Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
НАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИИ В КОНТЕКСТЕ ПРИЗНАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ АБХАЗИИ И ЮЖНОЙ ОСЕТИИ
Литвиненко Виктор Тимофеевич,
ГЛАВА 1. ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ ПРОЦЕССОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРИЗНАНИЯ АБХАЗИИ И ЮЖНОЙ ОСЕТИИ
Первую главу монографии, которую читатель держит в руках, автор посвятил рассмотрению политического реализма восприятия процессов международного признания Абхазии и Южной Осетии. Проблематика признания/непризнания это не только юридические коллизии, но и переплетение интересов множества политических акторов. Не претендуя на всеобъемлющее описание столь неоднозначных процессов, мы конспективно пройдемся по основным болевым точкам исследуемой политической проблемы непосредственно связанной с безопасностью России.
Как известно, политический реализм во главу угла ставит национальные интересы суверенных государств, которые, действуя в анархической среде, неизбежно входят в конфликтные противоречия с другими государствами. Основная цель государства в международной политике - не продвижение каких-либо ценностей, а обеспечение собственной безопасности. Природу межгосударственных отношений, по мнению реалистов, изменить невозможно, зато вполне возможно изменить конфигурацию политических сил, смягчить последствия международной анархии и установить более стабильные и безопасные межгосударственные отношения. «Реалисты убеждены, что подобная трансформация может быть осуществлена только путем искусной манипуляции теми силами, которые влияли и будут влиять на политику», - отмечает Ганс Моргентау в своей работе «Политические отношения между нациями. Борьба за власть и мир»[1]. Говоря о процессах вокруг международного признания Абхазии и Южной Осетии, мы должны понимать что на концептуальном уровне речь идет об одной из форм политического конфликта.
Общие теории политического конфликта созданы в мировой науке усилиями Л. Козера, Р. Дарендорфа, Р. Мака и Р. Снайдера[2]. В политологии различают ситуационно-поведен-ческий подход к конфликту (Р. Марк, Р. Снайдер) и мотивационный подход (Р. Дарендорф, Л. Кризберг)[3]. Прикладной анализ этнополитических конфликтов на Кавказе в качестве сегмента постсоветского пространства проводился в работах С.Д. Кавтарадзе, Е.М. Травиной, Н.Ф. Бугая и А.М. Гонова, В.М. Юрченко, В.А. Ачкасовой[4]. Проблема прав на самоопределение оценивается в зарубежной и российской науке противоречиво. Некоторые эксперты (Р. Тузмухамедов, И. Сампиев, А. Бьюкенен)[5] считают право народов на самоопределение высшим императивом, приводя доводы в пользу легитимации новых государств. Другие специалисты (Дж. Крауфорд, А. Кассезе, Н. Глейзер, А. Этциони, М. Померанс)[6] доказывают, что право на самоопределение может признаваться только при отчетливых условиях, в т.ч. - в сочетании с принципом территориальной целостности.
«Проблема легитимации власти на постсоветском пространстве актуализируется по мере перехода к демократизации отношений между институтами и субъектами политики. Увеличение каналов политической партиципации маркирует демократичность политического дискурса, но и в то же время создает дополнительные проблемы правящему режиму. Легитимность правящего режима начинает оспариваться, ввиду появления и развития политической конкуренции. Претензии на власть со стороны различных политических акторов становятся достаточно обусловленными, что и порождает конкурентную политическую текстуру. В то же время правящие режимы заинтересованы в сохранении права на использование власти, в минимизации делегитимационных рисков в условиях активизации деятельности оппозиционных групп. В этой связи легитимность предстает очень важным атрибутом власти, потому как ее наличие помогает власти пережить периоды нестабильности. Высокий уровень доверия к субъекту власти способствует преодолению неблагополучной политической конъюнктуры»[7].
Рассматриваемые автором монографии проблемы легитимации находящихся во власти элит Абхазии, Приднестровья, Южной Осетии далеко не всегда ориентированы на примат антропоцентрического политического дискурса, в рамках которого интересы развития человека ставятся во главу угла политических процессов. К сожалению, остаются актуальными слова Э. Дюркгейма: «...совсем не доказано, что цивилизация - нравственная вещь. Чтобы решить этот вопрос, нельзя обращаться к анализу понятий, которые неизбежно субъективны, но надо бы найти факт, пригодный для измерения уровня средней нравственности, и затем наблюдать, как он изменяется по мере прогресса цивилизации. К несчастью, у нас нет такой единицы измерения»[8].
Как известно, в политической науке легитимация представляет собой процесс признания или подтверждения права политической власти на принятие и реализацию политических решений и действий. Легитимация позиционирует и как специфическая технология, с помощью которой власть способна конструировать отношения с объектным полем, опираясь, в случае необходимости, на политическое насилие. Последнее в современных условиях приобретает многообразные формы.
Эффективность процесса легитимации политической власти на постсоветском пространстве тесным образом связана с тем, насколько она обеспечена механизмами обретения признания. Легитимация невозможна без их включения, потому как именно они являются тем языком, на котором происходит субъектно-объектная коммуникация. Эффективность легитимации зависит от того, насколько разнообразен арсенал ее механизмов, использующихся политическим актором. Возможность доступа и быстрой активации механизмов легитимации, позволяющих обеспечить политические стратегии необходимым результатом, позиционирует субъекта власти в оптимальной ситуации. Данный ресурс наделяет его неоспоримым преимуществом по сравнению с конкурирующими субъектами.
Возможность доступа к механизмам легитимации, при демонстрации высокого интеллектуального и инновационного потенциала со стороны оппозиционных групп может существенно повысить делегитимационные риски для правящего режима.
В этой связи механизмы легитимации начинают позиционировать достаточно ценным ресурсом, право обладания которым порождает конкуренцию между политическими акторами.
В постсоветской трансформации особое значение приобретают психологические, партиципаторные, технократические, технологические механизмы, активация которых способствует решению легитимационных задач[9]. Одной из таких задач и является международное признание государственности.
В указанном контексте достаточно показательно, что за последние 90 лет Украина шесть раз провозглашала независимость и пять раз ее теряла. Аналогичная ситуация и с Молдовой. Другой вопрос - кто на международной арене будет оказывать необходимую поддержку правящей элите непризнанных государств в процессах легитимации. В данном случае вопрос упирается в проблематику геополитического влияния ведущих мировых стран и межгосударственных объединений. Выбор «друзей» и «врагов» нового государства - это во многом вопрос национального самоопределения.
Национальное самоопределение - феномен социальной, политической, правовой и культурной жизни, совокупность общественных отношений по поводу реализации личностью своих жизненно важных интересов в сфере сохранения, воспроизводства и развития этнической и национальной идентичности.
В числе всей совокупности условий процесса национального самоопределения в правовом государстве именно право является основным фактором его осуществления как наиболее эффективный регулятор общественных отношений. Содержательная сторона права наций на самоопределение является результатом концептуализации оценок, ценностей, значений феномена национальных отношений, культивируемых общественным сознанием, рефлексируемых в качестве идеи национального самоопределения. Имея философско-правовое содержание, данная идея может выступать в качестве правового принципа и способа реализации норм права наций на самоопределение.
Идея национального самоопределения находит свою реализацию в международном праве, что является фактором ее дальнейшего воплощения в законодательствах государств.
В международном праве данная идея реализуется в нормах прав и свобод человека, которые являются нормативным условием института национального самоопределения как совокупности правых норм, гарантирующих осуществление самобытности этнической культуры, традиций, ценностей и образа жизни. Поскольку в качестве важного компонента данная идея включает реализацию прав и свобод посредством государственного суверенитета, то ее воплощение в международном законодательстве, имеющем отношение к этничности, исключает нормы реализации национального самоопределения через отделение от государства как носителя суверенитета[10]. В непризнанных государствах структуры гражданского общества слишком слабы, чтобы предлагать отправные пункты, на которых строилось бы здание государственности. Поэтому именно находящаяся во власти элита выбирает направление развития, а также артикулируют «друзей» и «врагов».
Образ «врага» позволяет длительное время держать нацию в состоянии мобилизации, что в определенной мере способствует развитию политических институтов нового государства. Как известно, основным назначением государства является поддержание «социального порядка». Эта идея варьируется многими исследователями, в первую очередь теми из них, кто полагает, что в основе функционирования государственной власти лежит социальный консенсус. В случае же неэффективности функционирования общественного договора, одна из ключевых проблем, грозящих привести к разрушению общества, - низкое качество менеджмента и управления существующими в государстве институтами власти.
Внешнеполитический аспект феномена новых государств был проанализирован в работах А.А. Язьковой, В.В. Дегоева, Б. Коппитерса и др.[11] Специализированный анализ проблем непризнанных государств Кавказа проведен усилиями К.С. Гаджиева, В.Н. Рябцева, И.П. Добаева, Д.Б. Малышевой[12]. Южноосетинский конфликт рассматривается также в качестве одного из факторов региональной геополитики и безопасности на Южном Кавказе (в работах О.Н. Дамениа, А.И. Кателевского, А.П. Коротышева)[13].
Для народов непризнанных государств Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии в качестве указанного идеала является общность с Россией. Подтверждением данного тезиса служит факт принятия большинством граждан рассматриваемых нами новых государств российского гражданства.
Для России же ситуация признания независимости Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии не столь однозначна. Сейчас же отметим, что основным препятствием признания независимости является объективно существующее в рамках мировой политической системы противоречие между принципом нерушимости границ (территориальной целостности) и принципом права нации на самоопределение зафиксированными
в хельсинкском Заключительном акте.
В отличие от наделенных властью политиков не все представители политической науки убеждены в существовании указанного противоречия. Позиция непризнанных государств в отношении во многом идентична аргументации известного армянского политолога, доктора политических наук Т.С. Торосяна. Этот исследователь убежден, что не существует противоречия между принципом нерушимости границ (территориальной целостности) и принципом права нации на самоопределение, Больше того, они имеют абсолютно разные статусы (если первый лишь политический принцип, то второй - это также и норма международного права) и разные области применения.
С точки зрения Торосяна, определения принципов Заключительного акта о нерушимости границ и территориальной целостности однозначно свидетельствуют о том, что эти принципы применимы в отношениях между государствами, а принцип права на самоопределение действует в отношениях между государством и включенной в его границы самоопределяющейся единицей. Причем, согласно Уставу ООН, все государства - участники Международного пакта о гражданских и политических правах должны уважать право на самоопределение и поощрять его реализацию.
Второе. Конфликты регулируются не на основе прецедентов, а в рамках норм международного права. Единственной базой урегулирования косовского и карабахского конфликтов является право на самоопределение. Ключ к разрешению конфликта - это то обстоятельство, что Косово и Нагорный Карабах являются стороной соответствующего конфликта.
Третье. При урегулировании конфликтов, касающихся стран - участников европейских организаций, дополнительный, но важный фактор - это отношение сторон к фундаментальным ценностям данных организаций»[14]. В приведенной цитате обойдена вниманием роль крупных держав в выработке и применении в рамках мировой политической системы критериев признания тех или иных государственных образований, следствием чего и становится упомянутая нами ранее политика «двойных стандартов».
С точки зрения известного современного французского философа Алена Бадью, событие (в том числе и такое как признание государства, В.Л.), может осуществиться как в «презентированной», но также и в «репрезентированной» - официально организованной и структурированной - форме. Различие между презентированным и репрезентированным оказывается полезным для понимания онтологической сущности соотношения между законом и прецедентом. В соответствии с точкой зрения А. Бадью, закон репрезентирован как система, например, в учебниках по юриспруденции; частные случаи презентированы, к примеру, в зале суда. Не все то, что презентировано, репрезентировано, и, может быть, не все то, что репрезентировано, презентировано. Таким образом, исходя из методологического подхода квази-субъективного выбора, Бадью утверждает, что выявленные вышеуказанным образом онтологические различия создают предпосылки для революционных событий в правовой сфере. Говоря иными словами, эти события чреваты драматическими и непредсказуемыми переменами[15] не только на уровне регионов, но и в рамках мировой политической системы.
Как известно, разрушение СССР как союзного государства заставило граждан республик, входивших многонациональную страну, совершить нелегкий выбор: либо принять гражданство новых, по большей части, этнократических государств, созданных на территории СССР, приобретя взамен гарантии политических, экономических, социально-культурных и личных прав и свобод, либо не делать этого, обрекая себя на положение «лица без гражданства», не пользующегося защитой и поддержкой со стороны государства. Помимо территориальных вопросов, связанных с образованием новых государств и изменением границ, разрушение Советского Союза, наряду с множеством иных государственно-правовых проблем, привело к тому, что значительная часть граждан прежнего СССР превратились
в лиц без гражданства. Существующий в настоящее время порядок приобретения гражданства Российской Федерации нельзя признать удовлетворительным[16] и этот факт во многом повлиял на масштабность получения в Абхазии и Южной Осетии российских паспортов.
Руководство постсовременной России проводило в отношении этих республик неоднозначную политическую линию, что негативно сказалось на населении. В частности, результатом Южноосетинской войны (1991-1992), в результате которой по разным оценкам погибло от 2 до 4 тысяч человек, стали так называемые «Дагомысские соглашения», в которых содержалось три важных пункта. Во-первых, создавалась Смешанная Контрольная Комиссия (СКК) в составе представителей Грузии, Южной Осетии, России и Северной Осетии. Этой комиссии предстояло осуществлять контроль за прекращением огня, выводом вооруженных формирований, роспуском сил самообороны и обеспечение режима безопасности в зоне соприкосновения. Во-вторых, Смешанной Контрольной Комиссии придавались группы военных наблюдателей и Смешанные силы по поддержанию мира (как предполагалось в размере трех батальонов - российского, грузинского и южноосетинского). Наконец, в-третьих, стороны должны были вывести тяжелые вооружения и войска из зоны конфликта. Но главное, Грузия более не контролировала более 60 % территории Южной Осетии, которая таким образом превратилась в де-факто независимое, хотя и де-юре не признанное государство. И таких фактически независимых государств на территории Грузии насчитывалось в 1990-е годы три единицы[17]. Сам факт длительного непризнания этих государств со стороны РФ с последующим мгновенным признанием в августе 2008 года вызвал у российской общественности недоумение.
Сошлемся на описание этой ситуации известным политологом Константином Ремчуковым: «Теперь о признании. Для меня это самый неочевидный шаг Дмитрия Медведева. Логика моих сомнений проста. Мы не признавали Южную Осетию и Абхазию 15 лет. Значит, это не соответствовало нашим национальным стратегическим интересам. Не могли такие разные люди, как Ельцин и Путин, случайно вести себя в этом вопросе одинаково. Нет, они не признавали эти республики совсем не случайно. Руководя таким сложным и противоречивым образованием, как Российская Федерация, оба наших президента понимали, что выполнить свою конституционную клятву о защите единства территории можно лишь, опираясь на принцип территориальной целостности. Принцип права наций на самоопределение в наших условиях несовместим с выживанием федерации. По крайней мере объяснить в те годы, почему чеченцы не могут жить отдельно, было нельзя. Кстати, Запад, скрепя сердце, но особенно после 11 сентября, признал легитимность использования любой силы в борьбе с чеченскими сепаратистами для обеспечения территориальной целостности.
Ремчуков беседовал со всеми ведущими западными дипломатами в Москве накануне признания независимости Косово. Все они говорили примерно одно и то же. Сценарий последующих действий был прописан понедельно, вплоть до учета пиков уличных протестов в Белграде с последующим принятием новой реальности. Все они в качестве реальной альтернативы ожидали признания Россией Южной Осетии и Абхазии.
В конечном итоге взаимные претензии должны были бы аннигилироваться к взаимному удовольствию.
Но мы удивили. Россия не ответила. Не признала Южную Осетию и Абхазию. Для меня это совершенно очевидное подтверждение того, что признание сепаратистов не является нашим стратегическим приоритетом. Нас вполне устраивал мандат миротворцев и подвешенное состояние проблемы. Это
в конце концов была головная боль Тбилиси.
И вот теперь, после провокации Саакашвили, мы, выступая вторым номером, действуя по навязанному сценарию, признаем сгоряча тех, кого не признавали на холодную голову. Возможно, в этом и состоит миссия Саакашвили на этой земле. Он скоро уйдет, но удавшаяся провокация до конца дней будет греть его душу.
Наши лидеры неоднократно утверждали, что признание Косово откроет ящик Пандоры. Нас никто не послушал. Потому что США, Германии, Великобритании этот самый ящик Пандоры не страшен, там нет реального сепаратизма. Признанием Косово открывался ящик Пандоры для нас. Нет на земле страны, более всего способной пострадать от «принципа домино»
в вопросах самоопределения наций. Так что его вскрывали скорее всего адресно»[18].
Будучи на посту президента В.В. Путин достаточно четко разъяснил российскую позицию, которая состоит в том, что «принцип территориальной целостности сейчас рассматривается как основной. Но если международное сообщество считает, что настало время изменить подход к этому основному принципу международного права, и рассматривать право нации на самоопределение как более приоритетный принцип, то ... тогда это будет иметь характер более универсальный и будут разработаны более универсальные механизмы. И тогда это будет применимо и к постсоветскому пространству. В частности, в отношении Южной Осетии и Абхазии»[19].
При изучении внутриполитической и экономической ситуации в Грузии, выяснения ее геополитических и геоэкономических интересов автор монографии опирался на коллективные и индивидуальные исследования отечественных и зарубежных ученых, таких как: Васильева О., Липартелиани Г., Гваришвили Г., Папава В., Романов Н., Скаков А., Лунд М. и др.[20] Кроме того, нами были изучены работы отечественных ученых - Аникиной Т. Арбатова А., Волковой Е.,Загорского А.,Кобякова Ю., Миграняна А., Модестова С., Пузанова Ю., Тренина Д., Хоробуа Р.З., Хромова Ю.[21], а также зарубежных авторов - Лайт М., Хас В., Кроу С., Чекел Д., Лоу Дж.[22], в которых раскрываются геополитические интересы России в Закавказье и в Грузии.
В период с 1992 по 2007 г.г. Россия участвовала в урегулировании трех конфликтов на постсоветском пространстве - это конфликты между Грузией и Абхазией, Грузией и Южной Осетией, а также между Молдавией и Приднестровьем.
В Приднестровье и в Южной Осетии правовой основой сотрудничества по урегулированию конфликта (в присутствии наблюдательной миссии ОБСЕ) являлись двусторонние межгосударственные соглашения. В Абхазии осуществлялись две взаимосвязанные миротворческие операции: миротворческая операция региональной организации (СНГ) на основе мандата глав государств Содружества и миротворческая операция ООН (наблюдательная миссия - МООННГ) на основе мандата СБ ООН[23].
В 2008 г. сотрудничество России и Грузии сменилось военным конфликтом и разрывом дипломатических отношений. Начало новому витку конфликта дали обстрелы южноосетинских сел с грузинской стороны в начале августа 2008 года. Грузинские представители заявляли, что это ответная мера на обстрелы осетинами грузинских территорий. После последовавшего акта агрессии со стороны Грузии на территорию Южной Осетии были введены российские подразделения. 12 августа 2008 г. президент России Дмитрий Медведев заявил об окончании операции по «принуждению Грузии к миру». Какие же политические события стали катализатором нарастания напряженности между бывшими партнерами?
Важную роль сыграли центробежные силы в СНГ: прозападная ориентация официальных властей Молдовы и Грузии, их стремление заменить российских миротворцев военнослужащими НАТО. Политические амбиции и решимость президента Саакашвили в восстановлении территориальной целостности Грузии привела к новым обострениям в Абхазии и Южной Осетии и ухудшению отношений с РФ[24].
Выиграв войну августа 2008 года, Москва столкнулась
с необходимостью зафиксировать ее итоги. Между тем в проекте резолюции, которую Франция, главный посредник в урегулировании вызванного войной кризиса, внесла в Совет Безопасности ООН, из шести пунктов плана Медведева-Саркози остался только один - вывод российских войск из Грузии. Понятно, что за принятием такой резолюции последовала бы все та же интернационализация миротворческой операции в Южной Осетии с уже описанными последствиями. Признание обеих республик давало некую, пусть и шаткую, юридическую основу для сохранения там российского военного присутствия. То есть для фиксации итогов войны в том виде, как это было нужно России.
Война явилась продолжением того сценария в отношениях России с Грузией, Абхазией и Южной Осетией, с США и НАТО, который был написан еще до войны. Россия действовала наилучшим образом в наихудших обстоятельствах - но мало позаботилась о том, чтобы сами обстоятельства сложились иначе.
Михаил Саакашвили, двинув танки в Южную Осетию, не оставил Москве выбора. Были весомые причины, по которым Москва не могла не вмешаться и не могла ограничить вмешательство военной операцией в пределах зоны конфликта.
Как нами было ранее отмечено по тексту монографии,
к августу 2008 года подавляющее большинство жителей Южной Осетии и Абхазии имело российское гражданство. Российские дипломаты высокого ранга заявляли, что Россия применит «все средства, включая военные», для их защиты. Учения войск Северокавказского военного округа летом 2008 года проходили по сценарию, предполагавшему оказание помощи миротворческому контингенту по ту сторону Кавказского хребта. Было сказано слишком много обязывающих слов, чтобы после этого оставить действия грузинского президента без практической реакции.
В противном случае все разговоры о росте международного влияния России и укреплении ее государственности можно было считать пустым звуком. Российский политический режим весьма чувствителен к вопросам международного престижа, поэтому вслед за таким поражением можно было бы ожидать и внутриполитического кризиса.
Михаил Саакашвили потратил четыре с лишним года своего президентства на попытки перевести грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты в конфликт сначала Грузии с Россией, а потом России с Западом. В этом был разумный расчет: раз уж Запад во главе с США давит на Россию по таким вопросам, как расширение НАТО, размещение ПРО в Восточной Европе и статус Косово, то почему бы не прицепиться к тому же паровозу и не решить заодно собственную проблему территориальной целостности. Кстати, на Западе ничего не имели против такой логики. В частности, в аппарате НАТО были знакомы с версией, что Грузия собирается вступить в блок, чтобы обрести политическое прикрытие для силового решения абхазской и югоосетинской проблемы, и имели основания считать эту версию достоверной. Но это не останавливало политику расширения на восток.
В итоге Абхазия и Южная Осетия оказались в том же контексте «сдерживания России», что и расширение НАТО, и размещение ПРО в Польше и Чехии. В этой связи сдача Южной Осетии - безотносительно личности Эдуарда Кокойты - означала бы для Москвы сдачу ее позиций в сфере безопасности[25]. Парламенты Абхазии и Южной Осетии, ратифицировали договоры о дружбе с Россией 24 сентября и 2 октября 2008 года.
Свою внешнеполитическую самостоятельность в последние годы Москва демонстрировала неизменно, однако, учитывая опыт предыдущих лет, степень этой самостоятельности была совершенно неочевидна. В мире, и прежде всего на Западе, многие были твердо убеждены, что США в конце концов могут дожать Россию по самым важным вопросам и что Москва в конечном итоге всегда действует с оглядкой на Вашингтон. Существовало убеждение, что жесткая российская риторика для Кремля - это лишь удобный внутриполитический инструмент.
Война с Грузией разрушила этот миф. С августа 2008-го для всех мировых игроков стало очевидно, что по вопросам безопасности, которые так или иначе затрагивают интересы России, непременно нужно договариваться с Россией, а не пытаться решить все проблемы через Вашингтон. США потеряли право быть единоличным брокером в отношении России - крайне болезненная потеря, которая больше всего и раздражает Вашингтон. Ибо выступать в роли посредника по продавливанию России в интересах третьих сторон - это был очень выгодный внешнеполитический бизнес.
Нерасширение НАТО, признание ОДКБ со стороны НАТО, модернизация механизма контроля за размещением обычных сил в Европе («серых» зон вроде Прибалтики быть не должно), равноправное сотрудничество в вопросе разрешения замороженных конфликтов, взаимный учет интересов при принятии принципиальных решений вроде развертывания стратегических систем вооружений (того же ПРО). Что тут непонятного? Вся «непонятность» сводится к нежеланию определенных сил в США и Европе понимать, что у России есть собственные интересы в сфере безопасности, к нежеланию с ними считаться[26].
Как показывает опыт образования европейских федеративных или конфедеративных государств, их стабильность определялась внешними условиями - согласием крупных европейских или мировых держав. Вряд ли Швейцария как Гельветическая Конфедерация была бы возможна, если бы великие европейские державы однажды не отказались от претензий на эту территорию и не объявили ее нейтральной. После этого Швейцария уже никогда не была яблоком международного раздора. Внешнее согласие привело к установлению внутреннего политического баланса между французскими, немецкими и итальянскими общинами, сформировалось монолитное национальное самосознание швейцарцев. Суверенитет, таким образом, имеет две стороны. Во-первых, желание людей жить в одном государстве. Во-вторых, признание этой воли извне - заинтересованными соседями. Когда Грузия совершила агрессию
в Южной Осетии, она тут же поставила под вопрос не только права на эту территорию, но и свой суверенитет[27]. Россия также понесла имиджевые потери.
В частности, выяснилось, что на постсоветском пространстве Россия фактически осталась без верных союзников.
К примеру, фактическое признание Белоруссией грузинского суверенитета над Абхазией и Южной Осетией, перекрытие российского нефтепровода и срыв летом 2009 года Минском сессии ОДКБ демонстрируют, что режим Александра Лукашенко отказался от лавирования между Западом и Россией. И дело здесь не в личности президента - белорусская элита полностью поддерживает Лукашенко в его политике. Признав, что пророссийских сил в Минске сейчас нет, и перейдя в отношениях с Белоруссией на нормальные рыночные механизмы, Россия не потеряет ничего, кроме необходимости содержать бесполезный для себя режим.
«Грузинским законодательством установлены ограничения свободного передвижения иностранных граждан на территории Абхазии, Южной Осетии и прилегающих территориальных водах, - заявил 23 июля 2009 года заместитель начальника главного консульского управления внешнеполитического ведомства Александр Лукашевич. - Въезд иностранцев допускается исключительно с направлений, соответственно, Зугдидского и Горийского муниципалитетов. Проникновение со всех других направлений без специального разрешения запрещается и наказывается в соответствии с уголовным кодексом Грузии. Настоятельно рекомендуем учитывать данные положения грузинского законодательства при планировании поездок в Абхазию и Южную Осетию». Тем самым Белоруссия признала распространение грузинской юрисдикции на две отколовшиеся от Грузии республики, что равносильно признанию ее территориальной целостности.
В ответ на указанную позицию руководства Белоруссии замглавы МИДа Григорий Карасин заметил только, что Москва «никого не умоляет и не вынуждает» признавать Абхазию и Южную Осетию, а если кто-то отказывается это делать, это их выбор. Однако источник в российском дипломатическом руководстве, пожелавший сохранить инкогнито, заметил, что, фактически признав суверенитет Грузии над Абхазией и Южной Осетией, «Лукашенко перешел грань и теперь не может считаться союзником, пусть и ненадежным».
МИД России, со своей стороны, пояснил Карасин, намерен проверить степень серьезности сделанных белорусским дипломатом заявлений. Замминистра заметил, что слова Лукашевича кажутся ему нелогичными после того, что было ранее сказано российской стороне представителями правительства Белоруссии. Более того, добавил Карасин, по его информации, белорусская сторона сейчас активно развивает экономические контакты с Абхазией и Южной Осетией. При этом Минск явно не беспокоится насчет грузинского уголовного законодательства.
Замдекана факультета мировой экономики и мировой политики ГУ-ВШЭ Андрей Суздальцев сожалеет, что в Москве заметили это только сейчас. По его мнению, режим Лукашенко «уже давно и с успехом играет роль троянского коня Саакашвили, отстаивая в России интересы Тбилиси и стоящих за ним сил». Показателен в этом смысле даже частный вопрос о визах, заметил эксперт. Белоруссия поддерживает безвизовый режим как с Грузией, так и с Россией, напомнил Суздальцев, в результате чего «настоящая российско-грузинская граница проходит сейчас через Белорусский вокзал в Москве, а все, кому по тем или иным причинам необходимо проехать из Грузии в Россию, не привлекая внимания российских властей, спокойно едут через Белоруссию с ведома и согласия Минска».
Эксперты напоминают и о других недружественных действиях Белоруссии. В начале июля 2009 года МВФ перечислил Минску 600 млн долл. в счет кредита, выданного на поддержание белорусского рубля. А 14 июля 2009 года президент Белоруссии фактически сорвал работу сессии Организации договора о коллективной безопасности, не приехав в Москву и не подписав соглашение о создании Коллективных сил оперативного реагирования, которые должны были использоваться, в том числе, и на Кавказе.
Впрочем, А. Лукашенко, по своему обыкновению, продолжает заверять всех в своей любви к России. Однако словам белорусского президента, по мнению политолога Василия Жаркова, не верит уже никто ни в Москве, ни в Минске. «Корень нынешних проблем не в личности Лукашенко, - уверен эксперт. - Необходимо признать печальный факт: белорусский политический класс полностью поддерживает политику своего президента в отношении России». В Минске есть пролукашенковские силы, есть силы антилукашенковские, но пророссийских сил в республике нет[28].
Реакция на указанные действия руководителей Белоруссии была вполне предсказуемой. Как сообщила пресс-служба министерства печати и массовых коммуникаций ЮО, министр иностранных дел РЮО Мурат Джиоев заявил: «На Южную Осетию ни в коей мере не распространяется юрисдикция соседней Грузии». По его словам, «вызывает сожаление, если в угоду Грузии граждане Белоруссии будут лишены возможности свободно посещать Южную Осетию». Так министр прокомментировал упомянутую нами выше рекомендацию представителя белорусского МИД Александра Лукашевича гражданам его страны ездить в Южную Осетию и Абхазию только через территорию Грузии.
«Поездки граждан Российской Федерации, других стран участниц СНГ и Абхазии в Республику Южная Осетия осуществляются через пограничный пропускной пункт «Нижний Зарамаг» на российско-югоосетинской границе. Гражданам третьих стран для въезда на территорию Южной Осетии с территории России необходимо иметь двукратную российскую визу для возможности возвращения в страну пребывания через территорию Россию», - сообщил Джиоев[29]. В свою очередь, Президент Грузии Михаил Саакашвили приветствовал запрет властей Белоруссии своим гражданам нарушать грузинское законодательство и находиться в Абхазии и Южной Осетии без разрешения Тбилиси. «Это очень смелое решение президента Белоруссии», - сказал Саакашвили 24 июля 2009 года на встрече с представителями правящего большинства страны.
«И я хочу сказать, - продолжил Саакашвили, - что это первая ласточка в этом направлении, и я думаю, что настало время ускоренной реинтеграции Белоруссии в международное сообщество». По словам грузинского президента, «мы увидели, как в решающий момент действовали власти Белоруссии»[30]. Из приведенных выше цитат следует, что вопросы признания новых государств определяются не интересами проживающего
в них населения, а являются результатом сложной внешнеполитической игры одним из аспектов которой является легитимация власти.
Легитимация государственной власти - это положительное отношение населения к власти, к форме правления, принятым законам, вектору, к которому она стремится и по которому движется. Это важнейшее условие политической и общественной стабильности, это смысл власти[31]. При этом легитимация власти в Абхазии и Южной Осетии должна осуществляться не только внутри страны, но и в глазах мирового сообщества.
Абхазия призвала Запад признать ее независимость, ссылаясь на то, что никогда не подчинится Тбилиси, но международная изоляция толкает ее в объятия России, пишет британский политолог Изабель Горст. Президент Абхазии Сергей Багапш сказал в интервью этому исследователю, что главная задача его правительства - создание независимого государства. Растущее присутствие России в Абхазии президент объяснил тем, что ни одна другая страна Абхазией не интересуется: «Мы будем поддерживать Россию, но об объединении с Россией не может быть и речи».
«Мы говорим другим странам: «Не оставляйте нас наедине с Россией, будьте хоть каким-то противовесом», но они не желают», - сказал, со своей стороны, министр иностранных дел Абхазии Сергей Шамба. По словам Багапша, в отдаленной перспективе Абхазия хочет разоружиться, но это невозможно, пока граждане не сдадут оружие, а Грузия не откажется от своих притязаний на эти земли[32]. Однако как показали события связанные с первой годовщиной войны 2008 года, в Грузии не собираются отказываться от планов захвата Абхазии и Южной Осетии.
Главные траурные мероприятия прошли в городе Гори, который в 2008 году был занят российскими войсками. Выступая перед собравшимися, президент Саакашвили пообещал, что будет добиваться объединения Грузии, но теперь мирным путем. «Составными частями мирной борьбы за объединение страны станет экономическое возрождение Грузии, развитие демократических институтов, интеграция с Европой», - заявил он. При этом прошлогодний конфликт с Россией господин Саакашвили постарался представить как борьбу демократического Запада против возрождающейся «империи зла». «Грузия борется против оккупации и этнической чистки. Она находится на переднем крае борьбы и первой приняла на себя удар возродившейся империи. Мы боремся за нашу и вашу свободу. Новые стены в Европе разрушатся, расшатаются и сгниют, как разрушились все старые стены, построенные этими же людьми, руководившими агентурой КГБ в разделенной Германии, которых очень опечалило падение Берлинской стены», - восклицал Михаил Саакашвили. Эту речь слушали все аккредитованные в Тбилиси главы западных дипмиссий, приехавшие в Гори.
Российский ответ прозвучал на следующий день во Владикавказе, куда президент Дмитрий Медведев прибыл для награждения бойцов воевавшей в 2008 году 58-й армии. По словам президента, начало войне положила «варварская агрессия против жителей Южной Осетии и российских миротворцев». «Народ России полностью поддержал действия руководства страны и российской армии, направленные на защиту мира на Кавказе. Одержана военная победа», - подвел итог кампании Дмитрий Медведев. В своем выступлении президент несколько раз призвал солдат не задаваться вопросом, за что они воевали в Южной Осети. «Вы действовали абсолютно легитимно, отражая агрессию против граждан своей страны. Россия права и
с юридической, и с морально-нравственной точки зрения», - заявил президент, подкрепив свои слова ссылками на 51-ю статью Устава ООН и спецрезолюцию Генассамблеи ООН 1974 года. По словам президента РФ, одним из главных итогов войны стало признание независимости Абхазии и Южной Осетии. «Это решение пересмотру не подлежит», - подчеркнул он.
В течение всего дня Дмитрий Медведев несколько раз возвращался к вопросу о том, как изменили события августа 2008 года положение России в мире. «Операция по принуждению Грузии к миру в конечном счете не осложнила наши отношения с другими странами мирового сообщества», - заявил он. А тот факт, что из членов ООН помимо РФ Абхазию и Южную Осетию признала только Никарагуа, президент России объяснил так: «С кем бы я ни разговаривал после этих событий, практически все, откровенно глядя мне в глаза, говорят: «Да, вы были правы. Мы, к сожалению, не можем этого признать по разным причинам - и в силу нашей роли и места на международной арене, и в силу внутренних причин, - но вы были правы»». «Ощущение внутренней правоты дает нам возможность и дальше развивать нашу страну так, как мы хотим, строить ее в качестве сильного, мощного государства, которое играет ключевую роль здесь, на Кавказе, и в других частях света, - заявил президент. - Слабые государства исчезают с карты мира, сильные государства помогают другим государствам строить мирную жизнь. И Россия должна быть именно таким сильным государством».
Под конец выступления Дмитрий Медведев заявил, что «российские оценки режима Саакашвили не имеют ни малейшего отношения к грузинскому народу». «С этим народом у нас многовековые близкие братские связи. И мы ими очень дорожим. Будем делать все возможное для их восстановления и последующего развития», - сказал он перед строем солдат, год назад стоявших в нескольких километрах от Тбилиси[33]. Примечательно, что президент России из непризнанных мировым сообществом республик Южного Кавказа впервые посетил не более значимую Абхазию, а маленькую и обделенную ресурсами Южную Осетию. Одна из возможных причин - тихий кризис доверия в отношениях Кремля с командой президента Абхазии Сергея Багапша из-за ее независимых контактов с Западом и фактическим отказом поддержать Южную Осетию и Россию живой силой в ходе августовской войны[34].
Как замечает директор российских и азиатских программ Института мировой безопасности, (Вашингтон, США) Николай Злобин, «Нет сомнений, что какие бы решения ни принимал Дмитрий Медведев, он запомнится всем как президент России, признавший независимость Абхазии и Южной Осетии. В учебники по истории международного права, теории международных отношений, да и просто мировой истории он войдет как минимум в этом качестве. В учебниках, написанных в разных странах в ближайшем будущем, это решение Медведева будет наверняка рисоваться в черно-белых цветах. В учебниках более отдаленного будущего постепенно начнет преобладать серый, нейтральный тон, а крайне политизированные оценки начнут сменяться на более исторические, аналитические, менее категорические.
Однако нет сомнений, что решение об официальном признании независимости Абхазии и Южной Осетии никогда не будет восприниматься однозначно. Даже когда все детали кавказской войны уже будут не принципиальны для оценки этого решения. Нет сомнений, что еще долго историю прошлогодней войны обе стороны будут интерпретировать по-разному, обвиняя друг друга в фальсификации, подтасовке фактов, хронологии и мотивов политических действий.
Прошедший после пятидневной кавказской войны год показал, что, хотя она и сняла целый ряд острых проблем и противоречий в регионе, тем не менее их там осталось еще немало. Более того, она создала новые проблемы и трудности для всех вовлеченных в этот регион игроков. С одной стороны, Абхазия и Южная Осетия получили официальное признание России, а с этим признанием они получили мощные гарантии безопасности, а также независимости от Грузии. Такая ситуация, мне кажется, является хорошей основой для дальнейшего прогресса Абхазии в области формирования там эффективно функционирующего государства, основ национальной экономики и социальной системы. За последние годы власти этой республики не раз подтверждали делом свое желание построить в стране демократическое государство, обладающее всеми атрибутами современной политической системы, гражданским обществом, свободной прессой, системой защиты прав человека и т.д. Сегодня у них есть возможность продвинуться еще дальше в этом направлении»[35].
Фраза «Распад СССР стал крупнейшей геополитической катастрофой XX века» была величайшей ошибкой Путина на президентском посту, утверждает британский политолог Мэри Дежевски. Это высказывание было воспринято не просто как выражение естественной постсоветской ностальгии по империи, но как желание восстановить советскую империю, поясняет она. «Ключевым тезисом Запада является предположение, что российские или пророссийские меньшинства, после распада СССР застрявшие вне России, служат неоимперским амбициям Кремля в качестве «пятой колонны»», - пишет цитируемый нами автор. Постсоветское российское государство заведомо слывет экспансионистским.
Но в действительности все наоборот: Путин последние 10 лет старался заключать с соседями договоры о взаимопризнанном статусе постсоветских границ России, а целью чеченской войны было обеспечение безопасности и предотвращение дальнейшего сокращения территории, полагает автор. Заключению договоров о границах препятствует в основном сопротивление пророссийских меньшинств. Уж не являются ли эти меньшинства скорее помехами для российской дипломатии? - вопрошает Дежевски.
В результате войны 2008 года Южная Осетия и Абхазия стали для России скорее обузой, чем ценными приобретениями: теперь она обязана защищать их активнее, чем раньше. Западу следует учитывать, как нелегко демонтировать империю, а не ругать Россию за ее несуществующие амбиции, - считает британский политолог[36].
К наиболее существенным долгосрочным причинам, приведшим к вооруженному конфликту в Южной Осетии, относятся следующие:
- манипулирование политико-правовым статусом Южной Осетии в период распада Российской империи и установления советской власти, когда 2 (15) ноября 1917 года Совет Народных Комиссаров РСФСР принял Декларацию прав народов России, предусматривающую право всех народов России на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства. Однако Договором между РСФСР и Грузией от 7 мая 1920 года Москва признала входящими в состав Грузии Тифлисскую, Кутаисскую и Батумскую губернии со всеми уездами и округами, что повлекло распространение суверенитета Грузии на территорию Осетии, находящуюся по южную сторону Кавказского хребта, которая территориально входила в Тифлисскую губернию. Договор 1920 года входил в противоречие с Декларацией прав народов России. Декретом ВЦИК и Совета Народных Комиссаров Грузинской ССР в апреле 1922 года была создана Юго-Осетинская автономная область как составная часть Грузии (фактически автономия Южной Осетии носила во многом номинальный характер);
- политика насильственной ассимиляции южных осетин в составе Грузинской ССР, нарушение прав человека по национальному признаку, как следствие - массовый исход осетинского населения из Южной Осетии, в целом из Грузинской ССР и сокращение его численности с довоенных 107 тысяч человек до 99 тысяч человек к 1989 году;
- проявившиеся на фоне распада СССР в конце 1980-х - начале 1990-х гг. противоречия между Грузией и Южной Осетией (грузинская сторона стремилась к скорейшему выходу из СССР и сохранению Южной Осетии в пределах территориальных границ бывшей Грузинской ССР; Южная Осетия, ратуя за сохранение СССР, всегда стремилась к воссоединению с Северной Осетией в территориальных границах России. Население Южной Осетии настаивало на том, чтобы самостоятельно определить свою судьбу в соответствии с Законом СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» от 3 апреля 1990 г., согласно которому за народами автономных республик и автономных образований сохраняется право на самостоятельное решение вопроса о пребывании в Союзе ССР или в выходящей союзной республике, а также на постановку вопроса о своем государственно-правовом статусе) в большей степени ухудшили отношения между Тбилиси и Цхинвалом и привели к вооруженному противостоянию в регионе[37].
Не слишком продуманное и поспешное признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии стало лишь временным решением застарелой проблемы. Сконструированная в результате диспозиция крайне неустойчива и, следовательно, подвержена неминуемым изменениям. Поскольку возвращение отпавших грузинских территорий под юрисдикцию Тбилиси следует признать маловероятным исходом, единственным более или менее логичным вариантом дальнейшего развития событий выступает та или иная разновидность их поглощения Россией, пусть даже и не сиюминутного. Как известно, наше законодательство не допускает вхождение в Российскую Федерацию и образование в ее составе новых субъектов без согласия со стороны тех государств, которые формально осуществляют юрисдикцию над соответствующими территориями. Но в данном случае такое согласие требовалось лишь до 26 августа 2008 г. - до момента российского признания независимости Абхазии и Южной Осетии. Теперь же дорога к прямому вхождению двух самостоятельных субъектов международного права в состав Российской Федерации разблокирована. Как скоро она будет использована, сказать пока трудно, но такой вариант развития событий стоит иметь в виду, поскольку ни в экономическом, ни в политическом, ни в военном отношении новые государства не являются жизнеспособными в долгосрочной перспективе. (Абхазии это касается в меньшей степени, Южной Осетии -
в большей.)
Разумеется, такая инкорпорация - дело хлопотное и экономически бессмысленное, но соображения материальной выгоды можно не принимать в расчет: государство, которое в интересах узкой группы лиц несколько лет назад пошло на разгром самой успешной из собственных нефтяных компаний, далеко не всегда готово мыслить прагматически. Кроме того, на фоне разгорающегося экономического кризиса, который усугубил бессмысленность и несостоятельность экономической политики, проводимой российскими властями в последнее десятилетие, геополитические успехи могут показаться весьма привлекательными и желаемыми. Ведь ни мнимое «удвоение ВВП», ни обанкротившиеся «приоритетные национальные проекты», ни таинственный «план Путина» предъявить избирателям больше невозможно, а выборы проводить по-прежнему приходится. Парадоксальным образом это обстоятельство повышает ставки причудливой, но все же реанимации российского федерализма. Причем спрос возникает именно на его советскую, экспансионистскую модель, ориентированную на освоение прилегающих территорий. И по мере мобилизации режима под давлением неблагоприятных факторов этот спрос будет только нарастать[38].
Неудача кампании по оказанию помощи подвергшейся нападению Южной Осетии означала бы не только победу Михаила Саакашвили и его режима, но и провал позиций России в и без того кризисном северокавказском регионе, потерю значительной части влияния и авторитета в странах СНГ, и шире - начало возможной международной изоляции. Но военно-политическая слабость Грузии вкупе с решительными действиями российской армии и мужеством югоосетинских сил самообороны сделали успех России в конфликте возможным.
Россия продемонстрировала сравнительно ограниченную способность к политической мобилизации в случае экстремальной ситуации, выиграв за счет грамотных действий отдельных сегментов военной машины, готовых действовать в нестандартных условиях. По мнению военных специалистов, готовность соединений 58-ой армии (наиболее боеспособной в составе российских Вооруженных Сил) к наступлению оказалась недостаточной, и только отдельные подразделения (включая сюда бойцов батальона спецназа ГРУ МО РФ «Восток» под командованием опального ныне Героя России полковника Сулима Ямадаева), продемонстрировав инициативу и отменную боевую выучку, решили исход марш-броска российских войск через Рокский перевал и боев за Цхинвали.
Россия уж точно оказалась не готова к идеологическому и пропагандистскому противостоянию информационной атаке, которую вели против нее в начале и некоторое время после проведения военной операции в Южной Осетии многие западные СМИ (изначально имея при этом более выгодную моральную и политическую позицию, нежели развязавший войну режим Саакашвили). Как отметила позднее «Нью Йорк таймс», «Россия, потерпев поражение в наземной войне, проиграла в медиа-противостоянии»; действительно, официальные российские спичрайтеры и «спиндоктора» заметно уступали неформальному конгломерату западных СМИ, спешивших представить Россию виновником войны и агрессором против суверенной Грузии. И только изменение позиции американского истеблишмента и СМИ через несколько недель после окончания конфликта постепенно привело к свертыванию пропагандистской кампании против России[39].
Еще в феврале 2008 года, сразу после признания независимости Косово большинством западных стран, Россия заявляла, что это создает опасный прецедент и открывает ящик Пандоры. Запад в ответ утверждал, что ситуация Косово уникальна и не может служить прецедентом для других территорий, провозглашающих независимость в одностороннем порядке. Правда, о том, в чем состоит уникальность, говорилось мало и неконкретно.
Уже тогда стало ясно, что рано или поздно Россия использует этот прецедент для признания независимости хотя бы некоторых из непризнанных государств, образовавшихся на территорий бывшего СССР после его распада. Первыми в списке кандидатов на признание числились Абхазия и Южная Осетия. Авантюристическая и агрессивная политика режима грузинского лидера Михаила Саакашвили, совершившего неприкрытый акт агрессии против народа Южной Осетии, только подстегнула ход событий и привела к тому, что прецедент был использован скорее рано, чем поздно.
Итак, в чем сходство и в чем различие между ситуациями на Балканах и на Южном Кавказе? Сходство кавказских республик с Косово прослеживается по нескольким параметрам. Как и Косово, Абхазия и Южная Осетия были автономиями в составе «материнского государства» (соответственно Сербии и Грузии), которое, в свою очередь, являлось составной частью более крупного федеративного образования (соответственно Югославии и СССР). После его распада автономии заявили о своем праве на самоопределение. Во всех случаях «материнское государство» не признало за ними это право и более того - попыталось силой упразднить автономию. Это привело к вооруженным конфликтам, в ходе которых десятки, а то и сотни тысяч людей стали беженцами. Во всех случаях явно наличествовала воля гомогенной этнической общности к самоопределению, выраженная, в частности, на референдумах. Более десяти лет как Косово, так и закавказские республики де-факто имели независимость с большинством атрибутов независимого государства (разве что без собственной валюты), а их территория ни в малейшей степени не контролировалась «материнским государством». При этом де-юре их статус оставался неурегулированным, а вооруженные стычки с «материнским государством» периодически вспыхивали с разной степенью интенсивности. Наконец, и в Сербии и в Грузии имело место вооруженное вмешательство в конфликт внешней силы: в действиях России «по принуждению Грузии к миру» в августе 2008 года многие наблюдатели усматривают параллели с натовскими бомбежками Югославии весной 1999 года, проведенными без всякого одобрения или санкции со стороны ООН.
Но противники признания независимости Абхазии и Южной Осетии не хотят обращать внимания на объективную схожесть ситуаций и апеллируют к соображениям иного порядка. Их аргументы можно разделить на две группы.
К первой группе относятся аргументы ad hoc, которые апеллируют к частным особенностям непризнанных республик. Южная Осетия не может претендовать на статус независимого государства в силу малой территории, малочисленности населения (70 тысяч человек) и низкого уровня жизни (ВВП на душу населения - около $250 в год). Или такой аргумент: действия российских войск в Южной Осетии в 2008 году нельзя сравнивать с бомбежками Югославии в 1999 году, потому что там воздушная операция не сопровождалась оккупацией территории Югославии сухопутными войсками.
Ни один из этих аргументов сам по себе не работает.
В Европе есть несколько суверенных государств, меньших по площади и численности населения, а для ряда стран Африки, суверенитет и независимость которых никем не подвергаются сомнению, уровень ВВП в $250 на душу населения выглядит несбыточной мечтой. К тому же, в случае Абхазии эти аргументы вообще неуместны: природный и геостратегический потенциал этой республики вполне позволяет ей существовать без опоры на внешние вливания - главное, чтобы была снята блокада, установленная после окончания грузино-абхазской войны 1992-1993 годов.
Вторая группа аргументов опирается на универсальные, однако взаимоисключающие принципы. Практически одни и те же западные политики и государственные деятели говорят о приоритете суверенитета и территориальной целостности в случае Грузии и праве наций на самоопределение в случае Косово. Российские политики говорят то же самое о Сербии и кавказских республиках.
Другой аргумент в этом ряду - этнические чистки и вызванные ими потоки беженцев. И на Балканах, и на Кавказе было два таких потока - сначала действия «материнского государства» приводили к массовому бегству жителей автономии (албанцев, абхазов и осетин), затем власти автономий изгоняли представителей «материнского государства» (сербов и грузин). Запад и Россия в каждом случае указывают на разных виновников чисток и на разное направление потоков беженцев. В итоге в одном случае обвиняется «материнское государство» и оправдывается стремление пострадавших народов к независимости, в другом - ровно наоборот[40].
Директор российских и азиатских программ Центра оборонной информации США Николай Злобин замечает: «Международное право - вещь, добровольно принятая на себя ровно в той степени, в какой это соответствует национальным интересам в данный момент. Все эффективные внешнеполитические акции любой страны зачастую противоречат так называемому международному праву. На самом деле международного права не существует. По большому счету, есть некая традиция, которой следует большинство. Но права нет, если нет механизма принуждения к его выполнению.
Россия в случае с Абхазией и Южной Осетией совершила принципиальный отказ от традиционного понимания международного права, и это, возможно, принесло ей большие политические дивиденды. России надо было давно признать независимость Абхазии и Южной Осетии, а не ждать нападения Саакашвили. Однако Россия сделала то же самое, что Запад сделал в Косове, даже более решительно, проигнорировав Совет Безопасности ООН и все остальные организации, и окончательно отказалась от Ялтинской системы. Это был правильный шаг, хотя он не соответствовал «строгим стандартам международного права»[41].
Вслед за американским международником Р. Кохэйном многие ученые сегодня понимают сотрудничество как ситуацию, «когда одни акторы регулируют свое поведение в соответствии с фактическими или ожидаемыми предпочтениями других, через процесс[взаимной] координации политик... Каждый актор не обязательно помогает другому, но, делая это, он ожидает улучшения своей собственной ситуации, что ведет к взаимной координации государственных политик»[42].
В том случае, когда правительство государства, от которого произошло отделение, не признает вновь возникшее государство, а борьба продолжается, применяется вся совокупность норм права вооруженных конфликтов, так как суть этих норм в большей степени настаивает на фактических обстоятельствах, чем на признании, и, в первую очередь, провозглашает приоритет интересов жертв над чисто техническими и политическими соображениями.
В современных условиях и декларативная, и конститутивная теории признания государств не лишены недостатков. Однако подход к признанию государств с позиции декларативной теории больше соответствует принципу невмешательства в дела, входящие во внутреннюю компетенцию другого государства и принципу суверенного равенства государств. Согласно конститутивной теории, вновь возникшие государства находятся в зависимости от политической воли других государств. Государство, обладающее суверенитетом ipso facto, является субъектом международного права, а признание дает ему возможность вступать в юридические отношения с другими государствами[43]. То, что за прошедший год республики были признаны лишь Никарагуа, похоже, не тревожит Кремль. По словам политолога Сергея Маркова, это, наоборот, означает, что они будут привязаны к России, как Северный Кипр к Турции[44]. Тем не менее Россия продолжает надеяться на политический прагматизм западных политических акторов.
Одним из факторов оптимизма является создание Евросоюзом специальной комиссии для выяснения причин и зачинщиков той войны. Международная следственная комиссия, расследующая причины российско-грузинского конфликта, опубликует свой доклад лишь в конце сентября 2009 года, пишет политолог Стефан Бюссар.
Автор цитируемой статьи называет Грузию пороховым погребом. За несколько дней до годовщины российско-грузинского конфликта, разгоревшегося 7 августа 2008 года, ситуация в бывшей советской республике продолжала оставаться напряженной и взрывоопасной. Грузинские власти надеются, что Соединенные Штаты присоединятся с наблюдательной миссии ЕС в этом регионе.
После посещения российским президентом Южной Осетии и Абхазии в подтверждение интереса американцев к Кавказу
с визитом в Тбилиси побывал вице-президент США Джо Байден. Перед Байденом стояла весьма деликатная задача: продемонстрировать безусловную поддержку Грузии в тот момент, когда президент США Обама прилагает усилия к улучшению отношений с Россией.
Что касается отношений между Грузией и Россией, продолжает Стефан Бюссар, то стороны приложили определенные усилия к смягчению разногласий. Однако после шести раундов переговоров в Женеве стало понятно, что до урегулирования ситуации еще далеко. Созданная ЕС следственная комиссия по определению причин конфликта во главе со швейцарским дипломатом Хейди Тальявини должна была опубликовать отчет о проведенной работе 31 июля, но, принимая во внимание крайне сложную ситуацию в регионе, члены комиссии решили обнародовать результаты расследования в конце сентября. Автор цитируемой нами статьи напоминает, что комиссия должна была ответить на следующие вопросы: какова была военная обстановка перед началом боевых действий; имела ли место агрессия грузинской стороны против Цхинвали; находились ли российские войска в боевой готовности или лишь отреагировали на действия противной стороны в соответствии с 51-й статьей Устава ООН. В докладе особое внимание уделяется геостратегическому статусу Черного моря, где уже после конфликта имело место противостояние российских и американских военных кораблей.
Комиссия располагала бюджетом в 2,4 млн франков, добавляет издание, к участию в ее деятельности привлекались эксперты, военные и дипломаты, а также представители правозащитных организаций[45]. Тем не менее было бы исходить из отсутствия политической предвзятости членов упомянутой комиссии.
Как пишет британский политолог Джонатан Стил, через год после пятидневной войны на Кавказе большинство европейских правительств да и администрация Обамы в целом согласны
с тем, что большая часть ответственности за случившееся
лежит на Михаиле Саакашвили. Однако пока что ему не пришлось платить «серьезную цену» за сотни смертей и тысячи беженцев.
После Мюнхенской конференции по безопасности, где Саакашвили добился встречи с вице-президентом Байденом, изначально его избегавшим, грузинский лидер заявил журналистам, что в ходе любых переговоров «между Соединенными Штатами и Россией Грузия будет одним из ключевых вопросов в повестке дня». Едва ли это так, замечает Стил. Визит Обамы в Москву в прошлом месяце дал понять, что ни о каком возобновлении холодной войны речи нет и, напротив, Белый дом стремится развивать двусторонние отношения. Грузия же и ее лидер - на втором плане.
Более того, продолжает автор, недавний визит Байдена
в Тбилиси скорее был призван показать, что «Грузию не забыли вовсе». Хотя и заявив о признании территориальной целостности страны, вице-президент США не дал никаких ясных обещаний военной помощи или тем более перевооружения. Сделанные им заявления скорее можно трактовать как стремление Вашингтона более надежно контролировать Саакашвили, чтобы последний не повторил своего прошлогоднего безрассудства.
Также Байден встретился с лидерами грузинской оппозиции и призвал президента к проведению демократических реформ, что разительно контрастирует с политикой администрации Буша, стремившей как можно скорее принять Тбилиси
в НАТО и закрывавшей глаза на ущемление гражданских свобод в Грузии. Помимо этого, он заверил, что американские наблюдатели не будут развернуты на грузинской стороне границы - это важно как для чувствительной к американскому присутствию Москвы, так и для Брюсселя, при содействии которого подписывалось перемирие и чьи наблюдатели сейчас находятся на границе.
Ситуация, заключает Стил, вновь зашла в тупик, и конфликт снова стал «замороженным». Россия добилась всего, чего хотела, за исключением разве что отставки Саакашвили. Едва ли можно ожидать возобновления боевых действий - ни у одной из сторон для этого нет достаточных причин. Западные эксперты предлагают тем временем развивать сотрудничество с Абхазией, не признавая ее независимости, - это позволит оторвать ее от орбиты влияния Москвы. Тем не менее, такие шаги не позволят решить основную проблему - из-за развязанной Саакашвили войны тысячи лишились крова, а сотни были убиты, а грузинскому лидеру кроме замечаний Вашингтона не пришлось пока платить серьезную цену за это[46].
Достаточно показательно как западные политики реагируют на посещение руководителями России Абхазии и Южной Осетии. Председатель правительства России В.В. Путин побывал в Абхазии 12 августа 2009 года. Это был его первый визит
в республику после признания Россией ее независимости
в 2008 г. Президент Дмитрий Медведев в июле посетил другую признанную Россией республику, Южную Осетию. Его визит США назвали «неуместным».
В свою очередь Евросоюз «не считает, что визит Владимира Путина совместим с принципом территориальной целостности Грузии и содействует международным усилиям, направленным на установление стабильности в регионе», говорится
в заявлении председательствующей в ЕС Швеции, обнародованном в пятницу. Накануне вечером в таком же духе высказался и госдепартамент США. «Россия дала обязательства
в рамках соглашения о прекращении огня и должна их соблюдать», - отметил его представитель Ти-Джей Кроули.
Наиболее негативную реакцию визит Путина получил
в Грузии. «Россия игнорирует общепризнанные нормы международного права, свои обязательства и собственный государственный престиж», - подчеркнул в заявлении МИД Грузии. Министр внутренних дел республики Александр Налбандов заявил, что Россия нарушила подписанные 12 августа 2008 г. соглашения Медведева - Саркози (в частности, тем, что пообещала Абхазии $500 млн на военные цели). Россия должна спокойно относиться к таким заявлениям, уверен председатель комитета Госдумы по международным делам Алексей Островский: не нужны даже ответные реплики. Критические заявления лишний раз доказывают, что не нужно питать иллюзий - друзей ни в США, ни в ЕС у России нет, говорит депутат[47].
США и Евросоюз негативно восприняли блицвизит президента РФ Дмитрия Медведева в Цхинвали 13 июля 2009 г. По словам представителя госдепа США Иана Келли, этот визит не является шагом к стабильности в регионе. Отвечая на вопрос, была ли поездка Дмитрия Медведева неуместной, Иан Келли сказал: «Да, конечно. Я не думаю, что эта поездка была хоть каким-либо шагом вперед с точки зрения обеспечения стабильности в регионе». «Сам факт визита отражает фундаментальные различия в наших позициях по ситуации в регионе»,- подчеркнул представитель госдепа. Он напомнил, что «президент Обама полностью поддержал территориальную целостность Грузии», да и партнеры США по «семерке», НАТО и ЕС также отвергли признание Абхазии и Южной Осетии. По словам Иана Келли, США призывают РФ уважать территориальную целостность и независимость Грузии, участвовать в женевских переговорах и соблюдать обязательства, принятые в соответствии с соглашением о перемирии от 12 августа 2008 года. Заявление госдепа США прозвучало накануне намеченного на будущую неделю визита в Тбилиси вице-президента США Джозефа Байдена.
15 июля 2009 года же с резкой критикой визита Дмитрия Медведева в Цхинвали выступили в Брюсселе. «ЕС подтверждает полную поддержку суверенитета и территориальной целостности Грузии в ее международно-признанных границах. Визит президента Медведева к сепаратистским властям в Цхинвали может еще больше углубить пропасть между Тбилиси и Москвой и не способствует продвижению к мирному урегулированию конфликта в Грузии», - заявила «Интерфаксу» представитель Еврокомиссии Кристиане Хоманн[48]. Не способствует взаимопониманию с Западом и уход из Абхазии и Южной Осетии международных наблюдателей.
Пребывание наблюдательной миссии ЕС в Грузии будет продлено до осени 2010 г. Европейский союз принял решение о пролонгации гражданской миссии наблюдателей в Грузии: 27 стран пришли к соглашению о продлении пребывания до осени 2010 года 200 безоружных наблюдателей, 30 из которых - французские жандармы.
Как отмечает французский политолог Жан-Жак Мевель, европейская миссия наблюдателей лишена возможности заниматься мониторингом ситуации за пределами Грузии, на территории Южной Осетии и Абхазии. Цитируемый нами автор отмечает, что основное положение соглашения Саркози-Медведев об отводе российских войск на позиции, которые они занимали до начала прошлогоднего российско-грузинского конфликта, остается невыполненным.
Москва не одобрила тот факт, что Вашингтон поддерживает Грузию с ее планами вступления в Североатлантический альянс. Вместе с тем Европейский союз не пожелал быть втянутым в разборки двух бывших главных участников холодной войны и предусмотрительно перенес на сентябрь обсуждение вопроса о расширении своей наблюдательной миссии в Грузии за счет американских военных, на чем настаивает президент Саакашвили. По сути, замечает французский политолог, 27 стран могли бы обойтись без согласия Москвы на расширение миссии за счет Турции или США, но главное сейчас, по мнению одного дипломата, понять, насколько политически дальновидным будет этот шаг[49].
Последние военные наблюдатели миссии ООН в количестве семи человек 15 июля 2009 г. покинули территорию Абхазии. Их мандат был прекращен после того, как Россия наложила вето на предложенную Западом резолюцию Совбеза ООН о продлении мандата миссии, поскольку в документе содержались упоминание о территориальной целостности Грузии и ссылки на другие резолюции, где миссия называлась «миссией по наблюдению в Абхазии, Грузия». Теперь как Грузия, так и Россия выражают опасение в связи с уходом миротворцев.
Военные наблюдатели ООН появились в Абхазии в самый разгар грузино-абхазской войны летом 1993 года. 14 лет во всех резолюциях и иных документах ООН миссия называлась «Миссией по наблюдению в Абхазии, Грузия». Однако после прошлогоднего признания независимости Абхазии Москва, обладающая правом вето в Совбезе ООН, потребовала исключить из названия миссии упоминание о Грузии или принять компромиссную формулировку «Миссия ООН по стабилизации» без всякого упоминания географических названий.
Грузия и ее западные партнеры сочли, что подобные формулировки означали бы юридическое признание изменившихся политико-правовых реалий в регионе. Именно поэтому группа стран «Друзей генсека ООН по Грузии» (в нее до 2008 года кроме США, Франции, Германии и Великобритании входила и Россия) настояла на голосовании в Совбезе по «техническому продлению» миссии с упоминанием Грузии. В июне Россия наложила вето на проект соответствующей резолюции, чем прекратила деятельность полевой миссии ООН в Абхазии. Максимум, на что была согласна российская сторона, - это сохранение присутствия безоружных наблюдателей ООН. Причем двух раздельных миссий: в Грузии и в Абхазии - как в двух независимых государствах.
В связи со сворачиванием деятельности миссии ООН
в Тбилиси заговорили об огромном риске, которым чревато прекращение присутствия наблюдателей в зоне грузино-абхазского конфликта. «Военные наблюдатели ООН способствовали сохранению мира в регионе, - сказал считает эксперт по абхазской проблематике профессор Георгий Анчабадзе. - За последние 14 лет в зоне конфликта было множество инцидентов. В том числе перестрелки, похищения людей и так далее. Все эти инциденты удавалось урегулировать именно с помощью представителей ООН». Руководитель департамента МИД по отношениям с международными организациями Серги Капанадзе считает, что наблюдателям ЕС, остающимся в регионе, будет непросто выполнить функцию, которую выполняли сотрудники миссии ООН. «Мы, конечно, понимаем, что это огромный риск. Но согласиться с сохранением международных миссий в зонах конфликтов любой ценой все-таки не можем», -
утверждает Капанадзе[50]. Подобного рода цитаты можно приводить достаточно долго, главным же для нас является негативное отношение к Абхазии и Южной Осетии мирового сообщества.
Чтобы преодолеть негативное отношение к себе на Западе, непризнанным республикам, а также России, Белоруссии и иже с ними требуется не столько стандартная реклама, сколько эффективная коммуникация собственной позиции и знаний о стране на широкую западную аудиторию - не просто пиар, а скорее имиджевая дипломатия. Разница в том, что формулирование идей, задач, объяснение сути страны и ее отличия от других, разъяснение ее внешнеполитических решений в последней исходит от самих правительств, а не внешних агентов. Казалось бы, простая истина, но на деле ее пока применяет только президент Грузии - известно, с насколько положительным для своих целей эффектом. Грузия выиграла информационную войну в августе 2009-го не потому, что имела пиар-агентство, а потому, что с самого начала конфликта Михаил Саакашвили практически каждые полчаса был доступен в эфире для ведущих мировых телекомпаний. В то же время Дмитрий Медведев провел только четыре интервью, и только спустя неделю, когда мнение западной публики о России как виновнике конфликта уже прочно утвердилось. Интересно, что в Кремле выучили грузинский урок и недавно организовали при президентской администрации комиссию по улучшению имиджа России за рубежом - собственными силами.
На самом деле у непризнанных республик уже есть очень важное преимущество: они на слуху у мировой аудитории. Теперь им нужно грамотно наполнить свою известность новым содержанием. Требуемая стратегия проста: четко сформулировать идеи и образ для трансляции, привлечь собственных экспертов по западным странам, чтобы те указали наиболее доверяемые местной публикой каналы информации, и целенаправленно, своевременно и надежно работать с ними. Причем не ограничиваться СМИ, а работать в социальных интернет-сетях, привлекать местные знаменитости и даже рекламировать себя через популярные товарные марки. Пиар-агентства могут стать подспорьем в воплощении стратегии, но ее формулирование и имплементация должны исходить от самих правительств, - считает Наталья Лещенко - PhD, старший эксперт Института государственных идеологий (Лондон)[51].
Ведя речь о негативных последствиях принятия Россией трудного, но неизбежного в тех условиях решения о признании двух новых государств на Кавказе - Республики Южная Осетия и Республики Абхазия, председатель международного комитета Госдумы Константин Косачев замечает: «все ожидаемые негативные последствия этого шага были настолько очевидны, что они действительно проявились, что называется, «во всей красе» практически сразу после данного государственного акта России. Сегодня мы вынуждены действовать в рамках весьма некомфортной «модели Северного Кипра» - признания, по сути, в одиночку (дружеская поддержка Никарагуа заслуживает, безусловно, самых добрых слов, ибо не оставляет нас в формальном одиночестве, хотя и не меняет ситуацию решающим образом). Оценивая трезво, вряд ли можно рассчитывать на какой-то кардинальный перелом в скором времени в отношении других стран к этой теме.
Скажем, «косовских» цифр ожидать в ближайшем будущем не приходится. Однако это говорит вовсе не о том, что в мире столь мало стран, которые действительно считают обе кавказские республики достойными независимости. А вот стран, готовых это открыто признать, действительно очень мало, но это уже, как говорится, совсем другая история. Это лишь еще раз убеждает в том, что сегодня в мире роскошь независимой внешней политики доступна весьма ограниченному кругу государств. Поэтому большинству правителей приходится задумываться не столько о последствиях признания непосредственно для абхазского и югоосетинского народов, сколько для своего собственного, а таковые обещают быть не очень радужными»[52].
Ведя речь о политических процессах становления государственности Абхазии и Южной Осетии важно учитывать не только политическое, экономическое, социальное влияние соседних государств, но и тенденции функционирования мировой политической системы. Такой информированный исследователь, как А. Вендт, предупреждает: «Международная система - трудный случай для конструктивизма, как с социальной, так и с конструктивистской точек зрения»[53]. В международной политике важную роль играет собственный интерес государств, нежели декларируемая приверженность к общечеловеческим ценностям. На практике этот дуализм воплощается в «политике двойных стандартов», что мы продемонстрировали по тексту настоящей главы монографии.