Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
2.7. Контроль за финансовой деятельностью чиновников
Египетское государство в период Нового царства фараонов XVIII династии становится мировой державой тогдашнего востока. Необходимость в защите привилегий господствующего слоя, организации ирригационного земледелия, поддержании общественного порядка привела к созданию многочисленного и хорошо организованного государственно – бюрократического аппарата. Причем степень централизации власти достигла высокого уровня. Так, в «Предписание о служебных обязанностях верховного сановника» ясно указывается на высокую степень централизации управления, то, что «палата сановника» была высшей судебной инстанцией и что только один верховный сановник (везир) обладал высшей судебной властью. В «Предписании» говорится: «Пусть ни один сановник не присваивает себе права выносить приговор в его (сановника – Р. Р.) палате. Если возникнет жалоба на одного из сановников, присутствующих в его палате, то он велит привести его в судебное присутствие. Это верховный сановник накажет его соответственно его проступку. Пусть ни один сановник не присваивает себе права телесного наказания в его палате. Ему будут докладывать о каждом деле, касающемся его палаты, с тем чтобы он передал в нее» [75, с. 94]. Судя по тексту этого «Предписания», верховный сановник должен был в своей палате лично рассматривать дела, связанные с невыполнением чиновниками обязанностей, а также наиболее тяжелые уголовные преступления, виновные в совершении которых заносились в особый «список преступников», хранившийся в главной тюрьме.
Особенностью сложившегося центрального аппарата Египта была нерасчлененность законодательной, исполнительной и судебной власти; не было разграничения функций и обязанностей государственных служб. Почти все чиновники выполняли и хозяйственные, и военные, и судебные, а также религиозные обязанности. В государственном управлении устанавливались, меняли свои названия самые различные должности и титулы. Подчас одно лицо наделялось никак не связанными друг с другом обязанностями. Например, носитель царских сандалий был вместе с тем главнокомандующим армии, старейшиной дворца и начальником обширной области Верхнего Египта, виночерпием и верховным жрецом какого-либо храма. Вот, например, должности и титулы одного из вельможей VI династии Хуфхора: местный князь (правитель Элефантинского нома), друг единственный (фараона), херахеб (особый жрец, читающий тексты), щми-из (придворный титул), страж Нехена города Иераконполя), казначей царя Нижнего Египта, начальник чужеземных отрядов (наемников), выполняющий все тайные дела главы юга, доверенный своего владыки. Кроме того, как фараон носил титул царя Верхнего и Нижнего Египта, так и государственное управление имело двойственную структуру: каждое ведомство практически делилось на два подразделения, которые обслуживали Верхний или Нижний Египет.
В период Позднего царства происходит дальнейшее разрастание бюрократического аппарата. Ближайшее окружение царя составляют его родственники и друзья, которые согласно перечню высших придворных должностей делились на ранги: «родственников», «равных к родственникам по чести», «первых друзей», «равных к первым друзьям», «друзей», «преемников» и т.п. Из их среды назначались руководители центральных ведомств, ведающих управлением соответствующих отраслей, высшие военачальники. Представители царской администрации старались использовать все преимущества своего положения и получить по возможности больше привилегий и достатков. Почти все они хотели быть ближе к царскому двору – источнику крупных прибылей и милостей. В целом функции правительства Птолемеев свелись главным образом к фискальным и полицейским.
Особое значение приобрело финансовое ведомство, состоящее из множества чиновников самого разного профиля, во главе которых стоял верховный казначей (диойкет). Главным должностным лицом по финансовому управлению в номе был эконом. Дошедшая до нас «Инструкция эконому» III в. до н.э. прекрасно рисует его обширные полномочия. Они охватывали, в сущности, всю хозяйственную жизнь нома. Эконом должен был заботиться об увеличении царских доходов, об улучшении сельского хозяйства, о благоустройстве царских земледельцев, выслушивать их жалобы, следить за состоянием ирригации в номе, проводить ремонт каналов и плотин. На него же возлагался контроль за работой ткацких мастерских и маслоделен, за торговлей, за сдачей доходных статей на откуп и др. Таким образом, обращает на себя внимание широкая деятельность государства в области экономики.
В поздний период Древнего царства усиливается местный сепаратизм, а многие представители номовой знати добиваются получения иммунитетных грамот, политическое могущество центральной власти падает. К тому же, вмешательство государства в экономическую жизнь и тщательный контроль за ней нарушали традиционные нормы эксплуатации непосредственных производителей. В этот период в Египте наметился значительный спад в отраслях экономики, который был связан во многом с увеличением количества податей и произволом чиновников. Так, согласно Teb., 703 в производстве семена (выдаваемые земледельцам) идут иной раз не по назначению. То же наблюдается и в других отраслях хозяйства. Нормы при изготовлении тканей не выполняются. Куски тканей используются в целях личной наживы. Твердые цены не соблюдаются, растительное масло расхищается, воины и моряки покидают свою работу. В результате, постепенно нарушалось равновесие между ростом производства и ростом податей.
Таким образом, расцвет птолемеевской державы был сравнительно недолгим: содержание огромного бюрократического аппарата с развитым делопроизводством требовало слишком больших податей. Исходя из этого, государством «совершенствуется» бюрократический аппарат: расширяются полномочия стратега, который кроме надзора за администрацией и полицией распоряжался финансами и податями. Экономы – хозяйственные чиновники – стали подчиняться полицейскому чиновнику – архифилакиту, были созданы две должности экономов – по контролю над денежными поступлениями в казну и, особо, над сборами натуральными. Значительно усилилась роль полицейского аппарата. Вместе с тем возросла роль частного сектора в сельском хозяйстве и влияние местной бюрократии при решении государственных вопросов.
С начинающейся хозяйственной разрухой, злоупотреблениями администрации, уменьшением государственных доходов в казну правительство пытается бороться, насколько можно судить по Teb., 703, усилением контроля, повышением ответственности местных чиновников перед центральной властью, многочисленными предписаниями, запрещениями и разъяснениями, поскольку многие документы того времени свидетельствуют о коррупции чиновников, беззаконии и произволе. Характерно поучение некоего Итахотепа, который рекомендует: «Гни спину перед начальством, тогда твой дом будет в порядке, твое жалованье будет в исправности, ибо плохо тому, кто противится перед начальником, но легко жить, когда он благоволил».
Об усилении контроля за деятельностью чиновничьего аппарата, свидетельствуют положения Податного устава Птолемея Филадельфа [77, 112].
В разделе 2. «Апомойра» отмечается, что если царские писцы не (или неверно) составили списки для откупщиков о численности виноградников и садов, их площади и податных списков их владельцах, то они должны быть осуждены судом, уплатить откупщикам 5000 драхм и убыток в двойном размере.
Если в результате продажи продукции из откупов будет получен убыток, то его нужно взыскать, в соответствии с долей, с архонта, участников откупной компании и поручителей. Если убыток не будет возмещен в течение тридцати дней, то вопрос нужно решать в судебном порядке.
В разделе 3. «Монополия на масло» откупщик за невыдачу расписки комарху с указанием количества семени от земледельцев для выезда из деревни, должен внести в казну 1 000 драхм и в пятикратном размере покрыть ущерб, причиненный его действиями откупу.
Номарх, топарх, эконом и антиграфей должны внести в казну 2 таланта, а откупщикам за каждую артабу сесамного семени – 2 драхмы, кротонового семени – 1 драхму и чистую прибыль с сесамного масла и кики, если будет установлено, что поле не (или не полностью) засеяно.
Номарх или заведующий распределением семян должны уплатить откупщику штраф за невыдачу семян земледельцу.
Эконом или его представитель должны внести 3 000 драхм в казну, рабочим – причитающееся им жалованье, убыток в двойном размере – откупщику, в случае невыплаты рабочим сдельной оплаты или процента с прибыли.
Эконом и антиграфей должны внести в казну сумму убытка и оплатить откупщику в двойном размере причиненный ущерб за неустройство маслобоен и отсутствие в них достаточного количества продуктов.
Эконом должен быть привлечен к суду, а если будет уличен – заплатить 2 таланта серебра и двойной размер причиненного убытка откупщику за недоставку оборудования или причинение убытка, вмешиваясь в управление мастерской.
Эконом и откупщик (каждый) должны внести в казну талант серебра и оплатить размер ущерба, причиненного откупу, за вхождение в сделку с рабочими относительно излишков добычи масла, оставления незапечатанными орудий производства.
Откупщик должен уплатить двойную ценность масла или маслобойни, если не присягнет в тот же день или на следующий день в том, что обыск с целью выявления контрабандного масла или маслобойни производился не из каких-либо посторонних соображений, а официально по делам откупа. Оплата должна быть внесена приводящему к присяге.
Особые нарушения чиновников были замечены в деле организации государственных повинностей, носящих общеобязательный характер, и не обходящихся без злоупотреблений, взяток и покровительства, довольно распространенных в птолемеевском Египте и являющихся одной из составных частей бытующей среди чиновников коррупции, с которой Птолемеи так упорно (на словах), но тщетно боролись. В одном из источников [103] хоматоэпимелет обвиняется в незаконном освобождении 51 работника от повинности за взятку в 4 драхмы с человека.
Если злоупотребления, взятки и покровительство сказывались в основном на положении литургов, которым приходилось выполнять дополнительно к своим обязанностям и повинности незаконно освобождаемых от них, и в значительно меньшей мере на состоянии ирригационной системы в целом, то бедствия общего характера, ослабление и дезорганизация административного аппарата неизбежно должны были отразиться на нормальном функционировании ирригационной системы в масштабах всей провинции, что в свою очередь ставило под угрозу столь важные для столицы и для всей империи поставки зерна из Египта. Это приводило к необходимости принятия мер, охватывающих всю территорию Египта. Особенно трудное положение сложилось во время и в результате так называемого «кризиса III века». О мероприятиях правительства в том, что касается повинностей, связанных с ирригацией, свидетельствует законодательство [97, с. 5–28]. В распоряжении обращает на себя внимание ряд моментов. Хотя диойкет не подчеркивает единство личных и государственных интересов, главное для него – интересы государства, приказ имеет в виду «мероприятия, направленные на спасение всего Египта». Ситуация настолько серьезна, что никоим образом не допускается замена физического участия в работе денежной выплатой. Наконец, нарушителям грозит не только потеря имущества, но и потеря жизни. Конечно, особые обстоятельства вынудили диойкета прибегнуть к таким решительным мерам и серьезным угрозам, но этот документ, как никакой другой, раскрывает значение повинностей в обеспечении нормального орошения египетских полей.
В продолжение развития данной проблемы важное значение имеет P. Tebt., 5 – собрание «Декретов человеколюбия» (в 118 г. до н.э.) царя Птолемея VII – Эвергета II и двух цариц Клеопатр [77]. Рождение данного документа – результат деятельности разветвленной бюрократической организации в обществе с господством государственной собственности. Те учреждения и приемы управления, которые, казалось бы, должны были служить охране интересов государства, превращаются в полную свою противоположность и используются лишь в собственных, узко своекорыстных интересах представителей административного аппарата. Нет, кажется, такой сферы административной деятельности, в которой не господствовали бы произвол, обман и насилие. Само перечисление этих злоупотреблений наводит на мысль об очень широком их распространении. В очень многих постановлениях говорится о злоупотреблениях царских чиновников.
Стратеги, должностные лица и заведовавшие доходами обирали население посредством неверных мер и весов, взимая при помощи этих мер больше, чем полагалось по закону. Это зло имело, судя по выражению постановления, широкое распространение. Правительство требовало проверки употребляемых мер и грозило смертной казнью за нарушение законности.
Через все постановление проходят многочисленные указания на произвол и нарушения права со стороны царской администрации и представителей судебной власти. Произвольные действия администрации, подрывающие в корне положение трудящихся, наносили огромный ущерб царской казне. Стратеги не платили исправно казне то, что следует, и эти долги им в 118 г. были прощены.
За долгие годы волнений и ожесточенных междоусобных столкновений накопились многочисленные недоимки. Нередко, очевидно, не вносился экфорий, подати различного рода поступали нерегулярно.
Широкие возможности для обогащения должностных лиц открывались в связи с работой многочисленных ремесленников, изготовлявших ткани. У лиц, занятых в царских монопольных предприятиях по изготовлению льняных тканей, в частности биссоса, и шерстяных материй, отбирали за долги или по другим причинам орудия их производства, лишая их, возможности выполнять работу, или же распространяли взыскание и на самую личность должника. Чиновники налагали на ремесленников, занятых в производстве тканей, работу без всякого вознаграждения или же за уменьшенную плату.
Администрация – царская, городская или храмовая – притесняла население в целях уплаты частных долгов, в порядке компенсации обиды или, наконец, из личной вражды. Различные должностные лица арестовывали людей и содержали их в своих оковах в своих домах или иных местах. Из других документов [114] (далее Teb., 24) видно, что часто претенденты на повышение в карьере, без согласия со стороны диойкета, занимали должности, несовместимые с их деятельностью, передавая их малолетним сыновьям и другим лицам, совмещали несколько должностей. Протекция, заступничество сильного, личные связи не только играли нередко решающую роль в том или ином деле, но на них не стеснялись откровенно указывать в самом заявлении [114] (Teb., 23). При составлении документов приходилось опасаться обмана со стороны писца-составителя [114] (Teb., 42).
Сведения о положении земледельцев в постановлениях 118 г. многочисленны и достаточно выразительны. Их притесняли главным образом представители администрации: стратеги, эпистаты (начальники стражников), архифилакиты, экономы, их подчиненные или другие чиновники. Они отбирали у них плодородную землю с тем, чтобы использовать ее для оплаты своей должности, присваивали по собственному выбору наилучшие участки и пр. Так же как и другие слои населения, «царские земледельцы» страдали от постоев, от принудительных даровых работ в частных интересах чиновников, которые использовали крестьянский скот, принуждали земледельцев кормить жертвенных животных, требовали от них даров, возлагали на них доставку хлеба, вина, домашних птиц, заставляли возмещать расходы при возобновлении должностных полномочий и т.п. То, чего требовало правительство с официальных лиц, естественно, перекладывалось на плечи главным образом сельского населения.
Широкое поле для злоупотреблений и наживы открывалось перед катэками, выступавшими нередко в качестве смотрителей за урожаем в целях контроля: они должны были содействовать местным чиновникам при приеме арендной платы за участки царской земли и вообще государственных поступлений о «царских земледельцев». Процедура взыскания недоимок и составление ложных донесений позволяли обогащаться за счет всех слоев населения хоры, обремененного различного рода повинностями (доставкой камыша и других материалов, необходимых для работ по укреплению насыпей, сдачей сырья по производству растительного масла с тех участков, на которых возделывались масличные растения, обязанностью поставлять транспортные средства для разъездов чиновников и проч.).
В особенности «царским земледельцам» угрожала деятельность финансовых чиновников, занятых взысканием государственных долгов. Агенты правительства не только отбирали у недоимщиков имущество для уплаты долга, в частности и орудия труда, продавали дома земледельцев, их скот, но распространяли взыскания и на самую личность царского земледельца. В других случаях земледельцы вместе с их орудиями привлекались в принудительном порядке для обработки чужих земель. Постановление 118 г. свидетельствует о том, что эта эксплуатация приняла самые широкие масштабы в предшествующие десятилетия.
В Постановление 118 г. объявлялась амнистия всем участникам политической борьбы и провозглашались репрессии по отношению к чиновникам, допускавшим злоупотребления. Прежде всего, запрещалось собирать что-либо с земледельцев, царских ремесленников и кого бы то ни было «в пользу стратегов, или начальников филакитов (полицейских), или архифилакитов, или экономов, или их подчиненных, или других чиновников». Затем, запрещалось лицам, занимавшим официальные должности, и их подчиненным (а также любым другим людям) «отнимать обманным образом у земледельцев царскую землю и обрабатывать ее по своему произволу». Запрещалось стратегам и другим чиновникам «привлекать кого-либо из жителей страны к работам на их собственные нужды, либо использовать скот этих жителей в своих интересах, либо вынуждать их ходить за телятами или выращивать жертвенных животных, либо ухаживать за гусями, птицами, изготовлять вино и производить хлеб по расценке, и не вносили бы всего этого в казну при возобновлении своей должности и ни в коем случае не имели бы права принуждать их работать даром». Итак, те самые люди, которые призваны были охранять интересы верховной власти, захватывали царскую землю и присваивали себе подати с царских земледельцев. В «декретах человеколюбия» прощались недоимки по податям; утверждалось право владения землями, купленными у казны; воины-эллины, жрецы, царские земледельцы и ремесленники, у которых был только один дом, освобождались от постоев.
Таким образом, учитывая сложившуюся обстановку, государство, с одной стороны, ослабляет податную нагрузку на производителей материальных благ, с другой, запрещает злоупотребления со стороны фискальных чиновников.
Но увеличение бюрократического аппарата, провозглашение репрессий по отношению к чиновникам, допускавшим злоупотребления, привело лишь к обратным результатам. Чиновники превратились в самодовлеющую силу в государстве, и злоупотребления на местах приняли широкое распространение, центральная власть при этом оказалась не в силах с ними справиться. Древние письменные памятники подтверждают это.
Автор письма, датированного временем конца царствования Рамсеса XI, Мериона, хати – а Элефантины, обращается к Менмаатранахту, главе податного управления Египта, по поводу действий податных чиновников. Один из таких чиновников, некий Патауемдиамон – писец дома Молитвенниц Амона, прибывший на юг собирать податное зерно, причитавшееся тому храму, в котором он служил, обратился к элефантинскому хати – а с рядом требований, относительно которых последний и пишет Менмаатранахту: «Патауемдиамон, писец Молитвенниц Амона, прибыл. Он достиг Абу (совр. Элефантина), чтобы взыскать зерно, которое установлено для дома Молитвенниц Амона, и он сказал: «Пусть дадут 100 хар ячменя». Так сказал он мне, хотя вовсе нет полей под ними (т.е. нет такого участка, с которого полагались бы эти 100 хар). И он сказал мне: «Взыщут с тебя за всякое поле земли-хата (название одной из категорий царской земли) наносов (т.е. островков и речных отмелей, появляющихся ежегодно после спада вод Нила) Неби» (совр. Ком-Омбо); так сказали они мне. Я же вовсе не возделываю полей земли – хата в наносах Неби. Как существует Амон!, как существует Правитель!, если будет обнаружено поле земли хата, которое я возделываю в наносах Неби, пусть отнимут от меня ее урожай! Одни поля нескольких немху, приносящих золото в сокровищницу фараонов, возделываются этими немху, и они передают свое золото в сокровищницу фараона, я же не прикасаюсь к тем полям.
Они сказали мне дела относительно других полей в округе Джеби (совр. Эдфу) – они не были орошены – (только) 4 аруры поля орошено там. Я направил к ним одного человека и одну запряжку (быков), и они возделывают куски земли, которые обнаружат там. Когда настанет время сбора урожая, они принесут мне 40 хар ячменя с него, и я сохраню их целиком, и я не коснусь (хотя бы) одного ипет (ипет составляет одну четверть хар и равняется, следовательно, 18 л) из них, и я передам их писцу Патауемдиамону: их будет 40 хар» (согласно данным податных документов и того же папируса Вильбур А, высший податный оклад, 10 хар с одной аруры, взимался с лучшей земли нехеб. Обнаруженная пустующая земля была, следовательно, высшего качества).
Таким образом, оказывается, что хати – а Элефантинского нома (во времена XIX–XX династий именовались и номархи), в чью область входил тогда город Эдфу, был обязан обеспечить обработку значительной части орошенных при разливе Нила земель, находившихся в пределах подведомственного ему нома. Он, судя по этому письму, не отвечал за земли немху, со всех же остальных земель, в случае, если они, будучи орошенными, оставались не возделанными, был обязан сам вносить подать.
У нас нет никаких оснований предполагать, что письмо Мериона представляет нам исключительное положение, – наоборот, имеется основание предполагать, что такова была обычная практика взыскания подати, которая позднее отразилась в податной системе эллинистического, так и римского Египта. Подтверждением правильности высказываемого предположения является надпись на плите, найденная в Билгаи, относящаяся, предположительно, ко времени Сети II, т.е. к концу XIX династии.
Автор надписи (предположительно начальник крепости), пишет о себе: «Я сер, усердный для своего владыки, полностью поставляющий зерновые подати и полностью поставляющий подати шаит. Мое превышение (т.е. то, что превышало установленный объем подати) зерновых податей и податей шаит десятикратно, по сравнению с моим обложением зерновыми податями и податями шаит. 4 632 меры лучшего вина были моей повинностью (с) людей – я доставлял их 30 000, больше на 25 368. Неджем, который был главой дома, никогда не содействовал какому-либо усилию, которое я делал при сборе податей. 70 мер меда (было) моим обложением меда – я же доставлял их 700, больше на 630 (мер), 70 000 хар зерна (были) моей зерновой податью года – я (же) доставлял его 140 000, больше на 70 000» [189, с. 49]. К сожалению, плита из Билгаи сохранилась плохо, и причина, по которой она была воздвигнута, из текста не видна, однако вероятнее всего этой причиной и были заслуги начальника крепости по выколачиванию податей.
Понятно, что при такой податной системе каждый номарх стремился к тому, чтобы все орошаемые участки земли были возделаны, и применял все возможные способы привлечения рабочих рук.
В папирусе Анастати V сохранилось письмо – жалоба земледельца на
несправедливое дополнительное, «долевое» обложение: «Также относительно
одного моего «спутника», который пришел, чтобы сообщить мне, сказав: «вы
сделали для меня многочисленное обложение в зерне, в качестве доли за
мои земли, которые находятся
в области Раи. Каковы ваши действия? Я
тот, кого вы отыскали, чтобы выделить его из числа всех плательщиков
налога. Очень хорошо Я спутник фараона, ж. з. н., и я припаду к ногам
его (букв. «стану под ногами его») Я не буду обращаться к вам, приходя,
чтобы изложить вам свои заявления. Я самостоятельно (букв. «один»)
обращусь (букв. «приближусь») (к фараону?)».
По-видимому, здесь речь идет о такой же «долевой» подати, что и в папирусе Вильбура. Земледелец – служилый человек жалуется на тяготы чрезмерно большой нормы «долевого» обложения, которое является дополнительной повинностью для земледельца.
В иератическом папирусе Мюнхенского музея, датируемого временем правления Тутмеса IV (XVIII династии) [189] излагается содержание судебного процесса между чиновником, представителем фиска, и одним из храмов богини Гатор, в лице начальника сокровищницы этого храма, относительно взыскания с данного храма податей. «[День, когда офицер Мери предстал суду вместе с] начальником сокровищницы Себекхотцу [чтобы] сказать: «Как [обстоит дело с податями], называемыми податями (очевидно, данная подать была связана с выполнением работ) [Ха]тор, владычицы Инерти (совр. Гебелен [(относительно которых такое-то присутствие)]) уже раньше [(получило)] жалобу. [(Она была)]) рассмотрена во времена [фараона Тутмеса] (фараон Тутмес III) [(на основании записей) описи земель] … (следует три полностью испорченных строки) … [регулярно выплачивали] подати богине от одного сына (к) одному, начиная со времени Небпехтира, ж. з. б., (фараон Яхмес I) и вплоть до настоящего времени.
(Решение суда)
Сказано судом: «Что касается этих податей богини, которые рассматривались во времена Менхеперура (фараон Тутмес III), ж. з. б., – было сделано освобождение [их от номарха], равно как [от начальника] юга для богини, их госпожи. Пусть не тягаются с ними, согласно закону. Прав [начальник] сокровищницы Себекхотпу, не прав офицер Мери».
(Наказание обвинителя).
Тогда он (т.е. офицер Мери) был избит 100 ударами».
Таким образом, наказание было применено в отношения к чиновнику Мери за ложное обвинение. В пользу этого приговора говорит мотивировочная часть приговора по данному процессу: в ней, после ссылки на то обстоятельство, что вопрос об освобождении храма от податного обложения рассматривался еще во времена Тутмеса II, указывается: «Пусть не тягаются с ними, согласно закону». Этой мотивировкой суд указал, что чиновник Мери заведомо неправильно возбудил процесс, следствием чего, очевидно, и явилось его палочное наказание.
Тема жалобы на неправомерные действия податных чиновников также затрагивается в «Повести о красноречивом жителе оазиса», «Истории пастуха» и других произведениях. О тяжбе пастуха «Дома Аменхотепа III» Меси из Фаюма, жившего при фараоне XVIII династии Аменхотепах III и IV (Эхнатоне) (конец XV в. до н.э.), с неким Хатом по поводу неуплаты долга повествуется в папирусе «Тяжба с неким Хатом по поводу неуплаты налога». В записях говорится о том, как некий Хат, находящийся под стражей и связанный за неуплату податей, приобрел у пастуха двух коров и двух телят в долг, обещав погасить его своей рабыней «Маатнефрет». В заключении произведения со слов Хата говорится: «… если будет оспариваться это (букв. если будет сказано [дурно] об этом) людьми какими то ни было, будет сделан (новый) долг (возмещением) за долг мой». Совет судей дал такой вердикт: «Прав Меси, неправ Хат!» [75, с. 111–112].
Приведенные четыре образца писем – жалоб на неверное и чрезмерное обложение – являются весьма красноречивым доказательством отсутствия надежного и эффективного контроля в Древнем Египте за деятельностью каждого чиновника и нерасчлененности их функций, приводящее к коррупции и злоупотреблению властью.
Подводя итог рассмотренной проблемы приведем некоторые выводы.
Древний Египет достиг к периоду Нового царства высокой степени централизации государственно-бюрократического аппарата и обширных полномочиях чиновников. Об этом свидетельствуют официальные необходимые для руководства к действию на практике инструктивные материалы служебного пользования: «Предписание о служебных обязанностях верховного сановника», «Инструкция эконому» и др.
Особенностью ее была нерасчлененность законодательной, исполнительной и судебной власти, не было разделения функций и обязанностей государственных служб. Представители администрации старались использовать все преимущество своего положения и получать адекватно этому больше привилегий и выгод. В целом функции администрации сводились главным образом к фискальным и полицейским.
Все это происходило на фоне разросшегося бюрократического аппарата, вмешивающегося в экономическую деятельность хозяйствующих субъектов, и как следствие усиления повсеместного контроля и податной нагрузки. Об этом свидетельствуют законодательные акты Птолемеевского правления.
Учитывая сложившуюся обстановку, государство, с одной стороны, законодательными актами ослабляет податную нагрузку на производителей материальных благ, с другой, запрещает злоупотребления со стороны фискальных чиновников. Однако одними благими указами, не подкрепленными никакими серьезными финансовыми мероприятиями, искоренить это зло было невозможно. Взяточничество и коррупция были настолько велики, что это нашло отражение в «Указе Хоремхеба», собрании «Декретов человеколюбия» (в 118 г. до н.э.) царя Птолемея VII – Эвергета II и двух цариц Клеопатр.
Но увеличение бюрократического аппарата, провозглашение репрессий по отношению к чиновникам, допускавшим злоупотребления, привело лишь к обратным результатам. Чиновники превратились в самодовлеющую силу в государстве, и злоупотребления на местах приняли широкое распространение, центральная власть при этом оказалась не в силах с ними справиться. Об этом наглядно свидетельствуют «Повесть о красноречивом жителе оазиса», «История пастуха» и других произведениях древних письменных памятников.
Приведенные письма – жалобы на неверное и чрезмерное обложение – также являются весьма красноречивым доказательством отсутствия надежного и эффективного контроля в Древнем Египте за финансовой деятельностью чиновничьего аппарата, нерасчлененности их функций, приводящее к коррупции и злоупотреблению властью.