Научная электронная библиотека

Монографии, изданные в издательстве Российской Академии Естествознания

РОЛЬ ЭТНОПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ФАКТОРОВ В ОБУЧЕНИИ БРИТАНСКИХ СТУДЕНТОВ РУССКОМУ ЯЗЫКУ

ФЕДЮКОВСКАЯ МАРИЯ ГЕОРГИЕВНА,

1.1.1. Понятие и признаки этноса

Наименее раскрытыми являются понятия, «этническая» и «национальная» психология, «этнический интерес». Вызывают споры соотношение понятий этнос - нация - народность - этническая группа. Мы консолидируемся с подходом, при котором «этнос», в узком значении, отождествляется с нацией и представляет собой «исторически сложившуюся на определенной территории устойчивую межпоколенную совокупность людей, обладающих не только общими чертами, но и относительно стабильными особенностями культуры и психики, а также сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований, фиксированным на самоназвании» (Бромлей 1983, С.57).

         Гумилев Л.Н. (Гумилев 1990) предлагает целостную оригинальную теорию этноса, как нам кажется, позволяющую приблизиться к идентификации понятий и  тем самым выгодно отличающуюся от общей научной концепции.

         Большое значение исследователь придает «природности» этноса: «этносы ... всегда связаны с природным окружением благодаря активной хозяйственной деятельности. Последняя проявляется в двух направлениях: - приспособление себя к ландшафту и - ландшафта к себе.» (Там же, С.58).

         Пытаясь определиться с понятием этнос, он отвергает положение о том, что этносы - это группы людей, связанные единством пространства, языка, культуры, единством социально-исторического происхождения. Не рассматривает он этнос и как биологическое явление. В концепции Л.Н. Гумилева существует триада «этнос - этногенез - пассионарность». Пытаясь дать дефиницию, он приходит, на первый взгляд, к парадоксальному выводу, что «у нас нет ни одного реального признака для определения любого этноса как такового, хотя в мире не было и нет человеческой особи, которая была бы неэтнична» (Там же, С.48).

         Рассматриваются обычно приводимые признаки этноса и делается вывод, что они «определяют этнос «иногда», а совокупность их вообще ничего не определяет» (Там же, С.49). Аналогичной точки зрения придерживается и З.В. Сикевич (Сикевич 1999).

         Во-первых, социальный признак: «этнос ... явление несоциальное, потому что он может существовать в нескольких формациях» (Гумилев 1990, С.35). Кроме того, общественные отношения в виде различных формаций строятся на объединении людей в процессе производства на основе конкретно-исторических условий материальной жизни. «Объединиться в этнос» нельзя, так как принадлежность к тому или другому этносу воспринимается самим субъектом непосредственно, а окружающими констатируется как факт, не подлежащий сомнению. Следовательно, в основе этнической диагностики лежит ощущение» (Там же, С.49).

         В рамках нашего исследования особенно интересным представляется разграничение этнического и социального, как «двух независимых переменных» (Там же, С.51). Действительно, традиционная попытка советской этнографии (Бромлей, Козлов, Покшишевский и др.) объяснить этнические феномены социально-историческими категориями представляются далекими от истины (особенно в рамках исторического материализма и классовой теории).

         В качестве примера приводится тот факт, что появление столь известных этносов, как французы или англичане, хронологически или территориально не совпадает со становлением феодальной формации. Эти этносы не исчезли и с ее крахом и переходом к капитализму. Социальная категория «может быть распространена на ... государство, церковную организацию, полис или феод... Но каждому знающему историю известно, что подобные категории совпадают с границами этносов лишь в редчайших случаях... В самом деле, правомерно ли сказать, что в Москве живут рабочие, служащие и татары?» (Там же, С.51).

         Другой убедительный пример Л.Н. Гумилева, иллюстрирующий тезис о том, что этнос - это не общество и, следовательно, не может быть определен в терминах социально-исторического категории: «...при наличии общеевропейского рынка, однородной техники, схожести образования в разных странах и легкого изучения соседних языков, в Европе ХХ века этнические различия должны стираться. А на самом деле? ... Ирландцы уже отпали от Великобритании, не пожалев сил на изучение своего древнего и почти забытого языка. Претендуют на автономию Шотландия и Каталония, хотя за последние 300 лет они не считали себя угнетенными» (Там же, С.51). Мы можем добавить много подобных примеров из событий последних лет.

         Во-вторых, Л.Н.Гумилев показывает несостоятельность попыток определить этнос через такой признак, как язык. Единство языка не определяет этнического единства, «ибо есть много двуязычных и триязычных этносов и, наоборот, разных этносов, говорящих на одном языке» (Там же, С.51).

Например, мексиканцы, перуанцы, аргентинцы не равны испанцам (хотя имеют один язык). Ирландцы до недавнего времени знали только английский, но англичанами не стали. Многоязычие французов и немцев не мешает единству этносов. Таким образом, можно сделать вывод, что язык не является причиной этнической общности.

         В-третьих, идеология (религия) и культура. Они рассматриваются Л.Н. Гумилевым как необязательный признак - «вероисповедание - не общий признак этнической диагностики» (Там же, С.53).

         Сведение этногенеза к «языково-культурным процессам» искажает действительность, умаляя степень сложности этнической истории, на что указывал Ю.В.Бромлей (Бромлей 1972) (См. также о термине этнос в: Поплинский 1973).

         Таким образом, делается вывод, что «нет ни одного реального признака для определения этноса, применимого ко всем известным случаям. Язык, происхождение, обычаи, материальная культура, религия, идеология иногда являются определяющими моментами, а иногда нет. Вынести за скобки мы можем только одно - признание каждой особью «мы такие-то, а все прочие - другие». Поскольку это явление универсально, можно предположить, что оно отражает некую физическую или биологическую реальность, которая и является для нас искомой величиной» (Гумилев 1990, С.95).

         Итак, есть только один устойчивый структурообразующий признак - этническая самоидентификация.

1.1.1.1. Этническая идентичность и национальное самосознание

Долгое время в структуре общества выделялась в основном социально-классовая структура (в русле марксистско-ленинской идеологии), но, как показывает исторический опыт и современный этап возрождения этничности в мире, основной структурой общества, в которой происходит развитие, является национально-этническая. Общественное производство осуществляется в национально-этнической форме (национальная экономика). Национально этническая структура влияет на духовное производство (национальная культура). Конечно, в содержании культуры, наряду с этническими элементами, проявляются их общечеловеческие ценности, идеи, но определяющим являются элементы национально-этнической памяти, ценностей, традиций. Именно через них, их развитость национальная культура приобретает общечеловеческие черты (о диалектике национального и общечеловеческого см. работы Лихачева Д.С., Кона И.С., Караулова Ю.Н., Гнатенко П.И.).

         В связи с актуализацией этнической структуры общества как наиболее устойчивой, особенно остро стоит вопрос об определении нации как основной категории (такого определения не выработано).

          В 60-70-е годы вопрос свелся к признанию или непризнанию духовно-психологических черт нации. Наиболее интересными из исследований периода 70-80 годов можно считать работы Ю.В. Бромлея (1973, 1983). Однако психологические элементы, такие, как переживание (Шпет 1996), отношения, оценки, эмоции не нашли место в определении нации, будучи рассмотрены как субъективные.

         Плодотворным представляется определение О.А. Бороноева, учитывающее объективный и субъективный компоненты. Он определяет нацию «как духовно психологическую общность, основанную на территориально-экономическом и историко-культурном единстве» (Бороноев, Павленко 1991, С.57).

         Можно усмотреть общность этой точки зрения с точкой зрения Л.Н. Гумилева: «этнос - естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая структура, противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплиментарности» (Гумилев 1990, С.500). Как можно заметить, в данном определении подчеркивается ведущая роль национального самосознания, идентификации: «каждый человек национален только потому, что он осознает свою принадлежность, свое родство, т.е. идентифицирует себя с целым» (Бороноев, Павленко 1991). Мы придерживаемся того же мнения.

         В отличие от О.А. Бороноева, некоторые исследователи понимают национальную и этническую психологию как разные науки. Например, Э.А. Саракуев и В.Г. Крысько дают такие определения: «национальная психология - отрасль науки, возникшая на стыке этнопсихологии, социальной психологии, социологии больших групп, изучающая особенности национального и этнического самосознания, проблемы национального характера, протекания и закономерности межнациональных контактов» (Саракуев, Крысько 1996, С.334). У них же: «Этнопсихология - междисциплинарная отрасль знания, изучающая этнические особенности психики людей, национальный характер, закономерности формирования и функции национального самосознания, этнических стереотипов и т.д.» (Там же, С.340). (Подобное же толкование См. в Словаре социально-психологических понятий 1987).

         При сопоставительном анализе этих определений видно, что они тождественны, что, в свою очередь, вызывает сомнения в основаниях разграничения этих терминов.

         Поэтому, учитывая общую неразработанность терминологического аппарата, будем придерживаться вышеизложенного определения О.А. Бороноева.

         Таким образом, этнопсихология понимается нами как сложное динамическое и психоидеологическое единство, как сложная многоуровневая система, в которой первый уровень: чувства, настроения, переживания, эмоциональные состояния сознания; второй уровень: национальный характер, национальные традиции, обычаи, привычки, лежащие в основе ценностных ориентаций.

         В национальном самосознании можно выделить два слоя:

1.  идеалы, взгляды, связанные с самоопределением, суверенитетом общности, с представлением о месте среди других («Мы» - «Они»).

2.  нравственно-психологическая оценка, осознание своих национальных ценностей (образ «Мы»).

         Вот как описывает этот механизм Сикевич З.В.: «Механизм этого непроизвольного соотнесения «нас» с «не-нами» сложился еще в древности, когда фиксация одного или нескольких непривычных и поэтому удивляющих, «бросающихся в глаза», признаков (другая татуировка или иной обряд инициации) сопровождалась их наделением негативной оценкой: «они» «плохи» уже тем, что отличаются от «нас», заведомо «хороших», поэтому все обычаи у «них» - «неправильные», по языку - они «немые», т.е. «не мы», «немцы», по культуре «варвары», а по религии - «неверные» (Сикевич 1999, С.100).

         Роль этнопсихологической структуры в сознании общества особенно ярко проявляется в устойчивости национальных идеалов, в проявлении национального самосознания индивида. Так, например, известный исследователь Г. Гачев (Гачев 1987) отмечает, что религиозный идеал Бога для многих неинтересен, наивен, социальные же идеалы временны, исторически обусловлены, имеют начало и конец, только национальные идеалы самосознания сообщают человеку, общности бессмертие, они достоверны и желательны.

Осознание принадлежности к определенному этносу, народу является едва ли не наиболее константной характеристикой самосознания человека. Оно не зависит от социальных ролей, социального статуса, перемены видов деятельности, мест проживания и т.п. Человек в первую очередь ощущает себя представителем какого-либо народа, отождествляет, идентифицирует себя с ним (См. подробнее: Ethnic Identity 1976, P.8). Механизм этнической идентификации имеет психологическую природу.

         Обобщая вышеизложенное, можно говорить о том, что в структуру этнического самосознания входят:

• осознание принадлежности к этнической группе - этническая самоидентификация;
• образ «Мы»;
• этнические интересы (Арутюнян, Дробижева, Сусоколов 1998).

Этническое самосознание (коллективное представление) - надындивидуальные феномены сознания, имеющие собственное содержание и не сводящиеся к сумме индивидуальных сознаний.

Следовательно, можно сделать важный для исследования вывод, что этническое самосознание группы и личности надо изучать по-разному. Групповое самосознание можно изучать не только по результатам массовых опросов, но и по вторичным источникам - литературе, прессе, мифам, поговоркам и т.д.

Осознание принадлежности к этнической группе - это как бы когнитивное поле этнического самосознания. Этничность не существует вне сопоставления, возможного лишь при межкультурной коммуникации. Кроме того, образ «Мы» всегда эмоционально окрашен. Здесь включена чувственная, эмоциональная сфера; этничность переживается, причем по характеру это переживание может быть совершенно иррациональным в духе «коллективного бессознательного» (Юнг 1991).

Однако идентичность - это не только набор эмоционально окрашенных представлений; в ней присутствуют регулятивный, поведенческий компонент, который объясняет, почему этническое самосознание руководит поведением людей. Этот компонент выражается в интересах. «Итак, этническое самосознание имеет сложную структуру. В него входят: когнитивные компоненты - представления, составляющие «образ Я», а также эмоциональные и поведенческие.» (Арутюнян и др. 1998, С.168).

Элементом когнитивно-эмоциональных компонентов в структуре этнического самосознания является система этнических стереотипов. Нам представляется очень важным учесть разработку проблемы этнических стереотипов в преподавании РКИ, что поможет смягчить последствия такого феномена, как культурный шок.

1.1.1.1.1. Влияние культурного шока на межкультурную коммуникацию

         Американский антрополог Ф. Бок ввел в оборот и обосновал понятие "культурный шок", которое получило широкое распространение, выйдя за пределы социальных наук.

Культурный шок - это реакция индивида, оказавшегося в чужом обществе и испытывающего бесчисленные трудности в общении и потреблении, ощущающего себя беспомощным и дезориентированным.

Ф.Бок (Culture shock 1970) выделил ряд способов разрешения конфликта индивида с чуждой окружающей средой (См. также: Ионин 1996).

С усилением этноцентризма может быть связано возникновение культурного шока, так как гипертрофируется различие «Свои - чужие». Исследователи (Левкович, Андрущак 1995) проследили связь этноцентризма с этническим самосознанием и установили, что успешная взаимная адаптация этносов учитывает различие мировосприятия и образа жизни этнических групп, не содержит негативизма и непримиримости к чужим культурам. «Дезадаптация этнических групп связана с усилением нетерпимости к иноэтническому окружению, причем в сфере межэтнической перцепции формируется сверхпозитивный образ собственной группы и негативный - иноэтнической группы» (Бызова 1997, С.13).

Американский исследователь Джексон так изображает состояние «культурного шока»: когда человек, который был выращен в одной культуре, оказывается в другой культуре, его реакцией может быть страх, раздражение, досада, злость, любопытство, восторг, антипатия или смятение (Jackson 1981, p.11). Если причиной попадания в иную культуру является изучение языка, реакция может быть даже более сильной в силу того, что человек сталкивается с двумя неизвестными областями жизни одновременно.

Есть и другое, более научное определение культурного шока, который понимается как форма тревоги, возникающая вследствие потери общепринятых знаков и символов социальных отношений. Человек, испытывающий культурный шок, отражает свою тревогу по поводу культурных различий через ряд защитных механизмов: подавленное состояние, неприятие, упадок, изоляция. Эти защитные механизмы в поведенческом плане говорят о неуверенности в себе, которая может повлечь за собой чувство одиночества, злость, раздражение и самобичевание. При отсутствии привычных опор, символов понимания культуры у человека происходит дезориентация, он пугается и отдаляется от тех вещей, которые знает и понимает.

Антрополог Дж. Фостер описывает культурный шок в еще более мрачных красках: «Культурный шок - это психическая болезнь, и очень серьезная, причем жертва обычно не подозревает о своей болезни. Человек становится раздражительным, находится в подавленном состоянии, списывая это на недостаток внимания со стороны окружающих» (Foster 1989, p.34).

Наиболее обоснованным представляется мнение Джексона о том, что культурный шок является одной из четырех последовательных стадий аккультурации (Jackson 1981, p.25-28):

            Первая стадия - период восторга и эйфории от смены окружающей среды и пребывания в новой атмосфере.

            Вторая стадия - культурный шок - появляется по мере того, как человек чувствует вторжение большего и большего количества культурных различий в его собственное представление о самом себе и своей безопасности. И этой стадии человек полагается на поддержку своего соотечественника, жалуясь на местные обычаи и условия, пытаясь убежать от проблем.

            Третья стадия - постепенное нерешительное «выздоровление». Эта стадия может быть названа также «культурным стрессом»: решаются некоторые проблемы аккультурации в то время, как другие проблемы еще присутствуют. Но прогресс уже есть, как только человек начинает принимать различия в мыслях и чувствах, которые его окружают, медленно становясь более восприимчивым к носителям другой культуры.

            Четвертая стадия - практически полное освобождение от симптомов культурного шока, представляет собой либо ассимиляцию, либо адаптацию к новой культуре и уверенность в себе - «новом» человеке, который развился в этой культуре (Nostrand 1965, p.120).

         М. Кларк сравнивает изучение иностранного языка и иностранной культуры с шизофренией, когда «взаимодействие с людьми становится пугающим, и начинают работать защитные механизмы с целью снижения травмы» (Clark 1988, p.112). Иностранец попадает в своеобразную ловушку:

1.  Человек находится в напряженных отношениях; это отношения, в которых он считает жизненно важным точно отличить, какое сообщение ему передают в процессе коммуникации для того, чтобы он мог соответственно отреагировать на него;

2.  Человек находится в такой ситуации, когда другой человек передает две последовательности сообщений, одна из которых отрицает другую;

3.  Человек не в состоянии понять сообщения, передаваемые ему с целью исправить его восприятие того, в каком порядке реагировать на сообщения.

         М. Кларк, таким образом, приходит к выводу о том, что любое взаимодействие с людьми в иностранной культуре является «напряженными отношениями», в которых огромные усилия прилагаются для того, чтобы коммуникация была успешной.

         Плодотворным представляется подход, предложенный Ю.Е. Прохоровым, который позволяет учитывать типы межкультурных языковых контактов, где соотносятся как лингвистические, так и экстралингвистические параметры (Прохоров 1998). Среди этих типов выделяются «соприкосновение», «приобщение», «проникновение» и «взаимодействие».

         «Соприкосновение» характеризуется прежде всего проявлением несовпадения стереотипов общения, принятых в разных культурах (Там же, С.107).

         «Приобщение» рассматривается как тип языкового контакта, отличающийся «определенным наличием знания стереотипов общения одной из сторон, однако реально одна из сторон пользуется двумя типами стереотипов общения - своим и чужим, а вторая исходит только из своего стереотипа» (Там же, С.110).

         «Проникновение» представляет вид контакта, который используется в учебных целях и определяется как «система взаимного учета стереотипов общения» (Там же, С.112). «Взаимодействие» не нарушает общения представителей разных культур.

         Х. Ностранд рекомендует введение определенных «доз» культурного шока в процесс обучения (Nostrand 1965, p.14), однако культурный шок невозможно предотвратить искусственными «вакцинациями». Преподаватель может играть терапевтическую роль в облегчении продвижения через стадии аккультурации, но не следует ожидать от обучаемого отрицания чувства раздражения и беспомощности, которые он испытывает. Это реальные чувства, и их необходимо открыто выражать.

         Прежде всего, обучаемый должен осознавать себя как «существо культурное». Необходимо учитывать тот факт, что большинство людей независимо от их национальной принадлежности видят свою культуру и культуру своих соотечественников как некий стандарт, «то, что должно быть», а остальной мир для них создан из культур, представляющих собой «воплощение странного поведения» (Там же, С.76).

         Преподаватель РКИ должен понять, какой шок испытывают ученики, попадая в мир другого языка, и «помочь им достичь той поворотной точки, когда культура становится помощником, а не помехой в изучении языка» (Дешериева 1984, С.72).

         Ю.Ю. Дешериева подчеркивает, что для того, чтобы достигнуть этого результата, преподавателю необходимо представлять, как язык и культура влияют друг на друга, иметь знания о культурных различиях как таковых, особых чертах различных культур и уметь применять эти знания на практике - в классе и в отношениях между преподавателем и студентом (Там же, С.31).

Для того чтобы осознать особые этнические черты представителя какой-либо лингвокультурной общности, необходимо сформировать объективное представление о присущей данному этносу ценностно-нормативной ориентации.