Научная электронная библиотека
Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания
4.2. Значение философских знаний в становлении специалистов гуманитарного и естественнонаучного профилей
Одним из важнейших направлений социализации личности в условиях высшего учебного заведения, как это не звучит парадоксально, выступает изучение философии, так как в ней гармонически сочетаются интеллектуальные и нравственно-эстетические начала.
Многие считают, что философия завершила свое существование, выродилась, обречена. Это и хорошо, полагают некоторые, ибо ее уход оздоровит духовную атмосферу, разрядив в какой-то мере перенапряженное проблемное поле современности. С этим связана новая волна философского (вернее, антифилософского) нигилизма.
Другие, разделяя в целом этот негативный вывод о самоупразднении философии, допускают в то же время возможность ее трансформации в нечто иное: в узко понимаемую, целиком повернутую в прошлое историю философии или чистое учение о мышлении (царство чистой мысли), либо - путем срастания с религией и подчинения ей - в теософию, либо в философию науки (что зачастую резюмируются позитивистским тезисом: наука - сама себе философия), либо, наконец, - и это один из самых ходовых, распространенных вариантов упразднения философии - превращение ее - через глобальную идеологизацию - в служанку политики. Все это - различные версии распредмечивания философии, ее конца, краха [17, с. 17].
Будущее философии глубоко интересовало русских мыслителей Серебряного века. В.А. Бердяев усматривал перспективу философии в глубоком осознании общечеловеческих ценностей. Если физика, химия и другие науки, считал он, открывают частные, локальные истины, то философия должна выявлять целостность истины; это ознаменует общее торжество свободного человеческого духа. П.А. Флоренский видел важнейшую задачу в выработке цельного мировоззрения, прокладывающего общие линии человеческой деятельности и обосновывающего противостояние творчески-созидательного начала - энтропии (логоса) разрушительной энтропийной стихии (хаосу). Это мировоззрение характеризовалось им как философия духовности, творческого подвига. «Философия, писал он, - имеет предметом своим не один закрепленный ракурс жизни, но ракурс переменный, подвижную плоскость мирового разреза...Она есть умная медитация жизни, претворенной в текучее слово... Если науки теснимы историей и к тому же, сбитые напором необходимости, лишаются связанности и внутреннего единства, при многих точках и меняющемся поле зрения, то философия, напротив, по своему почину определив себя к движению, сделав именно движение началом своей связанности, блюдет единство в беге жизни и одна только может с истинным правом сознавать себя объяснительницею жизни» [38, с.130-131].
Будущее философии - не самодовлеющая величина, оно зависит от перспектив развития общества в целом. Фашизму и тоталитарно-бюрократичес-кому псевдосоциализму настоящая философия не нужна. Ни к чему она и криминально-рыночной системе, базару торжествующего своекорыстия и вседозволенности. Воплощая в себе, в качестве важнейшего структурирующего принципа идею меры, а не с патологией общественной жизни. Если есть будущее у общества, то есть оно и у философии. Больше того, будущее человечества немыслимо без его глубокого самосознания и, стало быть, философии, как и она без него. Естественно, что в том, каково оно, можно лишь догадываться.
У нее есть общее и с искусством. Это - прежде всего - особая значимость феномена созерцания как первообщения человека с миром (включающего, наряду с наблюдением, также переживание, творческое воображение, умонастроение, чувство сопричастности и Универсуму), моменты образно-метафорического и символического познания. Это не говорит, разумеется, о совпадении философии с искусством; у нее своя роль, своя стезя, своя судьба.
Философия особый тип (способ) миропостижения, характеризующийся дерзким порывом за горизонт, выходом за рамки наличного бытия, его рутинности и суетности, за пределы любой ограниченности (прежде всего - своей собственной), любых произвольно устанавливаемых «табу». Эта ее запредельность или, если угодно, своеобразная трансцендентность (не убоимся этого понятия, употребляемого здесь не в традиционно-агностическом смысле) не абсолютна, а внутрибытийна, имманентна бытию, адекватна его динамичной самообновляющейся натуре. Это и позволяет философии, сочетая свою близость к другим областям знания с определенной самостоятельностью, дистанцированностью от них, быть объединяющим, координирующим и общеориентационным началом в духовной жизни, в культуре. Она играет важнейшею роль в сведении воедино различных наук и отраслей знания, в преодолении разобщенности естественных и гуманитарных наук, в поисках и обосновании синтеза искусств, в осуществлении связей между наукой и искусством, а также между ними и моралью. Координационно-интегративную функцию философии высоко ценил М.М. Бахтин: «Место философии. Она начинается там, где кончается точная научность и начинается инонаучность. Ее можно определить как метаязык всех наук (и всех видов познания и сознания) [2, с. 364].
Идя вперед, философия закономерно обращается в то же время к своим истокам, сближается с мудростью. В древности она сливалась с нею, с любовью к ней. Мудрость означала не только знание, но и сознание, самосознание, самосознание, умение, мастерство; не внешнюю, земную информированность, а самостоятельно выношенное и выстраданное ведание о главном, основоположном. Для того чтобы стать мудрым, надо не просто продумать, но и прожить всю полноту своего знания, переболеть опытом Аристотель видел в мудрости главенствующее знание. Стоик Сенека считал ее искусством жизни, воплощаемым в философском единении мысли и действия. «Философия же, пишет, - учит делать, а не говорить. Она требует от каждого жить по ее законам, чтобы жизнь не расходилась ос словами... Первая обязанность мудрого первый признак мудрости не допускать расхождения между словом и делом и быть всегда самим собою» [20, с. 364].
Но это будет особый стоицизм - постиндустриальной эпохи, изживший самодовольно-сциентистские и технократические иллюзии.
Не исключено, что этот поздний неосциентизм обретет со временем черты трагического оптимизма. Чем трезвее и глубже будет становиться взгляд человека на себя и окружающую действительность, ее жесткие, катастрофические, во многом иррациональные коллизии, тем больше он будет уповать на свой разум, спасительную силу собственного бесстрашия, добропорядочности и добротворения. Вспомним снова Пушкина «...Дорогою свободной иди, куда влечет тебя свободный ум...».
Субъектом философии является человек во всей полноте его творческого самоосуществления и нравственного и самоопределения. Философия родилась как свободомыслие. Философ- это духовно свободный человек. Со свободного выбора человеком себя как личности, своего пути в жизни и в мысли начинается каждая настоящая философия. Если философия является квинтэссенцией культуры, то свобода - душа философии. Эпикур считал, что служение философии есть свобода. Шеллинг видел в философии символ свободного духа, а в свободе - начало и конец философии. «Идея сведения всего содержания философии к понятию свободы, - писал он, - дала человеческому духу во всех его проявлениях (а не только в сфере внутренней жизни), свободу и вызвала во всех отраслях науки более мощный подъем, нежели какая-нибудь из предыдущих революций» [39, с. 200]. И далее: «Высшее достоинство философии заключается именно в том, что она всего ожидает от человеческой свободы» [39, с.83]. Глубокое понимание нераздельности философии и свободы содержится в трудах И. Канта и Г. Гегеля, во взглядах выдающихся русских мыслителей, в идеях экзистенциализма.
С дальнейшим развитием философии эта черта философии станет, по-моему, еще в большей мере ее определяющим, атрибутным свойством. Необходимым условием спасения человечества является осознание им своей ответственности за судьбы мира. Но первоистоком и основой этой ответственности является человеческая свобода. Можно поэтому предположить, что философия XXI в. будет философией творческой и нравственно-ориентированной свободы, ее самосознанием.