Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
1.3. Финансовая мысль о податной системе
Несомненным достижением древневосточной финансовой мысли является появление самостоятельных, специальных сочинений, посвященных податной системе. Не случайно древнегреческие и римские писатели неоднократно стремились осмыслить и обобщить этот опыт. Проект совершенного государства Платона, в ее составе финансовой системы, К. Маркс назвал афинской идеализацией египетского кастового строя [42, с. 379].
В одной из древнейших очагов цивилизации – Двуречье, названной греками Месопотамией (ныне главным образом большая часть современного Ирака) формирование и развитие податной системы характеризовалось в письменных источниках четырех видов: памятниках древнейшего законодательства, хозяйственных архивах, дипломатических документах и текстах исторического содержания. Имеющиеся в настоящее время источники не позволяют проанализировать финансовую мысль древнего государственного образования глубоко и полно, поэтому мы остановимся на характеристике наиболее известных памятников. К их числу относятся многочисленные документы хозяйственной отчетности Древней Месопотамии, законы Вавилонии, Хеттской державы и Ассирии.
С точки зрения финансовой мысли наибольший интерес представляют законы царя Эшнунны (XX в. до н.э.), законы Липит – Иштара (XX–XIX вв. до н.э.) и законы Хаммурапи (XVIII в. до н.э.) [19, с. 199–303], [20, с. 205–320].
История взимания податей, насчитывающих несколько тысячелетий, основана на нормативных правовых актах. Этому могут свидетельствовать законы Эшнунны – маленького государства, находившегося недалеко от Вавилона, – датируемые XX в. до н.э. и поэтому являющиеся древнейшими среди известных историкам памятников законодательства.
Текст законов из Эшнунны начинается установлением твердых цен на основные продукты: «1 гур ячменя [должен продаваться] за 1 сикль (8,4 г) серебра … 3 ка первосортного масла [должен продаваться] за 1 сикль серебра. 1 сут и 2 ка кунжутного масла [должны продаваться] за 1 сикль серебра…» [75, с. 190] и т.д. В первом параграфе устанавливаются цены на ячмень, масло, шерсть, соль, медь и другое в серебре (продукты берутся в таком объеме, чтобы стоимость их равнялась 1 сиклю); во втором параграфе даются цены на различные виды масла в ячмене. Таким образом, в качестве основного всеобщего эквивалента выступает серебро, в качестве дополнительного – ячмень. Причем между этими эквивалентами устанавливается строгое соответствие. Утверждение твердых цен позволяет составителям законов определить уровень наемной и арендной платы, размеры штрафов (§ 3–11, 14 и др.), норму процента (§ 18а), плату за воспитание, хранение и т.д. Норма процента составляла 20 % годовых в серебре и 331/3 % в зерне. Более скромная норма процента свидетельствует не только о вмешательстве государства в хозяйственную жизнь страны, но и отражает более развитый характер товарно-денежных отношений.
Другим важным памятником правовой культуры являются законы древневавилонского царя Хаммурапи, правившего в первой половине XVIII в. до н.э. с 1792 по 1750 гг. до н.э. Эти законы, обнаруженные на черном базальтовом столбе и состоящие из введения, основной части, включающей, согласно принятой ныне классификации, 282 статьи и заключения, заполнены с двух сторон клинописным текстом.
В тот период в этом государстве возникла реальная угроза сохранению его устоев и, возможно, суверенитета, ибо быстрое развитие здесь товарно-денежных отношений сопровождалось резким сокращением поступлений податей в казну и соответственно ослаблением государственных структур и особенно армии. Во избежание разрушения натурально-хозяйственных отношений и угрозы суверенитету страны вводились чрезвычайно жесткие правовые нормы. Вот некоторые примеры законодательных установок в кодексе Хаммурапи:
– посягнувший на чужую (частную) собственность, в том числе на раба, карается обращением в рабство либо смертной казнью;
– за несвоевременную уплату долгов ни царские воины, ни другие граждане-вавилоняне более не лишаются своих земельных наделов;
– срок долгового рабства кого бы то ни было (жены, сына, дочери либо отца семейства) не должен превышать трех лет, а сам долг отменяется по отбытии срока наказания;
– предел денежной ссуды не может превышать 20 %, натуральной – 331/3 % от ее первоначальной суммы.
Таким образом, в законах Старовавилонского царства предусмотрены различные формы государственного регулирования и контроля экономической деятельности населения. Развитие товарно-денежных отношений допускается в таких пределах, которые ограничивают процессы массового разорения граждан. Основной задачей являлось всемерное усиление экономической власти государства. Не следует преувеличивать и степень воздействия законодательства на ход реальных экономических процессов. В настоящее время трудно судить о том, насколько последовательно законы Хаммурапи проводились в жизнь. Кодекс Хаммурапи представлял из себя скорее свод идеальных рекомендаций, а не практических пособий каждого судьи, требовавшее от него строгого неукоснительного выполнения всех его статей.
Тем не менее, законодательство Старовавилонского царства оказало большое влияние на экономическую и правовую жизнь других стран Передней Азии, прежде всего на законодательство Хеттского государства, Ассирии и Палестины.
Важным памятником финансовой мысли является свод законов объединения хеттских племен – Хеттского государства (XVI в. до н.э.). В судебнике содержится развернутая характеристика государственных повинностей, которое несло основное население страны, большое внимание уделяется вопросам регламентации условий торговли, найма, фиксации товарных цен. Все население страны выполняло определенные повинности перед государством. «Если житель селения,-читаем мы в §39, – завладеет полями другого [человека], [то] он должен нести повинность, [связанную с обладанием этими полями]. Если [эти] поля он оставит в запустении, то другой [человек] может взять поля [себе], но он не может продать их» [76, с. 276]. Овладение земельной собственностью было связано с выполнением определенных повинностей, а несение повинностей являлось непременным условием владения наделом. Государство запрещало продажу земли, хотя земля могла переходить другим лицам при условии несения повинностей. Такое положение распространялось также на ремесленников и их помощников (§ 40).
Бегство налогоплательщиков влекло за собой необходимость обработки поля и уплаты соответствующей подати жителями данного поселения. Кроме того, за царем оставалось право заселять пустующие земли людьми из числа военнопленных при условии, что они будут выполнять соответствующие обязанности. Это предусматривает и § 112 с тем лишь уточнением, что военнопленный начинает платить повинности с четвертого года. Первые три года составляют льготный период, необходимый, видимо, для организации собственного хозяйства.
Повинности определялись характером надела. Поэтому при дарении земли и ее покупке на нового владельца распространялись повинности, связанные с этим участком земли (§ 46–56). Характер повинностей определялся царем, он же обладал правом подарить землю, освободив от несения повинностей (§ 47). Существование такой практики подтверждают «иммунитетные грамоты» и царские дарственные на землю.
Хеттскими законами предусмотрена широкая регламентация условий купли и найма (§ 145–165). Кроме этого значительное число статей посвящено фиксации конкретных цен движимого и недвижимого имущества. Законодательство устанавливает твердые цены на различные виды скота, мяса, продуктов питания, одежды, тканей и даже земли (§ 176 Б–186). Мы видим, что в хеттском обществе существует денежная форма стоимости и в качестве основного всеобщего эквивалента выступает серебро (§ 176 Б–185 А). Масштабом цен является заимствованная из Древней Месопотамии денежная единица – сикль серебра. Наряду с серебром сохраняется еще и такой эквивалент, как овца. В отдельных случаях, в частности при продаже мяса, в качестве всеобщего эквивалента выступает овца (§ 185 Б–186), цена которой, согласно хеттскому законодательству, равнялась 1 сиклю серебра (§ 179). Сохранение второго эквивалента свидетельствует о пережитках развернутой формы стоимости. В законодательстве определены также размеры платы за обучение профессиям плотника, кузнеца, ткача, кожевника и валяльщика(§ 200 Б).
Таким образом, хеттское законодательство сделало дальнейший шаг к еще большей регламентации экономической жизни населения, подчинив его целям создания военной монархии. Государство определяет строгие границы для развития товарно-денежных отношений. Регламентация цен, с одной стороны, отражает неразвитость товарно-денежных отношений, фиксирует давно сложившиеся натуральные пропорции обмена, с другой – препятствует стихийному развитию рыночного механизма.
Для анализа финансовой мысли Древней Месопотамии наибольшее значение имеет письменные источники в форме хозяйственных архивов, которые позволяют проследить основные этапы развития товарно-денежных отношений, податного обложения, государственных повинностей. Они содержат в себе, прежде всего, многочисленные документы хозяйственной отчетности.
В рамках государственного хозяйства велся тщательный учет рабочей силы и средств производства. Периодически производились обмеры обрабатываемых полей, что находило отражение в специальных земельных кадастрах, в которых указывался не только перечень полей, но и качество обрабатываемой земли, а также особенности ее местоположения. Рабочая сила также оценивалась с точки зрения ее качества и количества. В частности, выделялись работники полной и половинной силы, а в Ниппуре и Пуприждагане, как показал академик А. И. Тюменев, встречаются даже работники, которых оценивают в 1, 2/3, 1/2 и 1/6 рабочей силы [66, с. 256–257].
Исследование Новоассирийского периода (IX–VII вв. до н.э.), касающееся податных отношений ведется уже с XIX в. – со времени обнаружения знаменитых архивов Куюнджика. Были найдены и Библиотека Ашшурбанапала – своего рода энциклопедия ассирийской и вообще месопотамской культуры, и государственные архивы, включающие официальную переписку и частные юридические документы, носящие податный характер. До настоящего времени существенно пополнился корпус новоассирийских документов и за счет издания новонайденных архивов. Новые подходы разработаны в исследовании новоассирийских царских надписей. Под руководством Парполы велись издания ряда важнейших текстов (надписей, официальной переписки). Все это сделало возможным появлению большого количества новых и важных работ, посвященных государственному устройству, экономике, податной системе Новоассирийской державы [82, с. 54]. Они представляют собой во многих отношениях работы, включающие в себя тщательный и подробный филологический анализ терминологии, встречающейся в клинописных текстах Новоасирийского времени, изложение всех доступных сведений о податях, повинностях и смежных проблемах [152, с. 225–243], [153, с. 141–152].
Таким образом, главными источниками финансовой мысли становятся, если констатировать об этом более подробно, среднеассирийские законы (14 таблиц и фрагменты с текстами законов), надписи исторического характера, летописи и анналы ассирийских царей, доклады наместников, договоры, письма, донесения (3).
Ассирия в X–VII вв. достигла наибольшего подъема, превращаясь в «мировую» империю. Государство приобретает характерные формы восточной деспотии. Проведение правителями того периода экономической политики, связанной с формированием сильного централизованного государства, вносили новые моменты в развитие финансовой мысли древней цивилизации. Они находили отражения в проводимых правителями реформах. Так, реформы управления, осуществленные Тиглатпаласаром III (744–727 гг. до н.э.), были направлены на усиление контроля центральной власти, организацию стабильного управления покоренными территориями. С этой целью были разукрупнены наместничества и создано более 50 провинций. Провинции управлялись наместниками, главными функциями которых были не только военно-полицейские (поддержание внутреннего порядка, охрана важнейших дорог и т.п.), но и финансовые, прежде всего сбор податей, дани и пошлин. В надписи VII в. до н.э. (период правления Асархаддона (680–669 гг. до н.э.) список должностей чиновников содержит перечисление 150 должностей, при этом наряду с ростом военного ведомства осуществовлялось расширение и финансово-податных учреждений [7, с. 268].
Для финансовой мысли этого времени характерно возникновение новых
понятий, неизвестных ранее. Общее наименование всякого рода платежей,
независимо от того, в чью пользу они уплачивались, установилось в эпоху
древневавилонского царства, было усвоено ассирийским ведомством «грабежа
собственного населения»
и сохранилось вплоть до персидского
владычества. Это «biltum» (ассир. biltu), слово первоначальное значение
которого – «груз», «ноша», например, груз, наложенный на осла, отсюда –
«тяжесть», от глагола abalu, нести. Условно можно передать этот термин
по-русски термином «тягло» [45, с. 69] В ассирийскую эпоху biltu
встречается иногда в соединении с mandatti (maddatti madatti),
специальным термином для обозначения дани с побежденных и покоренных
народов. Термин mandatti впервые появляется в хеттских надписях XV в.,
написанных на аккадском языке, чередуясь здесь с хеттским термином
arkammas. Отсюда можно предположить, что термин mandatti в специальном
значении дань установился в Двуречье еще в аккадскую эпоху, т.е.
в III тысячелетии. В ассирийских надписях термин mandatti в значении
дань применяется систематически, начиная с XIV в. Это вполне понятно,
ибо «ведомство грабежа чужих народов» в Древнем Двуречье достигло своего
высшего развития в ассирийской военной державе. Мandatti и biltu не
могут быть отождествлены, к покоренным народам ассирийские цари
применяли различный режим: либо требовали только mandatti, дань,
оставляя право сбора biltu с подданных за подчененными царями, либо
обращали в свою пользу и biltu. Эти сопоставления особенно ярко
подчеркивают проводимую К. Марксом и Ф. Энгельсом дифференциацию
ведомства грабежа чужих народов и ведомства грабежа собственного
населения.
Разновидностями термина biltu являются bilаt matim (подать с земли), miksu (тоже), igisu (подать вообще, в особенности в серебре) и nemettu (наиболее частый термин для царской подати). Термин miksu обозначает, между прочим, плату земледельца, взявшего в обработку (в аренду) чужое поле или сад; в том же смысле применяются также термины biltu и bilаt matim [45, с. 70]. Термин nemettu, происходящий от корня emedu- налагать тягло является специфическим термином для обозначения всякого рода царских податей в натуре. Кроме этих терминов, существовал термин telitu, который в касситскую и ассирийскую эпохи служил для обозначения специальной подати в пользу храмов [45, с. 70].
Подати в Ассирийской империи устанавливались на основании учета переписей населения и имущества, взимались натурой и состояли из продуктов сельского хозяйства (о податях в виде продуктов ремесла сведения отсутствуют). Среди этих податей центральное место занимают, согласно административной переписке, поставки зерна (ячменя), соломы, лошадей. Такое сочетание (лошади и фураж, продовольствие для воинов) указывает на преимущественно военные цели податей, регулярное и исправное взимание которых и составляло одну из основных задач провинциальной и центральной администрации. Таким образом, финансовая система, в виду деспотического характера государства, была направлена в первую очередь на содержание армии, хотя эта последняя была, по крайней мере отчасти, «самоокупаема» – за счет грабежа [141, с. 571–595].
Подати зерном и соломой взимались со всех сельскохозяйственных земель за исключением тех, которые пользовались иммунитетом той или иной разновидности. Обе эти подати упоминаются в текстах, как правило, вместе. Данные о размерах этих податей ненадежны: в текстах один раз встречается указание на размер подати соломой (25 % урожая) и дважды – на размер подати зерном (10 % урожая). Что касается лошадей, то здесь имеющиеся данные позволяют представить лишь весьма предположительную схему их сбора и дальнейшей передачи для нужд войска и почты [152, с. 208–211], о их размерах ничего не известно.
К сборам менее общего порядка относятся пошлины за проход и проезд, за переправу и пристань. Они касались купцов [152, с. 212], о их размерах ничего не известно.
Провинции были также обязаны ежегодно поставлять храмам определенное количество сельскохозяйственной продукции [152, с. 213–216].
Наконец, важной статьей доходов являлись дани – постоянные от
вассальских государств и «разовые» от тех, которым удавалось отделаться
однократной уплатой. Провинции, присоединенные к Ассирии, уплачивали
дань натурой: скотоводческие районы – 5 % с поголовья скота,
земледельческие – 10 % урожая, города платили дань золотом и серебром.
Тем не менее, место даней в финансовых ресурсах Ассирийской державы
остается неясным из-за отсутствия необходимых цифровых данных. По мнению
Дж. Постгейта [152, с. 217], богатство самой империи намного превышало
богатство стран-плательщиков дани. Мнение это в целом, разумеется,
справедливо. Но необходимо отметить, что дани, с другой стороны, могли
быть основным или даже единственным источником не только предметов
роскоши (драгоценных металлов, слоновой кости, цветных металлов,
пурпура и т.п.), но и «строительного сырья» (меди, олова, железа, высокопородных лошадей).
Дальнейшее развитие податные отношения в Древней Месопотамии получили во времена Нововавилонского царства и Персидской монархии Ахеменидов.
В течение периода после падения Ассирии важнейшими источниками финансовой мысли являются материалы вавилонских архивов относительно храмовой десятины: традиционная норма, засвидетельствованная уже в сумерийскую эпоху и сохранившаяся вплоть до конца халдейского царства. Она фигурирует в документах эпохи древневавилонского царства и касситской эпохи, в ассирийских и халдейских документах. В Месопотамии документы государственного архива в нововавилонское время, по-видимому, составлялись на коже или папирусе на арамейском языке и в условиях местного климата не могли долго сохраниться. Поэтому мы не располагаем сколько-нибудь достоверными свидетельствами о размере податей в Вавилонии доахеменидского периода. Пока всего издано немногим более двухсот документов, содержащих сведения об этом виде подати. Преобладающая часть письменных источников их относится к VI в. до н.э., когда наблюдался наибольший расцвет храмовых хозяйств Вавилонии.
Храмы являлись центрами социально-экономической и общественно-политической жизни шумерских общин, в которых и сосредотачивалась основная масса прибавочного продукта. В каждом городе-государстве был храм, посвященный главному богу. Наряду с главным храмом города-государства существовали храмы супруги главного бога, их детей и других богов, так или иначе связанных с главным богом. В результате труда зависимого от храма населения в храме накапливался резервный фонд, который нередко использовался для обмена на металл, камень, строительный лес (4).
Пока еще не полностью ясно, соответствовала ли десятина в действительности десятой части урожая, приплода скота или других доходов или же носила более условный характер. Во всяком случае, та скромная подать, которую платили храмам цари (от 8 мин серебра до 6 мин золота [169, с. 2, 521] и их сыновья (1 вол и 6 овец или 1 мина серебра [110, с. 1, 322]; [169, с. 372, 393]; [186, с. 233]; [169, с. 272, 1043], вряд ли составляла десятую часть их имущества. По отношению к арендной плате с полей десятина составляла от 9 до 15 % и, вероятно, соответствовала приблизительно десятой части доходов арендаторов.
Упомянутые в документах лица (преимущественно земледельцы) платили в денежном исчислении от 8 сиклей до 2 мин серебра. Арендаторы платили в среднем от 7 (1260 л) до 70 кур (12600 л) ячменя или фиников (в денежном исчислении от 17 сиклей до 3 мин серебра). Согласно документу TCL III [145, с. 163] пять поименно названных рыбаков поклялись перед чиновниками храма Эанна в Уруке в том, что они будут приносить богине Иштар десятую часть рыбы, которую они выловят в каналах Урука.
Таким образом, можно предположить, что такая подать составляла десятую часть доходов земледельцев, арендаторов и ремесленников. По мнению исследователей, десятина в качестве подати была традиционна для Ближнего Востока [187, с. 200]. Известно также, что гораздо позднее, при Селевкидах, в Сирии десятина была податью, взимавшаяся для содержания государственного аппарата.
По мнению академика Н. М. Никольского традиционная десятипроцентная норма подати не была единственной: согласно документальным данным (в частности надписи Урукагины) существовавшая, очевидно, с IV тысячелетия, в первой половине III тысячелетия она стала грубым образом нарушаться. Так, в Лагаше патеси Лугаль-анда (около 1800 г.) нарушил «древние постановления» повсюду поставил своих надсмотрщиков и обложил общинников Лагаша новыми большими податями в свою пользу и в пользу жрецов [45]. Повышение нормы началось еще в сумерийскую эпоху и практиковалось также и в позднейшие эпохи. В начале II тысячелетия, наряду с 10 % податью фигурирует еще 25 % подать. Так, из документов эпохи Хаммурапи и его приемников мы узнаем о ribbatu (четвертая часть) – 25 % подати с хлебного урожая или приплода скота. Эта подать собиралась, по-видимому, и с финиковых садов, с полей кунжута, с рыбацких общин. Подать ribbatu существовала также и в ассирийскую эпоху, также рядом с десятиной. Наконец, в отдельных документах из поздних эпох встречаются специальные сборы в размере 1/3 и даже 1/2 дохода [45, с. 71]; [44, с. 97].
Во времена Нововавилонского царства в Древней Месопотамии свое дальнейшее развитие получили товарно-денежные отношения. Важнейшими источниками финансовой мысли здесь являются хозяйственные и юридические документы. Правда, от законов Нововавилонского царства сохранились лишь фрагменты (около 20 статей). Зато богатую информацию содержат судебные протоколы и решения, свидетельские показания, а также арендные контракты, купчие, расписки, накладные, бухгалтерские счета, векселя, письма делового и частного характера. Они характеризуют экономическое мышление не только господствующего класса древневосточного общества, но и широких слоев населения, включая рабов.
Документы, дошедшие от этой эпохи, свидетельствуют как о купле-продаже рабов, так и об обучении рабов различным профессиям [76, с. 229]. Рабы арендуют помещения для организации собственного дела, а также для жилья. Вырабатывается универсальная форма договора для выражения самых разнообразных дел: займа, платежа ренты или квартирной платы, заказа у ремесленника или купца, оплата приданного, податей, неналоговых и пошлинных платежей.
Необходимо отметить, что, несмотря на широкое развитие товарно-денежных отношений, в вавилонском обществе не возникло монетной формы денег. В обращении были не знаки стоимости, а серебро, которое принималось по весу даже в тех случаях, когда речь идет о сравнительно мелких сделках (1/2 сикля серебра = 4,2 г).
Ссуда денег давалась как под залог имущества, так и без него. В качестве залога мог выступать раб, дом, какое-либо имущество, участок земли. Жители Древней Месопотамии различали два вида залога. В первом случае залог оставался у должника и переходил кредитору лишь в случае неуплаты ссуды. Во втором случае залог переходил кредитору, пользование им или доходом от него рассматривалось как проценты за ссуду.
Развитие ростовщического и купеческого капитала приводит к возникновению «деловых домов», выполнявших функции своеобразных первых банков (дом Эгиби, дом Иддин-Мардука, дом Мурашу и др.) [4, с. 144–154]. Они осуществляли прием и выдачу вкладов, предоставляли кредит, производили учет векселей, оплату чеков, осуществляли безналичный расчет между вкладчиками, финансировали внутреннюю (дом Мурашу) и внешнюю (дом Эгиби) торговлю. Вкладчики получали 13 % годовых на свой капитал, заемщики обычно платили 20 %. Следует, однако, подчеркнуть, что собственно банковские операции составляли лишь часть многообразной деятельности «деловых домов».
Возвращаясь к податно-пошлинным отношениям следует отметить, что для периода возникновения, расцвета и падения Ахеменидской державы имеются сравнительно многочисленные и весьма разнообразные источники по исследуемой теме: богатые архивы из многих городов Вавилонии, документы из Персеполя, свидетельства античных авторов и т.п.
Характерно, что до захвата Месопотамии персами (522 г. до н.э.) еще не существовало твердо установленной системы податей, основанной на учете экономических возможностей стран, входивших в состав Ахеменидской державы. Поэтому, как сообщает Геродот в начале правления персидского царя Дария I (519 г. до н.э.) была проведена крупная податная реформа, характеризующая финансовую мысль Древней Месопотамии.
В ходе реформы составлялись планы сельскохозяйственных полей. Опубликованные 70 поздневавилонские планы полей – это прямоугольные и треугольные таблички, которые содержат информацию о посевной площади, количестве финиковых пальм, объеме урожая, размерах всех четырех сторон полей, статусе земли и площади зданий, сооруженных на полях. Указанные планы представляли собой кадастр. Реформа отличалась широтой планов и связывала их составление с административно-финансовыми реформами этого царя. В частности, в соответствии с его податной реформой, все сатрапии обязаны были платить строго зафиксированные денежные подати, установленные с учетом количества обрабатываемой земли и степени ее плодородия на основе среднего урожая за несколько лет в соответствии с кадастрами по отдельным областям. Для этого земля была точно измерена и классифицирована. Все это свидетельствует об относительной развитости государственного податного аппарата, а построение обложения земель на базе кадастра было новым и прогрессивным явлением в истории финансовой мысли Древней Месопотамии [16, с. 66].
Разработанный на базе кадастра тариф налогообложения, установленный в Ахеменидской державе с частновладельческих полей и садов и с пожалованных из государственного фонда наделов, равнялся 1/12 годового дохода. Возможно также, что нередко подать с землевладельцев и арендаторов равнялась десятой части их доходов. Основное отличие податной реформы Дария от традиционной ближневосточной податной реформы заключалось в том, что теперь подати необходимо было платить не натурой, а соответствующим денежным эквивалентом, а именно, нечеканным серебром, которое принималось по весу и с учетом степени чистоты пробы. Уплата податей осуществлялась серебром довольно плохого качества. Для обеспечения необходимого единообразия серебро направлялось в храмовые и государственные мастерские для очищения и переплавки в слитки стандартного веса и качества, после чего эти слитки поступали в сокровищницы. Среди табличек из Персиполя сохранился один документ, написанный на аккадском языке и фиксирующий уплату государственных податей в 19/20-м финансовом году царствования Дария I (502 г. до н.э.). Внесенное серебро было оценено по чистоте и весу, и после такой оценки был произведен окончательный подсчет и установлено, какую сумму еще необходимо было внести указанным налогоплательщикам исходя из того, что подати уплачивались серебром определенного стандарта. Согласно этому документу, четыре налогоплательщика уплатили серебро трех видов, и в зависимости от качества металла внесенные суммы были уценены от 0,416 до 10 % [100, c. 85].
Из сказанного не следует, что подати натурой были совершенно отменены Дарием I. Народы, жившие на границах Ахеменидской державы, вместо податей доставляли подарки натурой (слоновой костью, благовонными смолами, самородным золотом, конями и т.п.), точный размер которых также был твердо зафиксирован [161, c. 129].
Однако и народы, платившие денежные подати, не были освобождены от доставки продуктов сельского хозяйства и ремесленных изделий своих стран (кони, фрукты, вино, золотые и серебряные предметы и т.д.). На персепольских рельефах изображены представители всех подвластных Ахеменидам народов, которые ведут различных животных или несут разнообразные сосуды. Как полагает большинство ученых, на этих рельефах изображена доставка подарков или дани натурой персидскому царю по случаю новогоднего праздника [15, c. 189, 192].
Кроме землевладельцев и арендаторов, подати платили также ремесленники с доходов со своих изделий, а также другие лица.
Помимо прямых податей царь получал также пошлины и другие налоги деньгами и натурой (портовые, рыночные пошлины и т.д.).
Подати, установленные Дарием, были довольно умеренные, однако произвол провинциальных чиновников разорял налогоплательщиков. Кроме того, суммы этих податей оставались неизменными до конца существования Ахеменидской державы, несмотря на значительные экономические изменения, которые происходили в подвластных персам странах.
Персы как господствующий народ в Ахеменидской державе занимали особое, привилегированное положение, и по свидетельству Геродота, были освобождены от уплаты податей и выполнения государственных повинностей в форме принудительных работ (5).
Это объясняется Визехефером тем, что уплата податей и выполнение государственных повинностей символизировала признание верховной персидской власти народами державы [179, c. 184]. Херреншмидт полагает, что древнеперсидский термин baji-, обозначавший подать, имел два различных оттенка, а именно: «доля царя», которая причиталась ему с собственно персидской территории, и «подать» покоренных народов [124, c. 107].
Таким образом, в течение рассмотренного периода в Древней Месопотамии зародился и получил развитие учет рабочей силы, средств производства, земель для осуществления в первую очередь их обложения. Подати и пошлины взимались на основании материалов переписей населения и имущества. В сохранившихся списках из района Харрана указываются имена людей, их родственные взаимоотношения, имущество, количество принадлежащей им земли и имя того чиновника, которому следовало уплачивать подать. Население страны платило подоходно-поземельный и храмовые подати. В силу натурального хозяйства того времени подати, арендная плата и дань собирались как правило в натуральной форме. При царских дворцах находились обширные склады, где накапливались различные материальные ценности и товары.
Поступления средств государству и храмовым хозяйствам в стоимостной форме имело место, но составляли незначительную часть.
В указах, законах, царских надписях, а также в письмах, юридических и хозяйственных документах, являющихся письменными памятниками Древней Месопотамии, упоминается о системе обязательных общественных и государственных работ.
Следует отметить, что в соответствие с системой государственных повинностей, в древней цивилизации населением осуществлялась поставка не только физической рабочей силы, но и продовольствия, инструментов, денежных и транспортных средств. Следовательно, литургическая система, охватывающая все виды должностей и работ, навязывалась администрацией жителям страны преимущественно бесплатно, превращаясь в своеобразную подать [85, c. 155], взимаемую в натуре (труд людей, транспортные средства) или в деньгах. При этом поставки рабочей силы диктовались не отсутствием таковой на месте ее применения, а желанием переложить бремя расходов на податных плательщиков. Таким образом, перед нами выступает уже связь между податным обложением и литургической системой, столь характерная для древней цивилизации.
Первые попытки организации сверху крупномасштабных общественных работ в Месопотамии к середине III тыс. до н.э. связаны с выполнением ирригационных и строительных проектов по времени совпадающих с моментом окончания процесса образования государственности. Такие работы требовали больших коллективных усилий и средств. При этом государство сосредоточило в своих руках работы по поддержанию в порядке оросительной системы, реставрации старых и проведению новых каналов, введению в оборот новых сельскохозяйственных площадей и, соответственно, заботы по организации рабочей силы, необходимой для осуществления таких работ.
Кооперация труда, крупномасштабные общественные работы были необходимым условием создания и осуществления общественных структур. Налаженная система способствовала получению высоких урожаев, обеспечивала накопление прибавочного продукта в руках господствующего класса.
Разработанная в течение многих веков система обязательных работ составляла важную, если не решающую часть финансового механизма месопотамской цивилизации. Письменные источники, отражающие эту сторону жизни общества, известны нам по крайней мере с XXV в. до н.э.
В шумерской мифологии известно представление о том, что боги создали человека, когда их помощники, игиги и ануннаки, устали от тяжелой физической работы по строительству и рытью каналов для орошения полей, на которых выращивалось зерно для богов [29, с. 131]. Необходимость общественных работ в пользу бога (храма, правителя, царя) была одним из ряда божественных установлений, организовавших мир человека.
Участие в общественных работах было, вероятно, такой же неотъемлемой обязанностью каждого полноправного члена общества, как и его право на земельный надел (или на его пользование). Среди рельефных изображений самого разного времени одним из самых распространенных был следующий сюжет: царь, царская семья и приближенные, участвующие в строительных работах, обычно это закладка нового храма или стены, т.е. сооружения общегосударственного значения. Царь и другие участники работ изображаются с корзинами на голове. Эти корзины использовались для переноски земли и кирпичей при землекопных и строительных работах, а само слово «корзина» (шум. gu.il, акк. tupsikkum) служило для обозначения такого рода работ и одного из видов трудовой повинности.
Подобные изображения были призваны, вероятно, не только показать благочестие царя, но и подчеркнуть его роль как члена общества [83, с. 24]. Создание такого рода изображений имело своей целью, помимо прочего, и зримо воплотить определенный идеальный норматив гражданского поведения.
Существовали, вероятно, две основные разновидности общественных работ, различающихся по многим параметрам и, в частности, по способу их вознаграждения:
1) профессиональный труд (ремесленники, воины), который вознаграждался либо выдачей земельных наделов или передачей права получения части урожая с определенного земельного участка, либо выдачей натуральных продуктов в размере, значительно превышающем «норму пропитания» и сравнимом с размером наемной платы. Обязанности выполнения такого рода работ, также как и право на получение вознаграждения, обычно были наследственными;
2) постоянные и срочные работы, не требующие специальной квалификации – землекопные, строительные и т.п., организуемые администрацией по мере необходимости. Исполнение этих работ возлагалось, видимо, на население отдельных территорий и распределялось традиционным порядком между жителями этих территорий.
Продолжая анализ возникновения новых понятий, неизвестных ранее, остановимся на понятии повинности. В шумерский период можно назвать только один термин, значение которого в определенной степени соотносится с нашим пониманием трудовой повинности. Это термин, означающий в буквальном смысле «очередность» (bal). Изначально, вероятно, именно «очередность» была призвана привести к взаимному равновесию интересы различных групп в обществе, существование которого было невозможно без организованного общественного труда.
В старовавилонский период появляется термин «служба» (ilkum). Он мог означать разные виды обязательств, которые каждый член общества нес в отношении государства или конкретно в отношении представлявшего государство чиновника, главным образом обязательства трудовые, но в некоторых случаях, вероятно, и материальные. Определяющей чертой «службы» был регулярный характер обязательств.
Для обозначения общественных работ, которые организовывались вне рамок регулярных служебных отработок, в старовавилонский период применялся целый ряд терминов описательного характера, обозначавших либо способ организации работ: призыв (dikitum), крик глашатая (sisitum), либо непосредственно само содержание работы: корзина (tupsikkum) – строительные и землекопные работы, связанные с переноской земли и строительных материалов в корзинах; борозда (serhanum) – работы по выкапыванию оросительных борозд на полях; путь (harranum) – помимо военной службы, означал также службу, связанную с охраной каких-либо объектов, возможно торговых караванов.
Ряд сведений об общественных работах содержат царские надписи старовавилонского периода. В крестообразном обелиске царя Маништусу была составлена надпись жрецами храма Шамаша от имени давно умершего царя, чтобы подтвердить привилегии, которыми пользовался храм. Надпись фиксировала передачу права на использование повинностей храму [167].
Противоположного характера информацию содержит другая царская надпись, составленная от имени Хаммурапи [150, с. 133]. Согласно этой надписи, работники г. Сиппара освобождаются от несения строительной повинности в пользу храма Шамаша. Как считает Р. Харрис, таким образом Хаммурапи стремился ограничить власть храмов [121, с. 117–124]. Возможно, именно такая политика Хаммурапи и привела к появлению крестообразного обелиска.
Самое большое количество сведений о податной системе и различных способах обложения приводится в исследованиях такого типа древней цивилизации, обозначаемой понятием «традиционной культуры», как Древний Китай.
Основой традиционной культуры китайского общества на всем протяжении его письменной истории было формирование представлений об общественном единстве в рамках концепций конфуцианства и легизма, (способом обеспечения которой выступала податная система), что привело в конечном итоге к созданию обобщенной государственной идеологии, сочетавшей в себе черты этих учений.
Финансовая мысль Древнего Китая возникла и развивалась в рамках общих направлений философских и политических учений. Основные течения древнекитайской общественной мысли – конфуцианство, даосизм, моизм, легизм – оформились в VI–III вв. до н.э., но лишь первые два перешагнули рубеж древности. Они противоположны по своим методам, но стремились к одной цели – идеологическому обоснованию сильного централизованного государства, являющемуся необходимым условием действенной податной системы. Для нашего исследования важность анализа истории развития религиозных основ древнекитайской «традиционной культуры» строится на том факте, что именно на VI – III вв. до н.э. приходится одновременно и расцвет философских школ и реформы податного обложения.
Мудрость податной политики Китая уходит к Конфуцию (Кун – цзы) (ок. 551–479 гг. до н.э.). Его учение изложено в сборнике «Лунь юй» («Беседы и суждения»). Конфуций проповедовал идею обеспечения устойчивости и гармонии древнекитайского общества. Он полагал, что моральное совершенствование человека является той основой, на которой должно строиться управление государством, в его составе относящаяся к нему податная система. Податная система здесь служит механизмом сохранения, воспроизводства и применения совокупной общественной силы для достижения общезначимого результата при сохранении единства общности. Таким образом, податная система выступает, по мнению мыслителя, одним из аспектов обеспечения единства и устойчивости общества.
Он заложил основу философии податного обложения, которая доминировала более 2 000 лет. Великого мудреца подвигли на рассуждения о податях столетия злоупотреблений в этой сфере (Конфуций жил в сложный период истории Китая). Он предлагал правителям облегчить бремя податей.
Конфуций разработал принципы податной справедливости, которые ограничивали полномочия императора. Если император нарушал правила податного обложения, изложенные Конфуцием, он нарушал божественные правила и должен был уйти. Восстания людей против податей заканчивались сменой власти. Во избежание хаоса и беспорядка в стране, которые оборачиваются порой гибелью цивилизации, Конфуций напоминал о том, что государю следовало «соблюдать экономию в расходах и заботиться о людях». Власти также должны быть «озабочены не тем, что у них мало людей, а тем, что (богатства) распределены неравномерно, озабочены не бедностью, а отсутствием мира (в отношениях между верхами и низами). Когда богатства распределятся равномерно, то не будет бедности; когда в стране царит гармония, то народ не будет малочислен; когда царит мир (в отношениях между верхами и низами), не будет опасности свержения (правителя)».
Конфуцианство определило идеальную податную систему: 10-процентную подать, как и библейская десятина или римская decuma. Правитель никогда не должен был превышать данный предел. Когда страшный Чингис-хан покорил Россию, он потребовал подать всего 10 %, что было вполне в рамках конфуцианской философии. Конечно, это были 10 % на все виды активов, включая людей. Конфуцианство критиковало систему податного обложения, при которой взимание податей в неурожайные годы приводило к истощению крестьянского хозяйства. Они считали, что «совершенно мудрый правитель должен быть умеренным при взимании податей, не отнимать у земледельца время, необходимое для работы на своем поле».
Менкиус (Meng-tse – 372–289 гг. до н.э.) был вторым после Конфуция мудрецом. Его книга «Изречения Менкиуса» стала классической. Ее заставляли выучивать наизусть. В ней есть много историй о податях, которые подтверждали правоту Конфуция.
Вот один из фрагментов книги.
Король Hsiian of Ch’I задал Менкиусу вопрос: «Ты можешь пояснить мне, как должен править настоящий король?
Менкиус ответил: «Давным давно, когда король Wen правил страной в мире, фермеры платили одну девятую своего продукта в виде податей. На входе в рынки была проверка, но не было податей. Не было запрета на ловлю рыбы в прудах. Король Wen всегда заботился о четырех классах: вдовы, старики, вдовцы и сироты».
Вот что он говорил по поводу податей: «Что касается бизнеса,
1) собирай подати с чистой прибыли, а не с валовой продукции;
2) если есть подать на землю, не устанавливай подать с производства, тогда все купцы мира будут рады владеть акциями на твоем рынке;
3) если в портах есть проверка, но нет податей, все путешественники мира будут рады приезду в вашу страну;
4) в случае фермерских рабочих, если ты не облагаешь их податями, тогда все рабочие мира будут рады работать на ваших полях;
5) если жилища рабочих не облагаются подушной податью, каждый в мире захочет стать вашим подданным».
Такая податная политика обеспечит мир дома и отсутствие врагов в мире. Менкиус писал о священном праве восстания против плохого государства, как это гораздо позже делал Т. Джефферсон. Менкиус говорил, что правительство уполномочено Небесами и должно делать людей счастливыми и состоятельными. Высокими податями этого не добьешься.
Менкиус разработал систему податного обложения для крестьян. Она основывалась на справедливом распределении земли. 10 % должно быть за государством. Каждый квадрат li (около 900 акров или 1,4 квадратных миль) делился на девять частей. Центральный участок был общественным, а восемь вокруг его – для восьми семей. Фермеры вместе обрабатывали общественную землю и сдавали урожай. Это была их подать. Древнекитайская финансовая модель в сфере податей была направлена на такое урегулирование повинностей населения, которое не подрывало бы натурально-хозяйственные устои экономики.
Позже, когда стали появляться крупные землевладельцы, правительство давало в аренду свою землю одному фермеру. В любом случае крестьянин платил только 10 %. Конечно, многие императоры не хотели следовать божественной податной системе, но мудрецы Китая стояли на ее страже.
Вторая по величине религия Китая таоизм также основана на философии низких податей. Вот что написано в одном из текстов таоистов: «Король разговаривал с одухотворенным мудрецом и спросил его: «Что мне делать, когда у моего правительства не хватает денег для разных важных проектов?». Мудрец сказал: «Используй древний проверенный временем налоговый способ – бери одну десятую часть производимого людьми». «Даже две десятых недостаточно, не говоря об одной» – ответил король. «Снизь налог, привлеки людей для работы на земле и инвестируй в свою страну. Это значит – увеличь доходы, сокращая их. Когда всем людям будет хватать, правительству будет хватать. Когда людям не будет хватать, как может хватать правительству? Слишком высокие налоги – это грабеж самого себя. Сила людей не увеличивается, когда они платят более высокие налоги». Таким образом, многие из положений философии объективизма и либертарианства, по сути дела, уходит корнями в древние философии. Они являются продолжением, развитием древних философий в XXI веке. Поэтому при продвижении идей системных реформ можно говорить о восстановлении исторических традиций древности, создания основ, которые были фундаментами величайших цивилизаций человечества.
Свое дальнейшее специфическое развитие податное обложение в Древнем Китае получило после конфуцианства, т.к. политика государства в сфере финансов формировалась под влиянием и такого учения, которое изложено в трактате (около 130 тыс. иероглифов), называемое Гуань-цзы; написан в начале IV в. до н.э. учеными академии «Дворца наук у западных ворот», и состоящую из 8 тематических разделов в 24 «свитках»-цзюань и 86 главах-пянь, из которых 10 глав ныне утрачены. В первоначальном варианте сложился в середине III в. до н.э. в академии Цзися (царство Ци), был окончательно сформирован Лю Сяном около 26 до н.э. и впервые напечатан в XIII в. Назван по имени Гуань Чжуна (Гуань И-у, Гуань-цзы; ум. 645 до н.э.), гл. министра царства Ци, прославившегося своими социально-политическими и экономическими реформами. Гуань Чжун, с одной стороны, стоял за абсолютизацию царской власти, распространяя ее на экономику в виде государственного контроля над ценами и монополии на соль и железо, а с другой – видимо, первым в Китае выдвинул концепцию управления страной на основе законов (фа, разд. 1), которым должен следовать и сам государь («закон – отец и мать народа», гл. 16).
Специфику «Гуань-цзы» составляет общая ориентация на экономическую проблематику. Проповедовалась производность законов от этико-ритуальных норм (ли) и их конечной зависимости от дао, «главенствующего (во всей) тьме вещей». Легистская опора на закон как основу социальной регуляции совмещена с его конфуцианской объективизацией и морализацией: закон не орудие в руках государя, а стоящая над ним сила (гл. 46), призванная обогащать народ, а не казну («закон и есть любовь к народу», гл. 16).
В трактате повествовалось о денежном обращении, финансах и их составной части – податях. В нем в частности, подчеркивалось о необходимости более гибкой податной системы: уровень податного обложения должен соответствовать качеству земли, на которой работает податное население (речь шла о создании земельного кадастра); предлагалось ввести количественные нормы повинностей и изменять их исходя из ситуации в стране. Высказывалась идея построения государственных финансов без прямых податей на железо и соль взамен косвенных (перекладывая эти подати на производимые с их использованием товары). Кроме того, предлагалась замена податных поступлений в казну прибылью от эксплуатации природных ресурсов. Согласно «Гуань -цзы», для управления государством лучше всего взять в казну «горы и моря», а надбавки к цене соли и железа должны заменить податные сборы.
Выдающимся китайским мыслителем, одним из основоположников легизма – философско-политического учения, внесшим вклад в теорию формирования податной системы, является Шан Ян (Правитель области Шан, собственное имя – Гунсунь Ян, 390 до н.э. – 338 до н.э.). Начиная с 356 года до н.э. провёл ряд важнейших политических и экономических реформ, направленных на абсолютизацию царской власти, укрепление положения общинной земледельческой верхушки. Впервые в истории Китая закрепил частную собственность на землю. Основные положения теории Шан Яна, изложеные в его книге «Книга Правителя области Шан» [14] состоят в следующем:
– для государства ценность составляет только армия и заготовка зерна;
– боевые заслуги и заслуги в заготовке зерна и сдаче зерна государству следует поощрять присвоением ранга знатности и чиновнической должности, а также освобождением от повинностей. Была разработана иерархия из более чем двадцати рангов знатности;
– все люди ценятся только по их заслугам, а не в соответствии с происхождением. Принадлежность к аристократическому роду не имеет никакого значения;
– все равны перед законом, поощрения и наказания проводятся в строгом соответствии с законом за определённые поступки.
– подушная подать зерном приводит к тому, что все «бездельники» в семьях оказываются вынужденными работать;
– очень строгие наказания применялись даже за малые провинности. Это называлось «искоренение наказаний через наказания»;
– поощрялось доносительство как мера предупреждения проступков;
– утверждалась круговая порука, за проступок одного отвечала вся семья или община;
– поощрялось освоение пустующих земель;
– поощрялись переселенцы из других стран для освоения пустующих земель, им давались льготы в налогах и повинностях.
Многие древнекитайские философы и политические деятели связывали экономическое благосостояние государства с уровнем развития земледелия. Об этом говорили ранние легисты, в частности Гуань Чжун. В трактате Гуань цзы приводится следующее высказывание: «Если народ занимается земледелием, это значит, что поля возделаны, (целинные земли обрабатываются), а раз поля возделаны, это значит, что зерна много, а если зерна много, это значит, что государство богато, а в богатом государстве воины сильны, при сильных же воинах войны победоносны, а при победоносных войнах расширяются пределы государства». Идеологи самых различных политических школ проповедовали важность земледелия, считая его основным занятием. И Конфуций и Мо-цзы почитали труд земледельца. Мо-цзы считал трудящимися лишь тех, кто обрабатывал землю: «...из десяти человек лишь один пашет, а девять бездельничают».
Эту идею воспринял и Шан Ян. Не случайно в главе 3 «Земледелие и война» дается следующая рекомендация правителю: «Тот, кто стремится к процветанию страны, не ослабляет внимания к земледелию, даже если амбары и житницы переполнены...». Шан Ян неоднократно возвращается к этой мысли: «В сильном (государстве) продукты прибывают, в слабом убывают. Поэтому страна, где продукты прибывают, – сильна, а страна, где продукты убывают, – слаба».
Шан Ян выдвинул целую серию конкретных мер, направленных на повышение производства зерна и увеличение податных поступлений. Он убеждал правителя любыми средствами приостановить процесс разорения и бегства земледельцев, ибо сокращение числа свободных земледельцев-плательщиков подати вело к уменьшению доходов царской казны.
Шан Ян также неоднократно предлагал правителю провести всеобщую подворную перепись (гл. 2, 4, 19), которая позволила бы представить реальное положение в деревне, выявить всех уклоняющихся от земледелия, особенно тех, кто оказался в частной зависимости и перестал платить подати.
Подушная перепись населения позволяла ввести новую, более совершенную и гибкую податную систему – взимать подать в зависимости от урожая. Введение единой поземельной подати, выплачиваемого зерном, должно было укрепить органы центральной власти и ослабить общинные формы самоуправления. «Если взимать налог с количества зерна, (собранного земледельцами), то это значит, что правитель установит единый (для всех закон о налоге) и народ успокоится. Если правитель введет единый (закон о налоге), то он будет пользоваться доверием …» [28, с. 142].
Взимание единой подати зерном создавало возможность перехода от режима кормления чиновничества за счет права сбора податей к содержанию их за счет государственного жалованья зерном.
«В империи Цинь главы центральных ведомств получали по 2 000 даней (60 000 кг), а их заместители – по 1 000 даней (30 000 кг) зерна в год. Остальным чиновникам центрального аппарата выдавалось в среднем от 300 даней (9 000 кг) до 600 даней (18 000 кг) зерна. Начальники округов получали ежегодно по 2 000 даней (60 000 кг), а их помощники – по 600 даней (18 000 кг) зерна. Начальники уездов, на территории которых размещалось свыше 10 000 дворов, получали от 600 даней (18 000 кг) до 1 000 даней (30 000 кг) зерна; начальники уездов, в которых было менее 10 000 дворов, получали ежегодно от 300 даней (9 000 кг) до 500 даней (15 000 кг) зерна. Заместителям начальников уездов жаловалось от 200 даней (6 000 кг) до 400 даней (12 000 кг). Все остальные чиновники местных органов управления получали менее 100 даней (3 000 кг) зерна в год» [48, с. 206].
Получение такого количества зерна, которое необходимо для содержания чиновничьего аппарата, следует обеспечить не только посредством взимания подати зерном, но и дополнительными податными взысканиями с тех, кто не занимался земледелием.
«Надлежит повысить цены на вино и мясо, увеличить налог на (них), дабы он в десять раз превышал их первоначальную цену. Тогда (в стране) станет меньше торговцев, земледельцы не смогут наслаждаться обильными возлияниями, а высшие сановники не смогут бражничать и чревоугодничать. … Поэтому и говорят: «Тот, кто стремится обогатить страну, развивая земледелие, должен обязательно установить внутри страны высокие цены на зерно, должен увеличить налоги с лиц, не занятых в земледелии, должен взимать двойные пошлины с тех, кто наживается на рыночной торговле, и тогда люди будут вынуждены заниматься земледелием. Так как лица, не имеющие пахотных полей, будут вынуждены покупать зерно, то цены на зерно поднимутся, и земледельцы станут извлекать выгоду. Когда земледелие станет выгодным, число земледельцев резко увеличится… Если на зерно установлены высокие цены, то скупающие зерно не смогут уже извлекать выгоду, а если при этом обложить двойным налогом лиц, не занятых в земледелии, то купцы и овладевшие ремеслами, будут вынуждены забросить свои дела и устремятся в поисках прибыли в сельское хозяйство. И тогда все силы людей будут отданы (извлечению) выгоды из земли» [28, с. 144, 225– 226].
Реорганизация чиновничьего аппарата и привлечение населения к занятию земледелием должны были привести к уменьшению доли чиновников в стране.
«Если чиновников станет мало, то налоги не будут обременительны, народ не будет страдать, и у земледельцев появится много дней. А когда у земледельцев появится много дней, то налоги будут не столь обременительны, их (основное) занятие не придет в упадок, и пустующие земли будут непременно обработаны» [28, с. 146].
Для контроля подушной переписи и уплаты податей вводилась система круговой поруки и всеобщего доносительства, хотя в дальнейшем она получила распространение и в других сферах жизни общества…» [28, с. 206].
Запрещалось использование наемного труда, чтобы как-то приостановить бегство общинников. Однако если бы даже удалось собрать вместе всех безземельных общинников, включая и тех, кто, покинув деревню, странствовал в поисках работы, необходимо было еще наделить их землей, а это была трудная проблема: заброшенные или проданные участки перешли в собственность общинной верхушки, а государство в то время еще не было столь могущественно, чтобы решиться на экспроприацию земель у богатых общинников.
Для ликвидации традиционных отношений, противостоящих податным реформам и введению круговой поруки, проводилось принудительное дробление больших семей, которые облагались двойной податью. Это увеличивало количество податных плательщиков и способствовало освоению целинных земель. Сосредоточивая внимание на обработке целинных земель, Шан Ян, по-видимому, преследовал несколько целей. Прежде всего создавалась реальная возможность укрепить экономическое положение царя как главы государства, поскольку переселенные на целину земледельцы попадали в непосредственное подчинение царскому двору и все взимаемые с них подати шли прямо в распоряжение казны. Кроме того, создавался новый слой государственно-зависимых земледельцев, обязанных своим благополучием царскому двору. Никаких сведений о правах этих земледельцев нет, поэтому неясно, становились ли они собственниками обработанных ими участков или получали их на правах держания.
Стремясь увеличить эту новую категорию земледельцев, на которую Шан Ян возлагал большие надежды, он предложил царю пригласить в царство Цинь безземельных общинников из соседних китайских государств. Этой важной проблеме посвящена отдельная глава трактата, которая так и называется «О привлечении народа (в царство Цинь)». Пытаясь привлечь внимание царя, Шан Ян рисовал перед ним радужную картину: «Если ныне вы явите милость и огласите доступное всем воззвание об освобождении от повинностей и ратного дела в течение трех поколений тех, кто, доверившись справедливости, придет к нам из соседних царств, а также о том, что в пределах четырех границ Цинь с населения, живущего в горах, на склонах гор, на холмах и на болотах, в течение десяти лет не будет взиматься никаких налогов, и если все это будет записано в виде закона, то в царстве Цинь будет миллион тружеников...».
Среди серии мер, направленных на увеличение доходов царской казны, особые надежды Шан Ян возлагал на официальную торговлю государственными должностями и рангами знатности. Он был одним из первых (если не самым первым) мыслителей древнего Китая, которые выдвинули эту идею. «Если в народе, – торжественно говорится в главе 13 памятника, – имеются люди, обладающие излишком зерна, следует поступить так, чтобы им за сдачу (лишнего) зерна предоставлялись чиновничьи должности и ранги знатности». Очень многие люди мечтали в то время о приобретении должностей, ибо чиновники освобождались от уплаты податей и несения повинностей. Особенно прельщали ранги знатности. Обладатель ранга освобождался от трудовой повинности, он мог иметь зависимого; тех, кто имел девятый и более высокий ранг знатности, обещали наделить правом сбора податей с 300 семей общинников.
В источниках не сохранилось сведений о том, по какой цене собирался Шан Ян продавать административные должности и ранги знатности. Сыма Цянь сообщает, что в 243 г. до н.э. в царстве Цинь один ранг знатности стоил около 1 000 даней (30 000 кг) зерна, что составляло годовой доход сановника. Поскольку год был неурожайный, следует учитывать, что ранги знатности могли продаваться тогда по более низкой цене. Однако и указанная Сыма Цянем цена вряд ли была доступна рядовому общиннику даже в самые урожайные годы. По подсчетам сановника Лу Куя, служившего при дворе вэйского царя Вэнь Хоу (424– 387 гг. до н.э.), в те времена земледелец обычно собирал с одного му земли около полутора даня (45 кг) зерна. Прожиточный минимум семьи из пяти человек составлял около 90 даней (2 700 кг) зерна в год. Если взять среднюю цифру и предположить, как это делает Ли Куй, что обрабатываемый земледельцем участок равен 100 му, то доходов с этого участка не хватило бы даже на содержание семьи, поскольку значительная часть произведенного продукта уходила на подати, жертвоприношения, религиозные празднества и т.п. Однако далеко не все земледельцы имели участки в 100 му, зачастую обрабатываемое ими поле не превышало нескольких десятков му. Вряд ли земледельцу удалось бы накопить достаточное количество «излишков зерна». Для этого необходим был совместный труд десятков людей, обрабатывавших поля одного хозяина.
Государственная торговля должностями и рангами знатности открывала доступ в новый привилегированный слой прежде всего богатым общинникам. Освободившись от податей и повинностей с помощью единовременного взноса зерном, они могли в дальнейшем беспрепятственно и в более благоприятных условиях расширять свои земельные владения, используя труд безземельных и малоземельных общинников. По-видимому, призывы Шан Яна запретить труд наемных работников можно отнести к элементам социальной демагогии, ибо в противном случае он не нашел бы слишком много покупателей. Предложение о продаже рангов знатности и должностей способствовало росту новой имущественной знати и служило еще одним дополнительным источником пополнения доходов царской казны.
В качестве особой податной меры предлагалось введение государственной монополии на разработку богатств недр, в первую очередь рудных месторождений и соляных копий, передав доходы правящему дому. Это существенно дополняло верховное право земельной собственности правителя. Каждый из добывающих богатства недр должен был платить особую подать правителю. «Если сосредоточить в одних руках (право собственности) на горы и водоемы, то людям, ненавидящим земледелие, лентяям и стремящимся извлечь двойную (прибыль) нечем будет кормиться» [28, с. 144]. Это предложение сыграло в дальнейшем большую роль в укреплении экономической основы китайского централизованного бюрократического государства – в империях Цинь и Хань впервые в истории Китая были учреждены государственные монополии на соль и железо. Было создано специальное ведомство двора, руководитель которого «ведал сбором налогов с гор, морей, искусственных водоемов и озер». Весь сбор от этих податей шел на удовлетворение личных нужд императора. Государственная монополия на добычу рудных богатств была развита в трактате I века до н.э. «Яньтелунь» (Дискуссия о соли и железе). В трактате предлагалось создать регулируемое государством хозяйство всей страны, в котором существует всеобщность производительного труда и равномерно распределяется отдых и труд между всеми работающими. Главная цель государственного регулирования хозяйства – стабильность экономики. Основные рычаги – государственные монополии.
Забота Шан Яна о земледельцах объясняется прежде всего заинтересованностью в сохранении основного класса податных плательщиков, способных нести и воинскую повинность. Как и прежде, все тяготы податного бремени и военной службы перекладывались на плечи простого народа. Поэтому вряд ли можно согласиться с Э. Р. Хьюсом, будто учение Шан Яна представляло собой «философию простых людей», – оно могло лишь временно облегчить положение земледельцев.
Реалистическое в целом учение Шан Яна не было лишено некоторых элементов утопии. Прежде всего это касается идеи нравственного перевоспитания человека, лишения его культурных и духовных ценностей, которые накопил к тому времени китайский народ за свою более чем полуторатысячелетнюю историю. Идея превращения человека в существо, помышляющее лишь о земледелии и войне, была бесплодна уже с самого зарождения. Ближайшие события показали, что даже в период наивысшей концентрации власти, которая была достигнута при Цинь Ши-хуане, государству не удалось установить полный контроль над общинниками: общины, сохранившие органы самоуправления, жили своей духовной жизнью.
Подытоживая изложение основных положений экономической программы, связанной с податной системой Шан Яна, необходимо прежде всего отметить, что Шан Ян одним из первых в мировой истории создал законченную модель деспотического государства, с присущей ей податной системы.
Законодательство, метод наград и наказаний, система круговой поруки и всеобщей слежки – все это было направлено на абсолютизацию царской власти и установление полного, контроля над деятельностью податного населения.
Призывая к борьбе со злостными чиновниками и введению строгого надзора за действиями администрации, Шан Ян стремился ограничить деятельность всех чиновников, независимо от занимаемых ими постов, исполнительными функциями.
Выступая против сословной ограниченности, Шан Ян в то же время сам с помощью своей системы рангов знатности создавал новый привилегированный слой. Правда, при этом он старался сохранить принцип равных возможностей – теоретически каждый житель Поднебесной мог стать обладателем ранга знатности. Новый привилегированный слой должен был сцементировать государство Шан Яна.
Но в модели Шан Яна имелся серьезный теоретический просчет – он недооценил возможности и роли чиновничества в жизни деспотического государства. Шан Ян полагал, что с помощью различных превентивных мер ему удастся удерживать чиновничество на положении статистов всесильного правителя. Однако бюрократия могла мириться с положением второстепенной политической силы лишь до тех пор, пока она была слаба. По мере укрепления позиций бюрократии и превращения ее в правящее сословие должна была возрасти и ее роль, особенно роль ее высшего звена в решении различных государственных дел. Поскольку Шан Ян исключал всякую возможность передачи правителем хотя бы некоторых своих функций высшему чиновничеству, его концепция управления страдала известной ограниченностью и могла быть использована лишь на отдельных этапах китайской истории, чаще всего в переходные периоды. Конфуцианцы впоследствии использовали этот просчет и укрепили свое положение, разработав концепцию добродетельных сановников, управляющих государством.
Крупнейшим представителем древнего конфуцианства, также высказавшим критическое мнение о действующей податной системе, был Мэн-цзы (372– 289 до н.э.). Отмечая, что в Китае со времен династии Ся (XXI– XVI вв. до н.э.) сменилось три формы податных повинностей: дань (гун), отработка на общих полях (чжу) и десятина (чэ), Мэн-цзы приводил рассуждения по этому поводу древнего добродетельного мужа Лун – цзы отмечавшего, что в земельном устройстве нет лучше системы совместной отработки на общих полях и нет хуже системы податного налога, составляющего 1/10 урожая. За норму подати принималась средняя величина из сложения нескольких лет. Мэн-цзы критиковал такую систему податного обложения, при которой взимание податей в неурожайные годы приводило к истощению крестьянского хозяйства. При этом он сообщал, что в древности существовали «общественные поля», или – позднее – «поля гуна» (правителя), которые обрабатывались сообща несколькими семьями [53, c. 162].
Согласно Мэн-цзы, реставрация ряда общинных форм производства должна была проходить одновременно с регламентацией поземельной подати. Совершенно мудрый правитель должен быть умеренным при взимании податей, не отнимать у земледельца время, необходимое для работы на своем поле.
Резко критикуя основные положения учения Шан Яна, Мэн цзы выдвинул собственную политическую программу управления государством и народом, программу так называемого гуманного управления. Суть ее сводилась к следующему. Правитель должен:
1) выполнять по отношению к своим подданным роль отца семейства, рассматривая государство как семью правителя и прибегая к принуждению лишь в крайнем случае;
2) наделить крестьян землей путем восстановления системы цзин тянь, когда все земледельцы получали равные поля размером в 100 му;
3) отказаться от военных авантюр;
4) провести уменьшение наказаний;
5) добиться снижения податей и повинностей;
6) отказаться от правительственных монополий на использование болот и озер;
7) проявлять заботу о вдовах, сиротах и бездетных;
8) обеспечить чиновников наследственным окладом.
К перечисленным восьми пунктам следует добавить еще один, без которого политическая программа Мэн цзы выглядела бы неполной: правитель должен передать управление государством мудрым сановникам.
Судьба любой политической программы определялась в то время прежде всего тем, насколько ее творец сумел учесть изменения, происходившие в жизни Китая, и какие реальные пути намечал он для укрепления положения правителя и государства в целом. Не следует забывать, что основными потребителями идеологического товара являлись правители, и именно им суждено было решать спор легистов с конфуцианцами.
Многие пункты программы Мэн цзы оказались утопией. В эпоху повсеместной замены норм обычного права государственными законами и создания регулярной армии уже невозможно было править по-старому – ни одно государство не могло отказаться от функций принуждения. Введение уравнительной системы землепользования в период развития частной собственности на землю и усиления имущественной дифференциации в общине практически также было невозможно. Правитель встретил бы решительное сопротивление и со стороны богатых общинников.
Призыв «к отказу от военных авантюр» вряд ли мог встретить поддержку. В период непрочных военных союзов и постоянных вооруженных столкновений различных царств, когда каждое государство стремилось укрепить свою оборону, именно успешные военные действия способствовали усилению личной власти правителя, к тому же обогащению казны за счет порабощенных войной чужеземных народов. Снижение податей и повинностей было также нереально: административно-территориальное деление, проводившееся во всех китайских царствах, сопровождалось расширением управленческого аппарата. В этих условиях в каждом царстве резко возрастала потребность в зерне, так как чиновничество находилось на натуральном довольствии. «Правительственные монополии на использование болот и озер» означали монопольное право двора на добычу соли и железа, и вряд ли кто-либо из правителей отказался от него, ибо это подорвало бы экономическое могущество правящей семьи. Что касается двух последних пунктов программы, то они были выгодны как аристократии, так и новой бюрократии. Обеспечение чиновников наследственными окладами и передача некоторых функций правителя чиновничьей верхушке сыграли в дальнейшем немалую роль в утверждении именно конфуцианства в качестве официальной идеологии господствующего класса и прежде всего бюрократии.
Взгляды мыслителей древности на финансовые вопросы нашли отражение в древнекитайском памятнике «Даодэ-изин» (книга о дао-дэ), автором которого считают полулегендарного мудреца Лао-цзы, выражающего протест против усиления податной эксплуатации. Он пишет: «…народ голодает от того, что слишком велики поборы и налоги» [13, c. 464].
Самое значительное развитие податные отношения в государствах Древнего Востока получили в Индии. В период от II в. до н.э. до III в. н.э. велась политика объединения в единое государство с сильной центральной властью. В связи с этим был разработан знаменитый трактат «Артхашастра» или «Наука о политике», датируемый европейскими историками I в. до н.э. – I в. н.э., но с широким использованием более ранних произведений этого жанра [3], [132]. Трактат служит наиболее ярким свидетельством древнеиндийской финансовой мысли, означающий в переводе учение («артха») о доходах («шастра»). Его автором явился некий Каутилья или Вашнагупта, который был советником царя Чандрагупты Маурья (321– 297 гг. до н.э.).
В трактате рассмотрен широкий круг вопросов ведения государственного хозяйства, финансов, военного дела, науки и т.д. В нем упоминаются тридцать чиновников, которые руководили важными государственными делами – государственной казной, податями, монетным двором и т.д.
Как явствует из самого названия, трактат посвящен артхе – материальной выгоде, которую автор ставит на первое место. Для царя артхой является приобретение «земли, населенной людьми». Конечной целью всякой политики считается расширение власти правителя над окружающими территориями. В результате завоеваний царь получает возможность приобретать новых податных плательщиков. Захват территорий приводит к пополнению казны, казна же позволяет содержать значительное войско, опираясь на которое, царь продолжает завоевательную политику, пока не станет «владыкой мира». Этот общий принцип неоднократно повторяется в «Артхашастре» и является стержнем «науки политики». Остальные предписания трактата сводятся лишь к конкретным рекомендациям для достижения главной цели, ибо «основой всех дел является казна». Таким образом, четвертая «наука», называемая в трактате экономикой была учением не о хозяйстве вообще, а только о государственном хозяйстве, о пополнении казны.
Источником доходов древнеиндийского общества являлись подати, рассматриваемые как содержание, даваемое царю в вознаграждение за то, что он охраняет страну и обеспечивает стабильность цивилизации.
Деятельность всех представителей администрации рассматривается лишь под одним углом зрения – какие виды доходов они могут и должны доставить в казну. В этом труде о государственных доходах и расходах сказано:
«Пусть главный сборщик налогов наблюдает (за сбором налогов) с городов («дурга»), сельских местностей («раштра»), рудников («кхани»), искусственных насаждений («сету»), лесов («вана»), стад скота («вражда») и торговых путей («ваникпатха»).
Пошлины, штрафы, меры и весы, городские служащие, смотритель над чеканкой монет, смотритель печатей и паспортов, хмельные напитки, убой животных, пряжа, растительное масло, животное масло, сахар, государственных золотых дел мастер, склад товаров, проститутки, игра в кости, участки для строительства, корпорации ремесленников всех специальностей, смотритель, въездные пошлины и подать с бахириков (являются источниками и статьями дохода, получаемыми с городов, и называются «дурга»).
Продукция царского хозяйства, поземельная подать в виде доли урожая, религиозные подати, подать «кара», купцы, хранитель рек, перевозы, суда, мелкие города, пастбища, дорожные заставы, веревка для измерения земельных участков и веревка для вязания воров (является источниками и статьями дохода, получаемыми с сельской местности, и называется «раштра»).
Золото, серебро, алмазы, драгоценные камни, кораллы, раковины, металлы, соль извлекаемая из равнин и горных россыпей (являются источниками и статьями доходов, получаемыми с рудников, и называются «кхани»).
Воспевание благоприятствующих гимнов во время богослужения в честь богов и предков и по случаю приношения даров, гарем, кухня, снаряжение послов, кладовая, арсенал, склады товаров и металлов, мастерские, наемные работники, содержание пехоты, кавалерии и слонов, стада коров, зверинец, содержащий животных, оленей, птиц и змей, склады топлива и фуража – основная масса расходов…» [79, с. 67– 68].
Знаменитый хорезмиец Абу Рейхан Бируни в своем труде «Индия» описывает эту страну в XI веке, последнем периоде расцвета традиционной индийской культуры. Он в частности, в главе 17 «О милостыне и о том, что следует с имущества» дает достаточно точные характеристики некоторых аспектов податной системы, традиционной для индийского общества. В ней первична уплата податей, затем из оставшегося имущества существенная, являющаяся обязательной для каждого, часть тратится на милостыню [72, с. 466]. Часть населения освобождена от уплаты податей.
Длинные перечни податей свидетельствуют как о большой изобретательности чиновников, так и о том, что основные отрасли хозяйства вовсе не являлись царской монополией. Есть и конкретные характеристики отдельных податей.
Так, например, «подать за покровительство», выплачиваемая правителю, традиционно составлял одну шестую часть доходов, также измерялась и торговая пошлина. Однако в сложных и «затруднительных» для правителя условиях доля данного сбора могла достигать одной четвертой или одной трети урожая. Если земля среднего или низкого качества – в зависимости от ее плодородия.
Те, кто торгует золотом, серебром, алмазами, драгоценными камнями, жемчугом, кораллами, лошадьми и слонами взимается пятьдесят (очевидно, речь идет о процентах с выручки – Р. Р.); сорок – с торговцев пряжей, тканями, медью, железом, бронзой, благовониями, лекарствами и крепкими напитками; тридцать – с торговцев зерном, соками, чугунными изделиями, а также с тех, кто продает товар на повозках; двадцать – с торговцев стеклянной (посудой) и крупных ремесленников; с мелких ремесленников и содержателей питомников – десять; пять – с торговцев дровами, бамбуком, камнем, глиняной посудой, готовой пищей и зеленью. С актеров и проституток взимают половину заработка.
Кто разводит петухов и свиней отдает половину дохода; если мелкий скот – шестую часть; если коров, буйволов, мулов, ослов и верблюдов – десятую часть. С мастеров и содержателей проституток также надлежало взимать денежную подать. Обложение должно было производиться один раз, но не дважды.
За счет этого дохода содержался управленческий аппарат, требовавший для своего существования ежедневных поставок продуктов в натуральной форме. Кроме того, были поборы религиозного характера и разного рода экстраординарные взносы (по случаю торжественных событий в царской семье и т.п.). Иногда речь идет о повинностях в виде принудительного труда, постоя войск и многого другого. В 33 разделе «Артхашастры» суммируется представление о доходах правителя: «Доходы, доставляемые страной, суть: общий налог, шестая доля, военный налог, подношения, рента, поборы, взимаемые по случаю высоких торжеств (рождение сына у царя и т.п.), побочный налог, возмещение, подарки, казенные подати» [3, c. 90].
Если предположить, что традиционная индийская культура сохраняет свою социальную систему неизменной в течение веков, то можно обнаружить «подать за покровительство» в тех же размерах в более ранних свидетельствах и документах. Одним из важнейших памятников древнеиндийской правовой мысли, относящимся к первым векам нашей эры (по европейской датировке), является Дхармашастра Нарады. Сведения, приводимые в нем о податной системе, на тысячу лет предшествуют описанию Бируни:
«(При этом то, что дарится), не может включать в себя положенную подать, известную как шестая доля (урожая) с земли; этот установленный для него налог – плату за охрану подданных. … Торговец, прибывший на таможню, пусть заплатит положенную пошлину. И пусть не пытается избежать ее – (ведь) это установленная царская подать» [17, с. 137, 100].
Обратимся вновь к памятнику древнеиндийской традиции – «Законы Ману». В главе 7 этого трактата приводятся следующие сведения:
127. Рассмотрев (цены при) покупке и продаже, длину пути, (издержки на) пищу, приправу и охрану имущества, пусть царь заставит торговцев платить налог.
128. Рассудив, царю надо в стране всегда так устанавливать налоги, чтобы пользовался плодом и царь, и исполняющий работы.
129. Как мало-помалу поглощают пищу пиявка, теленок и пчела, так мало-помалу царем должен быть получаем от страны ежегодный налог.
130. Царем может быть взята пятидесятая часть скота и золота, а также восьмая, шестая или же двенадцатая часть зерна.
131. Он может также взимать шестую часть древесины, мяса, меда, коровьего масла, благовоний, лекарственных трав, соков, цветов, кореньев и плодов, листьев, зелени, трав, шкур и плетеных изделий, глиняных сосудов и всего, сделанного из камня» [22, с. 158].
В главе 8 содержится такое положение:
« Царь, который, не охраняя (подданных), взимает (налоги) бали (шестая часть урожая), кара (денежный поземельный налог), щулка (торговые пошлины), пратибхога (подношения) и штрафы, идет немедленно в ад» [2, с. 174].
В главе 10 приводятся следующие положения:
«118. Кшатрий, взимающий в крайних обстоятельствах даже четвертую часть (урожая), со всей энергией охраняющий подданных, – освобождается от греха.
119. Его, (царя), истинный налог – победа; он не может отступить в страхе; защищая оружием вайщиев, он может заставлять вносить законный налог» [22, с. 225].
Таким образом, даже поверхностное знакомство с правовыми источниками древнеиндийской традиции позволяет нам найти данные, подтверждающие сведения Бируни о существовании в Индии особой «подати за покровительство» в размере одной шестой от доходов. Причем эта подать была известна еще примерно за полторы тысячи лет до описываемых хорезмийцем времен. Она освящена авторитетом традиции, приписывающей ее установление самому первочеловеку Ману [3, с. 32].
В трактате Артхашастра рассматриваются основные объекты обложения и доходные статьи казны: (доходы, доставляемые) крепостями, страной, рудниками, оросительными сооружениями, лесами, пастбищами и торговыми путями.
«(Доходы, доставленные) крепостью, суть: пошлины, взыскания, доборы, взимаемые с мер и весов, (доходы, поступающие от) градоначальников, надзирателей за чеканкой (монеты), надзирателей за печатью, с напитков, боен, ниточных изделий, с растительного масла и топленного масла, с сахара, от золотых дел мастеров, от рынка, от публичных женщин, игроков, построек, цехов ремесленников и мастеровых, от надзирателей за божествами и поступления от ворот и от пришельцев.
(Доходы, доставляемые) страной, суть: доходы, которые дают пашня, доля (царя), жертвоприношения, налоги, торговля, охрана рек, переправа, суда, торговые местечки, луга, дороги, стража и уголовная стража.
(Доходы, доставляемые) рудниками, суть: золото, серебро, алмазы, драгоценные камни, жемчуг, кораллы, перламутр, металлы, соль и другие ископаемые, добываемые в земле, в горах и в (горных) потоках.
(Доходы, доставляемые) оросительными сооружениями, суть: доходы, которые приносят цветники, плодовые сады, огороды, рисовые поля, насаждения корнеплодов.
(Доходы, доставляемые) лесами, суть те, что доставляют леса, (отведенные для) ручных и диких животных, строевые и леса для слонов.
(Доходы, извлекаемые из) пастбищ, суть: коровы, буйволы, козы, овцы, ослы, верблюды, кони и мулы.
(Доходы, доставляемые) торговыми путями, суть те, которые доставляются путями водными и путями сухопутными.
Таковы предметы дохода.
Источники дохода суть: основные материальные средства, доля (царя), пошлина, налог за вход, обычный налог, соляной налог, пени.
Предметы расхода суть: (расходы, которые идут) на почитание богов и предков, на подаяния, на благопожелания, на терем, на кухню, посольства, сокровищницу, арсенал, торговые заведения, помещение для сырья, ремесленные производства, на принудительные работы, на содержание пехоты, конницы, слонов и колесниц, на загоны для скота, заповедники ручных и диких животных, птиц и хищников, заповедники топлива и травы …» [3, c. 64– 65].
Часть податных платежей поступает в царскую казну посредством таможенной службы, состоящей из сборщиков пошлин и подведомственной надзирателю за пошлинами, а также через начальника пограничной охраны. В обязанности последнего входит взимание платы за охрану товара в дороге в фиксированной квоте, а также возмещение купцу пропавшего или украденного на землях царя товара.
Порядок взимания пошлин строго определен, как уже отмечалось, в размере одной шестой от стоимости товара. Однако, для отдельных его видов пошлины могут назначаться в иных размерах. Например, пошлина на ввозимые товары составляет одну пятую часть их стоимости, ряд товаров «первой необходимости» облагается пошлиной в одну десятую или даже в одну двадцать пятую их стоимости. Об этом достаточно подробно повествуют Главы 21 и 22 Раздела 39 [3, c. 114– 118].
С ремесленных объединений (шрени), так же как и с сельских общин, «Артхашастра» рекомендовала регулярно собирать сведения об их доходах. Предполагалось обложение податью и всяких иных промыслов, в том числе торговли алкогольными напитками, проституции и азартных игр. Они должны были находиться под особым надзором царских чиновников и сосредоточены в специально отведенных местах.
Основные доходы фиска составляла, однако, не прибыль от казенных предприятий, а подати, взимаемые с населения. Любопытную деталь содержит глава о «надзирателе за земледелием». Крестьяне обязаны были в качестве «водной подати» представлять часть воды из своих колодцев и прудов для орошения «царских полей» (сита). Ясно, что вода из частного колодца могла быть использована для орошения царского поля лишь в том случае, если последнее находилось в непосредственной близости от поля хозяина колодца. Предполагалось, таким образом, не обширное царское поместье, а чересполосица царских и частных полей.
Обычно упоминаемые ирригационные сооружения принадлежали частным лицам или общинным объединениям. Иногда речь шла и о создании больших сооружений по приказу царя. На строительство их должно было трудиться все население местности, но затем каждый землевладелец получал известную долю дохода.
Подати взимались в виде доли урожая, поэтому обработка участка была непременным условием прав на него землевладельца. Продажа недвижимости обставлялась особыми условиями и ограничениями. Древнейшие индейцы не считали возможной покупку земли, например, представителем низшей касты, ибо это являлось бы нарушением кастовой иерархии и заставляло бы членов высших каст общаться с неприкасаемыми. Экономические проблемы владения имуществом, источников доходов, хозяйственных занятий в древнеиндийском обществе были теснейшим образом связаны с общественным и ритуальным статусом человека, прежде всего с общинной организацией и кастовой иерархией.
Сельскую общину «Артхашастра» никогда не называет «собственником» земли. О том, что она и не должна рассматриваться в качестве собственника, свидетельствует переход выморочного имущества в распоряжение не общины, а государства.
Достаточно распространенным явлением были различные способы извлечения прибыли посредством передачи имущества во временное владение или пользование другого лица – аренда за установленную плату или из доли урожая, передача прав долевого участия (пая), залог с правом пользования и т.п.
Как видим, в Древней Индии была широко развита податная система. Подати распространялись на все виды хозяйственной деятельности и всякого занятия. При этом отметим, что все эти подати воспринимаются плательщиками как должное, и их сбор идет на добровольной основе.
Практичность в сборе податей, свойственная древнеиндийской податной системе, отражена и в таком факте, как освобождение от уплаты податей. Обычно данная льгота являлась инструментом стабилизирующей политику царя в период бедствий или использовалась как способ приобретения опоры среди населения завоеванной страны. Следует отметить и то, что освобождение от уплаты податей имело варническую природу. В трактате отмечается, что со знатока Веды не взимается подать, для него следует установить содержание, полагающееся по дхарме, и охранять во всех случаях [22, с. 138].
Постоянное освобождение от податей в трактате предлагается даровать лишь брахманам, причем не всем, а только жрецам, учителям и т.п. Их освобождение не только освящено традицией. Царю предписывалось содержать их за свой счет таким образом, чтобы они не испытывали нужды ни в чем. Для обеспечения культовой деятельности брахманов и обучения ими населения члены общин также обязательно выделяли часть своих доходов. Последней формой существования брахманов признавалось получение даров или милостыни.
Представители же высшей варны, занимавшиеся производственной деятельностью, приравнивались к простому народу.
Освобождались от уплаты подати также и шудры на том основании, что у них не может быть собственного имущества. Обычно подати для них заменялись трудовой повинностью.
Временные податные льготы предоставлялись с целью поощрения предприимчивости тем, кто возделывал целину, восстанавливал заброшенные оросительные сооружения и т.д. Податный иммунитет для земель, передаваемых в «кормление» чиновникам государственного аппарата, означал для них лишь право все собираемые подати оставлять себе. Система таких «кормлений» связана с господством натурального хозяйства. Перечень продуктов, хранящихся на царских складах, также ярко свидетельствует о том, что большая часть податей собиралась не деньгами, а продуктами.
В трактате дается подробная характеристика структуры государственного контроля за доходными статьями казны. Главную задачу по сборам регулярных податей выполняло ведомство главного сборщика податей. Именно в его деятельности были недопустимы малейшие отклонения от принципов добровольности выплат, всеобщности и справедливости обложения. Причем это реализовывалось двумя различными видами деятельности. Первый из них – тщательное структурирование облагаемой податью территории по различным видам уплаты податей или льгот по их выплате. Эта часть деятельности «податного ведомства» древнеиндийского общества хотя и тщательно регламентировалась, но представлялась вполне обычной, если только забыть о том, что речь идет о реалиях почти двухтысячелетней давности.
В «Артхашастре» отмечается, что осуществляя свое право получения большого количества доходов с подданных, царь вместе с ними получает и большое число обязанностей по отношению к подданным. Именно доходы позволяют правителю исполнять свои многочисленные и непростые обязанности. Говоря о царе, большинство источников акцентирует внимание не на его правах, а именно на обязанностях. В них превалирует императив долженствования, которым выражены даже сами права царя [3, с. 52– 55].
Также в работе рассматриваются обязанности чиновников, ответственных за доходные статьи государственной казны. Так, например: «Главный собиратель дохода должен иметь в своем ведении (доходы, доставляемые) крепостями, страной, рудниками, оросительными сооружениями, лесами, пастбищами и торговыми путями [3, с. 64].
В трактате упоминается о необходимости введения строгого государственного контроля за мерами и весами (который приносил также известный доход казне), следить за качеством товаров. Автор трактата перечисляет самые разнообразные пошлины за ввоз и вывоз товаров, переправы и т.п. и называет строгие кары за контрабанду или продажу товара не на рынке, а в месте его изготовления. Рекомендуется государственная политика в области торговли, которая включала бы запрет ввоза некоторых товаров, привлечение иноземных товаров посредством освобождения их от пошлин, вывоз своих товаров, несмотря даже на временную их убыточность, ради последующей выгоды и т.д.
Признавалась необходимость регулировать отношения и на внутреннем рынке. Рыночные надзиратели с помощью экспертов могли устанавливать «справедливую цену» товара, а в случае аукциона взимать возникшую между рыночной и объявленной ценой разницу в казну.
Первый вид деятельности «податного ведомства» – о нем речь шла выше – осуществлялась гласно и открыто. Однако существовал еще один вид его деятельности, который, родившись в далекой древности, дожил до наших дней. Он не афишируется податными службами, сведения о нем составляют служебную тайну. Речь идет об оперативно-розыскной деятельности в той ее части, которая посвящена агентурной работе. В древнеиндейском обществе ее осуществление входило в круг обязанностей главного сборщика податей. Агенты должны были прежде всего информировать «податное ведомство» об «облагаемой базе» и всех ее изменениях. Тем самым проверялась честность скорее не общинников, а подведомственных чиновников, поставляющих соответствующую информацию, касающуюся данной территории. В деятельности чиновника высокого ранга того времени принцип проверки работы подчиненных посредством получения информации из собственных агентурных источников считался основополагающим. Им при случаях не гнушался даже сам царь.
Однако все же наиболее важным участком применения агентурной деятельности была борьба с податными преступлениями. Она именовалась «наблюдением за живущими от тайных доходов». Содержание этого вида деятельности рассматривается в разделе 79 Артхашастры. В данном случае кроме предоставления информации о сокрытии доходов от обложения податью или проверки таковой агентура использовалась для проведения мероприятий, ведущих к «устранению препятствий на пути к общественному порядку». Причем, по свидетельству исследователей, термин «устранение» в данном случае чаще всего может означать применение смертной казни в отношении совершившего податное преступление.
В деятельности «по устранению препятствий» использовались методы агентурной провокации, внедрения и т.п. «Артхашастра» содержит предписания о многочисленных методах, применяемых не только для того, чтобы расправиться с политическими противниками или соперниками, но и для того, чтобы поправить свои финансовые дела. Помимо объявления о дополнительных податях могут быть использованы такие способы, как обвинение богатых людей в преступлениях и их казнь с конфискацией имущества. Рекомендуется также устраивать фальшивые чудеса в храмах и святилищах и собирать деньги с доверчивых паломников. Наконец, могут быть объявлены добровольные сборы в казну, а специальные платные агенты при этом делают самые большие взносы и укоряют тех, кто проявляет недостаточную щедрость. Различные виды штрафов, налагаемые в судебном и внесудебном порядке, составляли одну из важнейших статей государственных доходов. Так, лицо, попытавшееся утаить свое зерно, должен заплатить штраф в восьмикратном размере; кто похищает чужое зерно – в пятидесятикратном (это о наказании для земледельца из той же общины), а для чужака – смертная казнь.
Предписания «Артхашастры» об оформлении делопроизводства отражают высокую степень разработки бюрократической отчетности, в частности бухгалтерской документации со сложными вычислениями доходов, расходов, актами списания, подведением годового баланса и переносом остатка на будущий год и т.д. Необходимо отметить, что математические трактаты индийцев раннего средневековья обнаруживают несомненную связь с финансовой документацией предшествующего времени.
Наиболее сложной задачей, которая стояла перед государственной администрацией, была борьба с казнокрадством. Перечислив 40 способов хищения казенного имущества, «Артхашастра» приводит по этому поводу весьма малоутешительные стихотворные сентенции, смысл которых сводится к тому, что легче угадать путь птиц в небесах, чем уловки хитроумных чиновников. «Так же как нельзя распознать, пьют ли воду плавающие в ней рыбы, нельзя определить, присваивают ли имущество чиновники, приставленные к делам». Приходилось прибегать к косвенным доказательствам, таким, как чрезмерные траты, не соответствующая жалованью роскошь жизни и т.д. Чиновников рекомендовалось почаще менять, чтобы они не освоили способы злоупотреблений и не обзавелись собственной кликой. За каждым чиновником должен был следить другой чиновник, за тем – третий и т.д. В сущности основным средством борьбы с финансовыми нарушениями становится в «Артхашастре» слежка при помощи тайных агентов и платных осведомителей. Доносчик получал известную долю имущества, конфискованного у лица, осужденного за должностные преступления.
Таким образом, произведения религиозной литературы Индии эпохи становления первых государств содержат богатый материал, позволяющий судить о специфике восприятия ряда экономических понятий и категорий, в частности имущества, собственности. В основе древнеиндийских представлений об обществе лежали концепции сословной иерархии и кастовой определенности профессиональных занятий. Проблемы экономики в целом не стали предметом научного анализа, они, как правило, облекались в религиозную форму и были подчинены решению других – социальных и политических – задач.
Тем не менее, в вышеназванных древнеиндийских памятниках, с одной стороны, нашли отражение практические познания в области ведения хозяйства, с другой, – были даны самые общие рекомендации по управлению идеальным государством, и прежде всего по организации податного обложения и другим аспектам финансовой политики.
Податная система занимает особое место в исследовании Древнего Египта. Согласно одной точки зрения данную цивилизацию считают «родиной налогообложения», другая – отрицает само существование налоговой системы вплоть до эпохи Нового царства.
Тем не менее, на самых ранних ступенях египетской цивилизации система «поступлений» в пользу государства (в тех условиях не было понятия бюджета государства, оно ассоциировалось с казной царя, храмов) была представлена в виде даров, дани с побежденного народа и жертвоприношений.
Дар был основан на добровольности внесения средств населением в зависимости от каких-либо благих намерений. Дань с побежденного народа носила принудительный характер, при этом имущество побежденной стороны переходило победителям в качестве военной добычи и покрывало военные издержки по принципу «война питает войну». Население поверженной страны обязывалось выплачивать содержание победителям, иными словами – «подать» на побежденных. Жертвоприношение было основано на общеобязательных моральных требованиях общества.
Сведения о вышеназванных «поступлениях», имеются на сохранившихся изображениях барельефом, врезанным рельефом и росписью на стенах поминальных храмов царей и в гробницах знати, сопровождающихся пояснительными надписями.
В надписи из гробницы Нисутнефера V династии, помешенной под изображением писца, занимающегося подсчетом и записью поставок «даров» двух селян говорится: «счет того, что доставлено из его селений личного дома» [130].
В надписи из гробницы Сехемкара, верховного сановника и сына царя Хафра, сообщается: «осмотр поставок управляющих, пастухов и рыбаков, доставленных из селений (личного) дома царевичу, верховному судье и сановнику …» [118, с. 58].
«Приношения» связывали в ряде случаев и с ритуалами праздников. Так, древнеегипетский праздник сед (хеб-сед) – царский юбилей, впервые, как правило, отмечавшийся на 30-м году правления с последующим повторением ритуалов через каждые три-четыре года, находил свое воплощение в приношении даров иноземцами.
Считалось, согласно сведений от раннединастической эпохи до Позднего периода, что в ходе ритуалов фараон обретал и демонстрировал свою способность осуществлять функции, присущие ему как верховному правителю Египта, среди которых – владычество над «всем, что обегает солнечный диск» [30, с. 92]. Эта функция находила свое ритуальное воплощение в приношении даров иноземцами.
Кульминационным моментом в праздновании царского юбилея во все периоды египетской истории оставался так называемый хеб – седный бег фараона. На тех памятниках, где сохранились сцены этого ритуального действа, царь изображен бегущим с инсигнией в правой руке и футляром для хранения документов, подтверждающих его права на престол, – в левой.
Среди наиболее ранних изображений юбилейных торжеств имеется памятник, где бег между знаками, упрощенными до лунообразной формы, запечатлен на знаменитой Великой булаве Нармера, найденной в святилище Хора в Иераконполе [159, с. 8–9].
Однако в отличие от аналогичных сцен хеб-седного бега, представленных на памятниках раннединастической эпохи, ритуальный бег осуществляет не царь, а трое бородатых мужчин в набедренных повязках. В египтологической литературе есть точка зрения, что бегущие перед царем люди соотнесены с указанными в нижнем регистре цифрами военной добычи: 400 тысяч голов крупного рогатого скота, 1 млн. 422 тысячи голов мелкого рогатого скота и 120 тысяч пленников [30 с. 94]. Другими словами, за хеб-седным бегом фараона следовал бег покоренных народов и «парад» захваченной добычи, что символизировало военную мощь царя и показывало зависимость от него народов.
Впоследствии изменения во внешней политике оказали воздействие и на официальную идеологию и на соответствующие ритуалы праздника сед: грабительские походы ради добычи как составная часть подготовки к празднованию юбилея отныне сочетаются с добровольным приношением даров от иностранных делегаций.
Для чего иноземные делегации прибывали в Египет по случаю царского юбилея? Египетские источники (по преимуществу Нового царства) позволяют дать лишь один ответ на этот вопрос: целью прибытия иноземцев было получение от фараона «дыхания жизни в обмен на дары и выражение своей полной покорности власти египетского правителя». В гробнице царского сына Куша Хеви принесшие дары нубийские князья просят Тутанхамона: «О лик твой, царь Египта, солнце девяти луков. Дай нам дыхание, даваемое (всегда) тобой, чтобы мы жили в любви твоей» [30, с. 102]. В гробнице Рехмира (время правления Тутмеса III) изображены приношения четырех делегаций (Пунта, Крита, Нубии и Сирии): «Дары их на спинах их. Пришли они, чтобы дали им дыхание жизни, из желания быть на воде его величества» [30, с. 103].
Таким образом, ритуал приношения даров по случаю царского юбилея заключается в прибытии делегаций чужеземных стран, входивших в орбиту политического влияния Египта, торжественном преподношении даров, состоящий по преимуществу из высокохудожественных изделий (кувшинов из драгоценных металлов, украшений, колесниц и др.) и различных «диковин» из дальних стран (обезьян, страусовых перьев, пантер, благовоний и др.). Это было своеобразное «этнографическое шоу», в котором каждая из делегаций предельно ясно идентифицировалась по своим дарам.
В дальнейшем, укрепление внешнеполитического положения Древнего Египта за счет завоевательных походов способствовало становлению и более мирного пути обогащения государства – обмена дарами с отдаленными странами. Отправить дары в знак дружбы могущественным правителям Египта не считают для себя зазорным даже правители весьма отдаленных стран – Ассирии и Вавилонии, постоянно поддерживавших дипломатические контакты с Египтом.
Однако, и сам фараон осуществлял дарения храмовым хозяйствам, которые делятся на нескольео видов:
1) дарение земель;
2) дарения жертв натурой;
3) дарения людей;
4) прочие дарения.
Особенно много дарений было начиная с периода правления фараонов V династии Усеркафе, Саруха и Нефериркара.
Это зарегестрировано в древнейшей летописи – Палермском камне. После обозначения года царствования и имени фараона приводится название храма, а чаще имя бога, которому посвящен храм, и количество земли, дарованное фараоном. Иногда указывается и место, где расположена земля.
Среди неповрежденных частей Палермского камня имеются записи о следующих дарениях: в период правления Усеркафа, в год после 1-го счета скота, храму Ра подарено 44 аруры пахотной земли, храму Хатхор 23 аруры пахотной земли; в 10-й год после 3-го счета – храму Ра 17043/4 аруры пахотной земли; в период правления Сахура личному солнечному храму Ра этого царя – 24 аруры и храму Хатхор – 2 аруры пахотной земли; в период правления Нефериркара храму «души Илиополя» – 352 аруры пахотной земли. Земля даруется храмам в большом количестве как в Нижнем Египте, так и в Верхнем.
В «Палермском камне» перечисляются довольно крупные дарения и продуктами питания храмам: хлебом, пивом, мясом, гусями и т.д.
Дарения продуктами перечисляются в некоторых записях вместе с дарениями участков земли, а иногда отдельно.
Так, фараон Усеркаф для храма духов Гелиополя дарит 4252 праздничные жертвы хлеба и пива, фараон Сахура пожертвовал храму Буто 4800 ежедневных жертв хлеба и пива. Не удивительно, что хлеб и пиво чаще дарятся храмам в Египте, так как именно хлеб и пиво были основными продуктами питания. Оплата труда ремесленников за разные работы производилась обычно также хлебом и пивом [49, с. 310].
В «Палермском камне» впервые засвидетельствованы дарения храмам, помимо земли и продуктов питания, рабочей силы – рабов, которые работали в специальных храмовых работных домах.
«Царь Верхнего и Нижнего Нефериркара пожертвовал в качестве его памятника для (богини) Хатор жертвенник на стене крепости «Князь» (?) – установлено ежедневных рационов хлеба и пива 203; созданы работные дома для этого храма, набраны рабы для этого храма».
О дарениях фараонов сообщают и надгробные надписи. Например, надпись в гробнице Ни Анеха гласит: «Величество Менкаура (IV династия) выделил 2 аруры земли жрецам этим, чтобы они служили за них (т.е. за земли)» [165, с. 24].
Дань – натуральный или денежный побор, взимаемый со своих подданных, либо победителем с покоренных племен и народов.
Важным источником пополнения ресурсов страны была война. Об этом
засвидетельствовано в «Палермском камне» на лицевой стороне памятника
в строке третьей для времени правления фараона I династии. Там мы читаем
«год побития азиатов», следовательно, год, когда фараон предпринял
поход в Азию. В этой же строке под 10-м годом упоминается об экспедиции
в Сахсатеми и поражение Урка. Другие подобные примеры легко найти
в последующих строках этого памятника. Для периода правления фараона III
династии Снофру записи летописи становятся значительно пространнее:
«Опустошение нубийской земли, приведены пленные – 7 тысяч и 200 тысяч
мелкого и крупного скота». К этому же времени относится запись на
обломке «Палермского камня», хранящемся в Каире: «Доставлено из земли
азиатской пленников 1 100, скота мелкого и крупного 13 100» [163,
с. 236]. Эти свидетельства «Палермского камня» перекликаются с еще более
древними документами, такими, как «палетка Нармера», где говорится о 6
тыс. взятых в плен, и навершие булавы Нармера, в которой перечисляются
20 тыс. пленников, 400 тыс. крупного рогатого скота и 1 420 голов
мелкого. О пленении многочисленных отрядов врагов говорит также в своей
биографии вельможа Уна, современник фараонов Пиопи I и Пиопи II
[163, с. 103–104] и Пиопинахт [163, с. 133–134].
Таким образом, военная, точнее – завоевательная, политика стала промыслом и была в центре внимания египетского правительства
Обогащение страны и частных ее граждан осуществлялось, как упоминалось выше, за счет следующих источников. Во-первых, из каждого похода египетская армия пригоняла многочисленные стада домашнего скота, захваченного на покоренных землях. Это не только обновляло племенной состав египетских стад, но и избавляло египтян от необходимости запасать мясо охотой.
Египтолог С. Олдреда считал, что дань Египту в основном платили сырьем [93, с. 109–111]. Однако, древние памятники опровергают данное суждение. Важный «товар», прибывавший в Египет с походами – иноземные рабы – военнопленные. Завоевательная политика, которая возникла еще в период Древнего царства, стала реальным фактом в период Среднего царства и достигла своего наивысшего расцвета при фараонах Нового царства, в частности в период XVIII династии [1].
В рабство обращались не только воины, взятые в плен, но и значительная часть населения покорённых земель. Роль рабов в хозяйстве по-прежнему была не слишком высока, увеличение рабских рук, несомненно, положительно сказалось на древнеегипетской экономике – прежде всего, за счет освобождения квалифицированных мастеров от мелкой вспомогательной работы, на которую рабы привлекались в древнеегипетском хозяйстве и раньше, но в меньших масштабах. Рабы использовались во всех сферах – не только в качестве домашней прислуги, но и в сельскохозяйственных работах, ремесленном производстве, при царских, храмовых и аристократических хозяйствах. Пленники из некоторых племен – преимущественно из других североафриканских областей – даже служили в египетской армии и становились телохранителями знатных людей.
Походы фараонов обеспечивали в казну страны постоянный приток материальных богатств – золото, серебро, медь, дорогие ткани, ценная древесина, предметы роскоши широким потоком хлынули в страну-победительницу. Покоренные народы платили Египту ежегодную богатую дань. Из Эфиопии шло золото – из тех самых рудников, к которым Египет стремился добраться начиная с эпохи Древнего царства. Другой важный источник золота для царского двора и знати Египта – страны Передней Азии, покоренные египтянами в период наивысшего расцвета страны. Ливан на положении данника поставлял Кеми знаменитые кедры – лучший строительный материал во всей истории Древнего мира. Чтобы представить себе, насколько Египет обеспечивал себя за счет дани с покоренных стран, достаточно упомянуть тот факт, что богатые медные рудники Синайского полуострова, где Египет издавна добывал медь, в эпоху Нового царства оказываются почти заброшены– медь и медную руду поставляют Египту палестинские города. Широкое хождение получает неведомое ранее серебро, различные драгоценные камни. Однако исход такого рода захватнических войн слишком зависел от переменчивой военной удачи, а длительные успехи набегов в одном направлении приводили лишь к опустошению соседних стран и к иссяканию источников пополнения казны (таким образом была, например, практически уничтожена ханаанейская цивилизация Палестины – не только нашествиями новых племен, но еще до того, опустошительным владычеством фараоновского Египта и данями ему).
В дальнейшем, по мере укрепления внешнеполитического положения, помимо завоевательных походов, как одного из способов изыскания дополнительного источника обогащения казны, правители Древнего Египта использовали вполне мирный способ его увеличения, имеющий не прямой, а косвенный характер, сродни косвенному налогообложению – неэквивалентный обмен товарами с соседними и отдаленными странами.
В торговле, правда, прибавочный продукт, как известно, не создается, но зато через данную форму взаимообмена, он перераспределяется. Большее число товаров с меньшим количеством затраченного общественного труда и стоимостью обмениваются на меньшее количество товаров, имеющих большее количество затраченного труда и ценность. В ранней древности, как правило, постоянно и равномерно функционирующего международного рынка не существовало, и купцы, привозившие в чужеземную страну товары (даже менее ценные, менее качественные, но в которых она крайне нуждалась, ввиду дефицита), могли получить совершенно баснословную монопольную прибыль. Речь идет как о предметах роскоши (малоазиатское серебро, нубийское и индийское золото, афганский лазурит, ливанский, т.е. финикийский, кедр, финикийские ткани, крашеные пурпуром), так и о предметах необходимости (медь, олово, железо, текстильные изделия – часть последних, впрочем, тоже относилась к предметам роскоши). Поэтому египетское государство издревле старалось подчинить себе торговлю, часто путем захвата и разгрома торговых центров.
Взимание дани государством, осуществлялось не только с покоренных народов, но и за счет собственного населения. За счет этого источника большие богатства скапливались в храмах. «Часть прибавочного труда общины принадлежит высшему коллективу, существующему, в конечном счете, в виде одного лица, а этот прибавочный труд проявляется и в виде дани и т.п. и в коллективных видах труда, служащих для возвеличения единства – отчасти действительного деспота, отчасти воображаемого племенного существа – бога» [43, с. 11].
Одним из источников получения дани были средства купцов, проезжающих чужеземные страны. Купцы, отправлявшиеся в далекое путешествие, встречались с опасностями и разного рода лишениями. Проезжая через области, населенные нередко воинственными и беспокойными племенами, они должны были уплачивать дань. Живущие по обеим сторонам реки Ефрат племенные вожди имели каждый свои податные пункты, притом крупные [168, с. 233–234]. «Действительно, – прибавляет Страбон, – трудно среди стольких непокорных народов определить какой-нибудь общий размер дани, выгодный для купцов».
Таким образом, в ходе беспрерывных войн, взимания с побежденных колоссальной дани, а иногда и прямого ограбления покоренных стран происходит как бы насильственное перераспределение прибавочного продукта в масштабах всего египетского региона. Опираясь на лучшие для своего времени вооруженные силы, египетские цари последовательно проводили по отношению к покоренным странам и народам политику «тяжелой дани». Вставшее во главе объединения государство более стремилось к грабежу, чем к развитию своего хозяйства.
Жертвоприношения – часть религиозного культа, приношение богам, духам даров, заклание животных и др. В древнеегипетских памятниках сохранились списки жертвоприношений. Например, в списках II и IV династий упоминается «пшеница», IV династии – «сушенная пшеница» вместе «сушенным ячменем» [119, с. 52, 115, 416, 444], [128, с. 178]. О сушенной пшенице и ячмене сообщается также в надписи из гробницы Канинисута начала V династии в Гизе [129, с. 171].
В гробничных надписях и списках жертвоприношений Древнего царства упоминается зерновая культура – одна из видов полбы, близкая по своим качествам двухзернянке. Виноград упоминается в списках жертвоприношений до конца IV династии (позднее на его месте стоит «вино»), смоква и плоды ююба – с III династии (как сушенные фрукты) [120, с. 58, 396, 399], [119, с. 105], [111, с. 11]. С III династии в списках жертвоприношений появляется наименование плодов баланитового дерева, а также финики» [120, с. 58].
Около двадцати названий различных сортов и видов хлеба упоминается в списках жертвоприношений III и IV династий, многие из них встречаются уже в списках Раннего царства (II династия).
Основные виды домашних птиц – гуси, утки и журавли, а также козий сыр упоминаются в списках жертвоприношений II династии. В «Палермском камне» фараон Усеркаф жертвует храму духов Гелиополя 43 быка, 132 гуся, 12 уток [163, c. 240].
Не менее показательно отсутствие, за редкими исключениями, рыбы в списках всевозможных приношений, приводимых на бесчисленных стелах, на стенках саркофагов и т.д. Однако неоднократные призывы жрецов, запрещавших «нечистую» пищу, далеко не всегда приводили к желаемым результатам. По словам Геродота, в Египте только жрецы не ели рыбу [58, c. 176].
Показательно, что среди жертвенных животных свиньи фигурируют один раз (во времена XIX династии, в декрете из Наури). В значительной степени это было связано с ритуальным запретом. В «Текстах пирамид» и «Текстах саркофагов», так же как и на заупокойных стелах, свинья ни разу не упомянута. В свое время Геродот отметил, что в большинстве культов Египта свиней запрещено приносить в жертву, но в честь бога Диониса (т.е. Осириса) и богини Селены (т.е. Нут) закалывали этих животных [58, c. 178].
В списках – обилие наименований сортов полотняных тканей Древнего царства. Сохранилось изображение списка на папирусе, правда, с перечислением количества жертвоприношений, а не податей в гробнице Мериба конца IV династии [128, с. 80]. История податей насчитывает не одно тысячелетие. Первое упоминание, как отмечалось выше, относят ко временам Древнего Египта. Вместе с тем, некоторые авторы полагают, что податные установления появились еще раньше – в 2280–2270 гг. до н.э. Как бы то ни было, но уже ко второй половине первого тысячелетия до н.э. система податного обложения в той или иной форме существовала на многих континентах.
Что касается Древнего Египта, то древние памятники свидетельствуют о более раннем возникновении податной системы. Первыми податями были подати на базовые ценности: скот, землю, работников. Все эти подати носили прямой характер, т.е. взимались непосредственно с лиц, получающих доход, совершающих операции и владеющих имуществом.
Наиболее ранние упоминания в древних памятниках о податях связаны со скотом. Скотоводство, издавна существовавшее в долине и дельте Нила, занимало большое место в экономике Египта в эпоху Нового царства. Особенно ценился здесь крупный рогатый скот, в глубокой древности выведенный, возможно, из местного одомашненного вида зебу. Возможно, что эти быки и коровы были завезены в Египет в числе захваченной добычи или дани, доставленной из Передней Азии, а может быть, из Нубии. Так, например, известно, что Фиванский храм Амона получил при Тутмосе III из Палестины дойную корову, а при Рамзесе III – 15 быков из своего сирийского поместья. [136, 108]. Стада, принадлежавшие знатным египтянам, часто изображались на стенах их гробниц, очевидно, как важная составная часть их богатств. Так, например, в гробнице Сенем-иаха изображены пастухи, гонящие перед собой быков, коров, телят и ослов [185]. На одном рельефе в гробнице Ипу-им-Ра мы видим стадо длиннорогих и безрогих быков. Тут же изображены два чиновника, которые записывают количество скота (в надписи говорится: «подсчитывается количество стад»). В этой же надписи сохранились слова одного из этих чиновников: «Радуйся приплоду этого года» [185].
В качестве подати со скота, взимаемого в одном из номов Верхнего Египта (III ном Верхнего Египта) в эпоху XVIII династии, указывают надписи Рени, сына Себекхотепа, номарха эль-Каба, сохранившиеся в его гробнице: «Осмотр подлежащего сдаче в качестве налога скота: быков – 122, овец – 100, коз – 1200, свиней – 1500 наследственным князем, начальником жрецов, писцом Рени. Его возвращение, после того как похвалили его, наследственного князя [165, с. 75]. Тогда одной из основных обязанностей главного сановника было внесение быков в податные списки. Поставки селений «личным домам» (хозяйство вельможи) производились, по налогообложению и тщательнейшим образом учитывались. Например, надпись в гробнице Ченти V династии над изображением пастухов, гонящих быков вслед за процессией персонифицированных селений, поясняет: «доставка дара пастухами, находящимися на поле личного владения для осмотра счета пастухов в налогах на скот» [173, с. 80].
В гробнице Канинисута на трех стенах изображена сцена приема податей и заупокойных приношений от представителей селений: восемь писцов, возглавляемых двумя «начальниками дома» – Ухемкаи и Каимнеферт, тщательно подсчитывают и записывают на папирусах подати и поставки заупокойных приношений и даров олицетворенных селений, проходящих мимо них длинной процессией; свитками папируса снабжает их тут же стоящий архивариус; около первого и последнего писца лежит несколько связанных и запечатанных папирусов. Ухемкаи и другой «начальник дома» передают владельцу гробницы, принцу Канинисуту, списки селений на папирусах с результатами окончательных подсчетов: «передача списка селений (личного дома (и) списка счета людей). Канинисут проверяет эти списки, о чем тоже сообщает пояснительная надпись: «осмотр списка». В надписи на стене гробницы Ухемкаи сообщается об «Осмотре списка мелкого скота личного дома и взимании подати на скот». Тщательность исчисления и учет этих поставок могут быть объяснены натуральным характером древнеегипетского хозяйства того времени и разбросанностью владений «личного дома» по разным номам Нижнего и Верхнего Египта.
Символически изображенные на стенах гробниц знати Древнего царства владения были хозяйственными и хозяйственно-податными единицами. В надписи из гробницы Сехемкара, верховного сановника и сына царя Хафра, имеются косвенные указания на то, что селения возглавлялись «управляющими», которые несли ответственность за поступление податей в «личный дом». В этой надписи управляющие перечисляются наряду с другими представителями селений, но впереди них, как лица, возглавляющие селения. Из надписи также совершенно очевидно, что они сдают подать, а не принимают ее, в отличие от высоких «правителей» местного управления, которые к тому же обычно упоминаются в надписях в единственном числе [90, с. 24], [117, с. 192].
В Древнем Египте и других восточных деспотиях подати взимались также в качестве арендной платы за пользование землей, принадлежавшей главе государства.
Административно-хозяйственные документы, сохранившиеся от эпохи Нового царства, являются важными памятниками экономической мысли. Они дают возможность глубоко и всесторонне охарактеризовать состояние правителей, их дары храмам, состоящих из имущества, податей с подданных.
В завещании Рамсеса III из так называемого «Большого папируса Гарриса» (самый большой из известных египетских папирусов, склеен из 79 листов и имеет около 40 м длины), составленного в самом конце правления второго фараона XX династии Рамсеса III (некоторые ученые считают Рамсесом IV), царствовавшим с 1198 по 1166 г. до н.э., перечисляются доходы фараона из перечня его даров храмам. В них указаны налоги в виде вещей с подданных (совокупности рабочей силы хозяйств) в дар для хозяйственных комплексов храма, храмовых комплексов божества, отделений царского хозяйства, в качестве их ежегодного содержания.
«(Налоги с подданных.) Вещи (в виде) налога и податей с людей из числа семедж всяких для храмов, святилищ и домов, установленные им (царем) для них в качестве их ежегодного содержания:
|
Прекрасное золото природное и золото двухкратное в виде изделий, украшений (и) лома, дебенов……….......... |
2 289,4 ½ |
|
Серебро в виде изделий и лома, дебенов………………......… |
14 050,4 1/8 |
|
Вкупе золота и серебра в виде изделий, украшений (и) лома, дебенов…………………………………….........……….......… |
16 339,6 ½ |
|
Золото, сочетающееся с самоцветами: ожерелья, украшения, венцы…………………………...........….. |
9 |
|
Серебро позолоченное: амулет Тота…………………..…......... |
1 |
|
Медь, дебенов……………………………………………...............… |
27 580 |
|
Виссон, материя-мек, прекрасная тонкая материя, цветная тонкая материя, различные одежды…......................... |
4 575 |
|
Пряжа, дебенов……………………………………......……........….. |
3 795 |
|
Ладан, мед, масло: большие кувшины………………......…… |
1 529 |
|
Напиток – шедех, вино: различные сосуды………….......... |
28 080 |
|
Серебро в виде вещей, определенных в качестве податей людям, дебенов………………………………......…….............…... |
4 204,7 3/5 |
|
Зерно в виде поставок земледельцев, мешков……........….. |
460 900 |
|
Овощи, связок……………………………………........……........….. |
32 750 |
|
Лен, снопов…………………………………………..........……......… |
71 000 |
|
Водоплавающие птицы в виде поставок с птицеловов и рыболовов……………..................................……….......……. |
426 995 |
|
Рогатый скот: откормленные быки, быки с лирообразными рогами, быки безрогой породы, стада рогатого скота- быки из стад Египта……………………......................... |
961 |
|
Рогатый скот: откормленные быки, быки с лирообразными рогами, быки безрогой породы – быки в качестве поставок стран Сирии........................................................ |
19 |
|
Вкупе………………………………………………............…........….... |
980 |
|
Живые гуси в качестве налога……....……………………........... |
1920 |
|
Кедр: баржи и переводные лодки……………………............… |
12 |
|
Акация: баржи, лодки – ихаи-меру, паромы для перевоза скота, военные лодки (и) суда………………………..…............ |
78 |
|
Вкупе кедр (и) акация: лодки………….........……………...…… |
90 |
Продукты Египта, продукты Земли Бога, продукты Сирии, Куша и Оазиса для божественных жертвоприношений в большом количестве» [76, с. 108–109].
Таким образом, в представленном произведении раскрывается характер, состав, оценка и объемные показатели податных поступлений. В них, наряду с доходами, имеющими денежный характер, перечисляются подати в виде продуктов, товаров, питья и т.д. в натуральном выражении. Форму этих налоговых поступлений диктуют сложившиеся производственные отношения – натуральный способ ведения хозяйства приводит к натуральным налогам и повинностям.
В целом этот этап развития податного обложения характеризовался огромным количеством податей и попаданием в податную базу самого широкого спектра объектов, вплоть до самых экзотических. Государство устанавливало великое множество податей, при этом часто сбор самих податей отдавался на откуп. При всем обилии податей надо было быть достаточно ловким, чтобы заработать на их сборе и при этом остаться живым.
Из вышеизложенного приведем краткие выводы.
Финансовая мысль древневосточных обществ возникла и развивалась в рамках общих направлений философских и политических учений. Основные течения древневосточной общественной мысли были противоположны по своим методам, но стремились к одной цели – идеологическому обоснованию сильного централизованного государства, являющемуся необходимым условием действенной податной системы. Податная система выступала способом обеспечения единства обществ и осознавалось в таком качестве в рамках древневосточных цивилизаций. Податная система была основана на освещенной традицией добровольности уплаты податей.
Податная система древневосточных цивилизаций с позиции выделения ее элементов представляет собой единство: фискального законодательства, совокупности доходов древних государств, плательщиков, механизма податного администрирования.
Податная система занимает особое место в исследовании Древнего Востока. На самых ранних ступенях цивилизаций система «поступлений» в казну (в тех условиях не было понятия бюджета государства, оно ассоциировалось с казной царя, храмов) обеспечивалась в виде жертвоприношений (основанных на общеобязательных моральных требованиях общества), даров (как с собственного населения, так и с порабощенных чужеземных стран), дани с побежденного народа (в ходе захватнических войн) и в последствии, баснословной прибыли (в ходе неэквивалентного обмена (торговли) товарами), о чем свидетельствует древние памятники письменности.
Подать как примитивная форма налога, взималась до введения регулярной налоговой системы, и представляла собой простейшую разновидность налога на базовые ценности: скот, землю, работников. Все эти подати носили прямой характер, объектом которых являлся человек или отдельные виды имущества, и взимались непосредственно с лиц, получающих доход, совершающих операции и владеющих имуществом. Поскольку основным богатством выступала земля, находящаяся в собственности верховного правителя, то фискальные взаимоотношения государства и населения могли строиться только в форме арендной платы за пользование землей.
3 Характерно, что среднеассирийские законы (XV–XIVвв. до н.э.) являются не судебником царя, как кодекс Хаммурапи, а волеизъявлением общины города Ашшуры. Следует также отметить, что в отличие от кодекса Хаммурапи в среднеассирийских законах отсутствуют статьи, ограничивающие произвол ростовщиков, хотя развитие товарно-денежных отношений разлагало ассирийскую общину.
4 Храмовая земля, как основной источник доходов, состояла из трех частей. Ее первую часть составляли земли, обрабатываемые рабами, разорившимися общинниками и другими зависимыми от храма людьми, которым за работу выдавалось натуральное довольствие. Доходы с этой земли шли на нужды культа и храма. Вторую часть образовывали служебные наделы, являвшиеся своеобразной платой должностным лицам храма, ремесленникам и обслуживающему персоналу. Они владели этой землей без права отчуждения и наследования. Наконец, третью часть составляли земли, сдаваемые в издольную аренду за сравнительно невысокую плату. Обычно она не превышала 1/5 урожая.
5 Это подтверждается и ахеменидскими надписями. Особенно наглядно это видно из надписей Дария I о сооружении нескольких дворцов в Сузах, столице его державы. В частности, согласно этим надписям, вавилоняне были заняты на земляных работах, формовали кирпичи и высекали рельефные изображения.