «Деде Коркыт» встречается в форме гур-ша (точно в таком же значении, но уже с аффиксом –ша). В современном казахском языке глаголы құрса «обивать, обкладывать», қорша «огораживать» воспринимаются как цельные формы, не делимые на корень и аффикс (-са, -ша). В якутском языке этот глагол употребляется в форме кур-да. По мнению Э. Пекарского, древней формой этого глагола является курла [54, 210]. В казахском языке встречаются и другие глаголы, имеющие древнюю историю: жұмса (жұмсару) «смягчаться», көксе (көксеу, армандау) «мечтать», ұқса (ұқсау) «походить» и др., не разложимые на корень и аффикс. Здесь жұм – древний корень со значением «мягкий», көк – «нечто, связанное с внутренним миром человека», ұқ – «нечто похожее». Таким образом, варианты ла//-ле, -ша//-ше, -са//-се в древнюю эпоху употреблялись параллельно в качестве словообразовательного аффикса. Позже показатель -ша//-ше//-са//-се образует омонимичные пары с другим аффиксом уменьшительности -ша//-ше и формантом наречия -ша//-ше, что постепенно приводит к сужению его словообразовательных функций и превращению в грамматический показатель условного и желательного наклонения (-са//-се).
М. Кашкари говорит о том, что усложненный вариант аффикса -са/-сә – формант -сақ, присоединяясь к глаголам и именам, выражает семантику желательности, исполнения дела, желание его исполнения, а также склонность, пристрастие к чему-либо (барығсақ «хочет пойти»). Ол евгә барығсақ ол – «Он хочет пойти домой», туруғсақ ол «хочет стоять», Ол ер ол таварсақ «Этот человек – стяжатель», бу урағут ол ерсәк «эта женщина неравнодушна к мужчинам» и др., и замечает, что в некоторых группах огузских языков вместо согласного –л употребляется согласный –с. Ср.: Ол мұнда барығсақ ерді // Ол барғулук ерді – «Он должен был пойти» [65, 115].
В древнетюркском языке аффикс -сақ//-сек употреблялся в значении современного аффикса причастия будущего времени цели -мақ//-мек. Ср.: тутуғсақ – «намерен поймать, задержать», сатығсақ – «намерен продать» и др.
Кроме того, достаточно часто встречается замена форманта -сақ усеченным вариантом -сы//-сі. Например, этот вариант употребляется для выражения обязательности выполнения действия: Ол тавратығсақ ерді // Ол тавратығсы ерді «Ему надо бы поторопиться», Ол тәбрәтігсәк ерді // тәбрәтігсі ерді «Ему надо было бы покачать люльку» [65, 116].
Суффиксы -сақ, -зық, -һақ в тюркских языках (каз. сусақ «болезнь, вызывающая жажду; водохлеб», жарамсақ «подхалим», сұрамсақ «попрошайка», тув. оjунзык «игрок», башк. jарамһақ «подхалим») М. Кашкари определяет как форманты имен прилагательных (сифат), выражающих намерение выполнить действие перед выполнением самого действия, и приводит следующие примеры: Ол тавар терігсек букв.: «Он собиратель скота (богатства)», Ол ер ол таварсақ букв.: «Этот человек любитель скота (богатства)» [65, 117]. Н.А. Баскаков говорит о том, что -сақ исторически является сложным формантом, а его начальный элемент (-cа) и с генетической, и с семантической точки зрения близок к аффиксу условного наклонения -cа. Что касается конечного -қ, то ученый относит его к аффиксу имени действия [157, 135].
Нам кажется, что семантика условности, желательности, пожелания в составе этого аффикса (-сақ) была сформирована на основе семантики склонности, предрасположенности к чему-либо, выражения качества-свойства, ставшего привычным. Ср.: су-сақ «тот, кто пьет много воды, имеет пристрастие к воде, постоянно пьет воду», сұрамсақ «попрошайка» (тот, кто выпрашивает что ни попадя, любит выпрашивать), жарамсақ «подхалим» (тот, кому нравится угождать кому-либо, склонный к этому) и др. Вдобавок к этому правильность нашей точки зрения подтверждается и свободной заменой его персидским аффиксом -хор, имеющим такое же значение (более того, аффикс -хор стал более употребительным в языке).
Следовательно, семантика аффикса -сақ в составе указанных слов была сформирована на основе древней семантики показателя –лы «выражение склонности к чему-либо». Это значит, что алломорф –са появился из морфем -ла/-лы как результат древнего соответствия l/š.
Что касается значений условности, пожелания, желательности в составе форманта -са/-се, то они являются результатом более позднего развития.
Еще одним подтверждением являются слова Б.А. Серебренникова, который считал, что показатель условного наклонения –ша является по происхождению древнетюркским показателем желательного наклонения и что его реликтовые остатки (употребление в форме желательного наклонения) встречаются в современных тюркских языках. Ср.: азерб. Москваjа кетсәjдим, ону көрсәjдим «Поехать бы мне в Москву, увидеть бы ее», тат. Эх, шул тойгыларны китап итеп язсалар идее «Эх, записать бы мои слова в книгу» [119, 8]. В современном казахском языке также встречается употребление форманта -са, -се в значении желательного наклонения. Ср.: Елге аман-есен жетсе екен, балаларына қауышса екен. «Хоть бы (он) вернулся домой живым-здоровым, встретился бы с детьми».
В тюркских языках имеется и омонимичный ему формант -са/-се, -ша/-ше, выражающий временнýю семантику. Ср.: тат. Артына борылып қараса, һарун уң яктарак икенче бер трактор күреп алды. «Повернувшись назад, харун увидел справа второй трактор» Б. Серебренников считает, что конечный -са – одной серии с суффиксом причастия -а, однако происхождение элемента с неизвестно [119, 9].
Мы полагаем, что аффикс -са является вариантом форманта -ша//-ше, который в тюркских языках употребляется во временном, ограничительном значении. Ср.: каз. Дулат баланың аты-жөнін сұрап білгенше (білгенге шейін) біраз уақыт өтті «Пока Дулат, расспросив, узнал о родителях ребенка, прошло много времени»; алт. Таң атқанча g’а:ш болды «До самого рассвета шел дождь»».
Что касается суффикса условности, желательности, пожелания -са/-се, то из него развились различные варианты с модальной семантикой, среди которых отчетливо выраженными являются значения желательности, жалости, сочувствия. Ср.: тат. суса – орхон. берсә «хоть бы дал», гагауз. етсе «хотеть мяса», алтай. бу:рса «жалеть» и др. Аффикс -сы, -сі является алломорфом аффикса -са, -сә. Имеется и вариант –си, который, однако, встречается очень редко. Глаголы с этим суффиксом выражают значение «чувствовать себя, чувствовать что-то»: азерб. гәрибси «тосковать по матери», тат. жирсе»ностальгировать», каз. саңыраусы «притворяться глухим», хак. а:рсы «чувствовать усталость».
М. Кашкари указывает, что аффикс -sä/-sa, присоединяясь к именам и глаголам, образует глаголы со значением пожелания, желательности. Ср.:: är ävsädi «ер евседі» «человек захотел пойти домой», är jatsady «человек хотел лечь», «человек захотел спать» [65, 141].
В астаринском говоре азербайджанского языка значение «девушка на выданье, девушка, достигшая совершеннолетия» передается посредством слова ärsäk’. Ср.: Sän indi jokä ärsäk gyzsan «Теперь ты взрослая, совершеннолетняя девушка». Однако то, что слово ärsäk не встречается в других диалектах азербайджанского языка, доказывает, что он является пережитком, реликтом очень древней эпохи. Интересно, что слово ärsäk (ересек «взрослый»), употребляемое в современном диалекте с положительной семантикой, в «Диване» М. Кашкари дается в значении «испорченная женщина» [МК, 56]. М. Рагимов полагает, что такое семантическое разнообразие связано со значением слова är [158, 53].
Существуют и усложненные варианты указанного суффикса -са, -се: -сын/-син (-сын/-сін), -сыра, -сирә (-сыра, -сіре). Первые из них (-сын, -сін) по значению схожи с суффиксом -сы. Ср.: хак. хомзын – «сожалеть», тат. кирәксэн «нуждаться», алт. д’уқсын «мечтать».
Формант -сыра, -сіре выражает значения пожелания (узб. сувсира, каз. сусыра «жаждать»), подражания чему-либо (туркм. белетçире «изображать осведомленность»), лишения чего-либо (орх. елсире – «лишиться родины», деятельность, связанную с различным настроением (тувин. сағытсыра «печалиться», каз. өлімсіре «ослабеть, стать немощным» и др.).
С этой точки зрения форманты –са, -сақ, -сы, -сыра приближаются к аффиксам, выражающим различные оттенки значения имен существительных и прилагательных (ослабления, сравнения, сходства).
Б.А. Серебренников и Н.З. Гаджиева считают, что аффиксы имен прилагательных, выражающие слабые оттенки (ақшыл «беловатый», сарғыш «желтоватый», жылымық «тепловатый», қызғылтым «красноватый» и др.) соответствуют собирательным аффиксам множественности [75, 108]. Эта точка зрения подтверждает высказанную нами выше мысль. Свидетельством этому может быть также синонимичность и взаимозаменяемость некоторых показателей имен прилагательных, принадлежащих к двум разным категориям (ақшыл, ақтау, ағырақ «беловатый»).
Суффиксы имени прилагательного -сыз, -сіз, выражающие отсутствие качества или признака, имеют некоторое отношение к указанным выше аффиксам имени существительного, прилагательного, глагола. Однозначного мнения относительно происхождения этого форманта, который встречается во всех тюркских языках, кроме якутского, до сих пор не существует. Б.А. Серебренников и Н.З. Гаджиева считают, что -сыз, -сіз в свое время выражали слабое, неполное качество; постепенно это значение было сведено к семантике полного отсутствия признака. Ученые различают в его составе два элемента: -с – аффикс, выражающий ослабленный, неполный характер качества, ср.: тат. ал-су «красноватый» (ал-»красный»), зәңгәр-су «голубоватый» (зәңгәр – «голубой»), азерб. узун-сов «длинноватый» ағым-сов «беловатый», тат. күк-сэл «голубоватый» и др., а вторую часть, то есть аффикс -ыз, -із рассматривают как непродуктивный элемент, образующий имя с уменьшительным значением [75, 109]. Мы считаем, что аффикс -ыз, -із, с помощью которого в древнетюркскую эпоху были образованы отыменные имена прилагательные, имеет непосредственное отношение к анализируемому аффиксу: во-первых, оба они являются аффиксами, образующими отыменные имена прилагательные, во-вторых, оба они непродуктивны, то есть употреблялись очень редко.
В подтверждение того, что уже в древнетюркскую эпоху словообразовательный потенциал форманта -ыз, -із был ограничен, можно привести в качестве примера два-три слова: беgniз «красивый», еgіз «высокий», йағыз «злодей». Позже он перестал употребляться в качестве самостоятельного словообразовательного аффикса, объединился с элементом –с, что и привело к появлению нового форманта -сыз, -сіз. В современных тюркских языках элемент -ыз, -із сохранился только в составе отдельных имен существительных и прилагательных. Ср тайыз «неглубокий, мелкий», нағыз «настоящий», саяз «мелкий, неглубокий», жалғыз «одинаковый», аңыз «легенда».
Словообразовательный аффикс -сыз, -сіз, выражающий в казахском языке семантику отрицания, встречается в тюркских языках в различных вариантах. Ср.: узб., уйг. -siz; ккалп., ног. -syz, -siz; тат. -syz, -sez; азерб., кирг., турец, туркм. -syz, -siz, -suz, -süz; кумык. -syz, -siz, -suz, -süz; башк. -hyϑ, -höϑ, -hoϑ, -heϑ чуваш. -sar, -ser. В алтайском, тувинском, хакасском, шорском, якутском языках такого аффикса нет, поэтому семантика отрицания в них передается аналитическим способом, то есть посредством сочетания с именем прилагательным слова со значением «нет». Ср.: хакас. saγyzy cok «нет ума», «глупый», якут. biliete suox» «нет билета, безбилетный».
Эти факты из тюркских языков подтверждает нашу мысль о позднем формировании указанного аффикса. Вдобавок к этому Ф.Г. Исхаков говорит о том, что в хакасском языке встречаются отдельные отрицательные имена прилагательные с формантом -sis < siz (kipsis «некрасивый», «сиықсыз» «безобразный», «түрсіз» «невзрачный»), однако с помощью аффикса -sis в хакасском языке новые прилагательные не образуются [45, 183].
Ряд ученых считает, что аффикс -сыз, -сіз близок по происхождению к сложному суффиксу -сыра/-сіре.
С.Е. Малов пишет, что аффикс -sirä, -syrä, который встречается в древнетюркских памятниках в составе слов ögsira, tynsyra «беспокоиться», соответствуют формантам -siz-ä, syz-ä. Ученый считает это явление следствием влияния соответствия r~z: -sirä//-siz-ä, -syra //-syza [90, 184].
В тувинском языке глаголы, образованные от имен существительных посредством суффикса -сыра (-сире», -сура (-суре), -зыра (-зире», -зура (-зуре), соответственно содержанию именных основ со значением ослабленного действия, выражают различное психическое состояние человека. Ср.: ханзыра «истекать кровью», уйгузура «клонить в сон», эъmcupe «хотеть мяса», күлүмзүрү «улыбаться» и др.
Такие непродуктивные суффиксы в якутском языке встречаются в составе нескольких слов в виде -сыар, -сиэр, -суар, -сүөр, однако, присоединяясь к именам прилагательным, они выражают неполное, ослабленное значение признака, качества: барбахсыар «хуже», мөлтөхсүөр «слабее», мениксиэр «глупее».
Ш.Р. Федотов приходит к заключению, что аффикс -syra (-syrä) в тюркских языках выражает уменьшительность, частичное выполнение действия, качества, признака. Однако ученый считает, что, с точки зрения происхождения, он не имеет никакого отношения к аффиксам чувашского языка -sar (-ser), тюркским аффиксам -syz (-sez), -сыз (-сіз). Ученый сравнивает чувашский аффикс -sar (-ser) с близким по значению аффиксом монгольского языка -sar, -ser [159, 63-64), в то время как Г.И. Рамстедт считает равнозначными тюркский формант -syz и монгольский формант -sar [32, 93].
Из этого можно сделать вывод о том, что имеющиеся данные позволяют говорить о генетической общности формантов тюркских языков -syz (-сыз), чувашского – -sar (-ser), монгольского – –sar.
Ш.Р. Федотов делает попытку объяснить генетическое несоответствие чувашского форманта -sar (-ser) и древнетюркских формантов-сыра (-сіре), -syra (-sirä) тем, что последние форманты не встречаются в финно-угорских языках, которые имеют более чем тысячелетнюю историю взаимодействия с чувашским языком [159, 65].
Однако мы полагаем, что наличие отсутствие аффиксов, присущих тюркским языкам, в финно-угорских языках, рассматриваемых в качестве одной из ветвей урало-алтайских языков, определяется системой развития языковой структуры каждого языка. К тому же принимать или не принимать подобные элементы определяется потребностями языка и не является обязательным законом для каждого языка.
То, что аффикс –сыз не встречается в финно-угорских языках, указывает на древность его происхождения (т.е. формирование после дифференциации названных языков), а также свидельствует, что он является сложным формантом, произведенным из близких по значению показателей (-сы + -з//с)
В целом, мы не сомневаемся в том, что между чувашским аффиксом -sar/-ser и формантом -syz (-сыз, -сіз), монгольским формантом -sar и сложным тюркским формантом -syra (-sirä) имеется историческая общность.
Если считать, что превращение звука -z (-з) в звук -r (-p) в чувашском языке (который относится к тюркской языковой группе) состоялось под влиянием монгольского чередования р~з, то мы можем убедиться в том, что общий для них формант -sы, -sa, -sy, -su является еще одним из семантических ответвлений элементов –л → ла → лы → са → сы →, являющихся собирательным показателем древней семантики множественности, а также выражавших семантику уменьшительности и ослабленности.
В последнее время наблюдается тенденция к вытеснению тюркского аффикса -сыз/-сіз персидским префиксом -би. В татарском, узбекском языках эта тенденция проявляется особенно сильно. Ср.: татар. бихәбәр – «без вести», чуваш. хыпарсaр – бихисап, чуваш. хисепсeр «без счета», бивакыт (вакытсыз), чуваш. baхaтcap «без времени» и др.
Известно, что тесные вековые экономические и культурные связи соседних народов не только углубляют их языковые связи, но и оказывают влияние на фонетическую, лексическую, грамматическую структуру, оставляя в нем специфические следы.
Например, в тюркских языках, в частности, в узбекском языке словообразовательные элементы соседнего таджикского языка иранской группы были заимствованы в двух направлениях: 1) суффиксы и суффиксоиды (-ona, -anda, iston, -zor, -gоx/ kop, -kar, -or, -cil, -vor, -zoda, -xona, -noma, -boz, -dor, -paz, -kaš, -soz, -xor, и др.); 2) префиксы и префиксоиды (be-, ba-, bar-, dar-, nim-, -no-, sar-, ser-, xuš-, xam- и др.» [160, 14-17].
Некоторые из них прочно утвердились в грамматической системе казахского языка. Несмотря на, что названные форманты не могут образовывать слова, присоединяясь непосредственно к слову, они могут участвовать в словообразовательном процессе в составе сложных суффиксов. Ср.: ойынпаз «игрок», жағымпаз «подхалим».
Многие ученые считают, что префиксальный способ словообразования не характерен для агглютинативных языков, однако достаточно частое употребление его во всех тюркских языках, причем в повседневном общении, свидетельствует о том, что указанное явление в тюркских языках становится привычным.
Образование в свое время суффиксоидов и префиксоидов под влиянием различных фонетических факторов наводит нас на следующую мысль. Возможно ли заимствование соседними персидскими языками тюркских аффиксов, возникших различными способами в глубокой древности, в форме префиксоидов?! Существует масса теорий, которые невозможно доказать с исторической точки зрения, а также нерешенных проблем. Например, сходство словарного состава и типологическое сходство монгольского языка и тюркских языков до сих пор не дает покоя многим ученым, подталкивая их к рассмотрению этих языков в группе генетически родственных. Точно так же, как суффикс чувашского языка -sar/-ser влился в систему финно-угорских и монгольского языков, огузский суффикс -sar/-s вполне мог быть заимствован и ассимилирован соседним персидским языком в форме префикса.
Подобный взаимообмен в языке приводит к появлению еще одной гипотезы. В частности, это относится к тому, что многие форманты, которые сейчас считаются антонимическими, с этимологической точки зрения, восходят к многозначным формантам.
Формально-семантическое сходство между отдельными префиксами персидского языка и показателями тюркских языков заставляет нас, опираясь на некоторые языковые факты, сделать следующее заключение. См.: персидскому префиксу ser-, ba- в тюркских языках соответствует суффикс -li (-лі, -лі), а префиксу -no-, -ba – тюркский суффикс -siz (-сыз/-сіз). Ср.: Sersuv «водный, водянистый», беіš «істі» «дельный», бемаzа «невкусный», noumid «безнадежный» и др. [160, 17].
Здесь можно увидеть следующую связь: sar/ser ↔ li > siz.
Выше мы уже говорили о развитии в древности из показателя множественности -л суффикса -лы, выражающего качественность, относительность, изобилие или склонность к чему-либо. Известно, что, в свою очередь, формант -лы привел к формированию суффиксов сравнительной степени -сы/-сі, -сымақ, -сыра,-сыз,-шыл,-шық/-шақ, -ша, выражающих неполный, половинчатый, ослабленный признак качества. А неполнота, половинчатый характер признака качества, то есть расчленение исходного значения полноты и множественности, приводит к появлению аффиксов -сыз/-сіз (чув. – sar/-ser, монгол. -sar) с семантикой отрицания («нет»), противоположной первоначальному значению форманта -лы(қ).
Такие факты показывают, что древние аффиксы, сформировавшись в нескольких вариантах, позже под влиянием качественного и количественного изменения аффиксов (либо других языковых процессов), подвергаются формально-семантической перестройке, формированию в них антонимических значений, а иногда и полному вытеснению.
Таким образом, первые синкретичные, многозначные вариантные форманты -ла//-ле//-лы//-лі, -ша//-ше//-шы//-ші, -сы//-сі позже подверглись семантической дифференциации, приобрели самостоятельность и разложились на однозначные форманты.
К примеру, из суффикса –лы, выражающего дополнительные значения обладания, отношения к чему-либо, выделился формант –шы с добавочной семантикой профессии, склонности к чему-либо, а из этого значения склонности к чему-либо, подражания позже развился аффикс со значениями сходства–сравнения -сы//-сі. Представляется, что семантическое поле развития этих аффиксов можно условно представить следующим образом: значение изобилия, множественности → место расположения этого изобильного предмета → отношение к этому изобилию → обладание → собственность → склонность, навык к освоению предмета обладания → специализация в сфере → предмет, явление, сравнение между собой → уподобление → различение на основе сравнения по признаку «меньший-больший», «слабый-сильный» → отсюда пренебрежение, ирония или наоборот, и др.
К этому заключению нас привели, во-первых, формальная общность этих аффиксов, во–вторых, их семантическая близость: жайла «обитать» – жайлы (жер) «удобное (место)» – жайса – жай-шы (диал.), бармалы // баралы – барғалы от бар «идти», қорша «оградить»– көксе «сильно желать чего-либо, жаждать, стремиться» – терле «потеть» – терші «вспотеть».
Суффикс -малы/-мелі//-палы//-пелі (бармалы едім «я собирался пойти», келмелі едім «я собирался прийти»), вызывающий споры, встречается в говорах туркменских казахов. Заимствованный из туркменского литературного языка, это аффикс присущ, в основном, огузской группе тюркских языков, однако встречается и в некоторых говорах чувашского и татарского языков. В этих языках формант -малы//-мелі рассматривается в качестве суффикса причастия. Суффикс -ма, -ме не образует здесь глаголов отрицательной семантики, а представляет собой один из вариантов древнего суффикса имени действия/причастия, сохранившегося в современном казахском языке в качестве мертвого аффикса в составе основ, о чем свидетельствуют следующие примеры: жай-па «истреблять», тай-па «племя». Указанный аффикс к тому же свободно заменяется синонимичным аффиксом со значением утверждения, желательности, пожелания –ға //-ге, который встречается в составе производных глаголов, не делимых в современном казахском языке на корень и аффикс (терге «расследовать», қорға «защищать»). Ср.: бармалы – барғалы «с тех пор, как ходил (туда)», келмелі – келгелі «с тех пор, как пришел» и др. Таким образом, нет оснований считать, что современный сложный аффикс -малы//-мелі образован из отрицательного глагола с помощью суффикса -ма//-ме. Образование его из формантов древнего имени действия доказывают следующие примеры: жабық «закрытый» – жабу «закрытие» – жаппа(лы) «закрываемый», бөлік «часть» – бөлу «деление»– бөлме(лі) «делимый» – бөлмек «намереваться делить» и др.
Следовательно, это может потребовать пересмотра некоторых устоявшихся точек зрения, которых придерживаются тюркологи относительно генезиса аффиксов,
К примеру, многие ученые связывают происхождение немалого количества аффиксов со словом шақ «время». Ср.: суффикс -шақ//-шек со значением уменьшительности- ласкательности (құлыншақ «жеребенок», сандықша «сундучок»), форманты -шық//-шік (қалашық «городок», үйшік «домик»), -ша//-ше (кітапша «книжка», қобдиша «ларчик»), -ш//-аш//-еш (Күлпаш (женское имя), өңеш «пищевод»), форманты со значением времени -ша//-ше (барғанша «пока дойдешь», оқығанша «пока прочитаешь»), форманты -ша//-ше со значением сходства-сравнения (адамша «по-человечески», бөріше «по-волчьи»), и другие форманты с семантикой ограничительности, предположения и др. Слово шақ, которое мы здесь рассматриваем в качестве корня, вполне может оказаться производным с исходным корнем -ша и суффиксом -қ.
Более того, условным является и то, что современные синкретичные формы считаются самыми первыми языковыми элементами, ибо в синкретичных формах в сумме значений предметности, качества, действия, а иногда и количества, мы обнаруживаем не конкретизацию, а абстрагирование. Следовательно, синкретичные формы могут представлять собой результат усложнения определенных конкретных языковых элементов, существовавших до них. Письменных доказательств этого не существует. Что касается орхоно-енисейских надписей, которые представляют собой древнейший из имеющихся у нас памятников письменности, то, не говоря уже о словарном составе, фонетическая, морфологическая и даже синтаксическая структура в них достаточно сложна и систематизирована.
Существующие точки зрения на происхождение первых простых корней, получившие широкое распространение не только в тюркологии, но и в современном общем языкознании, подтверждают нашу мысль. А. Ыскаков в связи с этим пишет: «Мы предполагаем, что свойства многозначности (полисемантичности), параллельной семантики (омонимичности), противоположности (антонимичности), синонимичности не являются качествами корней, тесно связанными с ними; должно быть, эти качества дополнительно развились в результате длительного использования в последние эпохи [161, 40]. Мы считаем, что и аффиксы в своем формировании пережили подобные процессы.
Если принять точку зрения А. Ыскакова, то до появления синкретичных корней и синкретичных аффиксов язык пережил процесс однозначности и однофункциональности; позднее на основе корня с конкретным значением возникли обобщенные значения и, соответственно, сформировались аффиксальные форманты.
Форманты сначала возникли в виде одиночного согласного звука (-т, -ш, -с, -к, -л, -м, -н и др.), позже в них вклинились гласные звуки, и они стали односложными аффиксами (-ша//-шы ~ -аш, -ыш и др.). Усложнение формы привело к усложнению семантики. Грамматические форманты перешли от выражения конкретной семантики к выражению абстрактной. Таким образом, в языке появились аффиксы с абстрактным значением. Позже в результате развития общества и мышления человека они дифференцировались на несколько однозначных формантов.
Следовательно, корневые слова, которые мы сейчас относим к синкретичным корням (той, тол, тоқ и др.), сами первоначально могли быть образованы в качестве наименования одного конкретного значения, и позднее, с развитием и усложнением мышления, могли получить новые дополнительные значения. Вполне возможно, что, в свою очередь, это привело к формированию в современном языке синкретичных глагольно-именных омонимичных пар. В этом случае то, что мы сейчас называем синкретичными корнями, могут быть формами, которые, не имея в начальный период формирования внешних различий, отличались внутренней семантической сложностью и содержали в себе несколько значений. Время не всегда может изменить внешний вид предмета и явления, а также внести существенные изменения во внешнюю, звуковую оболочку слова, однако внутреннее содержание может измениться коренным образом. Примером может послужить история семантического развития в тюркских языках персидского слова хун (қан, құн) и другие языковые факты.
Подобным образом происходили и процессы развития синкретизма, многозначности, многофункциональности, многовалентности аффиксов. Синкретичное значение в аффиксах появилось не сразу; в его основе лежит процесс наслоения на одно простое значение другого простого значения, развитие от простого к сложному. Таким образом, наслоение нескольких значений на однозначный формант привело к появлению синкретичных, многозначных формантов, а постепенное усложнение абстрактного мышления человека привело к усложнению звуковой и грамматической структуры языка. Это, в свою очередь, породило необходимость пополнения словарного состава новыми понятиями, что привело к семантической дифференциации синкретичных корней и аффиксов, разложению их на несколько моносемичных корней и аффиксов. Так, обретение корнем и аффиксом, которые имеют сходный генезис, самостоятельности, нового значения и новой функции, приводит к отдалению их значений вплоть до полного изменения. Однако мы видим, что, несмотря на существенные изменения формы и семантики, следы древней общности, пусть и незначительные, все же сохранились и в корнях, и в аффиксах.
Сказанное подтверждается многозначностью, многофункциональностью и многовалентностью указанных родственных аффиксов в современном языке, а именно: выражением одним аффиксом семантики предметности, качественности, действия, времени, предположения, различных субъективных оттенков; употреблением одного аффикса в словообразовательной, словоизменительной, формообразующей функции, в функции окончания, а также способностью свободно присоединяться к словам различной частеречной принадлежности.
Если учесть, что и язык, и люди, говорящие на нем, представляют собой порождение социума, то развитие языка как одного из компонентов социума можно сравнить с процессом превращения определенного народа в этнос, когда род, образованный в свое время из нескольких племен, позднее делится на отдельные народы, которые умножаясь, обретают самостоятельность и изменяются под влиянием различных внутренних и внешних факторов.
Само слово синкретизм связано с понятием «многозначность». А многозначность – явление, возникающее в результате сложного мышления человека, то есть расширения его абстрактного, духовного мира. Так элемент, возникший сначала естественным путем, позднее в результате сознательного влияния механизма человеческого мышления, подвергается искусственному расчленению, дифференциации.
О. Сулейменов говорит о том, что буква-иероглиф орхоно-енисейских надписей (огузо-булгаро-кыпчакских) до пополнения в VII веке до н.э. ассирийско-арамейским алфавитом, шлифовки и систематизации, употребляясь в одной группе с другими знаками, выполняла одну функцию; употребляясь же в отдельности, буква превращалась в иероглиф, выражающий отдельное словесное понятие [162, 4].
О. Сулейменов связывает процесс превращения иероглифа в букву с переходным этапом развития письменности, то есть с периодом формирования первой буквенной письменности на базе образных иероглифических знаков. Кроме того, он не отрицает возможности влияния на формирование образного тюркского рунического письма древней китайской иероглифической письменности. Подобная система употребления одного-единственного консонантного звука в роли как буквы, так и слова, использовалась в качестве основного способа формирования аффиксов. В тюркских языках для обозначения мягкости и твердости звуков, противопоставленных друг другу по качеству, использовался механизм изменения знаков, то есть сознательное изменение звуков. Поэтому в тюркском письме любой лишний штрих либо изменение порядка букв имели особый смысл.
В племенных письменах длительность букв передавалась тремя способами (переворачивание, удвоение, двойная черта), и эти способы тюркские грамматисты широко использовали для обозначения «мягкости, звонкости».
В формировании аффиксов также обнаруживается использование этого механизма. К примеру, возьмем аффиксы -сы//-ыс // -қы //-ық //-қа//-ық, -ла//-ыл, -та//-ыт и др.
Во-первых, переворачивание, изменение порядка, перестановка согласных звуков осуществляется с помощью гласных звуков и сопровождается различными семантическими изменениями, во-вторых, выражение нового значения посредством плеоназма (усиления, удвоения) аффиксов также было широко распространенным явлением. К примеру, Б. Серебренников утверждает, что в древнетюркских языках усложнение, усиление путем добавления друг к другу аффиксов собирательности-множественности -ш, -к(-қ), -л, -р, -с, -т, -н привело к возникновению в языке множества аффиксов, относящихся к глагольным и именным частям речи [119, 170]. Ср.: окончание множественного числа -л(а) + р, -л(а) + қ (древнетюрк. at-laq «кони», it-läg «собаки»), чув. -сем (kil-s(e)m «дома», монг. -нар (ах нар «братья»), а также в составе других аффиксов множественности-общности: -лас//-лес: істес «делать сообща», сырлас «делиться секретами». Удвоение указанных аффиксов множественности, изменение порядка следования звуков стало основой для формирования в тюркских языках не только окончаний множественного числа, но и аффиксов уменьшительности-ласкательности, аффиксов, образующих относительные имена прилагательные, суффиксов степеней сравнения, а также аффиксов грамматических категорий имен существительных и других частей речи.