Научная электронная библиотека

Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания

НАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИИ В КОНТЕКСТЕ ПРИЗНАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ АБХАЗИИ И ЮЖНОЙ ОСЕТИИ

Литвиненко Виктор Тимофеевич,

ГЛАВА 3. ОТНОШЕНИЕ РОССИЯН К СТАНОВЛЕНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ АБХАЗИИ И ЮЖНОЙ ОСЕТИИ

Ведя речь об отношении граждан России к процессам становления государственности Абхазии и Южной Осетии, будем опираться на данные социологических исследований. Кроме того особое внимание стоит уделить официальным выступлениям президента РФ, отражающим позицию государства и характеризующие конкретные этапы развития интеграционных процессов на постсоветском пространстве^[1], поскольку транслируемые в масс-медиа эти выступления влияют на формирование общественного мнения.

Отметим колебание во времени общественного мнения жителей нашей страны. Похожие примеры в нашей недавней истории уже были. Скажем, после введения советских войск в Афганистан в декабре 1979 года политика разрядки между Востоком и Западом сменилась новой конфронтацией. США и их союзники бойкотировали Олимпиаду 1980 года в Москве, президент США Рональд Рейган ввел против СССР экономические санкции, а в Западной Европе началось размещение американских ядерных ракет. Москва же ответила на это не только прекращением переговоров о разоружении и размещением ракет средней дальности в ГДР и Чехословакии, но и ужесточением внутренней политики. И пострадали от этого как «профессиональные» критики режима (например, академик Андрей Сахаров в январе 1980 года был сослан в Горький), так и простые граждане, которых в рамках «борьбы за укрепление трудовой дисциплины» начали в массовом порядке отлавливать в рабочее время в магазинах и кинотеатрах и выгонять с работы за прогулы.

Современным россиянам борьба с «социальным паразитизмом» эпохи Юрия Андропова вряд ли грозит. Наиболее очевидным результатом связанных с войной 2008 года международных событий должна стать милитаризация экономики и всей общественной жизни России. Дмитрий Медведев, награждая отличившихся в грузинской операции военных, пообещал, «не жалея средств», сделать все возможное для оснащения армии современным вооружением. С одной стороны, это обязательно приведет к резкому увеличению оборонных расходов в ущерб сугубо мирным статьям федерального бюджета, в том числе расходам на социальную сферу. С другой стороны, российские генералы наверняка постараются использовать курс Кремля на укрепление вооруженных сил для возвращения утраченных ранее позиций, например, в вопросе о сроке службы по призыву, который, невзирая на сопротивление генералитета, был недавно уменьшен с двух лет до года.

Другим неизбежным следствием новой внешней политики должен стать резкий рост в стране ура-патриотических настроений. Помимо сугубо внешних его проявлений вроде регулярного пикетирования «враждебных» посольств и сжигания на площадях «вражеских» флагов этот процесс непременно выльется и в новые гонения на радикальных оппозиционеров, которые уже сейчас воспринимаются многими прокремлевскими политиками как «наймиты мирового империализма». Доступ к легальной политике этим силам, судя по всему, будет окончательно закрыт, а судебному запрету «за экстремизм» вслед за нацболами рискуют подвергнуться и другие представители несистемной оппозиции, например СПС, «Яблоко» и незарегистрированная партия экс-премьера Михаила Касьянова.

Жертвами борьбы с тлетворным влиянием Запада почти наверняка станет и большинство финансируемых из-за рубежа некоммерческих организаций. За последние годы их права и так уже были серьезно ограничены, но после начала полномасштабной идеологической войны им грозит практически полный запрет. Разумеется, этот процесс будет сопровождаться выделением дополнительных средств отечественным общественникам, но этой чести удостоятся лишь те, кто докажет свою преданность идеалам суверенной демократии. На практике это будет означать резкое уменьшение числа программ культурного и профессионального обмена с западными странами (в первую очередь для студентов, преподавателей и молодых специалистов), а также сокращение разнообразных благотворительных проектов^[2]. Практика свидетельствует об обоснованности процитированного выше прогноза.

Руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра» Алексей Левинсон замечает: «В 2004 г., отвечая на вопрос «как должна вести себя Россия в конфликте
между Грузией и Южной Осетией?», жители РФ сначала (в июне) большинством в 51% потребовали не вмешиваться в этот конфликт, еще 23% желали удовлетворить просьбу Южной Осетии о включении ее в состав РФ, 14% затруднились ответить, а по 6% выбрали одно из противоположных решений - «помочь Грузии решить проблему сепаратизма» либо, напротив, признать независимость Южной Осетии. Однако в июле того же года за вмешательство в кавказский конфликт (если Грузия применит силу против Абхазии и Осетии) выступили 47% (против 38%). Соответственно, к сентябрю 2004 г. сторонников невмешательства стало гораздо меньше (32%), но сохранялся примерный баланс защитников целостности Грузии (10%) и сторонников независимости Южной Осетии (9%). Но чем дальше, тем меньше жителей РФ выражали мнение, что эти земли - часть Грузии. Сперва это была одна пятая россиян, потом одна десятая. Зато росли доли выбирающих две другие опции: быть им независимыми государствами или - чаще - войти в состав России. Такие решения нашим согражданам казались вполне оправданными. Чаще всего в интервью проступал мотив: это, в сущности, наши земли, или они должны быть нашими. Убеждение, что национальный интерес состоит в удержании или приращении территорий страны и что он стоит выше закона, давало (и дает) этим людям ощущение своей правоты. Смотреть на этот вопрос с позиций грузинской стороны не желал почти никто из россиян. Не было и особых стремлений соблюдать нормы международного права. Вместе со своими политиками от трети до четверти россиян нетерпеливо ждали, когда ООН примет решение о независимости Косова, чтобы признать независимость Абхазии и Южной Осетии. (Меньшинство в 15-20% было против, а около половины не нашли что сказать.)

Итак, россияне убедили себя в том, что отделение этих субъектов от Грузии правомерно, а последующее присоединение к России - благо. Промежуточный вариант - их существование как независимых государств - тоже неплох. Россияне выступали за военное присутствие России в этом регионе, но воевать не хотели. Вооруженный конфликт в этом регионе, полагали они, например, в 2006 г. выгоден прежде всего США, НАТО, Турции (34%), Грузии (31%), но не властям Южной Осетии и Абхазии (6%) и уж точно - не властям России (4%).

Но вот конфликт разразился и даже был назван войной (видимо, самой короткой и самой успешной в нашей истории). Независимость этих стран провозглашена и нами признана. Что дало это признание? Через месяц после окончания войны 40% жителей РФ считали, что это «пойдет на пользу России», 16% говорили - «пойдет во вред», 18% затруднялись ответить, а 28% выбирали ответ «не принесет ни пользы, ни вреда». Минул год, и сегодня пользы в этом признании видят существенно меньше (29%), вреда - примерно столько же (15%), а наиболее частым (40%) стал ответ «не принесло ни пользы, ни вреда»^[3].

Состояние и перспективы достижения политического и внутриэтнического консенсуса в субъектах Российской Федерации (РФ) - одна из наиболее острых проблем в научно-теоретическом, методологическом и процессуально-институциональном аспектах политической науки. После распада СССР все большее число государственных деятелей, политиков и ученых начинают осознавать, что уровень национального самосознания во многом определяет эффективность социально-экономической жизни общества, прогресс в духовной и политической культуре народа, способность противостоять социально-политическим потрясениям. Произошедшая суверенизация автономий бывшего СССР повлекла за собой новые вызовы в этнополитическом самоопределении народов Северного Кавказа. Поэтому третье тысячелетие закономерно выдвинуло перед народами Российской Федерации новые по значимости задачи и новые приоритеты в национально-государственном строительстве. Ключевое значение при этом приобретает правильное осмысление пройденного пути.

Избранная с начала 90-х гг. ХХ столетия модель реформирования политической и экономической систем как в субъектах Федерации, так и в стране в целом, привела к существенному ухудшению состояния экономики, падению жизненного уровня значительной части населения, криминализации общества, к болезненным этнополитическим конфликтам. Особенно тревожная ситуация сложилась в узловом для России Южном федеральном округе, где выше обозначенные проблемы приобрели ярко выраженный характер.

Политизация этничности и возникновение этноконфликта свидетельствуют о стремлении этногрупп и/или их лидеров к преобладанию в политической, экономической, геополитической или культурной властной сети. Инфраструктура сетей и особенности их сочетания диктуют те правила, по которым формируются и структурируются субъекты конфликта, используются ресурсы, выдвигаются требования и разрабатываются методы борьбы^[4]. Заинтересованы в разжигании межнациональных конфликтов на территории непризнанных государств и третьи страны. К примеру, Турция, спекулируя армянским фактором в абхазских развитиях, пытается искусственным образом создать межнациональные противоречия, что позволит усилить рычаги воздействия Анкары за счет ослабления российских позиций в общественно-политической жизни непризнанной республики.

В то же время, инспирируя антиармянские акции, турецкая сторона преследует политику вытеснения армянства с Южного Кавказа, что является одним из краеугольных камней стратегии Турции. Известно, что российская сторона ведет активную политику в направлении общественно-политического и культурного интегрирования Абхазии с южными районами РФ, используя также армянский фактор. Следовательно, антиармянские действия в Абхазии, стимулирующие эмиграцию местного армянства в южные районы РФ, выгодны Турции.

При этом достаточно символично, что параллельно с абхазскими событиями новые общественно-политические сдвиги происходят и в армянской общине Южной Осетии: в частности, основанное здесь в середине 2004 года армянское общество «Арарат» пытается укрепить связи с Арменией и региональной армянской диаспорой, особенно с грузинским и абхазским армянством. Понятно, что все это не может происходить без непосредственного участия российской стороны^[5]. Нечто аналогичное можно наблюдать в Южной и Северной Осетии.

Вышесказанное обусловило необходимость составления национальной доктрины Осетии (Алании), как одного из наиболее проблемных регионов, который в силу геополитических, исторических и социально-экономических причин оказался в эпицентре этнополитических, национальных, военно-политических и социально-экономических  процессов и конфликтов на Кавказе. Во многом данное обстоятельство было предопределено тем, что осетинский народ является одним из народов, который, вопреки своей воле, историческим и социально-политическим устремлениям был разделен на две автономии. Образованная в 1922 году Юго-Осетинская автономная область была включена в состав Грузинской ССР, а Северо-Осетинская автономная область (1924 г.),  в последующем преобразованная в Северо-Осетинскую автономную ССР (1936 г.), вошла
в состав РСФСР.

Территориальная разобщенность осетинского народа предопределила значительные трудности в формировании у него целостного аутентичного национального сознания. В этой связи научно-теоретическое осмысление доктринальных оснований прогнозируемого объединения осетинского народа и создание государственного образования Республики Алания требуют нового взгляда на приоритеты его социально-политического развития, обращения к историко-политологическому анализу основных тенденций, характеризующих развитие государственности осетинского народа. Признание Российской Федерацией независимости Республики Южная Осетия (26.08.2008 г.), положившее начало процессу по ее включению в систему международных отношений, в еще большей степени актуализирует скорейшее решение данной задачи^[6]. Основными дестабилизирующими факторами в Республике Северная Осетия-Алания являются: террористическая угроза, неурегулированность осетино-ингушского конфликта, проблема разделенного народа, сложная политическая и социально-экономическая обстановка в пережившей очередную вооруженную агрессию со стороны Грузии Южной Осетии^[7].

«Кого-то в России отбушевавшая война коснулась лишь краем, глухими раскатами далекого грома, эхом репортажей из горячих точек. Кто-то воспользовался ею как удобным предлогом для политического краснобайства о Кавказе и кавказцах, о тейпах и кланах, для броских версий о якобы фатальных этических раздорах. Кому-то она же подкинула захлестнувшие экраны развлекательные сюжеты о похищениях, выкупах, заложниках и повязанных с мафией «злых чеченах». Здесь, в Грозном, эта детективная экзотика не срабатывает. А если и срабатывает, то с обратным знаком - как постыдно-оскорбительная перед лицом реальной трагедии русских и чеченцев, ингушей, осетин, дагестанцев. На фоне разрушенных жилищ, бомбовых воронок, эпопеи беженства, вдовства, сиротства. Все здесь сливается в единое переживание, в единую память: и Буденновск, и Беслан, и Ботли, и Первомайск, и Шали».^[8] Таким образом происходящие на Кавказе боевые действия перекликаются в общественном сознании, подтверждением чему служат результаты опросов общественного мнения.

17-20 июля 2009 года Аналитический Центр Юрия Левады (Левада-Центр) провел репрезентативный опрос 1600 россиян в 128 населенных пунктах 46 регионов страны^[9]. Распределение ответов на вопросы этого исследования приводится в таблице 5 в процентах от общего числа опрошенных вместе с данными предыдущих опросов. Социологи констатируют, что в отношении Грузии преобладают негативные настроения^[10].

Таблица 5

Как вы в целом относитесь сейчас к Грузии?

Сошлемся на результаты еще одного социологического исследования. 17-20 июля 2009 г. Аналитический Центр Юрия Левады (Левада-Центр) провел репрезентативный опрос 1600 россиян в 128 населенных пунктах 46 регионов страны^[11]. Результаты опроса представлены в таблицах 6-16^[12]. Данные автор монографии приводит без комментариев, поскольку главный вывод очевиден - население страны поддерживает правящую элиту в ее стремлении обеспечить безопасность России за счет признания государственности Абхазии и Южной Осетии.

Таблица 6

Интересует ли Вас, что происходит сейчас
в Южной Осетии?

Таблица 7

Как Вы считаете, Абхазия должна входить в состав Грузии,
в состав России, или быть независимым государством?

Таблица 8

Как Вы считаете, Южная Осетия должна входить
в состав Грузии, в состав России, или быть
независимым государством?

Таблица 9

Как Вы считаете, признание Россией независимости Абхазии
и Южной Осетии пошло (в 2008 году «пойдет») на пользу или
во вред России, или не принесло России ни пользы, ни вреда?

Таблица 10

Как Вы считаете, какова была основная причина конфликта
в Южной Осетии в августе 2008 года? (ответы ранжированы)

Таблица 11

С каким из следующих мнений по поводу действий
российского руководства в отношении конфликта Вы бы скорее согласились? (ответы ранжированы)

Таблица 12

Как Вы считаете, российское военное вмешательство
в южноосетинский конфликт в августе 2008 года...

Таблица 13

Как Вы считаете, почему руководство стран Запада поддержали в южно-осетинском конфликте Грузию? (ответы ранжированы)

Таблица 14

Как Вы думаете, обстановка в Южной Осетии и Абхазии сейчас обостряется, остается напряженной или напряжение спадает
и налаживается мирная жизнь?

Таблица 15

Как Вы думаете, России следует оставить свои войска
в Южной Осетии или вывести оттуда свои войска?

Таблица 16

Что Вы думаете по поводу включения Южной Осетии и Абхазии
в состав Российской Федерации?

Отметим, что политические процессы связанные с признанием Абхазии и Южной Осетии имели общий вектор как в общественном мнении, так и у представителей парламентских партий. Представители партий, заседающих в Госдуме, были едины в положительной оценке последствий признания Россией суверенитета Абхазии и Южной Осетии. Основная мысль всех рассуждений одинакова: наша страна показала себя настоящей державой и все теперь понимают, что игнорировать ее невозможно. В рядах внепарламентских структур существует большее разнообразие точек зрения.

Первый вице-спикер Олег Морозов, например, вообще не увидел никаких отрицательных последствий, даже несмотря на усложнившиеся отношения России с Западом. Он сразу же отметил, что реакция, в частности Евросоюза, оказалась «неожиданно адекватной». То есть не произошло ни «наказания России», ни «публичного раскола в рядах ЕС, хотя кулуарные расхождения там, конечно, присутствуют». Положительным моментом посткризисного периода, по мнению депутата, является то, что у нашей страны еще раз появился повод предложить Европе все-таки заняться строительством новой системы безопасности, что как раз и сделал Дмитрий Медведев. По словам Морозова, самым позитивным следует признать то, что «в действиях России все-таки возобладал принцип «своих не сдаем»: «Мы уже устали от всяческих политесов и танцевальных па, которые раньше выделывала наша внешняя политика».

И представитель «Справедливой России» Геннадий Гудков произнес почти те же слова. Замруководителя фракции СР сообщил журналистам, что главным он видит такой итог: «На Кавказе наконец наступила ясность». Правда, Гудков уверен, что ускоренное признание Абхазии и Южной Осетии сделано напрасно. «Надо было привлечь к дискуссии на эту тему международное сообщество, и я точно знаю, что такие планы у руководства РФ были», - заметил он. Однако, сообщил Гудков, давление Запада заставило Россию с признанием поторопиться. Глава думского комитета по делам СНГ Алексей Островский (ЛДПР) тоже не видит никаких минусов в той ситуации, которая сложилась после 26 августа. Более того, даже в отказе европейцев проводить сейчас очередной раунд переговоров о новом договоре с Россией он видит только плюс: «Тем самым мы увидели истинное лицо некоторых наших партнеров. Что же касается странной позиции стран СНГ, которые долго не могли сформулировать свое публичное отношение и к войне, и к ее последствиям, то Островский успокоил: это, по его словам, нормальная реакция руководителей стран, у многих из которых тоже есть проблемы типа абхазской или югоосетинской.

Коммунисты видят точно такие же положительные последствия кризисной ситуации на Кавказе. Например, зампред думского комитета по госстроительству Виктор Илюхин в беседе с корреспондентами отметил, что Россия показала: «У нас есть самостоятельная внешняя политика и просто так, без нашего участия, международные проблемы решать невозможно». Правда, потом Илюхин добавил, что игнорировать Россию нельзя не потому, что она стала такой уж сильной, а скорее из-за того, что «это просто большая страна». Илюхина насторожило заявление Австралии о том, что она не станет нам продавать уран: «А ведь наших запасов ядерного топлива не так много». По его мнению, не исключено, что это и есть начало тех самых санкций.

В регионах мнения также разделились. Коммунисты в Ханты-Мансийске настроены весьма решительно. По словам лидера регионального отделения Олега Поздеева, «одобряя признание независимости, я удручен тем, что наше руководство не довело военную операцию до конца и военного преступника Михаила Саакашвили не нейтрализовала, то есть не арестовала». Коммунист уверен: Россия сейчас должна четко следовать своей стратегической линии и не идти на уступки.

Единственная структура, решительно осудившая действия Кремля, - «Союз правых сил». Тогдашний лидер СПС Никита Белых заявил: «Мы выступили резко против признания в одностороннем порядке независимости Южной Осетии и Абхазии со стороны России», - отметил политик. Этот поступок российских властей приведет в конечном итоге к изоляции в международном пространстве. Очередной приезд французского президента и его интерес к югоосетинскому конфликту, по словам Белых, «понятен и объясним»: «Он единственный из европейских политиков, кто не ограничился заявлениями, а принял самое действенное участие. Его репутация и имя поставлены на карту в рамках российско-грузинского конфликта. Те плюсы, которые он получил, выступая миротворцем, сейчас обращаются в минусы для его имиджа, ведь план по отводу войск не выполняется»^[13], - подчеркнул лидер партии которая через несколько месяцев прекратила свое существование.

Война в Южной Осетии и Грузии всколыхнула эмоции, вызвала мощные патриотические, с признаками шовинизма, чувства в сердцах нашего народа. Достаточно было послушать политического комментатора Михаила Леонтьева, чтобы ощутить на себе горячее дыхание ненависти. Если почитать блоги, то можно увидеть, что у многих так называемых «записных патриотов» блогосферы буквально сорвало крышу в припадке ностальгии по прошлому величию.

Представители этой «первой колонны», идеологически обслуживающей руководство, - всегда среди тех, кто в шовинистическом угаре одобряет неочевидные действия властей. Так было с требованием смерти троцкистско-бухаринской сволочи, расстрела паникеров и провокаторов, предупреждавших, что война с Гитлером на носу, бездумным одобрением ввода войск в Венгрию, Чехословакию, Афганистан. Они всегда одобряют любые репрессии против своего народа, будь то вейсманисты-морганисты или Солженицын. Всегда самым либеральным в их меню преследований инакомыслия является предложение лишить гражданства и выслать. Им очень хочется распространить агрессивный внешнеполитический курс на поиск, разоблачение и уничтожение «пятой колонны» внутри страны. Все это всякий раз выдается за патриотизм, поддержку курса на величие, надо полагать^[14].

Исследование двух типичных, по мнению В.В. Леонова, угроз внутренней и внешней безопасности в исследуемый период: таких как кризис на Кавказе и события в Чечне, а также действия НАТО в Югославии, позволяет аргументировано предполагать с какими угрозами предстоит сталкиваться системе безопасности России в ближайшее время. Справедливость и актуальность такого анализа подтвердили события в Южной Осетии и Абхазии в августе 2008 года, в котором в уже более сложной форме переплелись факторы угроз, раздельно проявлявшиеся в кризисе на Кавказе и Югославии гораздо раньше - в исследуемый период.

Леонов считает, что стратегическое единство законодательного процесса в области безопасности и обороноспособности недостижимо без использования в качестве концептуального базиса внятной и непротиворечивой официальной идеологии. Недостаточный учет этого обстоятельства необходимо привел к объективным недостаткам в качестве законодательных актов по исследуемым вопросам, в том числе, по вопросам военного строительства^[15].

Закавказье - регион, важный для обеспечения национальных интересов России на всем южном направлении. Однако до сих пор национальные приоритеты РФ здесь не зафиксированы, не декларированы на официальном (государственном) уровне. Кроме того, обеспечение интересов России в Закавказье осложняется рядом неблагоприятных факторов: политикой правящих элит новых закавказских государств (Грузии, Азербайджана, отчасти - Армении), связывающих перспективы развития и будущее своих государств по большей части с Западом; новыми глобалистскими устремлениями США и других стран НАТО, считающих регион зоной стратегических интересов; развернувшейся острой борьбой за нефтяные источники Каспия и выбор путей транспортировки углеводородов на мировые рынки; неурегулированностью межнациональных конфликтов (Грузия - Южная Осетия; Грузия - Абхазия; Азербайджан - Нагорный Карабах - Армения); сохранением очагов сепаратизма и терроризма на российском Северном Кавказе.

События последнего десятилетия со всей очевидностью продемонстрировали значение Закавказского региона для Российской Федерации как стратегически важного, во многом определяющего состояние ее национальной безопасности и перспективы реализации национальных интересов. Современное кризисное развитие внутриполитической обстановки на Кавказе, комплекс неурегулированных там межнациональных конфликтов оказывают значительное дестабилизирующее влияние на политические процессы как в самом регионе, так и
в целом в Российской Федерации. Речь идет о комплексном влиянии факторов кризисного, деструктивного характера, определяющих Закавказье одним из наиболее конфликтных и нестабильных регионов. В этом регионе безопасность, как внешняя, так и внутренняя, несомненно, является приоритетным и исторически традиционным интересом России^[16].

В теоретическом плане выработку долгосрочных принципов поведения России в Кавказско-Каспийском регионе затрудняет отсутствие универсального взгляда на объект. Нашей политической элитой отдельно рассматривался Северный Кавказ, отдельно - страны Закавказья, хотя  их народы связывают экономические и культурные традиции. Такой подход нельзя превращать в догму. Ведь в действительности Кавказ, даже будучи разделен государственными границами, является единым организмом, что показали конфликты
в Абхазии и Чечне. И дело не только в наличии политических, этнических, территориальных проблем, в равной мере угрожающих безопасности как России, так и ее кавказских соседей. Многотысячные потоки беженцев, устремившиеся из зон вооруженных конфликтов в Россию, практически неконтролируемое распространение оружия, попытки лидеров Грузии и Азербайджана создать военно-политический союз (вспомним ГУАМ) привели к тому, что Кавказ превратился в очаг этнополитической, криминогенной напряженности^[17]. Было бы ошибочным считать общественное мнение настолько информированным чтобы опираться на вышеуказанные факты. Тем не менее, граждане страны дают карт-бланш руководству страны в совершении действий направленных на обеспечение безопасности на Юге России. Следующую главу монографии мы посвятим военным угрозам связанным со становлением государственности Абхазии и Южной Осетии.